~{Второе поколение}~

      За время последнего пребывания в самом сердце Призрачного города демонов будто стало больше: по лавкам стали слоняться белые оболочки с горящими глазами и скупать украшения, демоны с головами зверей стали рвать и метать искрами из глаз, стоило чему-то пропасть, а встретить безголовых теперь можно на каждом шагу. Богиня Войны теперь еще сильнее выделялась, а получать косые взгляды за одеяния стало немного стыдно — она ведь сама настояла на них, только увидела и побежала переодеваться, даже не посмотрела на удивлённого Фа Ю, что уже хотел открыть рот, но как обычно не успел, — оставалось лишь прикрываться полями шляпы и скорее спешит на место встречи.        —…надеюсь, что она его не видела.       — Успокойся: видеть и понимать — две разные вещи.       Лин не видит лиц, но точно может сказать, что Ши давит ухмылку, пока прямой Приемник Саньлэ нервно покусывает губы и теребит рукава светлого ханьфу, что сильно отличало его от общей разношерстной толпы. В голову, как ни кстати, вновь пришел образ «Белого духа» торговца со странной аурой и такой же странной похожести на давнего друга. Внезапная мысль, пронзила будто молнией, но быстро была отпущена из-за абсурдности: мало ли аномалий на этом свете?       — Мне все равно это не нравится, — в голосе слышалось нервозность, что была докалена до предела, а повороты головы стали более частыми. — Вот зачем ты её оставила? Не могла свои дела сделать потом? Важная миссия, а ты тут за сладким бегаешь.        — Не обвиняйте женщину за любовь к еде, — выкидывая палочку от сладкого яблочка в ближайший ящик, тихо выдохнула и достала веер из рукава. — Женщина может обидеться и сказать кому-то чего-то лишнего.        Богиня лишь выдохнула от такого прекрасного разговора. К пристрастию Несовершенной владыке уже многие привыкли, — её просто невозможно увидеть без еды в руках, иногда чувство, будто она родилась с ней, — но иногда это сильно мешало делу, тем более, когда оно настигало своего пика серьезности. Просто представим: все уже кричат, обвиняя друг друга в грехах этой жизни, и Наводнение в этот момент с хмурым выражением лица поедает рисовую лепешку. Атмосфера сразу становится комедийной, а обсуждение важных дел откладывается на неопределённый срок: просто потому что, некоторые чувствуют себя зверушками на арене из-за такого отношения.

«М-да… Если бы она могла, она женилась бы на еде. На кой только лезет к Богине Литературы?»

      Непрошенные мысли были сразу же отброшены, стоило подойти чуть ближе и заметить как Бог Покровительства мягко улыбается Несовершенной, а глаза медленно наливаются алым, будто предвещая катастрофу Вселенного масштаба. Закатив глаза и просунувшись между ними, поочередно посмотрев на каждого снисходительным взглядом, а после заостряя внимание на свитке в руках Приемника Саньлэ.       — Девочки-девочки, успокойтесь, нарядов на всех хватит, — накаленность сразу сходит на «нет», а глаза приемника вновь приобретают свою природный ореховый оттенок под смешок любительницы покушать, пока её резко не дернули за рукав, привлекая к себе частичку внимания. — Мне спрашивать почему ты ушла от меня и решила навестить «Белого духа»?       Стоило одной из мыслей слететь с уст Богини Мудрости, как один из спутников вздрогнул, а вторая улыбнулась и прикрыла половину лица духовным орудием, при этом стараясь не встречаться взглядом с полудемоном, что лишь хлопает ресницами, будто не веря в то, что услышал.       — «Белый дух»?       — Ну… Да? — показывая сверток в руках с сувенирами, что в последнее время стали все часто привлекать Богиню, лишь улыбнулась, явно не понимая такой бурой реакции. — Торговец такой, он почти на окраине продает сувениры, шляпы и маски. Странный только немного: вроде человек, но так безалаберно относится к своему делу, так еще и странная божественность окружает, будто он готов вознестись, но темнота настолько плотная, что это и невозможно.       Задумчиво озвучивая свои последние впечатления о встрече со странным духом, что явно имеет оболочку, даже смертную, абсолютно не обращает внимания на побелевшего приемника, что поспешно взял её за рукав и поплелся к выходу с рынка, не забывая кивнуть Наводнению.       — Да, ммм, что еще думаешь об этом?       — У него интересные черепашки, — посмеявшись в кулак, вновь вспоминая некоторые позы амулетов, прибавила шагу, стоило демонице начать успевать за ними. — Жаль, конечно, что мне сюда нельзя, так бы еще что-нибудь купила у него. Кстати…. Там есть копия оригинала маски Совершенного Владыки Саньлэ, уверена, ты бы удивился даже больше моего.        Послышался тихий смех со стороны Бедствия, что тут же был прерван приемником, который уже был готов вставить парочку нравоучительных слов об этике в обществе, но был остановлен непонимающим взглядом Лин. Оба решили больше ничего не спрашивать о торговце и молчаливо оставить вопрос «Что смешного я сказала?» без ответа.        Се Фа Ю, в свою очередь, вновь убеждается в старинном высказывании, —«Дети похожи на своих родителях», — на примере подруги детства: в некоторых вопросах слишком догадлива, чаще в делах рабочих, настолько, что поражаешься таким мыслям, но когда это касается личного или чего-то слишком очевидного; то происходит примерно такое.        Он не будет ей ничего говорить, возможно, когда закончат задания, ведь не знает как именно повлияет Такая информация на Богиню: они никогда об этом не говорили на прямую и будто избегали её, всячески стараясь заполнить эту пустоту чем-то другим, совершенно ненужным.        — Нам нужно заглянуть в одно место.       После недолгого молчания, что успела возрасти за время переглядок и недосказанности, нарушая такой важной информация, сквозь плотно сжаты зубы, будто совершенно не хотел о ней знать, но пришлось себя пересилить, стояло недалеко от себя заметить призрачную белую бабочку, что вновь садилась на носителя белых одежд.       Лин узнает это выражение лица из тысячи, а мысль в голове бьётся лишь одна…        — Нет… только не говори…

…лишь бы не оказалась правдивой.

      — Мы идем в Игорный дом забирать одну девицу.        — Блять…        Тихий мат со стороны Богини Войны, понимающий взгляд Покровителя и снова смешок от Бедствии: только одна «девица» могла вызвать такую бурную реакцию. Не нужно говорить её имя, чтобы понять в какую ситуацию они попали. Фа Ю, что не пошел бы к ней даже под страхом смерти, тянет за собой еще двоих, а значит спрашивать о том: «Можно ли избежать этой встречи?», — не стоит, все равно будет «Нет» и еще больше страданий с обоих сторон под смех третьей.       — Уверен, что она здесь?       — По пути встретил бабочки: она явно знает, что мы здесь, возможно, даже ждет, — замечая еще большую хмурость, будто что-то вспоминает, продолжает сыпать соль на рану. — Точнее, одну определенную богиню…        Будто в подтверждение словам перед взором божеств появилась алая бабочка с прозрачными крылышками, что закружилась в прекрасном танце, а после, порхая у самого лица Богини Войны, вдруг уселась на кончик носа. Высматривая каждую прожилку, что аккуратно собиралась у основания в несколько штук, а уже по краям ветвиться во множества тонких линий создавая своеобразный рисунок, закатила глаза и дунула на существо, но никаких результатов это не дало: она упрямо продолжала сидеть.       — Насекомые-переносчики болезнь, а она на лицо садится, — решаясь больше не дуть, и сосредоточится на одном из крыльев, чувствовала, как лапки вцепились в бледную кожу сильнее. — Убирай, иначе прихлопну, а после и тебя.       Угроза работает, и нежное создание вновь парит над небом, а вот Лин тут же достала платок и флягу, немного пролив спасительной жидкости, тут же стала вытирать кончик носа, будто и вправду за такое короткое время смогла что-то подцепить. Снова думая о том, что все это было специально, стараясь даже не допустить мысли о том, куда именно успело это создание сесть за время её существование, вновь скривилась в отвращении.       — Что за издевательство…        Бурчание под нос, как и тихие ругательства, вновь остаются без внимания, а бабочка, будто перенимая характер своей хозяйки, вскружилась вокруг своей оси, облетела вокруг ворчливой Богини и вновь села на поля, а после резко замирает, будто становясь украшением, и не двигается совсем.       — Миленько, А-Ши снова за старое, — тихий смешок со стороны Бедствий, и они вновь отправляются в путь, но уже прибавляя шаг. — Лин-Лин, а тебе идет…       Получая в свой адрес гневный взгляд, вновь поправляя края шляпы, при этом стараясь стряхнуть алую красавицу, вскоре терпит поражение в молчаливой схватке и обещает себе выкинуть эту вещицу, как только они явятся в Столицу.       — Дайю, я тебя прошу, прекрати издеваться, — протиснувшись между богинями, уже предвещая огромный скандал в Игорном доме, стоит встретиться двум крайне вспыльчивым и разносторонним особам, тяжело вздохнул. — Мы еще с тобой не поговорили о нем, так что давай не будем заводиться еще сильнее и дойдем молча.       — Дай ей в рот что-нибудь — сразу заткнется.       — Ну да, и что?        Бог Покровительства лишь кладет ладонь на плечи прекрасных дам, что явно скоро начнут ругаться. Лин лишь сильнее сжимает руки в кулаки, до побеления костяшек, до опасного хруста, пока любительница покушать лишь делает вид, что ничего не понимает. Фа Ю не о чем было волноваться, пока в Бедствии не просыпается глубоко спрятанная язвительная сторона, что прекрасно маскируется под глуповатость, чтобы не нарваться на конфликт, а ругаться с Богиней Войны опасно, как минимум для головы; ведь зарядить может, причем не по-детски.

«И ведь понимают друг друга с полуслова…»

~{…}~

       Игорный дом, в отличие от других достопримечательностей Призрачного города, не сильно изменился: насмешливые вывески на колонах у входа, написанные непонятливым почерком градоначальника, богато обставленная внушительная постройка и громкие раздосадованные крики из разных углов, кого-то уже выводили из огромного зала и выпинывали за широкий порог.        Чем же это место изменилось? Ответ прост: его делят два владельца с разной политикой, и первый, первостепенный, все больше отдаляется от прибыльного дела в пользу любимой дочери.        Уже на входе чувствуется запах дорогого алкоголя, а со всех углов громкий смех девушек в откровенных нарядах с разными масками, верзилы, будто шкафы, нависают над игроками за столом и ждут ошибки. Стоило пройти за порог, — предварительно пройдя контроль: не забыв показать кости и посвятится лицом одному определённому Богу, — как их тут же окружило пару девушек с алыми напитками. Жидкость не вызывала доверия, но знающие тут же взяли бокалы, ведь знают правила этого места: все гости должны выпить и не имеют права отказаться, — хоть это и не значит, что Богиня Войны не постарается.       — Не надо, — перед ней стоит девушка в маске козла с подносом в руках, что теперь не дает проходу, а стоило все же прорваться, как догоняла. — Хотя…        Вспоминая о хозяйке волшебного существа на голове, тут же берет бокал и максимально мило улыбается, будто не планирует вылить содержимое на голову демоницы, видит, что от неё отстают, а после оглядывается: она снова потерялась. Стараясь найти своих спутников среди разношёрстной массы, предчувствуя что-то нехорошее, поспешила направиться прочь от слов, чтобы ненароком не влипнуть в игру: обычно, гостей сразу привлекают к игре, с самого входа, — но Богиню пока что не трогали, и нужно этим пользоваться.       Проходя с бокалом по стеночке, стараясь привлекать как можно меньше внимания, — насколько сильно это можно сделать в одеяниях «супруги одного из потомков Саньлэ» и ярко-красной, почти кровавой, приспешницей хозяйки этих мест, — все же смогла пройти Большой Игральный зал и завернуть в коридоры. По громким вздохам и крайне постыдным звукам, можно понять куда именно занесли её ноги: щеки становятся краснее бабочки на полях, а рука, что держала бокал, стала медленно сжиматься, пока не разбилась вдребезги под напором, при этом раня чувствительную кожу ладони. Тихо цокнув, чувствуя, как смешивается непонятная жидкость с собственной кровью, а стекло неприятно жжет, поспешно ушла из этого места, стоило заметить неприглядную картину: одна из бабочек этого места, стоя на коленях, делала приятно своему клиенту прямо в коридоре, абсолютно не стесняясь постороннего наблюдателя.       — Блять…        Пожалуй, это краткое слово, что выражает спектр всех одолевших её эмоций, было подобрано довольно точно. Стоило закрыть глаза, как сразу же в воспалённом мозгу встает откровенная картинка: маска, — что спала во время процесса и лежала у ног верзилы, — представляя довольно симпатичное личико официантки, что со всхлипами и громкими заглатываниями, с покрасневшими щеками всасывала в себя не только агрегат, но и белесую жидкость, что плавно текла по губам и скатывалась по подбородку останавливаясь впадинке между грудей. Волосы, намотанные на кулак, плотно держали и прижимали, а по выражению звериного лица было понятно, — насколько такие манипуляции были приятны.        Богине давно не 15, и так не следовало бы реагировать, но она немного другая: родители, что всегда пытались уберечь любимую дочь от всех травмировавших вещей, избранный ею путь, что не предполагает такого и другое общество. Можно убить тысячи свирепых духов или же управляться с обязательными отчетами со своих земель, да даже терпеть низкие насмешки Божеств, — но к такому жизнь её не готовила.       — Эх, а так хотелось вылить на голову, — отчищая ладонь от остатков хрусталя, который разбивается вдребезги на несколько маленьких осколков, что вытащить невозможно, тяжело выдохнула. — Чертов бокал.       Боги не чувствуют боли: вознесенные может и могут, но рожденные этой привилегии давно лишены, — хотя, даже из этого правила есть исключения, — фантомные боли, — одно из таких. Обычно, такое появляется у очень впечатлительных или чувствительных богов, но очень редко, и Лин в эту категорию не входила: давно закалённая в бою, поведав множество травм на своем теле и тихое айканье, лишь потому, что могла испачкать или разорвать одежду. Осколки нужно вытащить поскорее, иначе зарастет вместе с ними и еще долго внутри будет рассасываться, а кровь маленьким ручейком скатывалась по ребру ладони и марая темные рукава, щекоча нос неприятным металлическим запахом, медленно портили все: внешний вид, настроение и мысли.       — Как теперь их найти?       Упираясь о стенку и вскидывая голову, в полной темноте, вновь вспоминает маршрут, по которому поспешно шла. Плохая идея была идти интуитивно, теперь же память, что и без того подводила, не могла вывести в нужный коридор, что были здесь будто лабиринты на горе Тунлу.       Богиня бы продолжила обвинять себя и свою память, а также немереную упорность, что не дала в свое время просто взять бокал с алкоголем и поспешить за спутниками, но в тишине коридора послышались неспешные шаги, нет, стук каблуков, что был все ближе. Наклонившись, чтобы не привлекать внимания очередного существа, пыталась слиться со стеной: что у неё хорошо бы получилось, если бы не бабочки на краях одежды, что будто бы светились, — и выдавали временную хозяйку с потрохами. Шаги стихли почти рядом, а после Богиня почувствовала касание к своим плечам, что неимоверно возмутило. Вспыхивая праведным гневом, когда чужие ладони стали сжимать плечи, будто специально царапая нежную кожу через плотный слой одежды, чуть ли не вздрогнула, стоило почувствовать теплое дыхание у уха.        — До чего же ты проблемная…       Знакомый, и до боли, сладостно-мягкий голос разрезал устоявшуюся тишину, будто клинком плоть мертвеца, приводя в легкое недоумение Богиню Войны, что, кажется, на несколько секунд лишилась дара речи и возможности дышать. Тонкие пальцы, что прошлись по израненной ладони, будто имели удивительный эффект: быстро выдергивается из своеобразной хватки, убирает руку и упрямо, задирая голову, старается рассмотреть в полумраке лицо обнаглевшего существа, точнее демоницы Затерянной во Времени.        У неё много имен: правдивые или нет, — неважно. Важно, что руки вновь тянутся к плечам, медленно сжимают мягкую ткань, и привлекают к себе максимально много внимания, что явно было в тягость для Богини.       — Да? — готовясь плеваться ядом, не понимая, в какую именно сторону лучше, ведь чужие очертания стали только хуже, со смешком продолжила. — Тогда катись дальше.       В ответ молчание. Оно выводило из себя, заставляло продолжить сверлить ненавистное лицо в темноте, — пока, она уверена, её прекрасно видели, — сжимать пальцы в ладони, вновь раскрывать раны и чувствовать подушечками остатки стекла от бокала, тихо шипит и готовится ударить. Богиня бы ударила ей и просто так, — даже несмотря на спокойную личность, что всегда старается сначала говорить, а уже после переходить на кулаки, — потому что не нужен был повод, чтобы ударить её.        — Мой прекрасный нежный нефрит, — снова сладкие речи, от которых воротит Богиню, но забавляет спасительницу, что вновь опустила руки, которые уже касались тонкие изгибы талии. — Я восхищаюсь твоей упорностью, но давай не сейчас.       — Руки убрала, проедусь же по наглому личику.        Руки убирают, но только с талии, перемещают ладони на плечи и неспешно ведут по коридорам: все тихо, будто она и не забредала в те злополучные места, а бабочка вновь ожила и уже летела рядом с рукой своей создательницы, — бледной и холодной, что чувствовалась даже через ткань. Не решаясь спорить, прекрасно понимая, что самой отсюда не выбраться, вновь тяжело вздыхает и прячет окровавленную ладонь в одеждах, чтобы ненароком не привлечь внимание к этому других.       — Хочешь проиграть вновь, Луна моя?        Губы сжимаются, стоило услышать несколько мягкую, но насмешливую, фразу с уст демоницы, что вновь возвращала в дела столетней давности: где она еще строптивая девчонка, что не смогла поумерить свое эго и нарвалась на серьезного соперника в лице Демоницы Времени; что не дралась, нет, игралась с ней, кружилась в танце с проклятым ятаганом, не касаясь им её, но умудрялась коснуться холодными пальцами бледной кожи строптивицы. Они скрещивали тонкую холодную сталь между собой несколько раз, и все это время Лин выплевывала ругательства, — она ни разу её не победила, могла продержаться несколько чашек чая в зимнюю стужу, но быстро выматывалась и выходила из себя. Всегда заканчивала сидя на холодной земле: грязная, униженная и с представленным острием сабли к шее, что лишь слегка надавливал, ради ничтожных пары капель крови, и вновь уходил в ножны под громкий, ласкающий слух, издевательские фразы потомка Саньлэ.       Она была причина жгучей ненависти и восхищения. Совершенствуясь последние десятилетия, лишь для того чтобы стереть усмешку с мраморного лица и восстановить потерянную честь, выходила за свой предел и становилась лучше.       Сейчас же, чувствуя хватку на своих плечах, почему-то была не уверена в своих успехах: её слишком сильно подавляет обычная насмешка и обычные касания, — что же будет, если они встретятся в бою?       — Я этого не допущу.       — Может тогда… — снова насмешка, снова мягкие касания и тихий горячий шепот. — Поспорим на твою душу, прекрасный Нефрит?       Они останавливаются, и Богиня видит приглушенный красный свет, а после слышит тихий, мягкий голос Бога Покровительства, что вновь отчитывает Бедствие: За что? — Не имеет значения. Поворачиваясь лицом, теперь уже наблюдая за тем; как алые губы расплываются в усмешке, а темные, с примесью золота, глаза слишком хищно наблюдают за каждой переменной в поведении Богиней, и слегка щурятся, — стоило заприметить руку Воительницы на рукояти знаменитого меча.       — Я тебя предупреждала: завалиться по-хорошему.        Оттолкнувшись от Демоницы, что лишь хмыкнула, и достав Юншэн и направив на неё, тут же тихо выругалась, — только острие коснулось шеи, как она сразу же распалась на несколько тысяч прекрасных алых бабочек, что вскружились в танце и насмешливо разлетелись в разные стороны.       Богиня Войны скривилась от тихого смешка, что удалось услышать перед тем, как демоница разбилась при столкновении с клинком: хотелось убивать и метать, но сейчас, это было невозможно. Закатывая глаза и убирая Юншэн в ножны, при этом подходя ближе к свету и осматривая одежду: что не так сильно замаралась, лишь внутренняя сторона, — поспешила навстречу своим спутникам, что в который раз потеряли Лин из виду.        — Мне может быть, на себя колокольчик повесить?       Подойдя к Богам, что тут же обратили на неё внимание и виновато переглянулись, — видимо они долго не замечали, что Лин от них отстала, — раздраженно выдохнула и осмотрела место, в которое её вывели: небольшой коридор, который ведет к одной единственной полукруговой арке, что была сокрыта алой вуалью от посторонних взглядов. Если присмотреться; то можно увидеть золотые кружащиеся ткани, а прислушавшись; уловить тихую мелодию и громкий тонкий женский смех.       — Её еще нет на месте, — замечая взгляд Воительницы, что направлен именно туда, поспешила пояснить Бедствия. — Говорят, она несколько минут назад отошла по важному делу, при этом оставив бабочек на страже её вина.       Му Лин, естественно, промолчит о неожиданной встречи с хозяйкой этого места: промолчит про сладкие речи, неосторожные слова и чуть несостоявшийся спор, — уберет руку и пробурчит «Неважно» на молчаливый вопрос потомка Саньлэ; упустит насмешливый взгляд Дайю, что заметит парочку летящих алых бабочек из темноты и неестественный румянец на лице, что были явно не от злости. Она злилась, бесспорно, но все же, больше гневливо смущалась: ведь снова попала под чары сладких речей Фу Ши, что точно дьяволица, вновь вскружила голову и заставила остановиться.       — Я точно там должна быть? — посмотрев на потомка Саньлэ, что лишь прикрыл кулаком рот и показательно прокашлялся, показывая на вышедшую бабочку из арки, что ждала их. — Мне будет дурно, если я снова увижу это…       — Хочешь оказаться на их месте?        — Цзе, не начинай, — махнув рукавом в сторону служащей этого места, успел осмотреть спутниц, взяв за рукав Лин, поспешил к месту неизбежной встречи. — Нужно, я рядом, так что она ничего тебе не скажет.       Слабая поддержка, что хоть и не была пустым словом, но не всегда помогала, вызывала лишь усмешку и некую уверенность в своих действиях. Они оба не хотели сюда: видеть, слышать и чувствовать атмосферу, — хотелось поскорее убраться и начать дело, но вновь все идет не как надо; не по выстроенному плану, что успели озвучить пару раз по дороге.        — Звучит так, будто я не смогу справиться с каким-то Демоном, и плевать что он Непревзойдённым.        Смешок получился крайне слабым, будто в свои слова она совершенно не верила, но не могла обсыпаться столь громкими речами перед ним. Никто не должен был знать о том, что именно этот Демон стал причиной её Победимости и новых насмешек со стороны Небожителей, — что все равно падали от её руки, — которые, хоть и знали о реальных способностях дочери Собирателя цветов под кровавым дождем, но все равно недооценивали.       — Хорошо, тогда можно кое-что сделать? — выставляя руку вперед, хитро улыбаясь, явно задумывая пакость, почувствовал, как мягкая ладошка легла поверх, а после осторожно повел вперед. — Нужно же как-то оправдывать твои верхние одеяния.       — Очень смешно, — мог бы и сказать, мотылек.       Тихий смех с обеих сторон привлек внимание бабочки, что тут же приоткрыла перед ними вуаль и как только гости зашли, тут же закрыла и забежала за ними. Еще одно изящно обставленное помещение со всеми чудесами: мягкий ковер из невиданного зверя, красный, под стать всему здешнему, кружащиеся на нем ночным бабочки, что своими нарядами забавляли хозяйку этих мест, что устроилась на бархатных подушках и придавалась распитием вина. Хуа Фу Ши, что никогда не стеснялась своих откровенных одежд, выставляя все прелести на распашку, скучающи игралась с чашей при этом иногда подзывая бабочек к себе и в наглую тянула к себе: испить вина или поиграться с бархатной кожей девушек, — не столь важно, — после вновь отпускала и наблюдала. Живет праздной жизнью, что частенько надоедала, Демоница частенько сбегала на поиски приключений: теперь же, вновь явившись, села на место хозяйки и устанавливала свои правила. Полукровка, что признали именно Демоном, была не только вульгарна, но еще и легкомысленна: скольких успела уже завести в свои покои, — неизвестно, — но то, что это были предпочтительны девушки; уже о многом говорило.        Стоило хозяйке лениво посмотреть на пришедших, и достаточно долго на руки богов, как тут же отвернулась. Пару мгновений и все девушки исчезли из комнаты, а они остались абсолютно одни: Цзе тут же подошла ближе и уселась рядом, при этом стаскивая со стола сладкую пастилу, что теперь всегда стояла на столе, — на случай, если дочь Черновода решит навестить. Фа Ю остался стоять в стороне и сильнее сжал руку девушки, что понимающе кивнула, — кажется, они о чем-то переговаривались в личной духовной сети.       — Давайте быстрей, у меня нет на вас времени.        Дайю лишь кивнула, тут же принимаясь за вино, что так и манила своей сладостью, — кто бы уже удивлялся, — при этом обмениваясь красноречивыми взглядами с хозяйкой здешних мест: тоже молчаливо болтая о том — о сем, но главной темой разговора было неожиданное задание.       — Да ладно, прямо-таки подставила Юншэн к горлу бунтовщика?        Не сдерживая веселого вопроса, что тут же привлек внимание обоих небожителей, что явно успели уже сосредоточиться и переговорить об основном, но были так нагло прерваны. На лицо Богини Войны вновь вернулось хмурое выражение, а стоило Бедствию посмеяться, как она не выдержала: подошла, села рядом и резко дала профилактический подзатыльник, а после засунула сладость в рот и заставила заткнуться.       — Я лишь слегка вышла из себя, — чувствуя, что нужно все же объясниться, хотя и не должна, вскоре ощутила касания к своему плечу и Бога Покровительства рядом. — Не собиралась никому глотки резать, у меня приказа свыше не было.       Приказ свыше тем временем сидел и пытался стащить у сестры парочку фисташек, что удалось сделать, но не сразу: замечая крайнюю «заинтересованность» в деле у всех троих, Лин тяжело вздохнула и посчитала до десяти, а после обратно. Все же не выдержав, забрала миски с едой и выпуская огонек из пальца, сожгла все содержимое, а после вновь обратилась к сидящим.        — У нас важное дело: хватит жрать. Я серьезно, надоели, — замечая чашу с вином в руках демона, что тут же отставила, наконец-то мило улыбнулась. — Ну, раз вы закончили, то может, перейдем к делу?        Больше никто не решался ослушаться Воительницу, — чревато последствиями: многие уверены, что за место сладостей могли оказаться и они, так что играть со смертью не решились. Фу Ши лишь кивнула, полностью сосредотачиваясь на брате, что нервно теребил длинный рукав, а после посмотрела на его советников, что не особо знают: зачем она нужна в этом задании и почему именно сейчас.       — Мы идем к горе Тунлу по особенному делу, даже карта есть, но появились проблемы, — понимая, что беспомощен в этом, тяжело выдохнул. — Возможно, нам придется встретиться с душами, — справимся, но не с плотным туманом забвения, потому тут и нужна ты.       — С моей стороны только приостановить его закрытия с помощи «Размышления о мире» или еще и порабощение некоторых душ во Времени? — замечая настороженный взгляды сидящих, стала медленно постукивать ноготками об стол, при этом обдумывая некоторое решение. — Или же, вам нужна помощь с открытием врат, которые запечатали наши отцы? Вот гад, все просчитал наперед.        Любовь в семье Хуа слишком широкое понятие: никто из детей её особо и не получал от демона, оба были подвержена критикой и вечно поучаемы, — именно поэтому, как таковых, родственных чувств у них нет. Просто градоначальник посчитал это глупостью, а Саньлэ больше уделял время делам Небесной столицы, поэтому детям пришлось расти самостоятельно; и вверять свои жизни только самим себе. Никто не удивляется, что гадом назвали именно одного из родителя: что очень интересно провернул всю схему с крайне сложным делом.        — Я бы не просил помощи, просто других быстрых вариантов нет, — стараясь чем-то заполнить неловкую тишину, продолжил. — Нужно закончить с этим как можно скорее: волнения растут и.        — Во всем обвиняют нашу семейку? — цокая, явно наслаждаясь видом виноватого братца, перекидывает ногу на ногу, и испивает из чаши. — Так уже две сотни лет, можно было и привыкнуть. Ладно уж, найдем этих божков, но с одним условием.       Фа Ю ощущает некое дежавю, но при этом не спешит отказывать: она не может попросить того, чего невозможно попросить и того, чего у неё нет, потому и волноваться не было причин. Деньги её не особо волнуют, женщины хоть и привлекают, но быстро наскучивают, а власть не совсем волновало, — она свободная птица полета, — так что может попросить лишь о том, чтобы её вновь прикрыли перед отцами.        — Если Безликий Бай до сих пор там, и испытывает цикл перерождений; то хочу хоть разочек его грохнуть, — безумный взгляд и улыбка, а после крайне довольное выражение лица Фа Ю, что знает: такое просто невозможно. — Еще, надеюсь, об этом не знает наш миролюбивый папа, что обязательно пойдет за нами, узнав в какой мы «опасности» находимся.        — Я ничего не говорил, а отец обещал держать рот на замке.        — Годы идут, а ничего не меняется.       Оба внутренне добавляют: «Ему все также плевать на нас», — и будто сообщаясь, снисходительно усмехаются и вновь улыбаются, будто их вправду не заботит такое. Двое невольных слушателей лишь молчали; не решаясь встрять в разговор между родственникам, что с каждой минутой становился все неспокойнее.       — Хорошо, условия приняты, — слыша краем ухо тяжелый вздох со стороны одной из спутниц, и слегка наклонившись, чтобы хозяйка данного места прекратила сверлить взглядом её, продолжил. — Сколько нужно времени на сборы?        — Немного, чай не успеет остыть, а я уже буду готова, но… — кивая в сторону Лин, что изучала очень сложный орнамент на одном из вееров, что оставили распутницы, улыбнулась. — Может, прекратите вводить души в заблуждения?        Фа Ю улыбается, — видимо шутка и вправду сработала, — а после кивает, и перед тем, как демоница исчезла, приказала одной из бабочек подготовить одежды на Богиню Войны, что делала вид будто не слышала этого. Вытаскивая руку из одежд и посмотрев на ладонь, что вновь пришла в первоначальный вид, но с некоторыми изменениями: на линии жизни остался короткий шрам, что будто бы перечеркивал её и не хотел исчезать на совсем, — крови не было, но такая метка, будто предупреждение свыше, но его оставляют без внимания. Тяжело вздыхая, обещаясь после прибытия в столицу что-то с этим сделать, — лишь бы не навлечь гнев генерала Сюаньчжэня из-за такого пустяка и суеверный взгляд Наньяна, что её еще потом месяц не выпускал из дворца, — сама не заметила, как при мыслях о родителях, заулыбалась.       Уже вечер, а это значит, они должны прийти в общие покои и отдыхать, точнее только один из них: Сюаньчжэнь, по своей глупости и любовью перерабатывать, заберется на кровать и продолжит читать молитвы, иногда осторожно расписывая что-то, пока его любимый супруг будет пытаться привлечь к себе внимания. Лин, еще с детства, помнит эту картину: нахмуренные брови папы и тактильные руки отца, что сжимают в своих объятиях и заставляют ответить на один из нежных поцелуев. Они всегда стыдливо прерывались, стоило Лин заглянуть к ним, а после радостно принимали к себе в кровать и рассказывая истории из жизни, — усыпляли, после очередного пережитого вечернего кошмара.        Маленькая воительница, что кроме родителей никого и не признавала, страшилась всего вокруг: богов, холодных стен дворца и громких раскатов грома, что нарочно доводили до тихой истерики, и таких же слез. Страхи, что становились в душе сильнее, заставляли вставать с кровати и держа в руках плюшевого белого медвежонка с забавным бантиком, — подарком родителей на шестой год рождения, — бежать от громких раскатов ночного грома, плакать и искать спальню родителей. Стоило попыткам найти дорогу стать провальными, как сразу же падала на мраморный пол и вновь заливалась слезами, пока кто-то из родителей, чаще Му Цин, не находил в таком состоянии: заплаканная, дрожащая от каждого шороха и безумно холодная.       В памяти надолго отложились родные руки, что берут и прижимают к себе, тихие поглаживания по спине и шепот: что утверждал, что никто её не обидит и она в полной безопасности. Всхлипывания заканчивались уже на половине палочки благовоний, и её не торопят к себе, — нет, тянут в супружескую спальню и под тихие обеспокоенный голос отца, укладывают по середине и обнимают. Продолжают тихо перешептываться, пока тонкие холодные пальцы цепляются за нижние одеяния обоих родителей, уплывая вглубь царство Морфея. На утро она просыпается в новой спальне, самой ближней к родительской, обнимает любимого мишку и наблюдает за рассветом в Поднебесной: свежий воздух после грозы проникает в голову, кружит голову и заставляет подпрыгнуть.       Время идет слишком быстро, девочка поменялась до неузнаваемости всего за пару лет: к своим девяти стала вести себя подобно родителям, но при этом смотреть на вещи с разных сторон. Гроза была больше нипочем, мишка давно пылиться в старой детской, а посменные принадлежности стали занимать все пространство: она мечтала повзрослеть и сделала это, — наперекор родителям, судьбе и ненавистников, что просто мечтали придушить невинное дитя с рождения. Она, теперь и сама кого угодно придушит, разрубит на части, если потребуется, сведет с ума, — такова выполняемая работа.

«Они будут волноваться, снова.»

       Убирая руку, чувствуя смутную тревогу, — что медленно переворачивает внутри все наизнанку, — заставляет задуматься о важности своего пути и чаши с вином рядом, тяжело вздыхает и встает с насиженного места под настороженный взгляд Бога Покровительства. Ей приносят одежду, что, не сильно отличалась от прошлой: тот же легкий материал, но уже в более привычной цветовой гамме, — черно-белой, — и максимально комфортной. Лин уже не спрашивает, — как именно удалось достать именно её размер и подгадать со всеми ключевыми моментами, — бесполезно это делать, тем более, когда это неважно в сложившейся ситуации. Крутиться вокруг зеркала, выискивая неровности, и не находя их, закатывает глаза и проклинает Демоницу за такую учтивость.

~{…}~

       Гора Тунлу — это лишь общее обозначение для нескольких хребтов расположившийся в Дальних землях Третьего мира, площадью как минимум в семь крупных городов, что вечно находится в движении. Байки про три огромных пика с громкими названиями конца любой жизни существа и про «Медную печь» для становления Непревзойдённым, — были реальными, в отличие от слухов о Призрачном городе.       Путь на гору занимал несколько дней: спуститься рядом с ней или на самой вершине не получалось из-за странных аномалий. Силы Божеств и Демонов тоже ослабевали, первых будто истощали изнутри: потому многие отнеслись скептически, стоило Богине Войны упрямо пойти первой и никого не слушая.       Удалось опуститься в самой ближней точки: рядом с маленькой деревушкой, что частенько навещали духи, но не у всех. Совершившая ошибку в расчетах или же просто не могла сосредоточиться из-за темной Ци, — Воительница опустилась в лесу, на какое-то дерево. Удержавшись за большую ветку ногами, чувствуя, что скоро сорвётся, достала рукой до лианы: пару неловких попыток, и она летит вниз, не забывая запутаться в зарослях, что твердо обвили все тело. Вися у самой земли, закатывая глаза и стараясь применить силу, чтобы сжечь растение заживо, вдруг замечает одну маленькую особенность: она не поддается огню, а вся мощь Богини в разы ослабла.

{ …слыш…меня? Мы… дере. час. Где…? }

       Богиня резко прикрыла глаза от громкого шума в ушах от попытки связаться с ней по духовной связи: шум был создан с помощью громких помех и свистящих звуков, а стоило знакомому голосу Фа Ю стать другим, более зверским, как в голове четко послышался мужской и басистый голос.

{Ты умрешь первая… ХА-Ха-Хааахххх}

       Медленно, но верно голос стал заполнять голову, а после в раз раствориться, чтобы возвратиться в безудержном смехе нескольких голосов одновременно: гуляя не только в раз заболевшей голове, но и доносясь со всех сторон, будто её уже успели окружить свирепые духи и начать свои пытки. К сожалению, ничего кроме темного леса видно не было, даже тумана, что погружал подножие горы или маленький слой снега.       Путы становились все сильнее, обхватывали ноги, — но продолжали создавать большее давление вокруг грудной клетки, будто пытаясь сломать ребра и выдавить легкие, — заставляя загнано дышать и стараться дотянуться до рукояти меча, что как назло успела выпасти из ножен и теперь лежала на земле, прямо перед лицом Богини. Раскачиваясь из стороны в сторону, стараясь вытягивать шею, что благо не была так сильно связана, в один момент зацепилась губами за холодную рукоять и слегка оторвав от земли, вцепилась зубами: пару неловких качаний и острие проходится по растению, что лишь наносит слабые порезы, но стоило выпустить его из губ и услышать приглушенный звук вместе с нежной мелодией, как путы ослабевают и неловко бросают свою жертву на землю.        Перекатываясь на спину, нащупывая одной рукой рукоять меча, и осматривая сверху странные лианы, что будто становятся ближе с каждой секундой, лишь тяжело выдохнула. Стараясь восстановиться дыхание и клокочущие сердце в груди, — что порывалось выйти и станцевать вместе с кружившимся листьями, коих срывал поток северного ветра, — пыталась ощутить энергию своих спутников.       Ничего, было абсолютно пусто, но она уверена: голос был отчетливым, значит и они где-то недалеко, значит, — что-то в лесу блокирует сигналы. Шум в голове прекратился, также внезапно, как и начался, и теперь была полнейшая тишина, что, по какой-то причине, не давало покоя. Вставая с места, при этом опираясь о меч, осторожно постучала несколько раз: мелодия вновь наполнила глушь, а легкий исходящий свет от острия будто прогонял нарушителей спокойствия Богини. Встряхивая со лба волосы, что так некстати спали во время падения, осмотрелась: она упала там, где не было тропинок, а темнота стала медленно сгущаться. Вспоминая уроки отцов, вновь благодаря их, — ведь они много раз выручали в ориентировании в лесной местности: подошла к раскидистому дереву и осмотрела крону на наличие моха, который, с удивлением рос в малых количествах, но все же был.       «На севере пушок больше, а юге меньше… Но что, если с других сторон его совсем нет? Нужно было держаться за Дайю, с ней был бы самый спокойный спуск, — без всяких приключений и неудач.»        Богиня Войны была сама одна сплошная неудача: вечно терялась и не могла найти дорогу обратно, — а стоило оказаться совершенно одной в темном месте, так начинала дрожать и заходится в судорожных вдохах, что обязательно превратятся в тихие всхлипы. Об этой особенности никто не знал, просто потому что Богиня пыталась максимально сильно скрывать свои слабости, чтобы ненароком не стать пушечным мясом в глазах Небожителей.        Стараясь совладать с дрожью и мысленно вспомнить наставление генерала Наньяна, что говорил не только осматривать мох, но и его потрогать, — влажный мох точно север, — сделала все по наставлению, но тут же прошептала проклятия под нос: влажный не только пушок, но и вся крона, с разных сторон. Лианы, будто чувствуя замешательство богини, медленно стали ползти к её ногам, но стоило вновь ударить острием по земле и разлететься песне, как отползли немного назад: прекрасный шанс уйти отсюда. Замечая парочку поганок, с неожиданной стороны, доверяя именно им, тут же срывается с места и поспешно покидает место своего пребывания: деревушка должна быть на юге, а к северу начинался хребет горы Тунлу.        Но не спустя пару чи, и не ли, — она так и не заметила протоптанную тропинку: лишь густой лес и поваленные деревья, что с каждым мгновением становились будто больше, а тусклый свет острия Юншэн становился слабее. В какой-то момент показалось, что за ней кто-то гонится, потому пришлось ускорить шаг и внимательно прислушиваться: никаких взмахов крыльев, громких писков, — ничего.        За ней и вправду следили, но, эта слежка явно была полезная сейчас: из-за плеча вылетела бабочка, но не тех цветов, что предполагали его спутники, а прозрачная и белая. Решившись, что больше вариантов особенно никаких и нет, поспешила за ней, что вела в абсолютно другую сторону. Стараясь поспевать за приспешницей Собирателя Цветов, что в какой-то момент стала лететь намного быстрее, даже не замечая, что Богиня запинается о корни деревьев, вдруг останавливается и взлетает верх, оставляя её одну. Постояв немного, и наконец-то, услышав звуки падающей воды, поплелась именно туда, — где река, там и деревня, — но и здесь она прогадала.        Выйдя из гущи леса, оказываясь на утесе, замечает, что звуки издавал водопад, а стоило посмотреть ниже, так увидела яркие огоньки и маленькие возвышенности, что точно домики, рассыпанные около берега, но она была с противоположной стороны.

«Значит, лес уже меняет свое местоположение, а я еще здесь, но как же выйти отсюда?»

       Задаваясь вполне очевидным вопросом, прекрасно понимая, что это будет сложно сделать, подошла к самому краю, — падать высоко, можно постараться, но не факт что внизу её не будет ждать что-то страшнее. Тело двинулось рефлекторно, а стоило заметить, как из левого плеча вылетела стрела из темной стали, как она тут же шагнула в пропасть: пару секунд и она летит вниз, но не намного, лишь чтобы коснуться выглядывающей ветки у обрыва, а после притаится.       — Ну и где она?       — Мне откуда знать?        Услышав приглушенные голоса, что обсуждали некое дело, пришлось слегка приподняться: голоса незнакомые, слишком тонкие и истеричные, даже похожие друг на друга, что заставляло удивиться. Не став выглядывать и подниматься на утес из разумных побуждений, — у них опасное оружие и можно немного подслушать, чтобы попытаться понять, кто нападавшие, — продолжила висеть.        — Я точно тебе говорю, что слышал мелодию меча Вечности на востоке, — короткая пауза, видимо пытались что-то высмотреть. — После, остатки мелодии стали слышаться на северо-востоке, но каким-то образом стал южнее, тьфу.       — Заткнись, — со стороны слышатся громкие ругательства, видимо подоспевших, а существо сплевывает. — Если Покровитель Саньлэ узнает, что мы не смогли поймать и притащить Богиню северо-западных земель в её худшей форме, то нам не сносить головы.

«Покровитель Саньлэ?»

      — Что будем делать, владыка?       — Найти и убить Совершенную владыку Киахуи, — громкий приказ, от которого богиня начинает хмуриться. — Принести к Печи и бросить.       — Будет сделано, владыка.        Шаги стали отдаляться, но богиня не торопилась уходить со своего места. Наверху мог кто-то остаться, а так как они выпустили стрелу, то точно знают, где она может находиться. Стараясь, сосредоточиться на координатах, что выходит плохо, а дрожащие руки еле держали тело на весу, тихо цокнула, при этом передвигаясь по выпирающим камушка вдоль. Юншэн возвращается на место и тут же замолкает, а Воительница упрямо перепрыгивает камушки и цепляется за некоторые выступы с удвоенной силой: камни у воды скользкие, и вероятность свалиться становилась все больше. Замечая тонкую тропинку у скалы, что была несколько ниже её самой, осторожно переступает через еще один камень и перепрыгивает еще парочку, оказываясь на месте: искать путь больше не придется, но придется проверять на лживые навесы, что явно отличались от всего грунта в целом. Пару раз отваливалась, перепрыгивала, где-то помогала себе подручными средствами и наконец-то добралась до места, где вода не разбивается о скалы, а обычные деревья, но которые тут же поспешила спикировать.

{ Дайю, у нас проблемы. }

      Стоило коснуться земли и почувствовать, как прикрывающий поток резко сошел на нет, тяжело выдохнула: связаться она могла только с ней, потому что других Небожителей просто не чувствовала, но и не хотела говорить, — не давал покоя разговоры неизвестного и упоминания Всевышнего владыки.

{ Кто-то ведет охоту за моей головой. }

      Как же хочется, чтобы это были не вы, — добавляя это про себя, при этом понимая всю абсурдность сказанного, лишь хмурит брови и спешит на огни, — как и предполагалось: это было селение, отдаленное и немного пустое, но очень светлое. Доверие, как такового, оно не особо вызывало, но блокирующих артефактов не было, как и мощных потоков Ци, а значит можно попытаться пробиться к кому-то на порог или же спросить дорогу к ближайшим храмам.

{ Я в поселении у реки. Поспешите. }

~{…}~

      Время на земле и в Поднебесной идет по-разному, как и в Призрачном городе, — хоть он и был плотно скреплен с Землей и частенько любил смешиваться вместе с людьми, — но тоже диктовал свои условия. Небожители спустились ровно в полдень, но стоило посмотреть в сторону леса, как можно быстро понять, что в нем время движется тоже по-другому, — таковы правила прибрежных окрестностей горы Тунлу.       — Нам бы успеть пересечь край леса, через равнину к Северу отсюда, — Фа Ю, что в это время держал передвигающеюся карту, поспешно вывел двоих из леса, связываясь с третьей по духовной сети и спеша выйти к месту встречи. — Главное, чтобы моя удача оказалась непередаваемой, и она уже не влипла в заварушку, и главное не в лес.        Бедствие улыбнулась, явно понимая к чему это приведет: хоть и не волновалась за сохранность Богини, что даже в полумертвом состоянии может многим показать чего стоит её звания «Совершенной Богини Войны», но на всякий случай попыталась отследить её местонахождение. К сожалению, она его почти не чувствовала из-за блокирующего поля, но смогла отследить примерное местоположение.       — Её удача и вправду прискорбна рядом с тобой, — замечая скучающий взгляд Хуа, что в это время лишь поглядывала в сторону леса и игралась с белой бабочкой на плече, — все пытались делать вид, что не понимали, чья она. — Она в лесу, и судя по тому, как положение с юга метнулось на север: он уже поменялся.       — Она найдет путь обратно, я уверен.       Все, троя, знали об особенности Богини, — теряться в пространстве, — так что фраза звучала неубедительно. Настолько, что Фу Ши толкнула прозрачную бабочку с лица, а после, будто разговаривая с ней, отпустила вглубь леса вместе с красной, что уже поменяла координаты и полетела на юг.        Все шло, как и обычно: опросили жителей насчет странностей на горе, про случайных путников и возможные нападения на сельчан, — на все вопросы было спешное «Нет» и от них убегали, как от огня. В чайной им чуть ли не отказали в обслуживании, стоило им заикнуться про дела о горе Тунлу и лабиринтах, но все же кое-что интересное узнали.       — Лес не просто меняет положение, а будто сжирает поселения, — юноша, что все же осмелился говорить за неплохой четвертак с руки Хуа, что просто устала ждать сердобольности людей, лениво слушала. — А еще, несколько недель назад, после еще одной смены… Оно выплюнула человека, он не из наших, и в странных одеждах, но он был весь в лианах, что задушили его.        Дайю испивает из чаши чай и кидает предоставленные угощения, при этом пытаясь связаться в Лин, что было безрезультатно, а её она уже не чувствовала: что сообщила это Фа Ю дергая за рукав. Юноша, что понял о том, что кто-то находится в лесу, нервно посмеялся и приблизился ближе.       — Значит, странных одеждах?        — Да, они… — немного подумав, будто вспоминая о чем-то, вдруг резко подскакивает, чем привлекает внимание других посетителей и шепотом говорит. — Несколько сотен лет назад, прошел слух, что Всевышний сменился, а несколько десятков лет назад показал свое лицо, и вместе с учениками пошли осваивать горы.        Брат с сестрой переглянулись, будто и вправду не знали о таком прошлом одного из родителей, но они точно утверждать: он всегда находился недалеко от Призрачного города, был погружен в дела несущие и пытался помочь с Небесной столицей, а в последние года дома почти не покидал. Им не нужно быть дома, чтобы об этом знать, просто прекрасно понимают: исчез бы Саньлэ следом бы за ним и Собиратель Цветов, и это было бы настолько громкое событие в родных краях, чтобы успело дойти и до небожителей.       — Есть ли какие-то свитки или обрезки изображавшие спустившегося бога или же его имя? — вспоминая, что даже спрашивая многих, так и не увидели ни одного храма, что будто канули во времени, тихо продолжил. — Почему нет ни одного храма?       Юноша посмотрел на бога как на сумасшедшего, а после тыкнул пальцем в стену и указал на изображение, что стояло в углу чайной: пожелтевшая со временем фреска, изображавшая бога в танце со знакомой многим маской, будто вновь вернулись во время расцвета королевства Саньлэ, на импровизированном алтаре лежали цветы и зажигались благовония, а подходящие люди не падали вниз на колени, молились стоя, даже сейчас. Никто из компании не удосужился туда посмотреть, ведь устраивать богослужения в тавернах, — слишком низко по отношению к Божеству, тем более всевышнему.       — Все из-за леса, так что, когда к нам явилось Божество в маске и приказало молиться из дома, никто более не пытался продолжить постройки, — тяжело вздыхая, будто решаясь на что-то, все же пискнул. — На самом деле, многие говорят, что он бог неудач и потому нас постигают несчастья. Мольбы о сыновьях не сбываются, но когда касается мести или денег… Все всегда сбывается, но нужно принести что-то в жертву, и мы не всегда выбираем сами что: это делает лес.        Они расплачиваются за чай и выходят на крыльцо, переглядываются и ничего не говорят: пытаются связаться с пропавшей Богиней, что теперь стала еще дальше, и все без толку. Опрос занял много времени, настолько, что поселение медленно погружалась в темень, а двери стали закрываться, даже огни потухли в раз, стоило последний песни соловья стихнуть. Все живое готовилось к наступлению ночи, но не чтобы уснуть, скорее, захоронится в страхе перед чем-то ужасным.        Проходя мимо пустынных улиц, неожиданно замечая теневых духов у домов, что тоже притихли. Вот что-что, а это уже было тревожным звоночком, — ведь Тени, тем более ночью, становились хозяевами этих мест и уже должны были смело разгуливать, но вместо этого прятались по углам, — а стоило смениться им на громкие завывания оборотней, что предупреждали своих об опасности, как вся компания навострила уши.        Пустынные улочки поселения вскоре стали местом бойни, в котором с побеждающим числом, было увалено несколько десятков низших демонов, что почувствовали свежее мясо. К их сожалению, они встретились не с тем мясом, с которым привыкли сталкиваться, так что скуля падали наземь, а кто-то успевал убегать на двоих, но и они долго не бродили по земле: их догоняли и разрубали на мелкие кусочки.        — Она в поселении у реки на Северо-востоке, — вытаскивая острие меча из брюха нечисти, что тут брызнул ручьями крови, попадая еще и на одежду, отчего Бедствия лишь выдохнула, и отряхивая Чжимин от тошнотворной жидкости, вдруг поворачивается к спутникам. — Кто-то устроил охоту за Киахуи.        Хуа, что пыталась быть максимально молчаливой, вновь осмотрела поле сражение и замечая вдалеке белую бабочку, что спешит на плечо, на пару мгновений закрывает глаза. Она видит картинки темного леса, слышит поспешные шаги Богини Войны, что выглядела крайне потрепано, утес и стрелу, — что чуть ли задевает Воительницу, а после темнота: будто кто-то или что-то заблокировал сеть и заставил вернуться бабочке к хозяину, но она была намного сильнее обычной, так что понимание того, что в игру ввязались другие силы, было слишком явным.       — Записалось не все, — чувствуя на себе взгляд брата, что уже хотел поспешить в лес и найти девушку, поджала губы и вынесла печальный вердикт. — Нам нужна помощь, тут уже я бессильна.       — Но...        — Се Фа Ю, — Бедствие, что обычно не влезала в перепалки, будто почувствовала весь ужас предстоящего и решила влезть. — Группа неизвестных выдает себя за ученика бога, что полез в дела крайних земель, а не центральных, жертвоприношения человеческой крови, и наконец-то пропавшие без вести уже четверо Высших богов.       Меч направляется в ножны, как только остатки крови не прекращают капать, а усеянное поле духов, что имели не только оболочку и смахивали на людей, как и запахом крови, стали рассеиваться на глазах, превращаясь в серебряную пыль. Они исчезли спустя несколько секунд, оставляя после себя реки крови, что обязательно высохнут к утру, но именно это и заставляло ужаснуться: эти края были слишком запущены, и не несколько лет или десятилетий, а более четырех сотен.        — Скажи же, дорогой будущий Всевышний Владыка, — оглядываясь в сторону леса, чувствуя, что выполняет чужую роль, той, что сейчас балансирует на грани жизни и смерти, в руках не пойми кого, подходит ближе и украдкой заглядывает в глаза напротив: страх, понимание и отчаянье. — Она готова отдать жизнь из-за жажды справедливости, а ты, возьмешь ли ответственность за её смерть и других?        Он молчит, но упрямо смотрит в темные глаза, почти такой же полной решимости, что и у нее, но они разные: перед ней бы он сдался сразу же, проиграл через несколько минут и замолчал, потому что не хочет слышать ответа, а Бедствие другое, она его жаждет получит, дает время осмыслить и заставляет принять решение. Собственное, а не то, что может навязать общество или упрямо подавить, до сих пор не теряет надежды, хоть и понимает что бесполезно.        — Подумай о тех, кто отпустил свою дочь, зная об опасности рядом с тобой, — последние приводящие в ум слова, и Фа Ю кивает, будто не хотя совершенно этого. — Их в первую очередь, и зови моих тоже.        Оба понимают, что вызовов в Небесную столицу может не дойти в такое время суток, тем более в таком отдаленном месте, как подножие горы Тунлу: молитвы не доходили, как и новости за последние десятки лет, будто заставляя всех забыть о порочных землях, — а тут связь, даже не экстренные сигналы о помощи. Все должно быть тихо, никто ничего не должен знать про это дело, кроме их самих, и узкого круга лиц, что теперь прибудут только днем.        — Отправлю весточку к отцу, и наш разговор, — Демоница Азарта горько усмехается и стряхивает посредницу, что тут же скрывается из виду, но продолжает поддерживать духовную связь между двумя хозяевами, окрашивая кончики в алый. — Там уже, они сами сообщат кому надо, а пока не стоит забредать в лес.       — Она справится.       Потомок Саньлэ говорит это тихо, себе под нос, чтобы еще серьезнее не разворошить осиное гнездо, что строилась десятилетиями. Не было и шанса выбраться из поселка окруженным лесом, как и дойти до реки, но было понятно одно: они в западне.

~{ Дворец Наслаждения Призрачного города…}~

       В вечернее время Призрачный город делал второй вздох: крики торговцев становились громче, огни ярче, а присущие только этому месту разнообразие пополняется новыми палатками и бабочками, будто спящие все это время, и теперь, стоило поднять колдовские очи, поплелись на улочки в соблазнительных алых нарядах: танцуя и завлекая.       Во многих известных местах становилось живее, но не в Дворце Наслаждение, где по установленному порядку хозяев этого места всегда было одно и тоже: негромкие разговоры о прошедшем дне за приготовлением ужина, семейные встречи, которые стали настолько редки, что за последние десятки лет можно пересчитать на пальцах одной руки.        Время неумолимо быстро бежит, будто кто-то под страхом смерти заставил это сделать: казалось, что еще вчера он сбегает из Небесной Столицы к любимому от всех, потому что искренне устал от всего, а уже сейчас вновь неспешными движениями нарезает все для ужина, с нетерпением ждет любимых и поглядывает за окно. Темно и спокойно, — не так как на душе: там скребутся кошки, оставляют свои маленькие царапки и кровоточат давно зажившие рубцы: заставляют прокручивать в голове последние события и вынимать из рук нож, чтобы ненароком не поранится. Что-то вновь вызывает головную боль в светлой голове божества, заставляет вздрагивать на каждый шорох и неестественно мягко улыбаться — это выдавало все его мысли, а через чур внимательный супруг, что и в обычное время мог заметить изменения, почему-то в этот раз старался молчать.        У Превосходных были свои причины хранить молчания. Но уже на десятом показательном тяжелом вздохе одному из них все же пришлось прекратить игры. Осторожно посмотреть на мужчину в белом, восхитится и возрадоваться своему счастью, но не спешить к заключению в объятии: дурная идея, когда любимый в своих мыслях.        — Гэгэ.       — Сань Лан.        Начало было положено, а вот в какое русло этот разговор заведет — непонятно. Все вновь может закончиться тихими сожалениями Се Ляня, что и в этот вечер остался один на один с мужем: больше никаких перепалок за столом, громких разговоров о ни о чем и маленьких успехах каждого. Божество снова отстукивает пальцами свой ритм, явно пытаясь подобрать слова, но они как специально выскальзывали из общего потока и не хотели складываться в понятливые фразы: сказать хотелось многое, возможно обвинить.       — Недавно мне приснился сон… о прошлом, — решаясь зайти издалека, чувствуя всем телом внимательный взгляд на себе, не спешил поворачиваться лицом. — Ничего особенного — это уже было, настолько давно, что должно было забыться, но…       Нож уходит в тазик вместе с чищеной морковкой, что была даже в «Адском» месте, если хорошо поискать. Руки нервно мнут белые рукава ханьфу, а Жое, переживая минувшие дни вместе с ним, медленно приподнялась и стала мягко закручиваться у запястья — отвлекая и забавляя своего хозяина.       — Все же в прошлом, что волноваться?       — Ты знаешь что, хватит делать из меня дурака, — поджимая губы, решаясь все же повернутся, более не думая о ужине, что стал лишь маленькой традиций каждого вечера, а не необходимость, внимательно осматривал спокойный родной силуэт. — Зачем приходил А-Ю?       Супруг лишь улыбнулся, чем немного подкупил возлюбленного, что тут же подошел к столу и поставив руки на него, выжидающе высматривал каждое изменения— их не было. Слишком спокойные янтарные глаза, мягкая улыбка и расслабленная поза: он источал умиротворение, и совершенно не понимал, чем именно вызвана нервозность любимого, точнее делал вид.       — За отцовским советом.        Се Лянь кивнул бы и больше не спрашивал, но слишком хорошо знал каждого из них— они не в тех отношениях, что можно было бы назвать теплыми. Сань Лан, несмотря на свою безграничную любовь к Гэгэ, так и не смог выделить эту частичку собственным детям, а Се Лянь, — он ненавидит себя за это, — настолько погрузился в дела, что просто забывал о таком и давал полную волю, хоть и пытался как-то сблизиться, но все без толку.        Они не смогли создать семью о которой мечтали: точнее только Божество,ведь даже сейчас в глазах любимого холод и полное безразличие при упоминания старшего сына. О дочери старался не сговариваться, хоть и принял в свою тяжелую долю: она была слишком похожа на него, но настолько легкомысленная, что решил закрывать глаза на её существование, лишь изредка, если супруг попросит поговорить с ней.       Дети выросли, заимели свое мнения и больше не хотели считаться с ними — оба выбрали свою дорогу, и от родителей не зависят. У обоих каша в голове, что была видна: Фа Ю, что с детства был слишком мягким, возложил на себя большую ношу и нес её, старался не тревожить и показать себя в лучшей красе, но спотыкался о преграды и терял последние остатки веры будто они у него были; Фу Ши, полностью разочаровавшись в семье, решила продолжать дело одного из отцов, но спешила покидать на неопределенные сроки и гоняться за чем-то кем-то другим, иногда порываясь поспорить с братом, что незаслуженно забрал всю «родительскую любовь» и вновь убегала от проблем, стараясь не появляться на глаза.        Се Лянь не смог уберечь свой новый смысл бессмертной жизни, сделал все, чтобы не пострадали другие — отрекся от самого себя, точнее своей сути, без которой стал лишь пустынной оболочкой.

Он не смог. Пытался что-то исправить, но было слишком поздно.

       — Прости, — одно слово, в которое вложено слишком много. — Я…       Он больше не пытается держаться: садится на стул, треплет тонкую линию губ и проклиная себя, закрывает лицо за длинной челкой. Сань Лан знает, что если сейчас не успеет, то вновь будет наблюдать вялую истерику: подрагивающие плечи и тяжелые вздохи без слез, которые всегда хотели прорваться, но лишь застилали шоколадную радужку и размывали обзор на окружающие. Он не плакал, даже с самого начала, просто не мог себе это позволить.        Собиратель цветов, что в один момент решил пробраться во Дворец тайно много сотен лет назад, именно таким и увидел его: забрал, украл и больше не вернул, окольцевал навеки и оставил подле себя. Замечал, как радость в глазах возлюбленного возвращается, но что-то неумолимо ломается: трещит, как тонкий лед весенним утром, не дает право на последний вздох и падает в водные пучины.        — Гэгэ… — он необычайно ласков, берет его руку и видит дрожь, что почти сразу же прекращается, стоило дать мыслям волю. — Я не пытаюсь сделать из тебя дурака, просто он просил не говорить. Он не хочет видеть тебя в таком состоянии и прекрасно справляется сам, они оба справляются, потому и спокоен.        Вздыхая, что просто слов не хватит, пододвигается ближе: наблюдает за любимыми темными глазами, в коих играются огоньки, берет за руки, нежно переплетает пальцы и усаживает к себе на колени, укладывает ладонь на спину любимого и мягко поглаживает, пока голова лежит на груди и слышит мерное биение сердца.       — Ты и так знаешь, что происходит в столице, он просто хочет решить все самостоятельно.        — Значит позволил.        Голос звучит обидчиво твердо, но это лишь на первый взгляд, за ним скрывался животный страх за своих детей, что решили в этот раз сыграть со смертью. Губы вновь кусаются, стоило вспомнить, что не только его, но и своих самых близких людей: с двумя не пересекается уже две сотни лет, а с другими ведется редко. Он понимает, где-то глубоко внутри: это лишь его опасения, что двигаться вперед мешают именно его страхи. Они другие, могут справиться сами, но недавний сон и встреча дали свои плоды — все было не то.        — Позволил, но без присмотра их не оставил, — чувствуя, что только этим можно оправдаться, не только перед Се Лянем, но и собой, покачал головой и тяжело выдохнул. — Сам знаешь, земли давно потеряли божественность, но даже это не должно было перекрыть мне виденье, но, видимо, ночи стали опаснее.        Чувствуя как в руках резко дернулись, а после, думая о том, чем бы успокоить, резко поднял голову. Глаза сами расширились, стоило увидеть, как белая посредница с подпаленными крыльями, слишком медленно стремилась к своему первоначальному хозяину. Не смея отвести взгляд, чувствуя всем своим существом, что все не к добру, подставил палец кудеснице для передышки и прикрыл глаза.        Картинки медленно менялись, и каждая из них хуже другой: на моменте со стрелой нахмурился, а стоило заметить поле усеянное мертвецами и услышать разговоры, как тут же растворил бабочку в воздухе. От неё осталась лишь пыль, а от его спокойствия — остатки, и лишь самоконтроль не давал выпалить все как на духу и дождаться утра.       — Просили не поднимать шум, — Се Лянь кивает, как само собой разумеющиеся, смотрит на мужа и старается не дышать, будто ожидал дальнейших, более дурных новостей. — Совершенный Генерал Киаохуи в лесу.       Встав со своего места, понимая, что теперь встречи не избежать, тяжело вздыхает. Смотрит в окно, молится совершенному генералу Наньяну с его огромной удачей, — чтобы она пережила эту ночь, — после, не сговариваясь, уходит, чтобы позвать своих самых близких друзей и невольных врагов.

~{…}~

      На вершине гор, где светят звезды, ты увидишь меня, откровенно серьезным: познаешь сладость в печали, боль в счастье и бесконечную звенящую пустоту своей души. Ничего уже невозможно изменить, так изменись сам.

Разговоры о прекрасном, Не вышедшая история «В ангельском обличии шипы».

       Пару шагов дались слишком тяжело. Навалившаяся усталость за многочисленные часы гонок со смертью вымотали, не давали мыслить рационально и вводили в оцепенение, что на данный момент было равносильно поражению. Ухватываясь за край сознания, что даже после спуска с утеса и преодоления огромного расстояния с высоты, может быть опасно в прибрежной деревушке, что не вызывала облегчения.       Решив этой ночью больше не рисковать и найти спокойное место для отдыха вблизи реки, для несколько целей: следить за местом, набраться сил и в любой миг, стоило неизвестным подойти ближе, использовать изученное пространство в своих целях и спрятаться: за деревом, скалой или же нырнуть в воду.       Лин кусает губы, понимает, что её вряд ли слышал хоть кто-то, ведь ответа до сих пор не было, запечатывает свои духовные «следы», по которым было возможно её найти, и опускается под раскидистое дерево. Юншэн, благородный меч закалённый вместе с ней в бою, укладывается на колени, а сама девушка в позе лотоса смотрит на речную гладь: обдумывает полученную репутацию, старается не смотреть наперед и вновь не вспоминать обеспокоенные лица родителей.       Она подозревала, что в этих местах не все так просто, но чтобы появилось божество выдающий себя за Совершенного Владыку Саньлэ, она в этом уверена, и теперь шла охота за богами ради чего-то непонятного, — явно не для приглашения на чай, — было страшно оставаться в этих местах.       Приходясь по волосам, чувствуя приятный северный холодок, что помогал отрезвить чувства и мысли, коих было перебор за последние часы, вновь повернула голову и осторожно осмотрела маленькие домики: первый был в несколько ли от неё, и именно на нем, висела парочку фонариков со всех сторон, темных фигур не наблюдалось, так что это одновременно радовало и настораживало. Сейчас лишь поздний вечер, а жизнь в деревеньках, даже в таких отдаленных, до сих пор кипела: пастухи загоняли животинку, селяне-торговцы едут с подработок, несмышлёные юнцы, для коих дом весь мир, что убегают от родителей и забираются в укромные местечки, — но тут этого не было, совсем, будто все в миг исчезли.       Лин помнит это, погружается в приятные воспоминания своих путешествий и улыбается: дети, что разносят все на своем пути, играющие в непонятные игры, старики, рассказывающие о своей давней службы и юные девушки, что мечтают о пышной свадьбе и прекрасных детках. Все это было так давно, но каждое слово помнилось до сих пор: тогда показалось, что можно жить без службы и спустится в качестве обычного грешника, более не вспоминая о Божественной тяжелой жизни. «Родители бы не одобрили, Небеса и будущий Владыка: никто.»       Богиня знает о смертной жизни слишком много, все её стороны, и до сих пор влюбленно смотрит на это. Родилась бы она смертной девушкой, то обязательно бы сбежала из отчего дома оставив записку, написав некую глупость, что так важна её сердцу. Она вспоминала бы прошлое с тоскливой улыбкой, но упрямо шла вперед чтобы постичь все тайны этого мира: исполнить свою самую главную мечту всей бессмертной жизни, — почувствовать боль, полюбить кого-то, остаться с разбитым сердцем, проиграть и вновь восстать, — без лишних взглядов.

Хотелось быть свободной, но от этого слова лишь усмешка на губах и разочарованный взгляд в зеркале.

       Мысли вновь возвращаются в настоящее, не дают уснуть и придаться сладким мечтам, заставляют оглядываться назад и пытаться собрать остатки духовных сил, — все без толку. Не хотелось думать о том, что их вылазка превратилась в очередное бедствие Божественного масштаба. Она знает: будет слишком много ненужного внимания и все больше подозрений падет на потомков Саньлэ, — неважно, что и как пройдет тут, какие будут жертвы, — Они найдут в чем обвинить.       Ветер сменился, стал еще холоднее, и теперь тело лишенное большей божественности, стало дрожать от резкости температур, но Богиня упрямо сидела в привычной позе и пыталась сосредоточиться. Сейчас бы в кровать, отогреваться с чашей чая и просидеть до утра с бумагами, а не прятаться от всех подряд, что безумно не нравилось, но стоило себя переубеждать каждый раз — это лучший вариант.        В какой-то момент шелест листьев стал успокаивающей мелодией души, а тревожная тишина прекратила быть таковой: вид на деревушку не менялся, совсем, а Ци, в любом виде, больше не чувствовала, хотя на это была просто природная чуйка. Заставляя себя расслабиться, чтобы с утра быть в лучшей форме, осторожно прикрыла глаза и навалилась о крону дерева: звезды на небосводе были прекрасны, облака, что периодически проплывали в различных забавных формах, лишь иногда закрывали вид на прекрасное, а восходящая луна, будто насмехаясь над своей тезкой, дарила свои слабые лучи.       Совершенный владыка Киаохуи прикрыла глаза, но была в любой момент подскочить и атаковать, проваливалась в сладкую дрему и видя прекрасный сон, сотканный из былых теплых воспоминаниях. Богиня так и не заметила прозрачную алеющую спутницу, что все это время следовала по пятам, а теперь, осторожно села на плечо.

~{…}~

Потягиваясь на месте, чуть дергая рукава темных одежд и сладко зевая, вновь вернулась в свою реальность. Огонек до сих пор медленно тлел в остатках догоравшего хвороста, ветра совсем не было, — для того они и выбрали маленький лесок из несколько десятков представителей еловых, — защитные талисманы до сих пор горят золотым, а двое спутников смотрели сны по кругу. Фа Ю расположился рядом с сестрой, поближе к огню, что было так раз для вечно замерзающего Бога Покровительства, напротив расположилась Дайю, что достав, внезапно возникшую, из рукава виток со сладостью, неспешно пожевала и тут же улеглась на холодную землю.       Сторожить принялись по очереди, но чувствуя тяжесть на своем плече и тихое сопение с разных сторон, лишь снисходительно улыбнулась и продолжила наблюдать за горящим огоньком, что был уже готов потухнуть, но стойко держался до конца.        Он напоминал одну Богиню сошедшую с небес, чтобы доказать свою значимость, что так же самоотверженно сражалась и всего смогла добиться сама. Вспоминая бледное лицо Воительницы, что было неестественно красным в полумраке коридоров Игорного дома, лишь растянула губы в теплой усмешке.

Хуа Фу Ши никогда не забудет встречу с которой все началось…

      Вечер еще одного конца месяца— время расслабиться всему сущему и уйти на пару дней в разгулье. Последние дела, что волновали каждого, наконец-то закончились, оставалось лишь отдать на попечение второй руки отца, который лишь тяжело выдыхал и пытался разобраться в нечитаемом почерке дочери Градоначальника, — особенность, что передалась по наследству, вместе с острым языком и нежеланием подчиняться устоям, — а после можно сбегать из отчего дома навстречу незабываемым ощущениям.        Вечер был прекрасен для прогулок посмертным ярмаркам, но, стоило встретить дочь Черновода, что с усмешкой кинула ей вызов, тяжело выдохнула. Подниматься не хотелось, от слова совсем, — до сих пор были свежи взгляды Отца при ослушании, — но Цзе, что могла заманить своими сладкими речами в любую ловушку, пообещала, что будет весело. Она вновь поддается её манипуляции, будто не знакома с ней несколько десятков лет, и не знает: чем именно оборачивается каждая такая встреча.       Ближний паб был выбран методом тыка, там, где даже Божество превращалось в последнюю свинью: ужирался пойлом, — дорогим или дешевым: не важно, — надувался и дымил со всех сторон, при этом не забывая петушится и нахваливать свои храмы или же своего бога. В таких заведениях можно встретить разную массу божеств, и демоны там редкость, но и не запрещены, — поэтому держа под руку будущую хозяйку Призрачного города, подвели к стойке и заказали парочку горячительных напитков.       Хуа, несмотря на свое легкомысленное поведение, не спешила с кем-то ввязаться в словесные перепалки или показывать себя: сидела в неприметных одеждах, отстраненно наблюдала за всеми ужравшимися богами и в который раз подметила красивую девицу, что обслуживала столики. Чаши с вином быстро опустошали, так что пришлось взяться за что-то более высокое, как саке, но перед этим решили немного перекусить и заказали у хозяина что-то жирное: через одну чарку с вином за приятным разговором на прилавке оказались томленые овощи в остром соусе и нежная говядинка, что тут же при помощи палочек оказалась во рту. Нежный вкус мяса, что прямо-таки таял во рту, разыгрывал аппетит и пробуждал в Фу Ши азарт, — теперь на богов было интереснее смотреть, тем более, когда они малость стали громче, стоило войти новенькому.       Первое, что бросалось в глаза — это черно-белые одежды, что смотрелись просто прекрасно на девушке с по-детски пухлым личиком, но в каждом движении и взгляде читалась не по годам развитая выдержка, что сквозила уверенностью и непревзойденностью.

« Боги, ну какая уродина.»

       Хуа усмехается, стоило шляпе опуститься на шею девушки, а на лице появится кривой усмешке, и если присмотреться, то на бледной коже можно было заметить роспись веснушек на щеках, что портили абсолютно всю красоту.       — … урод и только, совсем не умеет себя вести, может… А-Ши? — только сейчас замечая, что собеседница её не слушает, а куда-то смотрит, тут же поворачивается и видит ту же картину, тихо цокает и поворачивается обратно. — Му Юй Лин, снова за заданием приперлась.        Потомок Саньлэ непонимающе смотрит на подругу детства, а после вспоминая значения имени, готова была засмеяться вслух: «Восхищаться прекрасным нефритом в свете бледной луны» — кто мог придумать такой бред, видя, что ребенок просто уродец? Хуа с интересом продолжила наблюдать за неспешными шагами, что в аккурат останавливаются почти рядом и подзывает хозяина, наклоняется, что-то спрашивает, ей кивают и уходят, а Богиня, — было понятно сразу же, — скучающе тарабанила пальцами свой ритм, будто помогая сосредоточиться.        — Откуда знаешь?        — А кто её не знает? — цокая, явно не хотя об этом говорит, подцепляет свининку и кладет в рот, а после еще тише говорит. — Дочь тех самых Богов Войны, что раньше прислуживали твоему отцу. Никто не ожидал этого. Видимо, гены обоих отцов слишком сильно смешались, а ведь были надежды, что будет похожа на владыку Сюаньчжэня.        Демон усмехается, а после роется в памяти и старается вспомнить что-то интересное. Возможно, данное происшествие заработала себе такую славу только из-за громких родителей, но взгляд и стойка, — нет сомнений, что такая Богиня не будет полагаться только на свой род, но и свои способности. Родители её, будто кошка с собакой, но оба были слишком хороши в своем деле, а генерал Сюаньчжэнь еще и популярен: из-за своей фарфоровой кожи и прекрасного телосложения.

«Жаль, такую красоту бы создал, а тут… М-да…»

      — Наши родители плотно общаются, так что мне тоже приходилось…с ней, — Цзе говорила с неприкрытой неприязнью, хоть и пыталась не показывать это, но все же, как ценитель прекрасного, просто не могла такое терпеть рядом с собой. — Она… немного странная. Ушла из дома в пятнадцать, четыре года потратила на вознесение и теперь бьет морды каждому, кто посмеет на неё косо взглянуть или усомнится в её статусе «Богини Войны».       — Звучит так, будто ты её уважаешь за это.       Бедствие улыбнулась и кивнула, а после поспешно решила занять рот едой. Несовершенная владыка Ханг — это было настоящим издевательством над полукровкой, чьи родители были не последними людьми в этом мире. В наследство от обоих родителей взяла самое лучшее: демоническую красоту и умение молчать от Непревзойденного, как и любовь к покушать, а смелость, самостоятельность и великую удачу от второго, что крайне сильно помогло при её статусе.        К сожалению, сделать тоже самое, что и Богиня Войны, она не сможет— её уже обсмеяли все миры, а она пожрала, от злости, парочку душ водяных духов, чтобы наслать на неприятелей сильные наводнения, — отчего и получила свое прозвище в виде Ханг, — но поле быстро успокоилась и уже не обращала внимания на разговоры.       «Веер Повелителя Воды» — одно из духовных оружий девушки, что имело способность успокаивать или поднимать стихию, высматривать самую глубь потаённых мыслей противника и наказывать «утоплением» на свое усмотрение. Несмотря на мощный артефакт, черноволосой больше нравился подаренный отцом меч, — Чжимин, — острое холодное лезвие, что разрезает сталь, что уже тут говорить о плоти, приятное равновесие и маленькая особенность оружия: что Стихийное бедствие не спешила раскрывать, даже близкому кругу бессмертных.        — Невозможно этого не делать, — Бедствие признается, хоть и с не охотой, при этом поедая принесенные орешки. — Она «Пример» нашего поколения.        Пример этого поколения в этот момент скучающе осматривала выставленный на витрину алкоголь, снова возвращалась к пальцам и продолжила упрямо оставлять без внимания все шёпот за спиной: их было достаточно много, но никто не смел говорит это громко и не задевал запретных тем.       — Тц, снова эта…       — Да когда же она уже успокоится? — выплевывая это, при этом не забывая осматривать одинокую фигуру, усмехнулся. — Мошенница.       — Будь тише…       Совершенный владыка Хуэйфэнь лишь усмехнулась, явно радуясь тому, что сегодня будут только разговоры, а не жалкие попытки вывести из себя. Богиня надеялась на это до последнего: забрала свиток для передачи Лин Вэнь, осматривая содержимое, и заплатив за доброжелательность поспешила уйти, но путь тут же перегородило пьяное Божество с средних небес. Первая попытка обойти была провалена, а стоило попробовать во второй раз, так тут же была резко взята за плечо, а тихий пьяный говор стал настоящим начала спектакля для всех находившихся.       — Тебе нет и пятидесяти, — усмехаясь, явно имея за своими плечами не только опыт, но и прожитые поколение, продолжил. — Веди себя проще и отдай другим то, что отняла. По-хорошему.        Девушка лишь выдохнула, осмотрела руку на плече и брезгливо стряхнула с себя, достала платочек из рукава и стала поспешно вытирать его, при этом делая вид, что совершенно не видит разгневанного пьяного лица перед собой.       — Да как ты смеешь? — разворачивая к себе девушку и замечая холодный золотистый взгляд, старался не отпрянуть и не терять активную позицию в обреченном на провал разговоре. — Где твое уважение к старшим, нахалка?        — Там же, где ваша взаимоуважение.        Бессмертные, что с затаившимся дыханием ожидали ответа новоиспечённой богини, что как всегда была резка, но не искала проблем специально: острый язычок делал это сам, — и все попытки предупредить и попросить не устраивать представления были восприняты в штыки.       Пьяное божество, посчитавшее это огромным оскорблением за свой чистосердечный совет, — он правда так считал, — достала меч из ножен и направила к горлу неугодного божества, что даже не шелохнулась, наоборот, подошла ближе. Первые капли крови пролились в этот вечер под удивленные ахи Божеств, а оппонент, явно не ожидая такое слегка отшатнулся.       — До первой крови, — по острию меча течет алая жидкость, что в свете фонарей этого места, переливалась всеми оттенками красного, лишь маленький ручеек, что может стоит жизни небожителю. — Надеюсь, вас это удовлетворило?        Вопрос не был как таковым, скорее гадюка медленно обвилась вокруг шеи Божества, что посмел достать оружие и направить на Богиню Войны выше его по статусу, но ему, видимо, это было наплевать. Отойдя от острия, осторожно вытирая ручеек на мече, а после проходя мимо, вдруг останавливается, стоило услышать следующее.       — Богиня Мудрости и Войны, не лезет в драки первая и старается договориться, пфф, какая чушь! — тихий смех, что разразился со стороны смельчака, и который поддержала его компания, другие молчали. — Хотя, о чем это я, дочь предателя с м       етлой, что только и может болтать, по-другому и не умеет.       Смех стал оглушающим, и доносился только от одного столика, особенно глупых и безнравственных богов средних небес, — было бы под стать применять к таким «низшие», но законы уже не те, — Богиня вновь сделала пару шагов, решаясь, что лучше сделать дело и не обращать внимания на пьяный бред: но лишь стояла и слушала.       — Что, Совершенная владыка Хуэйфэнь испугалась? Может быть, посветишь своим уродливым личиком перед нами? — замечая, что Богиня все же повернулась, при этом пряча лицо за шляпой, продолжил издевательство. — М-да… Какое уродство соединилось в одном теле, а ведь один из твоих папаш на шлюшку похож, очень жаль… И ведь не продашь с таким характером.       — Ну началось…       Дайю, что как и демоница, просто наблюдала за всей этой картиной, стараясь остаться незамеченной, вновь закрывала глаза и стала поедать закуску, которой за все это время стало только больше. Хуа, явно не понимая, что ждать, а еще поражаясь тупости Небожителя, что, видимо, решил посягнуть на святое, — было видно, как бледные руки Хуэйфэнь сжимаются в кулаки, — уже хотела потерять интерес к очередной заварушке, но что-то останавливало.        Богиня Войны без лишних слов рванула вперед, выбила из рук меч, что с помощью незамысловатых движений ноги прилетел острием в стену, где и сидела компания. Они сразу же замолчали, так и замерли с усмешками на губах, пока Богиня не скрутила их собрата и не приложила лицом к полу, при этом давя на руки.       — Вы можете сколько угодно меня обсуждать, но никогда не приблизитесь к моему мастерству, — встав ногой на спину Небожителя, что не смел говорить, лишь кряхтел, сказала чуть громче. — Но вы не смеете обсуждать Богов первого поколения, ведь сами сосунки по сравнению с ними, потому, я даю тебе шанс избежать потери всех храмов и своего чина.        Делая великое одолжение тем, что лишь скручивала, а не разрезала на части, — прекрасно зная, что срастется, — продолжила сверлить неугодного гневливым золотистым взором, что был почти демонический в полумраке: восхищала и страшила, — это хорошо подойдет под описание.       — Что, нажалуешься папочке?

« Не унимается. Вот совсем не умеет обстановку чувствовать.»

       С первого взгляда можно понять: Богиня настроена серьезно, а если посмотреть на бушующую Ци, что душит ближние столики, при этом сильно угнетая дальние, как темный взор будущей хозяйки Призрачного города стал более заинтересованным, — хотелось узнать что она будет делать, ведь реакции у этой дамы что нужно.       — Вот вы вроде старше меня, кичитесь тем что опытнее, но не слышали последних слухов и о слове « приличия» тоже, — помогая богу встать, а после толкнуть к мечу, что тот поспешил забрать, улыбнулась и показала лицо всем присутствующим. — Правила просты: продержись и победи меня, тогда выполню любое желание, а если нет… Заберу столько храмов и монастырей на свой вкус, сколько ты продержишься в секундах в схватке со мной.       — Ха! Думаешь, кто поверит твоим речам, воровка? — кто-то из смельчаков этой компании крикнул, при этом не забывая припомнить. — Ты же специально тянешь, так еще и калечишь.        Богиня усмехнулась, слегка размяла шею, так, что послышался хруст, а после отстегнула пояс, на коем крепился меч в ножнах, и положила у одного из столика: теперь она была безоружна, а руки больше не сжимались в кулаках, лишь расслабленно опустились вниз.        — Хорошо, тогда есть встречное предложение, — замечая своего оппонента, что явно был шокирован таким, с усмешкой продолжила. — Раз так страшитесь победить вооружённую Богиню Войны, то может без него у вас получится меня задеть? Я дам вам фору в одну чашу чая: нападайте, я не буду отвечать.        Самоуверенность Богини поражала, но заставляла скептически отнестись к такому заявлению. Хозяин тем временем был готов заваривать чай, а значит следующие пятнадцать минут ему нужно победить безоружную. Были огромные риски, ведь храмов в услужении у него немного, но если она проиграет, то заберет все её и сможет вознестись выше.       — Без фокусов, — достав меч, что был чуть выгнут от такой силы удара, лишь пьяно улыбнулся. — Я собью спесь с твоего лица, ты не единственная кто хороша во ведении ближнего боя.        Хозяин, что знает аккуратность Богини Войны: дал отсчет, с удовольствием подмечая легкие круговые шаги и спрятанные руки за спиной бессмертной, что лишь обходила яростные пьяные атаки. Первые минуты казались особенно легкие, ведь казалось, что еще немного и она выдохнется, он даже умудрился коснуться темных волос, но после стало сложнее: Богиня обходила, подставляла невидимые подножки и заставляла падать, а после с ухмылкой на лице вновь светилась рядом.       На десятой минуте её лицо выражало полную незаинтересованность происходящим, будто она уже выполняет бумажную работу, а не уклоняется от острия Небожителя. Дразнит его, смеется в лицо, при этом замечая усталость в чужих движениях. Замечает, как медленно остывает чай, и что хозяин уже пытается подобраться к чаше: время на исходе.       — Неужели так сложно достать безоружную? Ой, а еще зовут себя Богами Войны, да, Совершенный Владыка Цзинсун?        Небожитель бледнеет: его слишком быстро раскусили в другой оболочке, — но это значит что больше можно не притворятся и сражаться в полную силу. Последние минуты, самые сложные, ведь техника сменилась и стала более точной, уже пыталась задеть шею и вновь пустить кровь.

«Время истекло»

       Слова, что прекращали весь этот цирк. Вместо того чтобы взять свой меч, резко кидается на чужой и вновь выбивает из рук. Сбивает с ног ударом в солнечное сплетение, а после ставит на колени. Минута и паб пронзает крик: на место действия кровь, а рядом с проигравшим лежит его же рука, а меч остается в руках Богини.        — Совершенный владыка Цзинсун, Бог Войны запада-северных земель, — наклоняясь, кидая меч ему в ноги, продолжает смотреть на молчаливого. — Твои попытки меня задеть жалкие и тебе до сих пор не хватает мастерства, но сегодня ты меня запомнишь. Заберу 900 монастырей в центре.       Оглядывая молчаливых посетителей, все же встречаясь со старой знакомой, тяжело вздыхает: вот нужно же было устроить ему сцену. Какой позор…        — Все равно. — вздыхая, выплевав кровь изо рта, понимая в какой ситуации оказался, прошипел. — Ты не достойна и рядом находится с другими Богами Войны. Придет время твоей продажи, я обязательно вспомню о тебе и как следует приструню.        Му Лин молчит, когда одевает пояс, даже не пытается развеять глупые мечты сослуживца, что просто терпеть её не мог, но все же бросает взгляд полного отвращения и громко говорит.       — Пожалуйста, никто не против, но сначала заимей яйца, чтобы такое говорить, — Богиня слышит смешок со стороны Бессмертной в темных одеждах, но не обращает внимания. — Спустись на землю, зайди в центральный храм юго-запада и поведай генералу Сюаньчжэню о своем грехе. Возможно, он тебя простит и поймет, в чем сильно сомневаюсь.        Снова улыбка, а после она, как и силуэт прекрасной девы растворяется в дверях, так и оставляя после себя полный бардак: громкий шепот, что гласит о безобразии, владыке Цзинсуне, что потерял голову от «воровки» и теперь пытается так завладеть её вниманием, а также полную заинтересованность в глазах той, что удивилась технике и выносливости.       — Снова за старое, и ведь как-то разглядела маскировку, — Дайю улыбается, радуясь, что еще один напыщенный болван был наказан, а после обращается к демонице Озорства. — А-Ши, ну, что скаже- А, где?        Фу Ши уже не было на месте: лишь недопитое саке и заплаченный счет, что вызвал тяжелый вздох у Стихийного Бедствия, — ведь она точно могла сказать: куда та исчезла.        Свежий ветерок после душного паба в пьяном угаре — стал одним из лучших подарков судьбы. Богиня Войны неспешно шла по улочкам со свертком в руках, и в который раз прокручивала ситуацию в голове. Брови сведены к переносице, а через каждый шаг слышится громкий цок и видны закатанные глаза к небу, — что будто гимнастику делают, — сохраняя осанку и не чувствуя усталости после маленькой пробежки с нерадивым сослуживцем, вдруг остановилась у дерева.        Отодвинув края ханьфу, при этом готовясь, схватится за рукоять, резко повернулась, — никого, лишь пустынная улица. Покачав головой, чувствуя себя отчасти глупо, вновь двинулась в свою сторону, но тут же застыла: недалеко от неё показалась алая полупрозрачная бабочка, что неспешно порхая, будто плывя по воздуху, не оказалась рядом с лицом Богини.        — Выходи, — отмахнувшись от посредницы, что точно была её, осторожно осмотрелась по сторонам и никого вновь не заметила, тогда пришлось осмотреть верхушки дерева, и там, как полагалось, заметила темный силуэт. — Хватит прятаться, слежкой все равно ничего не узнаешь.       Хуа улыбнулась, а после с грацией львицы спустилась с сукна, где изначально решила спрятаться и дождаться Богиню, что явно была не промах. Таких Бессмертных мало, тем более, если касается дела чести и непонятного благородства, что зажигал искры в темной душе потомка Саньлэ.       — Правда? — Хуа предельно невинно спрашивает, а после растворяется в бабочка, кружит ими девушку и в считанные секунды оказывается за спиной, при этом не упуская случая коснуться ледяными пальцами нежную кожу запястья. — Узнала, что у тебя прекрасная чуйка, для Богини Войны.       Хуэйфэнь лишь дергается и резко отстраняется, перед этим не забыв выставить меч перед собой, прямо к горлу Демоницы, что лишь отвела острие от себя и обманчиво ласково улыбнулась. Янтарные глаза пылали и смотрели прямо в золотистые, замечали слабое исходящее спокойствие, пытающиеся скрыть легкий страх сжимающиеся руки на рукояти и крайне сильно нахмуренные брови, что точно может привести к искажению лица: забавно, интересно и захватывающе.       — Для будущей хозяйки Призрачного города вам не хватает манер, — отпуская меч, прекрасно понимая, что пока что никто не намерен нападать, но не убирая в ножны, упрямо смотрела в глаза. — Что вас привело в то место, так еще и мир Божеств?       — Алкоголь, забавные рассказы, — с каждым словом приближаясь все ближе, пока между ними не оказалось один шаг, наклонилась сильнее, чтобы чувствовать чужое горячее дыхание кожей, заключила. — Забавная богиня Войны, что прекрасно справляются с женихами.        — Оу, — слегка наклонившись, чтобы было подобие приличного расстояния, поспешно решила закончить разговор. — Ну, тогда вам нужно вернуться обратно, вдруг увидите что-то еще интересное.        Нарушительница личного пространства и спокойствия не спешит уходить, и уж тем более оставлять свою жертву без внимания, — проходится цепким взглядом по детско пухлым щекам и тихо вздыхает, стоило заметить как бледные покусанные губы, с наливающейся алой жидкости в уголке, забавно заходятся в усмешке.        — Пожалуй интересное закончилось с твоим уходом, Нефритик, — замечая, как младшая снова забавно хмурит брови, резко поднимает руку и мажет холодными пальцами по складке между ними, чтобы разгладить и посмотреть за реакцией. — Какие тебе нравятся цветы?       Хуа вновь усмехается, стоило женскому лицу вытянуться, а после тяжело выдохнуть и поспешно уйти из хватки. Пару секунд и на бледных щеках образовался легкий румянец, что больше всего виднелся на шее, но глаза цвета жидкого золота вновь закатываются к небу, даря небывалый вид.        — Мне не нравятся цветы, — говоря уверенно, почти убеждая в этом невольную собеседницу, вновь делает шаг назад. — Что от меня хочет Демон Затерянный во Времени?       На вопрос ей не отвечают, даже не думают, — что неимоверно сильно злило Лин, которая уже была готова разразиться самыми грязными ругательствами из всех знакомых и послать Демона туда, откуда он и пришел, — лишь тянут руку к лицо, ласково очерчивают щеку и убирает за ухо темную прядь.       — В следующую нашу встречу будь готова сразиться со мной, — замечая, как быстро гнев сменился на удивление, сама не заметила, как губы тронула что-то помимо усмешки. — Покажи себя во всей красе, Дорогая луна.       В ту роковую ночь, госпожа Му еще долго наблюдала за природой, вспоминала алые бабочки, что сразу же вскружили её после приглашения на спарринг, и выброшенный алый, будто порхающий, цветок мака на дорогу, что необычным образом оказался в темных волосах.        Забываясь приятными воспоминаниями, что в это время были одними из лучших лекарств от собственных мыслей о реальном мире, все же заметила, как потух огонь, и вновь прикрыла глаза. Связаться с посредницей было невозможно, хоть и прекрасно ощутимо: она где-то далеко, выполняет единственное задание, и будто уловив момент, смогла почувствовать резкий холод и теплое дыхание, что было явно не от братца. Улыбаясь, наконец-то облегченно выдыхая, осторожно убирая голову со своего плеча и укладывая на кору дерева, помогла улечься.       Вставая с насиженного места, внутренне прося прощения, неспешно покидает безопасное место и оставляет после себя несколько посредников: благодаря им, когда все получится, они вновь смогут встретиться. Сейчас же она одна уходит со своим вечным спутником Сию, — проклятым ятаганом на поясе, — навстречу ночным опасностям.

~{…}~

      Первый день собрания подошел к концу слишком быстро: многие до сих пор были потрясены новостями о пропавших, а кто-то умудрялся осквернять Потомка Саньлэ и его спутников, что все как один утверждали: демоны не виноваты, — одна даже умудрилась ранить выступавшее Божество со своевольной речью. Стоило официальной части закончиться и начаться гулянкам, как вся троица поспешила на выход, а разговоры о « продажности Призрачному городу» возобновились с новой силой.       Шепот заканчивался: стоило увидеть двух Богов Войны, что взглядом клялись уничтожить каждого, кто скажет что-то против их « любимой девочки», и еще одного, Бога Ветра, что влезал в каждый разговор и лихо вертел их слова против них самих. Благодаря им троим, и моральной поддержки « Любимого А—Ань», — что, несмотря на занятость в Призрачном городе, всегда был на связи с супругом, — смогли закончить этот вечер без кровопролития, хоть генерал Наньян все еже врезал одному больно борзому и пьяному, но об этом быстро забыли.       Многие божества разбрелись по своим комнатам ближе к полуночи, а другая половина прособирались домой: зная, что делать им там больше нечего. Наши герои вечера, что умудрились предотвратить ужасное в этот вечер без потомка Саньлэ, тоже разбрелись по комнатам: Повелитель Ветра, правда, решил сначала лечь поспать на часик и отправится к любимому супругу, а вот Боги Войны, ругаясь уже чисто на автомате, поспешили принять водные процедуры и лечь в кровать. Оба не хотели говорить о возникшей проблеме на Совете, и решили это сделать с утра, предварительно перед этим поговорив с Лин, — что была неосторожна в своих словах и уже что-то могла знать от Се-младшего.        Какое же было удивление получить поздней ночью приглашение в кабинет от встревоженного советника, что был крайне удивлен и смущен, — не только видом Фэн Синя в одних семенниках и парочки отметин на шее, — а после выжидающе ждал, пока обо Бога приведут себя в порядок.        — Ты можешь краситься быстрее?       — Я тебя ударю, — старясь красиво подвести глаз алой краской кистью, что в темноте было сделать не так просто, вновь стрельнул взглядом на собранного супруга, что ходил из стороны в сторону. — Ничего с ними не сделается, — подождут. Лучше бы послал, честное слово, одни проблемы от них.        Фэн Синь лишь вздыхает, молчаливо соглашается с последним и хмурится на реальную угрозу, и стоило кисти упасть в кувшин с водой, а после нанести последние штрихи, — осторожно припудрить лицо, — неспешно встал и снова поправил темные одежды.       — Да красивый- красивый, — замечая, как Цин закатывает глаза, кивает в сторону дверей и торопит выйти. — Просто самый лучший, но давай не будем заставлять ждать никого?       Совершенный владыка Сюаньчжэнь медленно прошел мимо возлюбленного и не забыл тыкнуть в бок локтем, а после, слушая тихое айканье, все же выплыл из спальной комнаты с ухмылкой на лице. Советник, что явно слышал каждое слово, решил не думать об этом и спешным шагом, чуть ли не срываясь на бег, повел по длинным коридорам.        Уставшие боги от беготни за целый день, явно не понимали такого рвения божества средних небес, но старались поспевать: менялись коридоры, освещения мягкого лунного света и гостевые комнаты, что тут же перешли в личные покои Его Высочества Наследного принца Саньлэ, ныне используемые как кабинет Фа Ю.       — Я привел.        Кабинет встретил мраком, будто никого и не было, но по утонченному силуэту у диванчика, можно понять, что все же они были не одни. Советник склонился, слишком низко для служащего Фа Ю, и продолжил ждать указания, но таковых больше не было, — он молчал.       Синь лишь тяжело выдохнул и поспешил к диванчику, абсолютно не замечая направленного на себя взгляда, а после к нему присоединился супруг, что расположился рядышком и укладывая руки на груди крестом, снисходительно смотрел туда, где предположительно и находился потомок Саньлэ.       — Поздняя ночь, неужели дела не могли подождать до утра?        Ворчание Фэн Синя быстро прекратились, стоило выплыть силуэту в золотисто-белых одеждах и с маской на лице, что тут же мягким голосом отослал подчинённого и неспешно направился к ночным гостям в бывшем месте работы. Усаживаясь на противоположный диванчик, убирая бархатные подушки, неспешно снял маску и раскрыл бледное изящное лицо с глубокими темными глазами, что смотрели взволнованно и слишком тревожно.       — Нет, точно нет.        Оба генерала, до сих пор пораженные до глубины души, осторожно посматривали на взволнованного, а после на дверь и почти одновременно сжали губы. Сон, как и другие прелести ночной жизни, быстро отошли на второй план, а стоило вспомнить события двухсот лет назад, так можно было подумать о конце света.        Герои этой истории не встречались после, совсем, лишь решились держать нейтралитет и больше не звать Всевышнего владыку, справляясь со всеми проблемами самостоятельно, а тут, он сам, тот кто не хотел больше связываться с Небесами, явился под покровом ночи в официальных одеждах и выжидающе ждал ответа.       — Я бы не пришел просто так, и вы сами знаете, что могло меня сюда привести, — в глазах богов непонимание, точнее определённого вопроса. — Они решили сами справятся с проблемой и направились туда.        Му Цин тут же схватил за руку супруга, что уже порывался встать и поспешить проверить гостевые покои дочери, — хоть и понимает что там пусто, — проверить слова Саньлэ и разнести пол дворца в поисках, но только не поверить в то, что она самовольно спустилась туда.        — Сядь, спешка не поможет, — Цин, что тоже заметно разнервничался, все же воспринял более спокойно и теперь старался успокоить темпераментного мужа. — Опасно идти туда ночью.        — Они разъединились, — Бог Войны Увенчанный Цветами неспешно продолжал и заставлял слушать, что хоть и не вызывало желания, но нужно было. — Киахуи, она…        Внимание полностью переключено на него и вылетавшие слова, а стоило услышать данное Небесами людьми прозвище Богини Войны, как сильно напряглись. У Фэн Синя сжимались ладони в кулаки, явно не предвещая ничего хорошего, именно это заставляло Саньлэ вывалить все.       — Сейчас одна в лесу окрестностей горы Тунлу, близка к северу, — напряженное молчание и божество схватилось за свои белые одежды. — Нашла поселения и пережила нападения от неизвестных, что охотятся за её головой.       Му Цин отпускает, нервно кусает губы и смотрит в окно, а после чувствует крайне обеспокоенный взгляд супруга, что находится в таком же печальном положении: они ничего не могут сделать сейчас. Леса окрестностей Тунлу меняются каждый час, а о том, сколько там нечисти с рангом «свирепый» можно только представлять, — никто не застрахован, тем более Боги, которые уязвимы в этих местах. Быть там в ночное время равносильно смерти, и как бы не хотелось сорваться прямо сейчас, попытки найти свое дитя увенчаются лишь их смертями.       — Нужно идти.        — Сидеть.       Генерал Сюаньчжэнь вновь смиряет холодным, и смиренным, взглядом любимого, что вскоре стал ходить из стороны в сторону, — стараясь успокоится самому, — но не порывается выйти за дверь. Се Лянь, что давно не видел обоих, заметил видимые изменения во взаимоотношениях обоих: оба были более спокойны и могли договориться, Фэн Синь до сих пор не мог сдержать себя, но Му Цин, что действовал как катализатор, тушил весь огонь, побуждающий к действию, и поспешно пытался успокоить. По своему, возможно приказом, но вскоре смог усадить его рядом с собой и положив ладонь на макушку, стал медленно поглаживать.       Се Лянь тоже пытался успокоиться, но напряженная тишина прерываемая громкими вздохами и повторяющимися «Сиди и не рыпайся» несколько раз, ровно до того момента, пока Саньлэ не решил нарушить идиллию и все же поспешно продолжил вводить в курс дела. — Карта была у вас на руках, — Сюаньчжэнь был холоден, даже слишком, и никто не мешал ему с гневом смотреть на принца. — Как вы только умудрились пойти на поводу у них? Существует множество оправданий на этот случай: он не знал, супруг посчитал это безопасным, они решили присматривать за ними издалека, — но не хотелось даже озвучивать, ведь вина была полностью на нем. Именно он не оказался рядом, не отговорил от опасной затеи компании, а если бы не ушел, когда-то бросая все на плечи советникам, и взрослого сына, то справлялся бы с этим самостоятельно или по старинке, — вместе с сидящими рядом Богами Войны.       — Мне жаль, правда, — переходя от белого подола тяжелых верхних одежд к золотистым краям рукава, при этом осматривая орнамент, вновь принялся за старое. — Я не хотел подвергать никого опасности, потому сам спускался раз в несколько лет и проверял безопасность Осквернённых земель.        В мраке не было видно лица, что было к лучшему, лишь неподвижный силуэт, что чуть сгорбившись, вновь пытается доказать, что он их не бросал до конца.        — Я и подумать не мог, что кто-то вздумает вновь…        Плечи опустились слишком низко, будто перед ними сидит не правитель Небес: это напомнило то время, когда расцветающие королевство Саньлэ рухнуло во время войны, а остатки сгубила страшная чума, когда тот, кто был уверен в своих стремлениях и познаниях, решил нарушить правило и упал на колени перед жестокой реальностью.        Се Лянь вновь выглядел как семнадцатилетний юноша, что потерял абсолютно все и главное самого себя, но в этот раз у него было кое-что…        — Се Лянь, — голос генерала Наньяна тих и капельку мягок, чем удивляет не только окружающих, но и самого себя. — Последние годы меня кое-чему научили: доверять чужим силам и уметь ждать, даже если плохо получается.       Слушая тихое цоканье со стороны Му Цина, — что явно мог поспорить с правильностью слов, так еще ненароком устроить еще одну взбучку, — все же продолжил наблюдать за Сошедшим с небес божеством, что внял его речам.        — Я не умею говорить правильно, как делает А-Цин с Лин-Лин, но хотя бы пытаюсь… — не решаясь подойти, чувствуя, что Се Лянь вновь проводит черту, как это было когда-то, лихорадочно думал что сказать. — Но может быть, стоит все разъяснить? Не сейчас, после того как найдем всех и вернемся. Просто кажется, что….м.       — Хватит строить стены и делать вид, что сам совсем справляешься, — встречая в монолог супруга, что явно был этому рад, но немного шокирован от резкости, отвернулся от обоих. — Мы можем продолжать стоять в стороне и ждать, пока Боги придут к единому мнению и всему придет конец, но помни, что в первую очередь пострадает он.        Говоря очевидные, слишком горькие для сознания, слова, хотелось лишь тишины: что ему и предоставляют, до тех пор, пока палочка благовоний не потухает, а аромат успокаивающих трав не рассеивается вместе с сомнениями. Развернутый свиток на столике меняется вместе с выражениями лица Божеств, что вновь наблюдали опасную метаморфозу для попавших в леса: юг поменялся с западом, а лабиринт из петляющих дорожек стал еще запутаннее. Обозначенный крестиком поселок исчез в мгновение ока, точно на юге, а не на севере, рядом небольшой водоем и расположилось несколько точек, — существа с наиболее высокой духовной энергией Ци.

~{…}~

      — Я уверен, что всплеск был здесь.        Снова незнакомые голоса, а теперь еще и белые одежды, чьи подолы почти не касались земли, — можно подумать, что это духи, но нет, — капюшоны, что плотно закрывали лица и тот же, слегка металлический голос, что похож на другой. Они вновь осматривали берег на предмет их поисков, — точнее на живое существо, что затаилось среди зелени, — и пренебрежительно поглядывали на карту с движущимися объектами.        — Здесь пусто, — главный, судя по тому, как раздавал указания поисковому отряду, состоящих из четырех существ в белом, резко ударил по плечу того, кто держал карту. — Отдай карту другому и иди посмотри у скал, после возвращайся.        — Во Имя Всевышнего Владыка, зачем маешься с этим? — один из подошедших был слишком громок, кажется приближенный к главному. — От четвертого толку мало, благо, хоть заткнулся после промаха.        Богиня Войны напряглась, стоило «четвертому» неспешно подойти к её месту укрытию, — достаточно далекое, чтобы её не рассмотрели, и близкое, чтобы все видела и слышала она сама, — стоило пройти рядом с местом укрытия, заглядывая в соседние кусты, вдруг недобро улыбнулась. Замечая, что еще трое отошли ближе к берегу и вновь занимались изучением карты, подползла к существу, и резко потянула за белые рукава в кусты, при этом зажимая рот рукой.        Повалив неизвестного на землю, снимая капюшон, и с удивлением разглядывает забинтованное лицо вполне себе молодого юноши, чувствуя, что физическая оболочка вполне реальна, тяжело выдохнула. На неё смотрели слишком уставшие темные глаза, что были готовы принять свою смерть, даже приподнял забинтованную шею для этого, но Лин не спешила: ей нужна помощь в новом плане.       — Обещаю не убивать, если спокойно посидишь здесь, — чувствуя, что пара приступать к активным действиям, осторожно приподняла четвертого и снимая с него мантию, освобождая от крайне тяжелых одеяний, улыбнулась. — Тише… Я не убиваю просто так.        Неизвестному было на это плевать: все тоже безразличное лицо, даже когда его раздели и увидели бинты на всем теле, и поджимающиеся губы, что не спешили раскрываться в криках о помощи. Поспешив его обезвредить, вполне простыми и действующими нажатиями на точки в области шеи, полностью парализуя и не давая возможности издать звук, уложила удобнее и вышла на громкие крики.        Пряча за белыми мантиями меч, что в любую минуту окажется в руках владелицы, накидывая ткань на глаза, подмечая, что они примерно одного телосложения, — как удачно, — поспешно и неловкими шагами поспешила на место.        — Четвертый, ну что ты там возишься? — снова командный тон, что требовал ответа. — Точно ничего не нашел и снова ошибся. Сколько все же в этих лесах тварей.        Рука Лин метнулась к рукояти меча, чуть приподнимая его, и осторожно усмиряя двоих у берега, что неспешно переговаривались с картой в руках, упали с громким грохотом, так, что привлекая внимания их главного. Повернувшись к ним, издавая звук подобный цоканью, совершил главную ошибку в своей жизни, — повернулся спиной, — и теперь оглядывал проткнутый живот, что пробил его насквозь, и осторожно ощупывая холодное острое, чувствуя, как кровь хлещет изо рта, выплевывает и оседает.        —…       Богиня Войны терпеливая. Терпеливо дождалась пока проткнутое тело прекратит дрожать, опустится на землю, а металлическое кряхтение, что уже было похоже на человеческое, прекратятся: после убирает меч, проверяет пульсацию и не чувствуя биения, осторожно пинает, тем самым разворачивая к себе лицом. Убрав тяжелую ткань с лица, замечая такое же лицо в бинтах, чувствуя, что это не совпадение: обнажает тело и вновь бинты, много, из некоторых выглядывались ожоги, а если присмотреться, то можно заметить подгорелые выпуклости, что с небольшими впадинками, точно три.

« Что тут делает оно?»

       Вопрос крутится в голове, обещая себе точно с этим разобраться, а пока осмотреть труп на наличие чего-то полезного: несколько сигнальных вспышек, что находились в одном раскрытом мешочке, — явно перед смертью пытался достать, — склянки с болотной жидкостью и небольшие ножны, в коих находились кинжалы. Лин точно помнит, что в их группе был мечник, но судя по телам двух, уже попавшихся ей в руки, — это были последние, у берега. У оставшихся охотников так же бинты по всему телу, такой же набор, как и у главного, а также находится меч: простой, чуть затупленный, но с некой духовной силой, что легко мог проткнуть ослабшее божество насквозь, — её.        — Как много вопросов и мало ответов.       Вслух факт, а двое бессознательных тел медленно окутываются лианой, той самой, в которой не повезло оказаться Богине: теперь она крепко связывала посланников, что спиной друг к другу сидели у дерева, досыпали свой срок. Растение, что хоть и избавилась от своих корней, но до сих пор пыталась сжать своих жертв, — заметив это, Лин решила взять с собой парочку штук, так, чтобы показать отцу и понять что это, не прогадала.       Вернувшись к поспешно покиданию укрытия, забывая от удивления и желания скорее покончить с маленькими препятствиями, — осмотреть на наличие оружия, хмыкает при взгляде на прикованного к земле юношу. Взяв его за шкирку, не пытаясь даже быть ласковее, вернулась обратно и усадила рядом с остальными.        — Смотри, — усаживаясь перед ним в позу лотоса, не забывая придерживать за плечо тяжелой хваткой, показала в сторону трупа. — Это твое будущее, если не будешь отвечать на мои вопросы правильно.        На неё смотрят нечитаемым взглядом, не смеют отвести глаз, но не пытаются вырваться, — хоть эффект от обездвиживания закончился недавно, — лишь тяжело дышат, иногда дергаясь, стоило Богине коснуться пострадавшего места.       — Поветрие ликов, — голос обманчиво мягок, чем все же цеплял внимания, заставляя слушать. — Достаточно давно его не было, ранее для меня обычная картинка в историческом справочнике, но оно тут, а значит только одно…       Богине не нужно продолжать, но озвученная догадка, что подтверждается резко раскрытыми глазами юноши о том что «Он вернулся» встречается мягкой улыбкой и снисходительным смешком. Лин не была напугана, возможно, не показывала этого внешне, ведь знала одну управу на него, и не побоится её использовать в нужном случае.       — Что он вам пообещал? — осматривая вытянувшиеся лицо, будто предсказывая его мысли, насмешливо продолжила. — Избавить от болезни, если вы будете служить ему верой и правдой? Очень наивно, ведь был обнаружен, только один способ избавится от заразы, но кто пойдет убивать, правда?        Ей кивают, осторожно и неторопливо, а после подгибают колени к груди, обнимают двумя руками, начинают трястись. Лин терпелива не только в убийствах, но и в сдерживания порывов: даже надавливая на больное, не только физически, осторожно подбирается к основному, при этом ожидая, когда жертва начнет открываться и слабеть.        — Я могла бы залезть к тебе в голову с помощью Юншэна, но вот незадача…— печально выдыхая, чувствуя, что воздух накалился до предела, продолжила. — После моего вмешательства существо начинает сходить с ума, стремительно, доходило и до самоубийства в виде разрыва плоти и вытаскивая внутренностей голыми руками. Они думали, что что-то двигается внутри и пытались достать это. Забавно, да?        Холодный гуляющий ветер остужал голову и заставлял мученика съежиться, тогда Лин накинула одолженный плащ, заботливо укрывая, при этом вызывая легкие дерганье со стороны юноши. Продолжая сидеть рядом, дожидаясь его ответа, больше не чувствуя привычного запаха крови, что был сметен ветром, вновь взяла меч Вечности в руки и уложила на ноги.        — Он принадлежит Владыке…        Голос хриплый, но уже собственный, а не тот, что они используют повсеместно. Лин, изначально слегка испугалась за выполнение плана, когда услышала про излишнюю «молчаливость» четвертого, но быстро успокоилась, стоило повалить его на землю в кустах и заметить целый язык и даже легкое айканье.        — Нет, я его хозяйка, — оглаживая тонкую гравировку на ножнах, что отозвалась приятным холодом, усмехнулась. — Пришлось убить одного из ваших, что вообразил себя следующим Трехликим, но не смог обуздать жажду меча и чуть не отдал тело Баю, но мне вовремя удалось его убить. Из этого следует вопрос: Безликий Бай не может покинуть гору, но может вселиться в кого-то, но не в мертвое тело. Зачем вам истинный хозяин Юншэна мертвый?        Забавляясь крайне нелепо потрясенным видом сидящего, тяжело выдохнула и вновь вернулась взглядом к посреднице, что все это время сидела на плече и наблюдала. Лин, кажется, заметила её сразу же, как проснулась, но не обратила внимания: скрывать было нечего, да и это поможет, если все же её поймают.       — У Владыки есть способ превратить мертвого в живого.        — А у меня есть то, что он ищет, — сталь в голосе и абсолютно потемневший взгляд. — И поймать я себя так просто не дам, как и тебя. Теперь ты мой проводник.       Помогая подняться юноше, припоминая о своем спутнике в виде опасного оружия, передает свиток с двигающимися точками и улыбается. Пару мгновений и на запястьях оказывается лиана, что сразу же сжалась и не хотя отпускать, заставила сжаться четвертого.       — Мне нужно попасть к самой яркой точке, — показав на восток, где в окружении леса, рядом с поселком было две точки, вторая отливалась золотым, улыбнулась. — Доведешь и так уж и быть, замолвлю за тобой словечко и не будут так сильно мучать.        Четвертый кивнул, осмотрел своих собратьев и поспешил вернуться к карте, — у него не было сожалений, а стоило подумать, с кем лучше встречать смерть, то выберет странно уверенную Богиню, а не Демонов, — вскоре они двинулись вдоль берега, оставив тела на месте. Лин удивилась, когда они пошли прямо к скалам и водопаду, но стоило обойти и заметить сквозной проход, странно нахмурилась, а проводник поспешил ответить:       — Не переживайте, я знаю эти пути как себя самого, а также, давно понял как именно лес перемещается, — голос был неуверенным, а лиана вновь сжалась, раня запястья, что и без того были все в ожогах. — Через несколько минут он вновь переместится, но пещеры под водопадом он не трогает, оставляет пути открытыми, но лабиринтов здесь больше.       — Есть возможность встретится со свирепыми?       На вопрос был дан неопределенный вздох, будто он и сам до конца не знал живность данных мест, хоть и убеждает обратное. К сожалению, Лин больше не к кому обратится, а в карте бы сразу же запуталась, вновь потерялась и пришла к своей смерти быстрее: тут же, если её предадут, — что маловероятно поле истории, — то перережет ему глотку. Парень, видимо, не глуп, сразу все понял и принял, — так что можно было слегка расслабиться.       — Я могу задать вопрос? — стоило зайти чуть глубже в пещеру и использовать в качестве освещения тлеющий огонек в руках юноши, что был сотворен с помощью склянки с болотной жидкостью, осторожно повернулся и заметил легкий кивок. — Как именно происходит откат?        Богиня выдохнула, а после слегка коснулась рукояти меча. Чувствуя, что все же можно рассказать, поджала губы. Пожалуй, если бы это кто-то узнал из знакомых или родителей: то посмотрели как на полоумную и попытались отобрать опасную вещь из рук юной воительницы.        — Сначала после использования был огромный упадок сил, вроде даже внутренние кровотечения, что не останавливались несколько часов, — вспоминая те времена, явно нехотя вновь встречаться с ними, хмыкнула. — Бывало слепла, но стоило ему признать своей, как просто стал усиливать мою особенность.       Юноша слегка ойкнул, стоило по невнимательности подскользнулся на камне, но Лин успела поддержать, успешно наклонившись, чтобы преодолеть низкую арку с непонятными символами выточенные сверху, тяжело выдохнула и закончила.       — Полная дезориентация и аффективная депривация в некоторых областях.       Богиня улыбается, чувствуя, что последнее вполне вероятно для богов, — что живут столь долго и уже лишены каких-либо чувств, включающая боли, — но все же немного переживала, когда это касалось взаимоотношений с людьми. Стоило Юншэну попасть к ней в руки, как притворятся, что она что-то чувствует, стало нормой: она любит своих родителей, хоть и не чувствует этого; может показывать как злится, хоть и абсолютно непонятно как; боится, хоть и пытается просто себя в этом убедить, чтобы быть в этом наравне с другими. Самообман продолжается около ста лет, вжился в прекрасный образ богини и уходить не думал: от того тело уже действовало самостоятельно и контролировать себя не приходилось. Жить не особо мешало, тем более сейчас, что не скажешь о полной дезориентации.       — Боги и вправду лишены чувств?        — Да, это происходит со временем, когда живешь слишком долго, — решая пояснить, будто это и вправду нужно, вздохнула. — Притупляются, лишаются — не важно. Ждет это абсолютно всех, но мне ли жаловаться, что прожила всего лишь две сотни лет или же вам, что более тысячи?        Четвертый останавливается и поджимает губы, явно негодуя, что его природу так просто раскрыли, но повернувшись к юной деве и не замечая презрения облегченно выдыхает. В темных глазах Божество плескается уверенность, любопытство и совсем капельку превосходства: что не лишен ни один из бессмертных.       — Как догадались?       — Со временем Поветрие прекратилось быть заразной болезнью, даже доставлять дискомфорт заразившимся, если, конечно, тело давно мертво, — улыбаясь, замечая легкий кивок, совсем не удивилась что разговаривает с мертвецом. — Но, убив вашего первого и заметив, что он не отличается от обычных смертных, а после становления трупом темная Ци окутывает сильнее, смею предположить: что-то питает вас. Поделишься?        Останавливаясь у развилки, отдав Богине склянку и вновь продолжая вглядываться в лихорадочно перемещающиеся точки, вместе с поселением, кивнул в левую сторону и сделав первые шаги, чуть застыл от такой точной догадки и вопроса. Лин не спешила, ждала пока проводник соберется с мыслями и все сам расскажет: ведь это лучший способ узнать информацию от духа жившего во времена падения королевства Саньлэ.       — Не многие свирепые души из лабиринта становятся слугами Владыки, — поспешно забрав склянку и прыснув на руку, вновь разжигая зеленый огонек, поспешил к каменной стене, ощупывая поверхности: шероховатые и мокрые. — Они становятся составляющей бессмертия самого Правителя и слуг, что питаются ими, но при этом, каждый год устраивают пир из нескольких низших божеств или почти вознёсшихся, что и дают телам быть более человечным.        — Зачем понадобились четыре Высших бога?       — Для Правителя, но они должны быть живыми, когда попадут к нему в руки, — отпуская руку, чуть дергая импровизированные путы, поспешил за Богиней. — Вы исключения, только мертвая, и меч должен возвратиться к своему первому владельцу. Никто не знает, почему именно так, но многие посланы на ваши поиски.       — Все просто: Меч Вечности удивляет своими способностями, но становится погибелей для всех своих владельцев, если один из истинных решит себя убить им, — улыбаясь, чувствуя, как с другой стороны лианы рука дрогнула, поспешила огладить рукоять. — После он бесполезен. Иногда жизнь одного не стоит ничего по сравнению с целым миром.        Лин неспешно рассказывает о том, что успела узнать от умирающего посредника, что так и не смог, к счастью, стать еще одним истинным хозяином меча, что не скажешь о Богине. Избавляться от своего нового проклятия не спешила, будто чувствуя, что таким образом может быть ближе к истории. Сделано ли это было от обычного азарта вперемешку с глупым стремлением или быть замеченным Им, что может быть, хоть так поднимется, чтобы отговорить от держания в руках столь опасного затерянного оружия, — она не знала, не помнила, но навсегда запомнит исказившиеся в ужасе лица противников и легкие победы, что были заслугой не только её упорного труда.        Воительница улыбнулась, ведь смогла просчитать абсолютно все: перед входом в пещеру отправила посредницу обратно, что будто слушаясь, поспешила в небо, так что подслушать их никто не мог; Дух, что стал понемногу раскрываться, замечая намеренья Богини, все же успокоился в её компании и вел более уверенно, а это многое стоило.        Богиня не помнит сколько шла, но точно помнит, что её почти тащили в конце, а стоило заметить, что они вышли примерно у такого же места, в которое и зашли, но солнце уже было достаточно высоко. Посмотрев на карту, в которой точки стали ближе, и их стало намного больше, смутно чувствуя тревогу от предстоящей встречи, заметила несколько фигур у небольшого леса.       — Их больше…       Кивая Четвертому, которого все же выпустила из пут, поспешно расправила волосы и натянула улыбку, замечая кто именно там был. Преодолев несколько Ли, замечая, любимых родителей, что вновь громко спорили, а рядом с ними человека в белом, смутно знакомым, нервно посмеялась. Рядом с ними находились Фа Ю и Фу Ши, что осматривали похожую карту и негромко переговаривались, Собиратель Цветов был в компании Четы своего советника, — Черновода, что тоже умудрялись переговариваться.        — Я уже туда что-то не хочу…       Дух кивает, зарывается в тяжелую ткань и старается будто скрыться, но вместо этого поспешно вышел вперед, а Лин, что хотела уже сбежать из этого места несмотря на дальнейшее наказание, все же выдохнула и поспешила за ним, при этом прислушиваясь к разговорам родителей.        — Будет лучше разделиться, — Генерал Сюаньчжэнь, что вновь действует наперекор, закатывал глаза на любимого супруга. — Одна группа пойдет искать Лин и сразу в Столицу, а вторая в Гору, чтобы разобраться с этим.       — Делится, — плохая идея, тем более, когда лес меняется непонятно как, и напомню, маршрут знают, только двоя, и то один в несовершенстве, — бросая взгляд на человека в белом, что спешил протиснуться между ними, тяжело выдохнул. — Карта у нас одна, и то в ней черт ногу сломит.       Лин готова поспорить, что разговор о важном в скором времени перерастёт в еще один скандал, с упоминанием её самой и какой-нибудь мелочи, наподобие: « Это в тебя она такая», — и оба окажутся правы.        — Гэгэ, — Демон в красном привлек мужчину в белом, что тут же повернулся к нему. — Давай по-старинке.       Он кивает, что-то шепчет, и шелковая лента, что вблизи окажется бинтом, тут же переплетает тела Богов Войны и заставляет замолчать, Лин, естественно, не была этому рада, что поспешно вышла из укрытия, при этом таща за собой Духа, что уже не совсем был рад, и достав из ножен меч, чуть коснулась ленты. Замечая устремленные взгляды на неё, но уж точно не их самих, помотала головой и намекнула на ленты.       — Вы могли меня подождать и никого на помощью не звать? — осматривая Фа Ю, что лишь неловко улыбнулся, а после еще двух виновников, вновь посчитала до десяти и обернулась к мужчине в белом, что точно был Им. — Жое обратно, и больше так не делать, при мне.        Богиня Войны сейчас слабо соображает, виной ли тому долгое неиспользование Ци, пещера или же гнев, вызванный обманом спутников и рядом стоящего, крайне неприглядного божества в белом, — это точно нельзя было понять. Жое вновь намотано на руку хозяина, а Лин, во избежание дальнейших разговоров по душам о прошлом, гневно осматривала всех троих, что вновь вернулись к изучению карты.       — Кто с тобой?       — Будущий зять, — Лин в гневе и начинает грубить, стоило понятному вопросу слететь с уст генерала Наньяна, что был остановлен от гневной тирады любимым мужем. — Четвертый, дух со времен падения Саньлэ, просветил в некоторые детали, дальше сами, но его не трогать.       — М-да… Точно вся в родителей, — прошествовав к общему скоплению божеств и останавливаясь около Се Ляня, положил руку на плечо и наклонившись, что-то прошептал, а после быстро опустил. — Мы приняли решения вас отправить обратно, остаются только взрослые.        — Но отец!        Фа Ю, что явно не был готов влезать в разговоры, вдруг решил вставить своих пять копеек, но быстро замолчал, стоило единственному глазу отца предупреждающе метнутся в сторону юнца.       — Сань Лан, не нужно, — стараясь подобрать слова, чтобы объяснить как можно мягче, улыбнулся. — Это опасно, никто не знает, что нас ждет на горе Тунлу, тем более при входе, так что вам стоит вернуться.        — Я как погляжу, у вас в привычку вошло тюкать своих собственных детей, — Лин рада, что её никто не отдергивают, и безумно счастлива, что воспринимают её мнения, хоть уверена, что её также отправят обратно. — Мне очень жаль, что так случилось, но я рада, что тогда Фа Ю остановил меня от обращения к Вам.       Молчание, никто особо его не хотел прерывать, лишь в оба наблюдали за гневными взглядами Богини, что неспешно подошла ближе, не обращая внимания на Градоначальника, но не могла не продолжить.        — Нравится вам или нет, но мы идем с вами, — сжимая ладони в кулаки, чувствуя, что нужно во что-то зарядить, чтобы освободить резкий прилив Ци, взялась за рукоять меча. — Прекратите тешить себя тем, что мы недостаточно сильны и отправляете нас от великой любви, в неё никто не поверит. И подумайте сами, что лучше: отправимся под вашим присмотром или сами?       — Юная госпожа, а вы очень остры на язык, — шагнув навстречу и не замечая ничего кроме холодной уверенности, продолжил. — Не боитесь наказания за эти громкие слова?       Лин улыбнулась, настолько фальшиво и невинно, что саму тянуло блевать, но это нужно было, чтобы выиграть в словестной схватке с Хуа Чэном, тем самым Демоном, что нагоняет ужас и по сей день, что не понимает — откуда в Богине столько глупой отваги.        — Родители со мной будут согласны в любом случаи, — она слышит, как Фэн Синь поперхнулся воздухом под негромкую усмешку от второго родителя. — А с вами у меня проблем не будет, все же, нужно же как-то использовать статус крестницы самого Его Высочества наследного принца Саньлэ.       Лин воздержалась прибавлять: «Столь бесполезного, что доставляет больше проблем», — но и без этого все можно было понять, а обращать внимания на того, — кто за всю жизнь к ней проявлялся лишь голосом, и то с предложением о помолвке, — стало слишком низко. Пелена быстро спала: и ей в раз стало плевать от того, кто именно перед ней и как это воспримут, — но, даже несмотря на это, внутренне до сих пор пыталась собраться и прекратить себя так вести, найти опровергающие факты и не думать об этом человеке слишком плохо. Противоречивые мысли, основанные на остатках чувств из прошлого: дело плохо. В голове полная неразбериха.        Отходя на достаточное расстояние, чтобы больше не видеть ничего из того, что бережет не зажившую рану в душе, обращается к родным, что в свою очередь лишь оглядывают и приглаживают волосы: Цин, скорее по привычке, ругает за небрежный вид, а рядом стоящий Фэн, лишь треплет и без того запутавшиеся волосы, улыбаясь слишком тепло. Становилось легче, спокойнее, будто она сейчас не на пути к смерти, а ладонь давно зажила.        В это время, решаясь больше не обращать внимания на чудесное воссоединение, стали обмениваться последними новостями, что крайне плохо звучали в общей картине. Удивительно молчаливый Ши Цинсюань, что неспешно поглядывал на дочь, иногда на такого же супруга, — крайне без эмоционального, — выдохнул и решил подать голос:       — С утра поступил запрос на аудиенцию с Се Фа Ю, но они исчезли, так что решил выслушать я, — выступая вперед под осуждающий взгляд супруга, что явно не рад тому, что их вновь впутывают, продолжил. — Поступил второй сигнал с горы Тунлу, но крайне необычный, он был не спасительным, а предупреждающим. Перепроверив все, можно заметить подозрительную активность ночью, в которой фигурирует Юншэн. Лапочка наша, тебе есть что сказать?        Лин убирает руку с рукояти под несколько подозрительных взглядов, а после лишь мотает головой, будто и вправду ничего не знает, а проводник, что пытался доложить о состоянии Высших богов, лишь передернуло. Он ничего не скажет, если не захочет умереть, а алая бабочка на плече, что опустилась вместе с ладонью её хозяйки, лишь заставило закатить глаза.        — Она была под моим присмотром, все это время, — слушая тихий голос над ухом, что говорил вроде ей, но при этом всем, поспешно решил заверить. — Да, меч Вечности признал хозяина в лице дорогой Луны, но его она не использовала, кроме убийства одного из духа. Он все время был запечатан, паренек подтвердит.        Объяснения хватило, а после крайне насмешливых взглядов Хуа Чэна, что бросал то на дочь, то на её руки, поспешил втянуться в рассуждения. Данное действие не укрылось и от других, но в отличие от Му Цина, что хотел уже подойти и убрать руку, другие не особо заостряли на столь невинном жесте внимания.       — У меня есть язык, вроде, могу сама все рассказать, если нужно, — убирая руку, после достав платок, демонстративно вытирая плечо, замечает издевательский блеск в чужих глазах. — Я знаю, что тогда говорила и о чем ты догадывалась, но не смей об этом никому говорить. Руки тоже прекрати распускать, мне неприятно.        Хуа улыбнулась, решилась вновь посягнуть на личное пространство и неспешно наклонилась к самому уху. Не спеша что-то шептать, просто издеваясь, опаляя дыханием чувствительную ушную раковину, что в момент покраснела, чуть ли не пропела.        — Я промолчу о твоей «особенности», о которой никто и не догадывается, но если спросят о Юншэне, мне придется ответить, — замечая, что жертва задумалась, но продолжила упрямо смотреть вперед, на Четвёртого, что одолели абсолютно все, продолжила. — Или ты мне ответишь на мои три вопроса самостоятельно и пообещаешь держаться ко мне ближе.       Закатывая глаза на такую глупую попытку лишить последней радости, как свобода действий, холодно осмотрела лицо улыбающейся и уже было хотела вернуться к Фа Ю, что одиноко держался в стороне, не смея более мешать, вдруг остановилась и сообщила:       — Говори, если нужно, но это ничего не изменит, — поворачивая голову с усмешкой, замечая, как Хуа внимательно разглядывала, продолжила. — Я не буду держаться рядом, сама справлюсь, а на твои вопросы все равно не найду ответа, ведь они будут такими же глупыми, как и ты сама.        — Ты не просто так стремишься достичь горы, даже оказалась так далеко от нас, потому что пыталась покончить со всем сама.       Ей не отвечают, отходят и больше стараются не заговаривать, но Хуа точно замечает легкое качание головы на свое утверждение, отчего взгляд становится пристальным и каждый раз выискивающим, стоило Воительнице уйти из виду.