Самое страшное преступление на "Амбиции"

      С доводом о малой крови не был согласен ремонтник по имени Гавел Мацкевич. Он своим товарищам говорил так:       – Нет, братва, мне эта работа перестала нравиться. Каждый год какая-то хуйня, а в этот раз даже дважды! То ли ещё будет!       – Это ты ещё старые времена не застал, – проговорил его товарищ Максим. – Говорят, капитан вроде как "остепенился", а раньше в самую жопу лез.       – Какая разница-то? Жопа – не жопа. "Стервятник" погиб! Думаешь, "Амбиция" долго протянет? В ней уже полно дырок, – давно пора на капремонт. В следующем сражении чуть потрясёт, так она сама развалится.       – И что думаешь? – спросил ещё один рабочий из их бригады по имени Вацлав.       Он жевал табачную жвачку с таким видом, словно задал риторический вопрос.       – Опыт, деньги получили, теперь можно и на берег сойти, – ответил Гавел. – На Дитрите нашего брата с руками оторвут, я уже интересовался. Ещё думаю на Тангире разузнать, что к чему. Как раз следующая наша остановка.       – Ну-ну… – протянул Вацлав.       По выражению лиц остальных членов бригады Гавел понял, что они тоже не прониклись. Вацлав продолжал:       – Не знаю, что ты хотел, когда сюда устраивался, я же хотел заработать и встретить старость где-нибудь в уюте под тёплой звездой. А у тебя Дитрит. Дитрит, бля! Воду и воздух экономить?! Отхаркивать лёгкие к пятидесяти?! Да там только на орбите нормально жить, но тогда вообще никакой разницы! Что остаёшься, что уходишь.       – Там не стреляют.       – Это пока, – произнёс Максим. – Вот ты говоришь – Тангира. А я бы на месте каких-нибудь длинноухих или зеленокожих попробовал бы туда сунуться, пока всё в руинах, а корабли летают на честном слове.       – Ну, как хотите. – Гавел развёл руками. – Я всё-таки попробую.       – Попробуй-попробуй. – Вацлав кивнул. – Я тоже однажды уходил.       В этот миг к коллективу присоединился бригадир.       – Дело есть. – Когда всё внимание переключилось на бригадира, он продолжил: – Короче, осмотр левых маневровых откладывается.       – Нам отстрелили что-то поважнее? – спросил Гавел.       – Ага. Это всё-таки случилось – ушастые попали по хранилищу, где капитан хранил свои, а главное – наши денежки.       Кто-то из ремонтников присвистнул, а Максим проговорил:       – Так, погоди, я сам видел, как оттуда всё вывозили, когда мы в последний раз на Литуане были.       – Видать, не всё. – Бригадир пожал плечами. – Так что дело серьёзное. По сути, зарплату свою спасаем. Обещали премию, а ещё и следить за нашей работой. Так что, – бригадир погрозил пальцем, – не воровать!       – Как это "не воровать"?! – Максим выпучил глаза, кто-то даже рассмеялся.       Бригадир поморщился и сказал:       – Шутник, бля. Короче, я вас предупредил, а теперь хватаем шмотки, инструменты и живо на десантную палубу. До места нас на "Акуле" подбросят.       Ремонтники стали собираться, помогая друг другу со скафандрами. Материал мягкий, но плотный, с трубками и лентами, по которым циркулировал газ, уравнивающий давление. Внешняя часть скафандра – экзоскелет с мышечными усилителями. Поверх – подсумки для инструментов. За спиной висели баллоны кислородного оборудования, находились небольшие реактивные двигатели.       Гавел рассовал по подсумкам инструменты, подождал коллег, и вместе они спустились в десантный отсек, откуда абордажный катер повёз бригаду на поиски сокровищ.       Гавел раскрутил катушку с тросом и прикрепил карабином за пояс. Ракетные двигатели скафандра – это, конечно, хорошо, но без троса работают только самоубийцы. В ту бездну, где Гавел собирался работать, падать можно вечно.       Опустилась рампа челнока, и ремонтники вылетели в космос в поисках контейнеров с редкими металлами и драгоценными камнями.       Гавел как-то уже принимал участие в подобной операции. Правда, спасали тогда не какие-то ящики, а оторванную тарелку авгура. Тонкая аппаратура ценилась на вес золота, и оставлять её висеть в пустоте было глупо.       Пролетев с десяток метров, Гавел вспомнил о том, почему вообще когда-то решил заниматься настолько опасным делом.       Бескрайние просторы кружили голову. Это чувство Гавел сравнил бы с качелями, когда дух захватывает и холодеет низ живота, стоит только раскачаться чуть сильнее. Во время своих первых смен Гавел был пьяным без вина. Сейчас ощущения уже не такие яркие, но их Гавел ни на что бы не променял.       Что вообще может сравниться с абсолютной свободой открытого космоса?!       Гавела окружал мрак и холод, но вдали ласково сверкали отдельные звёзды и целые созвездия. На некоторых планетах системы Ефарат Гавел разглядел огни городов-ульев. Где-то движение суборбитальных челноков было настолько оживлённым, что напоминало мельтешение мальков в мутной воде близ берега.       "Амбиция" же – крупная рыба. Пусть Гавел и отзывался о ней не очень хорошо, но не мог не отметить, насколько же она прекрасна, даже со всеми пробоинами и оплавленными участками обшивки. Ни пираты Генриха Эвери, ни орки, ни друкари, никому не удалось развеять то ощущение торжества и величия, которое Гавел почувствовал, впервые увидев этот корабль.       "Амбиция" – настоящая леди из благородной семьи, которая даже в окровавленных бинтах, грязная и побитая всё равно держалась гордо, с прямой спиной и задранным носом.       – Мацкевич, – раздался голос бригадира в наушниках, – работать будешь?       – Да-да, сейчас.       Гавел включил на мгновение двигатели, чтобы отойти на предельную дистанцию от "Акулы" и посмотреть на изорванный и опалённый корпус вражеского крейсера. Именно там, на предельной дистанции и висел в пространстве контейнер из хранилища. Гавелу удалось совместить приятное с полезным.       Приятное – порадоваться смерти чужаков. Изящные формы, потрясающая огневая мощь, но теперь крейсер – лишь тень самого себя, обожжённый скелет, вокруг которого плыли тучи обломков и фрагментов тел.       Друкари напоминали свои корабли. Они были облачены в такие же чёрные матовые доспехи, покрытые шипами. Друкари походили на людей, правда, их руки и ноги непропорционально тонкие и длинные. Первая ассоциация – человекоподобные пауки, разве что лапок не так много. В церквях рассказывают, что себя они считают высшими существами, а людей чем-то вроде обезьян, но где же теперь все эти высшие существа? Замёрзли до смерти или задохнулись, если не скончались от взрывов, а обезьяна Гавел продолжал жить.       Ирония или даже злой сарказм судьбы согревал.       Полезное – Гавел добрался до контейнера с символом семьи Хокбергов, – с геральдическим ястребом, который сжимал в когтях скипетр. По маркировке на крышке Гавел понял, что внутри слитки платины. Капитан предпочитал настоящее богатство, а не цифры на счету, и Гавел не мог не согласиться с этим. Все эти циферки становились совершенно бесполезны, стоило только войне прийти в те миры, где хранилось нечто, обеспечивающее стоимость. В нынешние неспокойные времена только золотые монеты в кармане могли облегчить человеку жизнь.       Гавел взялся за крепёжное кольцо, а потом послал сообщение на "Акулу" о том, чтобы его притянули обратно.       – Молодец! – похвалил бригадир, как только контейнер с платиной зафиксировали внутри "Акулы". – Но, чёрт возьми, работай быстрее! Не хочешь поскорее вернуться что ли?       "Нет, я бы ещё поплавал", – подумал Гавел, но ответил другое:       – Спешить надо медленно.       Второй "заплыв" ни к чему не привёл, хотя Гавел в определённый момент прикусил губу, только чтобы не отвлекаться на впечатляющие виды. Ремонтники погрузились обратно на катер, сменили баллоны и приготовились к перелёту на новое место.       Работали не они одни. Всего за потерянным добром охотилось несколько бригад, почти сотня человек. Время – деньги, и капитан не хотел задерживаться на одном месте слишком долго. Да и вообще – кто знает, вдруг у мёртвых друкари где-то неподалёку разгневанные друзья или родственники?       Следующий контейнер Гавел не разглядел, – снова пришлось воспользоваться сигналом от маячка. На карте, которая проецировалась на визор, Гавел увидел пульсирующую точку в паре десятков метров от себя, именно там, где висел выпотрошённый нос, отвалившийся от лёгкого крейсера чужаков.       Мысли о рискованном действии одновременно заставляли съёжиться и вызывали желание посмотреть, что же там внутри.       Гавел слышал много историй о друкари и не только в церкви, а поэтому лучше бы удовлетворить любопытство именно так, а не угодить в лапы чужаков.       Сомневался Гавел совсем недолго, а потом отцепил трос – он и так уже растянулся на всю длину – и влетел внутрь. Непроглядную тьму подсвечивали лишь звёзды, а потому Гавел включил фонари, расположенные на плечах.       – Бог-Император, примархи и святые-мученики, – скороговоркой произнёс он.       Гавел ещё и знамение аквилы сотворил, когда увидел "художества", украшающие стены. Это была выделанная кожа прошлых жертв друкари. Кое-где угадывались лица с пустыми проёмами глазниц и ртов, кое-где заметны татуировки.       В голове промелькнула мысль о коварной засаде, и мурашки поползли по спине. Следовало поскорее покинуть это проклятое место. Гавел вернулся к поискам и поклялся себе, что точно уволится после завершения контракта, перейдёт на работу на орбитальные верфи, чтобы больше никогда не видеть ничего подобного.       Контейнер врезался в какой-то чёрный кристалл или кораллы, растущие прямо внутри корабля. Гавел решил, что это, наверное, что-то вроде оранжерей на борту "Амбиции". Вот только при ударе обрушился не кристалл, а ящик. Наружу высыпались мерцающие под светом фонарей маленькие кусочки стекла или хрусталя.       Стекла ли?       Гавел проглотил слюну. В этом контейнере хранились бриллианты на миллионы золотых тронов. Ради такого случая на последнем перед вылетом инструктаже ремонтниками раздали что-то вроде сачков: ковши на длинной рукояти, крышки которых опускались по нажатию кнопки. С каждым пойманным камнем Гавел всё отчётливее понимал, что жизнь давала ему шанс. Дело верное – никто не станет искать всё до последнего, когда увидит, в каком состоянии контейнер.       Самый маленький бриллиант – меньше фаланги мизинца – Гавел убрал в нагрудный подсумок ближе к складному плазменному резаку. Он вытолкал контейнер из обломков корабля, когда бригадир прислал вокс-сообщение:       – Мацкевич, ты сдурел что ли? Почему без троса?!       – Да мне лететь десять метров. Что ради этого? Пилота беспокоить?       – Ну ты и идиот.       – Не идиот, а герой. Я тут ящик с бриллиантами нашёл.       – Что ж… медаль фельдмаршалу.       – Ха-ха. Я вообще-то спасаю компанию от банкротства.       – Ладно, не пизди. Лети обратно.       До конца операции Гавел пребывал в отличном настроении. Не обнаружили только два контейнера, – скорее всего, испарились под воздействием луча смерти или разлетелись на мельчайшие обломки при ударе обо что-то более прочное. Однако такие мелочи Гавела уже не волновали.       Будущее больше не казалось таким уж мрачным и тёмным. Благодаря сверкающему камешку, Гавел рассчитывал оказаться как можно дальше от войны и как можно ближе к маленьким радостям. Множеству маленьких радостей.       – Ты что? Под кайфом? – спросил Максим, когда ремонтники добрались до родной палубы и отдела.       Гавел как раз закончил проверять скафандр на микроповреждения и поставил его в герметичный шкаф, где были созданы все условия для хранения.       – А? – отозвался он.       – Чего лыбишься?       – Да так… вспомнил забавный случай.       Гавел разложил инструменты, спрятал бриллиант в полой рукояти плазменного резака, составил отчёт о проделанной работе и… пусть и не с совсем чистой совестью отправился отдыхать.       На выходе его взяли под руки крепкие мужчины из корабельной охраны.       – Гавел Мацкевич? – спросили они.       – Д-да, – ответил Гавел и икнул.       – У нас есть вопросы, касающиеся контейнера № 78-69.       – Д-да. Я-я его н-нашёл. – К концу фразы голос Гавела было не расслышать.       – Мы не досчитались нескольких камней. Вы ничего об этом не знаете?