На твоих губах аромат цианида

      Вернуться из манящей своим спокойствием и свободой от земных оков темноты оказалось тяжелее, чем должно было быть. Видимо, виной тому был алкоголь, выхлестанный ею накануне.       Распахнуть веки никак не получалось, тело словно налилось свинцом. Но паника, на удивление, подступала по чуть-чуть, с опозданием. Голова нещадно болела, и почему-то слегка подташнивало, наверное, то было похмелье, разве нет?       Наконец, повернув голову в сторону, Лиза все же открыла глаза. Она лежала на кровати в небольшой светлой комнате, напоминавшей больничную палату. В пространстве витал легкий запах спирта, который был неспособен выветрить даже свежий воздух, пробивающийся сквозь приоткрытое окно. На столиках на колесиках неприметно расположились какие-то препараты, кольпоскоп катетеры и колбы, а на красивом резном гардеробе привлекательно стоял пузатый графин с чем-то, что должно быть водой.       И тут Минчи осознала, насколько же хочет пить. Но рисковать и пробовать жидкость, которая может оказаться чем угодно… Хотя, чего ей бояться? Ее никто не связал, не изнасиловал, не избил — просто усыпили и отнесли сюда, переодев в больничную рубашку и отмыв от грязи после ливня. Она была уверена, что даже дверь в этой комнате не заперта, однако тело слишком сильно устало, чтобы вставать и проверять это.       Медленно повертев головой, разминая шею, Лиза наткнулась взглядом на свое карманное зеркальце, которое обычно носила с собой, чисто на случай испортившегося мякияжа. Что ж, они точно обыскивали сумку. Злило ли это? О, да. Могла ли она что-то исправить? Вряд-ли. Смотреться в зеркало все равно не хотелось — ее отражение давно уже перестало улыбаться в ответ, разве что можно было расчесать спутавшиеся волосы, да вот только нечем.       Спустя некоторое время частичный контроль над сознанием вернулся. Осмотрев себя более тщательно, девушка заметила, что пятен, покрывающих ее руки и ноги, стало будто бы чуть меньше. На предплечье был намотан бинт, а участок кожи под ним побаливал, как от укола. Так, понятно. Значит этот, как его принято считать, монстр соблазнил ее, усыпил, отнес в этот… дом, а затем вколол что-то и ушел в неизвестном направлении. Молодец, Лиза. Давай угадаем, наверное это здание еще и находится черт знает в какой глуши? Но нет… Вид из окна указывал на то, что это одна из улиц на окраине города Сумеру. Так какого черта?       Она не знала, сколько времени прошло, но жажда мучила все сильнее, и в конце концов ведьма решила рискнуть дотянуться до графина. Но она не учла того, что ослабевшее после такого долгого бессознательного состояния тело все еще не было готово к ходьбе, и едва сделав шаг, она упала на пол, а перед глазами резко потемнело.       Может быть грохот привлек внимание, или же то было удачным стечением обстоятельств, но спустя буквально полминуты девушка ощутила, как кто-то поднял ее с пола и усадил на кровать. Ко рту поднесли стакан с водой, и забыв про все опасения, Лиза начала жадно пить. Вскоре разум чуть прояснился, и открыв глаза она обнаружила себя в полулежачем положении на все той же кровати. Рядом сидел Дотторе, приложивший свою ладонь к ее лбу. — …Горячий. Ничего, скоро станет получше. — тихо произнес он. — …Что…? — Это реакция твоего организма на экспериментальный препарат, который я вколол. — легким движением руки он убрал прядь волос с ее щеки. — Прости, мне пришлось сделать это без твоего согласия, но ты ведь не позволила бы мне, если бы я спросил разрешения, не так ли?       Лиза поморщилась. Ее голова раскалывалась от всего этого, а конкретно от его голоса. Он, видимо заметив ее боль, немедленно заткнулся и отошел к столикам с колбами. Потом вернулся с чайной ложечкой какой-то микстуры, пахнущей чем-то приторно-сладким. Лиза, не зная чего еще от него ожидать, только поморщилась. — Выпей, это обычное снадобье от головной боли, ты сможешь найти такое в любой сумерской лавке. — и затем, чуть тише. — Неужели ты думаешь, что я захочу отравить тебя?       Вздохнув, она отобрала у него ложку и проглотила сладковатый сироп, надеясь, что если это яд, то он подействует как можно быстрее. Но вопреки ее ожиданиям и в подтверждение его словам, через несколько минут головная боль и вправду стихла, пробуждая вместо себя невероятную сонливость. — Я устала. — только и пожаловалась она, опускаясь на подушку. — Тогда поспи ещё, пока я буду охранять твой сон. — краткая усмешка. — Обещаю, больше ничего колоть не буду… — Когда я отосплюсь, я убью тебя. — пробормотала девушка еле слышно. — За все твои выходки. — Всенепременно.

***

      Было пасмурно. Капли дождя, которым не суждено пробиться сквозь покровительство Архонта над своим городом, тем не менее угрожали своим появлением на чудесных витражах сумерских окон. И вообще-то Лизе хотелось, чтобы пошел дождь. Чтобы смыл он хотя бы ненадолго все ее тревоги, заставил забыть о череде почти что спонтанных решений, от которых еще неизвестно какого результата стоило ждать.       Дотторе все-таки убедил ее. Убедил, что способен избавить от проклятия, при даже этом не за счет чужой жизни, внушил, что сотрудничество с ним принесет сплошь пользу. Может, она бы не стала даже слушать его, но воспоминание о больной Коллеи заставило остановиться и задуматься. Она боялась потерять свою жизнь, но в десятки раз больше она боялась оборвать бездействием жизнь девчонки. А вдруг у них действительно получится обмануть силы Бездны? Вдруг все не напрасно?       Но на это нужно время и силы. И того и другого у девушки было в обрез, и если с первым она ничего не могла поделать, то черпать из какого-то сокрытого источника силы ей неожиданно помог… сам Предвестник.       Для нее, теперь лишившейся возможности выходить из дома днем, он стал и тюремщиком, и врачом, и другом. Правда, дружбой то назвать можно было с превеликой натяжкой. Друзья не целуются и не занимаются сексом, ну, разве что в понимании Лизы. Мало ли извращенных умов в округе? Дружба с Сайно была совсем иной: теплая, с долей заботы и поддержки, изредка со слабым подзатыльником, что должен привести в чувства. Но это… иной случай. Что ж, раз термин «друг» тут неуместен, можно предложить «любовник» или «возлюбленный». А вот что из этого ближе к реальности, девушка так и не смогла решить.       Но в вынужденном заточении были и свои плюсы, которые, конечно же, не могли потягаться в силе с минусами. Например, ей больше не нужно было носить наглухо закрытую одежду, или же тратить мору из собственного кармана на какие-то вещички. Теперь достаточно было попросить об этом Доктора — и вуаля, просьба тотчас исполнена.       Из минусов также можно было отметить побочки от препаратов, вкалываемых ей на регулярной основе. Из обычного были: вялость, бессонница, изредка тошнота. Потом стали выпадать волосы, и в таком случае лекарство меняли на новое. Лиза даже знать не хотела, из чего и каким методом добыты эти препараты. Главное, чтобы действовали.       Но в остальном такая жизнь была вполне себе сносной. Постепенно, девушка начала привыкать, полностью отдавшись резиньяции.       У нее была все та же комната, где она проснулась впервые, тот же интерьер. Разве что появилось больше безделушек и книг — Дотторе изо всех сил пытался сделать жизнь, нет, не жизнь, существование своей подопытной комфортным. И Лиза очень уж сомневалась, что подобный радушный прием был бы оказан любому другому человеку, пострадавшему от сил Бездны.       В перерывах между исследованием образцов ее крови и кожи, усовершенствованием вкалываемых ей препаратов, а так же анализом данных, приволоченных со своей миссии Чайльдом, он успевал в полной мере ухаживать за девушкой. Дарил цветы, подарки, изредка выходил с ней на краткие ночные прогулки во внутренний дворик, заплетал косу. Легкая, даже снисходительная улыбка возникала на ее лице, когда она замечала в его руках гребень с пурпурными резиночками-розами, излюбленными девушкой. Ведьма не сопротивлялась. Ей нравилось его внимание, нравилось быть с ним рядом, даже наблюдать со сторны как он работает. Несмотря на все то, что она знала, все то, что ей внушали и пытались донести, она так и не смогла его возненавидеть. Зная, что даже если она выживет, то у них не будет будущего, не смогла. Не получилось. «Прости, Сайно, — думала Лиза, прикрыв глаза в наслаждении, стоило Дотторе начать расчесывать гребнем ее мягкие локоны, — Но все снова пошло не по плану. Прости меня, наивную».       А ее Зандик был как всегда — куча красивых слов, лишь бы запудрить чей-то разум. Видимо, и на мудрую Лизу это тоже сработало, раз она все еще здесь.       Иногда она чувствовала себя куклой. Куклой, на которую могут смотреть лишь сам Предвестник и его ассистенты, могут раздевать, брать кровь и слюну, колоть лекарства, отрезать кусочки кожи. Неприятное чувство.       Но все обиды и раздражение проходили, стоило ему вновь заключить ее в объятия, приласкать, коснуться сухими потрескавшимися губами ее губ, увлажненных бальзамом из сладковатых лепестков сумерской розы. Какая забава — чудовище охраняет красавицу от глаз посторонних, а та только и смогла, что полюбить своего монстра. Мазохистка, сумасшедшая, бесстрашная — называй как хочешь, итог для нее один — разбитое сердце. Но Лиза смирилась, Лиза знала на что идет, подпуская Дотторе к себе все ближе и ближе. Как больно падать и резать об его любовь собственную душу. Но как красиво…       А ему, подвергшемуся моногамии, ведь тоже было нелегко. Было сложно видеть, как она чахнет под воздействием своего проклятия. Нет, он не мог позволить такой выдающейся личности, от созерцания которой у него замирали остатки сердца, а дыхание прерывалось, кануть в лету. Он обязан сохранить ей жизнь.       «Моя милая Лиза, — мысленно вел монолог, любуясь тем, как девушка спит после их очередного жаркого порыва. — не сомневайся, ты будешь жить. Ты не умрешь, только не сейчас».       И все-таки, надеясь на лучшее, параллельно Дотторе готовился к худшему. Если она умрет… О, неужели Лиза и правда думала, что он так просто отпустит ее? Конечно нет. Он попросит помощи у своей дорогой подруги Сандроне, создаст для Лизы идеальное бионическое тело, которое будет неподвластно голоду, холоду и времени. А что на этот счет думает сама Лиза? В общем-то, неважно. В конце концов, она будет ему благодарна. Но это лишь крайние меры, ведь нет той задачи, с которой не справилась бы наука, не так ли?

***

      И теперь, лениво наблюдая, за сгустившимися серыми, такими скучными тучами на не менее скучном небе, Лиза сидела в одном из кресел в его комнате, естественно, чуть более роскошной чем ее. Второе же кресло занимал сам Предвестник. Скрипело перо, шуршал пергамент, чернила плескались при каждом неаккуратном промакивании. Чувствовалось, что происходит что-то несомненно серьезное, что отвлекать пишущего ни в коем случае не стоит. Но Лизе было все равно, что там до его занятости, она-то знала, что ничего Зандик ей за это не сделает. И в своем желании, подгоняемая полнейшей безнаказанностью, Минчи встала с насиженного места, подошла к ссутулившемуся любовнику и обняла со спины, да покрепче, так, чтобы показалось, что вот-вот удушить готова.       Лизе нравилось демонстрировать свой контроль над ситуацией. Не власть, власть безоговорочно принадлежала ему одному, но то, что она является полноправной участницей действий, а не простой подопытной. Пыталась внушить ему и себе, что в любой момент может передумать и уйти, будто бы кто-то ее просто так отпустит. Хоть и знала, что уже попала в ловушку, из которой выход поискать еще нужно постараться. — Что тут у тебя? Записки сумасшедшего? — полюбопытствовала девушка, утомленная монотонностью окружающего мира. — Можно назвать и так. — легкая усмешка в ответ, касание холодными пальцами горячего женского локтя. — Отчет вышестоящим о наших успехах. — О, правда? А я думала, круче тебя среди Фатуи уже и нет. — Найдется парочка. К тому же Ее Величество интересуется, что там с поврежденными Артериями. — И что же? — Ну, мы пока не знаем. Тарталья сейчас обрабатывает твою подружку-путешественницу, она уж точно разберется. А дальше… — Постой, Люмин здесь, в Сумеру? — ведьма напряглась. Если милашка-путешественница догадается, чем тут занимается бывший библиотекарь… — Не волнуйся. Она ни о чем не узнает. — Дотторе одарил легким поцелуем тыльную сторону женской ладони. — Кстати, ты уже подготовила письма?       Лиза вздрогнула. Письма. Конечно. Она написала их еще днем. И, о архонты, как же морально сложно было это сделать. Но терять ведь ей уже нечего, да?       Два письма двум разным людям. В содержании они мало чем отличались, но смысл имели общий, это несомненно. И Джинн, и Сайно она попыталась объяснить, что все с ней хорошо, что сейчас она лечится, но как выздоровеет — обязательно вернется! Уточнять, что лечит ее один из опаснейших Предвестников, и что вернется она только при большой удаче, девушка не стала. Главное, чтобы ее не искали, чтобы не нашли, иначе объяснить свои поступки будет еще сложнее. Особенно Сайно. Он, так яростно пытавшийся донести до подруги всю опасность наличия связей с Фатуи, даже слушать больше не станет. И ведь не Лиза окажется в опасности, и даже не Доктор. Сайно силен, это да, но сможет ли потягаться с человеком, равным по силе архонту? Большой вопрос. Живут все они лишь один раз, так что задуматься стоило. — Да, я все подготовила. — хрипло ответила Минчи, расслабляя руки и выпуская мужчину из своих объятий. — Молодец. — краем глаза он посмотрел на нее. — И ты бы оделась, сегодня достаточно прохладно. — На мне рубашка. — Не спорю, мои вещи смотрятся на тебе просто бесподобно, но одна рубашка не спасет, если начнешь мерзнуть. — Будешь умничать, вообще разденусь догола.       Предвестник только вздохнул. Иногда Лиза вела себя так… Ни одно сравнение не было достаточно подходящим для более точного описания ее поведения. Это и бесило и заводило одновременно. Впрочем, все лучше чем те дни, когда от побочных эффектов препаратов она просто спала сутками напролет. Нет, несомненно даже во сне Пурпурная ведьма была изумительна, но у него было не так много свободного времени, чтобы любоваться столько, сколько ему захочется.       Расценив его молчание по-своему, Лиза принялась расстегивать пуговицы злосчастной синей рубашки. Вскоре качественная ткань, обычно скрывающая шрамы и наготу его торса, оказалась где-то на полу. Он не видел этого — услышал шуршание. — Лиза, это моя любимая рубашка. Не стоило бросать ее на пол. — Ничего, купишь новую. — небрежно повела плечом в ответ, направляясь к кровати. — Чего ты хочешь? — Зандик, отложи свои бумажки и посмотри на меня.       Он послушался. Дописал предложение до точки, развернулся и перевел взгляд кровавых глаз на нее. Было бы поэтично описать ее, как блиставшую в лунных лучах, но тучи высказали свое мнение по этому поводу, а потому единственное, что обрамляло девичью фигуру, украшенную темными пятнами скверны, и которая так соблазнительно сидела посреди его двуспального ложа, так это свечи, зажигаемые ею по привычке каждый совместный вечер. — Если ты так и продолжишь сидеть и бездействовать, я уйду к себе в комнату. — Мне нужно закончить письмо. И это была угроза? — Самая настоящая. Бросай все свои письма и иди сюда.       И Дотторе вновь подчинился. Грех отказываться от того, о чем грезил столько времени. А письмо, в самом деле, можно закончить позже. Например, когда-нибудь утром.