I'll be your man

— Ай! — вскрик, падение и кровь. На этот раз издевательства зашли слишком далеко. Они никогда не переступали черту, но сейчас худащавое тело лежит на кафельном полу, запачканном пятнами ярко-алой крови.       Буллинг — частая практика в нынешних школах, и сколько бы с этим не боролись — буллинг никогда не будет искоренен из школьной жизни. Но когда словесные препирания выходят за грань дозволенного, переходя в публичное насилие и избиение — вот то, что никак нельзя игнорировать, а уж тем более отрицать.       Наби — иммигрантка из Австралии, и в Корее ей пришлось совсем несладко. В её корнях почти не было азиатов, не считая прабабушки, в память о которой ей и дали такое имя. Её внешность совсем не вписывалась в рамки корейских стандартов, так что и у учеников своего нового класса она вызывала отторжение и неприязнь, которую те выражали через травлю. Она так и не смогла понять, почему жертвой выбрали именно её, потому что многие австралийцы учаться в этой школе, но они живут куда спокойнее девушки.       Хулиганы убежали со смехом — в скором времени они точно придумают новые издевательства для Кхан. Она сидит на холодной плитке, неспешно собирая вещи, вывалившиеся из сумки. Кровь остается на аккуратном лице и скоро будет смыта в, до жути чистой, белой кабинке туалета. Наби тут же что-то вспоминает, а затем её взволнованный взгляд начинает бегать по плитке, ища заветную вещичку. Её наушникам повезло, и это несказанно радовало. Что ещё может заглушить боль и страдания той, у кого и приятелей почти нет? Музыка и любимые наушники под рукой.       Но облегчение сменяется нарастающим напряжением, стоит Наби увидеть руку, уверенно плднимающую её накладные наушники с пола. Не решается поднять взляд выше колен незнакомца, опасаясь, что это вновь её обидчики — вернулись, чтобы добить бедную девушку окончательно. — Наби? — беспокойный голос раздается в давно опустевшем коридоре — основные уроки закончились, прозвенел звонок, а те, кто ещё не закончил со всеми делами разбрелись по нужным им классам. Девушка узнает этот голос. Чан — староста класса из параллели, и по совместительству — ответственный за всю эту параллель. Он так же приехал в Южную Корею из Австралии, и является тем человеком, кого не гнобят, а вовсе наоборот — возвышают над всеми. Может это его интеллект, может харизма — но не найдется человека, который в открытую будет презерать Бана. — У тебя кровь! — взгляд карих глаз прошелся от ярко-алого пятна до макушки исколеченной девушки, что сейчас не могла поднять голову, стыдливо уставившись в пол.       С ума сойти, так опозориться перед чуть ли не самым уважаемым учеником старшей школы. Что теперь о ней подумают? Кристофер не тот, кто будет избивать невинных людей, чтобы потешить своё самолюбие, но и что у него в голове Кхан знать не может.       Парень тем временем быстро затолкал свои вещи в шкафчик, следом бросился к Наби, аккуратно касаясь большими ладонями её маленького лица. Девушка резко посмотрела в его, казалось, обеспокоенные глаза. Их зрительный контакт длился бы куда дольше, если бы она, смутившись, не отвела взгляд в сторону. Бан случайно задел кровь, не до конца засохшую на мягкой щеке, отчего та отпечаталась на его пальце. Он, будто очнувшийся от гипноза, переместил руки на её плечи, поднимаясь на ноги. — Тебя нужно отвести к медсестре, — совсем не вопросительно, а утвердительно промолвил брюнет, хватая небольшую ладошку. Только он хотел двинуться дальше по коридору, как девушка прошептала: — Нет, не надо, — хриплый, оспиший от страха голос ломался, Наби заикалась и ничего не могла с собой поделать. Парень взглядом окнул место, где только что сидела бедная школьница: пятна крови, разбросанные, иногда порванные тетради, пара учебников, испачканная сумка… И только большие наушники были крепко зажаты девичьей ладонью.       На лице Наби отчетливо виднелся страх — она была загнана в ловушку и не знала, как выбраться. Бану не хотелось давить на девушку и без того измученную, но и бросить её в таком состоянии он бы просто не смог. — Давай мы дойдем до мендпункта, а я один зайду и возьму всё, что надо? — слово Кристофера — закон.       Ему просто невозможно было отказать как минимум из-за его самых искренних побуждений помочь. Он в любом случае не отступился бы, нашел бы любой способ исправить ситуацию, поэтому девушка, тяжело выдыхая, покорно кивает и бредет в сторону медицинского кабинета чуть поодаль от австралийца.       Они молчат все это время — когда парень скрывается за дверью, а девушка и поверить не может, что согласилась принять помощь. Еще есть шанс убежать — оставить его одного с бинтами, ватой в руках, но отчего-то ноги не желают ступить и шагу.       И вот, сейчас они сидят в маленькой комнатке, которую Бан гордо именует звукозаписывающей «студией». В углу стоят колонки, а рядом — другое оборудование для записи, купленное на деньги, которые любезно выделил директор школы. Кан уже умылась — стерла с лица всю кровь и только красноватый нос напоминал о случившемся. С коленями и локтями, пострадавшими при падении, все обстояло хуже — ссадины, небольшие засохшие пятна крови — то, для чего они и находились тут. — Больно? — спрашивает парень, когда ватой касается самой большой раны на коленке. — Немного, — прикусывает губу от боли, — щипит. Чан улыбается, хмыкает и продолжает обрабатывать царапины.       У них завязывается отвлеченный незамысловатый диалог, и обстановка уже не кажется для Наби напряженной и пугающей. — Спасибо, Кристофер, — осиливается скованно улыбнуться, а австралийцу кажется, будто он выиграл в лотерею, раз смог наконец увидеть девушку с таким выражением лица. — Просто Чан, давай без этих длинных оффициальных имен, — смеется, кладет руку на плечо, по-дружески приобнимая. А она теряется. Кажется, ее совсем давно никто не обнимал, совсем. И от чего-то сейчас объятия Чана кажутся такими родными и теплыми. Наверное, это один из немногих моментов, когда она наконец позволяет себе расслабиться. Судорожно прижимается к парню, пугаясь — а вдруг это единственная возможность? И оба счастливы, оба теплы и милы.       Три недели прошли совсем незаметно для этих двоих. Парень пытался наладить контакт, девушка — открыться и довериться. Но ей тяжело. Тяжело до безумия. Кажется почти невозможным научиться общаться с людьми вживую. А Бан и для этого нашел решение. — Как ты? — австралиец по ту сторону экрана удобно располагается на своих сложенных руках, с интересом наблюдая за девушкой. — Как обычно, ничего нового, — поправляет наушники, наровившие спасть с головы. Кто бы знал, что сейчас она — спустя такое ничтожное количество времени — будет разговаривать по видеозвонку с самим Баном, плотно закрыв дверь в своей комнате? Разве что сам Крис. — Я рад, что ты теперь можешь поговорить со мной, — по-доброму улыбается, поправляя шапку на своей голове. Странно, но за все это время, сколько они общаются, парень всегда был в своей несменяющейся черной шапочке. — А почему ты никогда не снимаешь шапку, когда мы вот так говорим? — выдает Кхан, на что он раскрывает глаза, на пару секунд пребывая в ступоре. — Ох, ладно, прости, не стоило мне спрашивать, — девушка смущается, прикрывает лицо ладонями, зарываясь в свои волосы. Не стоило ей задавать такие вопросы. Они не так уж и долго общаются, чтобы она могла позволить себе такие «вольности». — Эй, все хорошо, — обеспокоенно смотрит в экран. — Просто, мне порой не нравится, как я выгляжу и… кажется с шапкой я куда перентабельнее, разве нет? — хихикает, стараясь вернуть прежнее спокойное настроение. Она поднимает взгляд, грустно улыбается. — Хочешь сказать ты плохо выглядишь? Шутишь что ли? — возмущенно выдает, тут же хмуря брови, — Да ты чуть ли не самый красивый парень параллели, все так считают! — Считаешь я красивый? — ухмыляется, но все равно остаётся в смятении, ведь так искренне ему об этом никто не говорил. — Конечно! — ни секунды не тратя на раздумья отвечает она. Они молчат, и кажется, только сейчас до неё доходит то, что она сказала. — Знаешь, да, ты красивый, и даже не вздумай говорить мне обратное! Ты не должен стесняться себя передо мной. Вот смотри, я дурачусь, тебе смешно, это забавно? — кажется, она наконец смогла. Приняла и доверилась этому человеку, который сейчас как завороженный наблюдает за дурачеством Кхан. Она растягивает рот пальцами, сводит глаза к носу, но не может сдерживаться, потому и смеется — звонко и ярко — так, как Бан ещё никогда не слышал. — Наби, ты мне так нравишься, — спустя секунды недолгих размышлений выпаливает австралиец. Снова молчание, потом — тепла улыбка и наконец ответ: — Ты мне тоже очень нравишься, Чан-и, — секунду они смотрят друг на друга, а затем позваляют себе рассеяться.       Как близко было счастье и как долго они не могли его найти.