Борец

      Первое, что бросилось Стайлзу в глаза, — металлический крюк. Он был ржавым и свисал с потолка на толстой длинной цепи. Кожу стягивала неприятная подсохшая корочка солёного, едкого пота, а пальцы с трудом слушались, не желая сгибаться.       Комната, в которой он очнулся, вращалась, вызывая тошноту, и Стайлз прикрыл глаза, чтобы прогнать головокружение. Когда он снова открыл их, было темнее, чем он помнил. Очертания крюка были более размытыми и тонули во тьме, а тело Стайлза ныло во стольких местах, что трудно было сосчитать.       Он медленно повернул голову, пытаясь понять, где находится. Его тело безвольно распласталось по грязному, твёрдому полу, кое-где устланному колючей соломой. Пальцы были всё такими же одеревеневшими, но Стайлз начал потихоньку шевелить ими, чтобы разогнать кровь.       Здесь пахло сыростью, стоячими водами и грязью. Стайлз прикрыл нос краем своей тёплой красной толстовки и опустил веки, чтобы защитить слезящиеся глаза. В такой тьме, что царила здесь, от зрения всё равно было мало толку.       Он со стоном сел, прислонившись к деревянной стене, которая оказалась ближе всего. Собравшись с силами, Стайлз принялся прощупывать пространство в котором он находился, держась за стену, чтобы оценить периметр помещения.       Комната была маленькой и с одной из сторон была не стена, а обжигающе холодная решётка с проржавевшими, но всё такими же крепкими прутьями.       Стайлз непонимающе замотал головой, прикусив губу и стараясь собраться с мыслями.       Он не помнил, как оказался здесь. Он проводил прекрасный день в компании Лидии, которая согласилась пойти с ним в городскую библиотеку, потому что поссорилась с Джексоном и хотела ему досадить. Стайлзу было всё равно, почему она пошла с ним. Главным для него было провести время рядом с той девушкой, от одной мысли о которой у него перехватывало дыхание.       Он проводил её до дома, всю дорогу таща на себе огромную стопку книг, которые Лидия взяла с собой для «лёгкого чтения». Стайлз старался не думать, что для Лидии было сложным, если древняя латынь и квантовая физика были для неё будним развлечением. Его восхищал и ужасал её ум, который она так тщательно скрывала.       Она захлопнула перед его носом дверь, он вышел с её двора с глупой улыбкой на губах, а после — ничего. Словно кусок памяти вырезали из его головы.       Стайлз ещё немного поползал по своей камере в надежде найти что-то полезное, но лишь исцарапал ладони о солому. Он сел в углу и свернулся калачиком, натянув на голову капюшон и спрятав руки в карманах. Кто бы не запер его здесь, они пришли бы за ним рано или поздно.       Он задремал, пока ждал. Громкий лязг и смех разбудили его, и Стайлз напрягся, но не поднял головы, притворяясь спящим.       — Этот убогий мог бы обойтись и без еды, — ворчливо и недовольно заметил грубый, едва понятный из-за хрипов мужской голос. — Всё равно помрёт первым.       Стайлз сжал кулаки, учащённо дыша, и прикусил язык, чтобы не издать ни звука.       Другой голос, более приятный и ровный, не замедлил с ответом:       — Равные условия для всех. — За его словами послышался негромкий стук. — Лучше съешь то, что мы тебе оставили, малыш. Больше ты не получишь, а силы тебе ещё пригодятся.       Стайлз, не в силах удержаться, поднял голову. В камере стало светлее из-за лампы, которую двое мужчин включили на входе, поэтому он мог видеть более ясно.       Они были в большом помещении, в котором его камера казалась крошечной и была одной из многих. Стайлз оглядел клетки напротив, которые мог видеть, не вставая с места, но не заметил других заключённых. Его взгляд упал на мужчину, который сидел перед его решёткой на корточках и с любопытством наблюдал за ним.       Стайлз ещё сильнее вжался в стену, внимательно следя за каждым его движением.       Мужчина не был некрасив, но жёсткий изгиб его губ и поблёскивающие диким безумием глаза превращали приятные черты лица во что-то гротескное и уродливое.       Стайлз облизнул губы.       — Где я нахожусь?       Ответил ему не тот мужчина, что наблюдал за ним, сидя на корточках, а обладатель грубого голоса с хрипами.       — У тебя тут одиночные апартаменты, щенок. Повезло. В первом хлеву всё битком набито. Кричат так, словно их резать собираются. Скажи, Ник?       Мужчина неприятно заржал, сотрясаясь всем телом. Стайлз сглотнул, наблюдая за ним исподлобья.       Хлев. Сейчас, осматривая помещение, Стайлз и правда мог заметить очертания когда-то стоящих здесь стойл. Хлев, переоборудованный в надёжные клетки.       Стайлз сжал кулаки, пытаясь сохранять спокойствие, когда понял, что находится далеко от города. Он пару раз слышал громкий лай собак, а наличие хлева намекало на сельскую местность.       — В чём-то он прав, малыш, — заговорил, как понял Стайлз, Ник. Он перекатывал слова так плавно и неторопливо, что невольно привлекал внимание. Стайлз приметил русые волосы и ярко-зелёные глаза, но слабое освещение мешало разглядеть его подробнее. — Ты здесь можешь отдохнуть, пока твои товарищи по несчастью рвут глотки, нагоняя друг на друга больше ужаса.       Стайлз пошевелился, немного ослабив напряжение, что сковало его мышцы от страха.       — Вы не ответили на мой вопрос.       Ник засмеялся, рассматривая его с чем-то, похожим на восторг. Стайлз встретил его взгляд, отказываясь отворачиваться и отступать.       — Ты мне нравишься, парень. — Он поднялся и махнул своему другу рукой, побуждая его идти к выходу. — Вот тебе совет: беги со всех ног, как появится возможность. Или, — его рука небрежно обвилась вокруг металлического прута решётки. Стайлз заметил, что в полный рост мужчина выглядел куда более устрашающе: его сильные руки и широкие плечи вызывали дрожь. — Или ты умрёшь страшной и кровавой смертью.       Стайлз прикрыл глаза, опуская голову и судорожно сглатывая. Ник ушёл, напоследок стукнув рукой по решётке и посмеиваясь.       Стайлз отчаянно надеялся, что всё это — просто кошмарный сон.

***

      Стайлз не спал, когда услышал скрип. Грязная металлическая миска с сомнительного происхождения содержимым осталась нетронутой, как бы он ни пытался заставить себя съесть то, что в ней было. Он выпил принесённую воду, но пережаренные кусочки мяса, плавающие в густой, дурно пахнущей подливе, и горка консервированного горошка вызывали у него тошноту.       Скрип был тихим, но в ночной тишине этого странного, жуткого места казался оглушающим. Стайлз замер, притворяясь спящим, но довольно скоро понял, что волнуется понапрасну. Мягкая, почти беззвучная поступь, раздавшаяся следом за скрипом, не могла принадлежать человеку.       Стайлз поднялся, разминая затёкшие конечности, и подошёл ближе к решётке. В помещении всё ещё было темно, но глаза постепенно привыкали к такому освещению. Мягкий свет Луны, прибивающийся через широкие зазоры в обветшалом потолке, помогал видеть более чётко.       Стайлз невольно сделал шаг назад, когда перед его решёткой оказалось крупное, высокое животное. Он ожидал увидеть собаку, случайно забредшую в хлев, ставший его тюрьмой, но животное было слишком большим для собаки.       Стайлз не мог различить точный оттенок его шерсти, но она однозначно была тёмной и очень густой, хотя и неухоженной. Большие, блестящие от слюны клыки оттягивали нижнюю губу животного, делая выражение его морды устрашающим. В слабом свете Луны животное выглядело почти величественно.       Стайлз склонил голову, когда животное замерло напротив его клетки, кажется, не собираясь никуда уходить. Они смотрели друг на друга, как случайно встретившиеся знакомцы в диких, неизведанных землях, и Стайлз не сдержал смешка, который вызвала эта мысль.       — Ты слишком большой для собаки. Может быть, ты даже больше медведя, — размышлял Стайлз вслух негромким шёпотом.       Животное издало тихий, казалось, недоумённый звук и подалось вперёд, спрятав обнажённые было клыки. Стайлз улыбнулся.       — Ты ведь не собака, не так ли? — он счёл низкое рычание достаточным ответом и поднял руки в знаке поражения. — Хорошо, хорошо, не надо на меня рычать. Тогда… волк?       Животное склонило голову набок, подражая Стайлзу, и он подумал, что мог угадать, хотя и не знал, бывают ли волки такого чудовищного размера. Голова этого волка достигала плеча Стайлза, когда он стоял. Волк был огромен.       — У тебя красивые глаза, — заметил Стайлз, устав стоять и опустившись прямо на солому и грязный пол. Его джинсы всё равно уже было не спасти.       Глаза волка и правда были необыкновенные. Голубые, умные, яркие и, что вызывало странное чувство у Стайлза в животе, почти человеческие.       Он подтолкнул свою миску с нетронутой едой ближе к решётке. Волк склонил морду к подношению, дёргая носом и обнюхивая содержимое миски.       — Это дерьмо собачье. Может, тебе понравится больше, чем мне. — Глаза Стайлза расширились, когда он понял, как прозвучали его слова. — Не то чтобы я подразумевал, что ты ешь собачье дерьмо. Но ты же животное. Ты… Боже мой, не важно. Мне лучше заткнуться.       Волк издал странный фыркающий звук и мотнул головой. Стайлз мог поклясться, что видел в каждом движении волка насмешку.       — Ешь, иначе это всё пропадёт даром, — снова подтолкнул миску Стайлз. Волк подцепил металлический бок посудины зубами и удивительно ловко вытащил её из камеры, использовав щель внизу решётки, через которую эту миску внутрь и засунули.       Стайлз восхитился его сообразительностью и ловкостью. Пока волк ел, он молчал, не желая прерывать его, но когда миска опустела и снова оказалась внутри камеры Стайлза, он притянул колени к груди, тоскливо вздыхая.       — Мне всё говорят, что я скоро умру, — выдохнул он и заметил, как замер волк после его слов. Стайлз подумал несколько секунд, решая, будет ли хорошей идеей приблизиться к волку, и пришёл к выводу, что хуже уже стать вряд ли может. Он подполз ближе к решётке и просунул руку между прутьями. — Если ты укусишь меня, я пущу тебя себе на воротник. Или даже на целую шубу, ты ведь огромный.       Удивительно, но волк почти мгновенно распластался на полу, чтобы оказаться ниже — на уровне руки Стайлза — и ткнулся мордой ему в ладонь. Стайлз улыбнулся и осторожно погладил густой мех у него на лбу.       — Я выберусь отсюда, — доверительно сообщил он срывающимся голосом. Слёзы неприятно стянули горло, в носу защипало, но Стайлз решительно прогнал свидетельство своей слабости. — Я выберусь отсюда. Ты мог бы пойти со мной. Мы вместе наваляли бы этим придуркам.       Волк заскулил, придвигаясь ещё ближе к решётке и мягко покусывая его за рукав толстовки. Стайлз посмотрел на него и едва не разрыдался от той печали, что увидел в волчьих глазах.       Они просидели так почти до рассвета. Стайлз уснул, прислонившись лбом к решётке, и волк мягко высвободился из слабой хватки.       Было бы лучше, если бы никто не застукал его рядом с его будущей жертвой.

***

      Стайлз просыпался медленно. Щека лежала на чём-то влажном и рыхлом, и, зарывшись в неизвестное нечто пальцами, Стайлз понял, что это земля. Мокрая почва, словно после дождя. Открытую сторону лица жгли горячие солнечные лучи, а тело было неподатливым и вялым.       Почему он лежал на земле? Отчего он так плохо себя чувствовал? Стайлз с трудом соображал, ощущая тошнотворное головокружение.       Словно сквозь толщу воды послышались стоны и крики, и Стайлз заставил себя открыть глаза. Взгляд упёрся в траву, свежую и влажную, только обрётшую цвет, знаменующую начало весны. Он задумчиво провёл по ней пальцем, собирая маленькие дождевые капли, и со стоном попытался приподняться. Тело слушалось плохо, ныло и немело в некоторых местах, но Стайлз сумел перевернуть себя на живот, защищая глаза от палящего солнца. Он медленно встал на четвереньки, после чего со стоном оттолкнулся руками от земли и сел на корточки.       Стайлз жмурился и щурился, не в силах ничего разглядеть, но уши улавливали крики, которые становились громче с каждой секундой. Он тряхнул головой, стараясь прогнать дурман, мешающий думать ясно, и вернуть зрению фокус. Звон в ушах, который Стайлз до этого даже не замечал, начал утихать, позволяя услышать больше. Но не успел Стайлз этому порадоваться, как кровь застыла у него в жилах от душераздирающего крика, полного дикой боли и животного ужаса.       — Этот проснулся позже всех, — неожиданно послышался женский насмешливый голос совсем рядом, и Стайлз напрягся, надеясь, что он находится вне поля зрения говорившего. — Немного хиленький.       Стайлз сглотнул, прикрывая глаза и стараясь мыслить рационально. Он помнил камеру, двух мужчин, говоривших о его скорой смерти, и приятную, тёплую шерсть огромного волка.       — А ты ещё говорил, что он кажется тебе особенным, Ник, — насмехался всё тот же голос. Стайлз задрожал, когда совсем рядом послышалось низкое, вибрирующее рычание. — Посмотри, он дрожит, как маленький оленёнок.       Стайлз был умён. Он получал в школе отличные оценки, не прилагая больших усилий, он помогал раскрывать отцу дела, используя свою смекалку и дедукцию, он знал и читал столько, что трудно было вообразить, пытаясь угнаться за Лидией и удовлетворить своё неуёмное любопытство.       Поэтому нетрудно было догадаться, что происходит. Эти люди — кем бы они ни были — похитили его, чтобы убить. Его и ещё группу людей, с единственной целью, которая приходила Стайлзу на ум, — развлечение.       Стайлз помнил, что ему сказал зеленоглазый мужчина тогда в камере. Глупо, но он решил довериться его словам.       Он притворился, что хватается за голову одной рукой в приступе боли, постанывая и бормоча проклятия, изображая слабую и не представляющую угрозы мишень. Словно он не замечал всего, что творится вокруг, словно не слышал, как двое незнакомцев до сих пор стояли неподалёку и насмешливо комментировали его слабость. Стайлз тяжело задышал и незаметно начал шарить рукой по земле, отчаянно надеясь найти что-нибудь полезное. Ладонь щекотала трава, земля липла и оставляла грязные следы, но он продолжал искать, старательно сдерживая дрожь.       — Развлекись с ним, Питер, — велел женский голос. — А ты, Ник, найди Талию и направь её в лес. Многие успели убежать.       В ответ на это послышалось громкое рычание и неторопливая мягкая поступь, которую Стайлз никогда в жизни не услышал бы, если бы не бушующий в крови адреналин, делающий все чувства обострёнными и готовыми к спасению жизни. Стайлз услышал ликующий вой и громкий топот нескольких пар ног как раз в тот момент, когда его рука нашарила в траве крупный камень.       Стайлз почти заплакал от облегчения, когда это случилось, и замер, чувствуя за спиной чужое присутствие, но ничего пока не предпринимая. Нужно было подгадать момент.       Спина Стайлза окаменела, когда он почувствовал щекочущий шею мех. Неужели это был волк? Стайлз слышал вой, но ему не хотелось думать, что его убийцей станет один из этих прекрасных, могучих зверей.       Стайлз не стал размышлять слишком долго, когда почувствовал тёплое дыхание из разомкнувшейся челюсти. Он развернулся и изо всех сил ударил, не глядя куда, после чего вскочил и побежал так быстро, как не бегал никогда в жизни, забыв про боль и усталость. Рука онемела от удара, и Стайлз знал, что она будет болеть позже, потому что он ударил действительно сильно, наверняка пустив кровь своему потенциальному убийце.       Впереди виднелся лес, и Стайлз ускорился, с уколом вины слыша за спиной болезненный скулёж. Никто его не преследовал, но Стайлз всё ещё не спешил останавливаться и радоваться.       Лёгкие горели, когда Стайлз достиг леса, но он не замедлил бег. Ноги несли его вперёд, сквозь деревья, кусты и заросли. Через несколько долгих минут беспрерывного бега Стайлз подумал о том, что волк, если он принадлежал этим ужасным людям, мог найти его по запаху.       Он остановился, чувствуя себя неуютно вот так: один, в лесу, в потенциальной опасности, неподвижный. Стайлз не стал больше медлить, позволил себе отдохнуть всего несколько минут. Он не знал, как лучше всего перебить свой запах, никогда не интересовался этим в достаточной мере, поэтому просто делал всё, что приходило на ум. Стайлз стянул с себя толстовку, обмазал её найденной неподалёку грязью и полынью, обвалял той же грязью руки, шею и лицо, натёр какими-то резко пахнущими травами одежду и волосы, обсыпал себя прелой листвой и землёй, надеясь, что этого будет достаточно. Стайлз собирался найти какой-нибудь водоём, который мог спрятать в своих водах его запах, но не сильно на это надеялся. Какова вероятность, что в этом лесу есть река или озеро?       Стайлз натянул толстовку обратно, чувствуя холодный вечерний воздух и вздрагивая от каждого шороха. Он нашёл на земле несколько хвойных веточек и принялся их жевать, смутно припоминая, что читал что-то об этом на охотничьих форумах (хотя он даже не помнил, зачем их жевать. Но хуже уже не будет, правда?). Руки у него дрожали, ноги гудели от усталости, а дыхание было таким затруднённым, что болела грудь. Ему нужно было убираться отсюда и вести себя тихо, а тяжёлое дыхание казалось слишком громким.       Неожиданно послышался громкий вой, пославший по спине дрожь. Стайлз, даже не думая, перешёл на бег трусцой, направляясь глубже в лес, подальше от похитивших его людей.       Стайлз рассеянно подумал, почему похитили именно его. Он не имел врагов, но его отец был шерифом. Он многих посадил за решётку, и кто-то мог загореться желанием отомстить ему, выбрав в качестве мишени его сына.       Однако Стайлз больше верил в то, что его похитители были обычными психами, которые не выбирали жертв, основываясь на логике. Он надеялся, что в таком случае их поскорее вычислят. Похищать и убивать первых попавшихся людей без тщательного планирования казалось чреватым.       Стайлз огляделся, но густо расположенные деревья и кустарники вместе со сгущающимися сумерками значительно снизили видимость. Он пошарил по карманам, но ожидаемо не нашёл свой телефон. Однако он вытащил чек из магазина на заправке, где он был пару дней назад, ключи от Роско и кусачки, которыми накануне перекусывал велосипедный замок, ключ от которого владелец велосипеда — его друг Скотт — потерял. Ему стало интересно, почему они забрали телефон, но не остальные вещи.       Ему вдруг вспомнился один из эпизодов «Сверхъестественного». Семья убийц ловила людей, отпускала их в лес, позволив взять с собой кое-какое примитивное оружие, вроде лома, и охотилась на них, как на животных, чтобы почувствовать удовольствие от погони и азарта. Слова той женщины об «успевших убежать» всплыли у него в голове, и его пробил холодный пот. Она была спокойна, когда говорила это, значит, знала, что им, несмотря на удавшийся побег, никуда не деться.       Он был в ещё большей опасности, чем думал. Потому что они отпустили его специально. Отпустили, чтобы поохотиться на него и поймать.       Стайлз со стоном упал на колени, смаргивая слёзы ужаса. Он не хотел умирать вот так, загнанный в угол, как животное, на потеху другим. Его отец никогда не оправился бы от смерти сына, никогда не смог бы жить дальше, потому что на этот раз у него не будет Стайлза, чтобы вернуть ему волю к жизни.       Стайлз стиснул зубы, чувствуя неожиданный прилив ярости. Эти люди были монстрами. Настоящими уродами, которые использовали волков для охоты на людей.       Он не собирался умирать здесь, потерянный для своего отца и сгинувший в безызвестности. Он выберется отсюда, возможно, даже найдёт своего волка, а потом надерёт этим похитителям задницы.       Стайлз вскочил, но усталость, пришедшая после часов бега, и жажда заставили его покачнуться. Он опёрся рукой о ствол раскидистого дерева и постоял несколько секунд, решая в какую сторону идти, чтобы найти воду. Он знал, что не стоит подниматься в гору — но тут и так не было наклонных поверхностей. Пространство впереди и позади было ровным, не слишком холмистым.       Стайлз огляделся. Это был не сосновый лес, и он был благодарен уже за это — в хвойном лесу почва была более твёрдой, не такой грунтовой, как здесь, и воду отыскать было бы труднее. Он постарался прислушаться, но не услышал желанного журчания.       Он не знал, куда идти. Насекомые жужжали у ушей, раздражая и отвлекая, и Стайлз со вздохом развернулся и побрёл в ту сторону, откуда пришёл. Он помнил, что по пути в определённом районе ему часто попадались кролики, белки и другое мелкое зверьё. А там, где были животные, была и вода.       Он шёл тихо, ступая осторожно и щурясь. Темнота сгущалась с каждой минутой, он дрожал от холода, но не смел останавливаться. В редком просвете деревьев мелькнула полная Луна. Стайлз залюбовался ей, остановившись и опустив руки. Он сухо сглотнул, облизнув губы, и вдруг услышал тихое, но такое живое и прекрасное журчание. Сначала он даже не поверил в свою удачу.       Стайлз поспешил развернуться в сторону звука. Он ускорил шаг, слыша ручей или реку — а это могла быть только она — громче с каждым шагом. У него бешено колотилось сердце, а ноги дрожали от усталости тяжёлого дня, но он не останавливался. Однако, уже видя воду сквозь густую листву, он замедлился.       Похитители — кем бы они ни были — хотели его поймать. Его и, возможно, других бедолаг, которых Стайлз не видел и пока ещё не встречал в лесу. И если они хотели выследить его, логично было бы предположить, что он кинется к первому попавшемуся источнику воды, и ждать его здесь.       Стайлз замер, напуганный этой мыслью, и отступил, спрятавшись в густом кустарнике. Он почти задержал дыхание, прислушиваясь к окружению, несмотря на отчаянное желание напиться из этого проклятого ручья, который буквально бурлил жизнью.       Голоса послышались всего через несколько минут. Стайлз прикрыл глаза, чувствуя одновременно и облегчение и животный страх. Он не знал, стоит ли остаться здесь или лучше попытаться тихо уйти. Однако Стайлз понимал, что его неуклюжесть может стоить ему жизни, поэтому просто отполз ближе к дереву, прижимаясь к стволу изо всех сил и свернувшись калачиком. Он слышал пульсацию в ушах и онемение в руках и ногах, и закусил губу, чтобы не закричать.       — …чёртовы муравьи, — раздался уже знакомый протяжный женский голос.       Стайлз замер, едва дыша.       — Джерард будет недоволен. Их слишком мало, даже и не повеселишься. Ты же знаешь, они дохнут, как мухи.       Второй голос был мужским и сквозил недовольством. Стайлз тоже знал его — его владелец приходил к нему вместе с Ником.       Стайлз опёрся затылком о грубую кору, зная, что этим движением уязвимо обнажает шею, но не в силах прятать лицо в коленях.       — Папа сам виноват. Выпустил их, пока большинство ещё даже не оклемалось. И говори тише, идиот.       Голоса стали удаляться. Стайлз не видел, кто говорил, но ему вдоволь хватало и голосов. Догадка о семье маньяков постепенно становилась всё более правдоподобной.       — Где это животное? — раздражённо спросил мужской голос.       Стайлз сглотнул, вспомнив о волках. У них были волки. Они могли учуять Стайлза. Он свернулся в ещё более тугой клубок от подобной мысли.       — Эй! Ко мне, щенок!       Стайлз почувствовал у своей шеи что-то влажное и горячее. Он затаил дыхание, ощущая, как сердце пытается вырваться из груди.       Стайлз медленно, едва шевелясь, повернул голову и наткнулся на пару пронзительных, удивительно ярких и осмысленных голубых глаз. Крик ужаса замер у него в горле. Он попятился, зная, что создаёт лишний шум, и пнул животное в морду. Волк мотнул головой, низко рыча, и Стайлз тихо застонал, до щекотки в животе боясь, что это привлечёт внимание прошедшей мимо пары.       Он заметил, что на шее собаки темнеет странное пятно, приминая его шерсть, но не сумел разглядеть, что это.       — Тише, — взмолился он, оглядываясь. — Пожалуйста, уйди.       Стайлз посмотрел на животное и замер, узнав, наконец, очертания своего волка.       — Они причиняют тебе боль? — тихо спросил Стайлз, протягивая руку вперёд и натыкаясь ладонью на металлический диск у него на шее.       Волк угрожающе зарычал, но Стайлз не одёрнул руку. Он, наоборот, придвинулся ближе, ведя рукой по длинной шерсти.       Стайлз судорожно выдохнул, чувствуя себя измотанным, и немного отстранился. Волк смотрел на него, приоткрыв пасть и тяжело дыша.       Снова послышался крик женщины, и волк встрепенулся. Он неожиданно подался вперёд и провёл по щеке Стайлза широкую, обжигающую линию слюны языком, после чего одним мощным прыжком скрылся из виду.       Стайлз в отвращении провёл по щеке рукавом толстовки, картинно скривив лицо.       Стайлз решил переждать ещё некоторое время, чтобы убедиться, что поблизости никого нет. Когда он уже собирался подойти ближе к воде, послышался громкий, победоносный вой, сопровождаемый душераздирающим криком, который разлетался по всему лесу, как сирена.       Стайлз знал, что это значит. Один из тех, кто «успел убежать», был мёртв. И он сам мог стать следующим.       Стайлз ползком перебрался в другие кусты, оглядывая местность. Было очень темно и он не видел ничего дальше собственной руки, но Луна освещала некоторые места. Стайлз не заметил никого поблизости, однако это не значило, что рядом никого не было. Жажда изматывала его, и он знал, что не продержится без воды долго, но страх сковывал его грудную клетку, как тиски.       Стайлз подполз максимально близко к реке, но не стал выходить из надёжного укрытия кустов и деревьев. Вместо этого он пополз вдоль реки, надеясь найти место, где густая растительность соприкасается с водой, чтобы ему не пришлось светиться на открытом берегу.       Подходящее место нашлось через час или около того. Локти у Стайлза болели, а голова кружилась и была тяжёлой. Он знал, что без сна, таблеток, которые он принимал из-за СДВГ, и еды ему не протянуть слишком долго, но не собирался сдаваться. Одной мысли об отце хватало для того, чтобы воспрять духом и набраться уверенности.       Стайлз оказался у воды, опустил в прохладный, медленный поток руку и долго смотрел на неё, не зная, как поступить. Пить сырую воду из лесного ручья отчего-то не казалось здравой идеей.       Он не мог её прокипятить или отчистить йодом, потому что у него совершенно не было подручных средств. Стайлз поводил рукой по воде и поднёс ладонь к лицу. Она казалась чистой. Его успокоило то, что в этом ручье не было стоячей воды и гнилостных остатков.       Стайлз не хотел пить грязную воду. Он знал, какие паразиты могут в ней быть и не хотел выбраться из этого леса, только чтобы умереть в цивилизации из-за подхваченной в грязной воде инфекции.       Однако Стайлз видел песок. Он огляделся, в очередной раз пожалев, что сейчас стояла глубокая ночь — в ином случае он мог бы порыскать и найти завалявшуюся где-нибудь старую бутылку или другую ёмкость. Сейчас его видимость была ограничена.       Стайлз вытащил кусачки и смотрел на них долгую десятку секунд. Они были большие и могли помочь ему с тем, что оставалось его единственным вариантом.       Он поднялся и доковылял до первой попавшейся берёзы. Она была толстой, и идеально подходила для его цели.       — Бог ты мой, — проворчал он, раскрывая кусачки на максимально возможный диаметр. Он был не слишком большим, но открывал острые лезвия инструмента.       Стайлз медленно — ему казалось, что слишком медленно — и довольно криво начал срезать кору, стараясь действовать осторожно — он не хотел слишком сильно ранить дерево.       Он срезал бересту, достаточно большой кусок для того, чтобы соорудить конус размером с его ладонь.       Стайлз знал, что возился очень долго, но не мог сказать, сколько часов прошло, потому что работа увлекала его и заставила сосредоточиться. Руки болели от многочисленных царапин, которые он заработал ещё в камере из-за соломы, а запястье той руки, которой он ударил волка, ныло, но он упорно вонзал лезвие в кору.       Береста, наконец, отошла от дерева, и Стайлз медленно, стараясь не сломать, скрутил её в рожок. На верхушке конуса оставалось маленькое отверстие, но он и не возражал против его наличия — оно было нужно для того, чтобы оттуда стекала уже чистая вода.       Стайлз пару минут возился с тем, чтобы закрепить бересту в свёрнутом положении, но в итоге ему с этим помогло кольцо от ключей. Береста была неподатливая и сложно сгибалась, но её форма — более-менее овальная — помогла делу.       Стайлз полюбовался получившимся конусом, и принялся засыпать в него мелкие камешки. Некоторые из них выпали из отверстия снизу, но потом начали задерживаться. Стайлз облизнул сухие губы и поверх камней засыпал найденный песок.       С дрожащими руками и дикими глазами он снова подошёл к тому месту, где кусты максимально близко подходили к ручью. В оставшееся в конусе пространство он налил воды с помощью сложенных лодочкой рук.       Он знал, что это будет медленный процесс. У него остался ещё кусок бересты, и он свернул его. Не так сильно, как прошлый — просто приподнял края, чтобы отфильтрованная вода капала в импровизированную ёмкость и не вытекала.       Стайлз сел, прислонившись спиной к дереву, и принялся ждать. Он не заметил, как уснул, измученный стрессом и отсутствием еды и воды, но разбудило его мягкое прикосновение к щеке.       Стайлз застыл, чувствуя бешено бьющееся сердце и подступающую к горлу панику.       — Ш-ш-ш, всё в порядке.       Стайлз с трудом соображал после быстрого сна урывками, который больше измотал его, нежели придал сил, но понять, что этот голос был ему незнаком, он всё же смог. Он был мягким, низким и странно рычащим.       Стайлз открыл глаза и увидел перед собой мужчину. Голого мужчину.       — Какого чёрта?       — Тише. Они не так уж далеко и могут услышать, — просипел мужчина. Стайлз заметил, что он с трудом держится в сидячем положении, на корточках, покачиваясь и придерживаясь за колено Стайлза. Его глаза — голубые и очень красивые — показались Стайлзу знакомыми. — Ты молодец. Такой умный.       Стайлз склонил голову набок, заметив на руках мужчины длинные изогнутые ногти, больше похожие на когти какого-нибудь монстра из второсортного ужастика.       — Что…       — Сейчас затмение. Я могу превратиться обратно. Ненадолго. — Мужчина оглянулся, выглядя как-то загнанно и свирепо. Стайлзу померещилось, что у него был полный рот острых, оттягивающих губы зубов, но уже в следующую секунду они исчезли. Как и когти на его руках. — Тебе нужно найти аконит. Фиолетовый цветок. Так ты обезвредишь волков.       Он говорил отрывисто, с трудом выговаривая слова. Стайлз забеспокоился, что его отравили какими-то наркотиками, но не знал, как подступиться к этому человеку так, чтобы не пострадать в процессе. Мужчина выглядел диким и испуганным, и Стайлз по себе знал, на что способны люди, которых мало что удерживает на стороне здравомыслия.       — Послушай, как тебя зовут? — осторожно поинтересовался он, коснувшись ладони мужчины, которую тот держал на колене Стайлза.       — О, — мужчина проследил за движением его руки и посмотрел в лицо Стайлза с чем-то, похожим на растерянность и тоску. — Мои манеры… Я Питер.       Стайлз протянул ему свободную руку.       — Стайлз.       Питер ответил на рукопожатие с выражением почти детской радости на лице. На его губах появилась ухмылка, а глаза заблестели.       — Приятно познакомиться с таким привлекательным молодым человеком, Стайлз, — промурлыкал он, и Стайлз опешил от того, каким он показался ему обаятельным и привлекательным, несмотря на обстоятельства.       — Ты сказал, аконит?       — Некоторые его сорта смертельны для волков.       Стайлз наблюдал за ним, прослеживая странные резкие движения головы и расфокусированный взгляд. Его глаза… Стайлз знал эти глаза.       — Но он может быть смертельным и для людей. Я читал об этом.       Мужчина покачал головой с мягкой улыбкой.       — Для волков он смертелен даже при простом вдыхании их запаха. В таких условиях, как у тебя, это было бы огромным преимуществом.       С каждым новым предложением ему удавалось говорить более связно и твёрдо. Стайлз вдруг заметил у него на шее странный металлический диск, который навёл его на безумную мысль.       — Ты знаешь, как выбраться отсюда? — спросил Стайлз, чувствуя во рту и глотке такую сухость, что это причиняло боль.       Питер печально покачал головой.       — Вокруг леса ограждение, по которому круглосуточно пускают напряжение. Выход только там, где вход.       Там, где в лес заходили эти маньяки. Стайлз стиснул зубы.       Мужчина вдруг встрепенулся, напоминая испуганное животное. Он покрутил головой, разочарованно рыча, и, бросив на Стайлза тоскливый взгляд, убежал прочь, даже не попрощавшись. Стайлз хотел погнаться за ним, но слабые ноги не удержали его, и он рухнул там же, где встал. Изо рта у него вырвался стон и тихое хныканье.       Немного придя в себя, Стайлз нашёл оставленный фильтр и миску из бересты. В ней накопилось немного воды, и Стайлз тут же выпил её, понимая, что она не самая чистая, но в таких условиях сделать её более безопасной он всё равно не мог. Несколько глотков лишь сильнее пробудили его жажду, и Стайлз поспешил снова наполнить фильтр.       Небо понемногу светлело. Стайлз следил за тем, как с фильтра капля за каплей падает вода, и размышлял.       Питер был странным. Голый, загадочный и красивый. И у него были знакомые глаза. Стайлз знал, что эти глаза принадлежали его волку.       Он несколько минут обдумывал эту мысль. Стайлз помнил, как та женщина велела некоему Питеру «повеселиться» с ним, а потом на него напал волк. Могло ли это быть…       Стайлз не верил в сверхъестественное, главным образом потому что никогда не встречал ничего, что доказало бы его существование. Но сейчас… То, как Питер смотрел на него, его глаза и повадки — всё напоминало того волка. А то, что он оказался голым посреди леса, где охотники убивают людей с помощью волков, только доказывало его теорию. Полнолуние, волки, аконит…       Оборотни.       На шее Питера был такой же диск, который Стайлз нащупал на шее волка.       Стайлз выпил ещё семь наполнений самодельного фильтра, прежде чем решил встать и направиться на поиск аконита. Ему нужны были любые преимущества, которые он мог получить.

***

      Стайлз взял фильтр с собой и старался запомнить дорогу, ведущую к воде, когда решился отойти от берега. Он хотел пойти вверх, вдоль ручья, но идти по склону было трудно, а он был измучен. Ему ничего не оставалось, кроме как отойти от реки и пойти куда глаза глядят в надежде, что аконит волшебным образом отыщется.       Он снова измазался в траве и земле, заодно скрыв яркий цвет своей толстовки за слоем жидкой грязи. Он не хотел быть для своих похитителей легко видимой мишенью.       Стайлз шёл долго, иногда прерываясь на небольшой отдых возле кустов ежевики или земляники. Вкус ягод на его языке казался божественным и таким приятным и сладостным, что он невольно прикрывал глаза и позволял себе расслабиться на несколько секунд, чтобы в полной мере насладиться вкусом. Он знал мало съедобных трав и ничего не знал о кореньях, поэтому довольствовался теми ягодами, вид которых знал с детства. Ему пару раз попадались ягоды, похожие на чернику, но он не решался их есть. Они были ему незнакомы и он не хотел умирать так глупо.       Когда солнце оказалось высоко в небе, нещадно паля и заставляя Стайлза потеть, он стянул толстовку и, завернув в неё фильтр и свёрнутый кусок бересты, закинул импровизированный узелок на плечо. Ему казалось, что днём охотники будут искать его не так усердно, как ночью.       Отчасти Стайлз надеялся встретить других жертв этой ужасной западни, но также понимал, что другой человек мог стать обузой, слишком поглощённый своим страхом или измождённый жаждой. Он решил просто не думать о других людях, которые были в этих лесах, решив, что будет размышлять об этом только в том случае, если он действительно кого-то встретит.       Он не умел охотиться, да и не был уверен, что ему хватит духу убить даже белку, поэтому старался довольствоваться ягодами, которые собирал и хранил всё в той же толстовке. Ему отчаянно нужен был отдых, но он не мог позволить себе остановиться сейчас, при свете дня, когда он мог найти заветные цветы.       Пару раз ему попадались цветы с фиолетовыми лепестками, но Стайлз был уверен, что это не аконит, хотя и взял пару цветков с собой на всякий случай. Он не изучал ботанику, поэтому мог ошибаться.       Господи, он собирался изучить все статьи и книги о выживании, которые только существуют, когда выберется отсюда.       Стайлз наткнулся на маленький участок воды, когда солнце уже склонялось к закату. Он не планировал найти её, но был рад такому подарку, потому что уже начал ощущать сильную жажду. Он проверил небольшое углубление с водой, — которое образовалось, скорее всего, в результате дождя и должно было полностью высохнуть через пару дней, — и не найдя никаких болотистых и гнилостных следов, вытащил фильтр.       День выдался скучный, жаркий и долгий, и уже подходил к концу. Стайлз не видел смысла уходить куда-то сейчас. Он мог бы продолжить путь завтра, поутру снова напившись воды из найденного источника.       Он утолил жажду, съел несколько горстей ягод, чувствуя, как желудок всё ещё скручивается от голода, и поднялся, ища место ночлега. Ему нужно было поспать, иначе он мог упасть без сил, вымотанный нервами, постоянным страхом и многочасовой ходьбой в душную жару.       Стайлз вспомнил об оборотнях, едва отойдя от воды. Волки обладали исключительным слухом и невероятным обонянием. И если с первым он ничего поделать не мог, со вторым ему нужно было поработать получше.       Он уже успел понять, что в лесу водятся крупные животные — характерные следы на траве или в кустах выдавали их. Но что более весомо — Стайлз видел их фекалии. И именно к ним он и отправился.       Стайлз решил, что никогда и никому не расскажет, что делал здесь, когда обмазывал себя и свою одежду испражнениями какого-то животного. Он думал, что это мог быть кабан, но не исключал и медведя. Стайлз, если честно, не знал, как и у кого выглядят фекалии.       На что он был готов пойти ради выживания. Этот эпизод определённо останется только с ним.       Когда он уверился, что запах окутывал всё его тело, Стайлз попетлял немного, после чего пошёл искать подходящее дерево. У него не было верёвки или даже ремня, чтобы привязать себя к стволу, поэтому ему нужно было дерево с раскидистыми ветвями, с которого он не упал бы во сне.       Он проходил до глубоких сумерек, но не нашёл ничего хотя бы отдалённо похожего. Стайлз закусил губу, лихорадочно оглядываясь в наступающей темноте, и решил, что мог бы довольствоваться и чем-то менее идеальным.       Он нашёл дерево, на которое мог бы забраться и у которого были довольно крепкие на вид ветви, и спрятал фильтр и бересту неподалёку, закидав их землёй и сухими листьями. Стайлз съел оставшиеся ягоды и полез на дерево, обвязав толстовку вокруг шеи.       Он залез так высоко, насколько вообще осмелился, стараясь не смотреть вниз и ёжась от холода, который неожиданно встретил его наверху. Стайлз нашёл ветку, на которой мог усесться, не опасаясь свалиться каждую секунду, и попытался привязать себя к ней толстовкой. Узел получился недостаточно крепким, и Стайлз не был уверен, что находился в полной безопасности, но усталость брала верх. Он уснул беспокойным и чутким сном, ёжась от холода и вцепившись в ветку дерева мёртвой хваткой.       Стайлз проснулся от волчьего воя, раздавшегося настолько близко, что волосы на затылке встали дыбом. Он вздрогнул и прикусил кулак, подавляя любые случайные звуки, которые могли вырваться у него из-за животного страха, вызванного мыслью, что его нашли.       Тьма окутывала его, а тишина нарушалась лишь шелестом листвы да затихающим воем. Однако через несколько минут он услышал характерные звуки бега по лесистой местности.       Стайлз осторожно посмотрел вниз, пытаясь разглядеть хоть что-то в темноте. Он проглотил вскрик, едва не вырвавшийся у него, когда прямо под его деревом пробежал человек.       Он был одет во что-то ярко-жёлтое и бежал со всех ног, судорожно оглядываясь. У него изо рта вырывались испуганные стоны и даже хныканье.       Стайлз понял, что это жертва, а не охотник, но не посмел спуститься, чтобы поговорить или помочь. Он знал, что за этим человеком гонятся, и не хотел умирать.       Стайлз не видел, когда человека в ярко-жёлтом настиг его преследователь, но пронзительный женский крик совсем неподалёку говорил яснее слов. Стайлз спрятал голову в коленях и заткнул уши, но безумные крики, пробирающие до костей своим страданием, не смолкали и не заглушались.       Это продолжалось, казалось, вечность, и когда крик резко смолк, Стайлз вздохнул с облегчением. Смерть для этой женщины была предпочтительнее такой боли. Ещё долго после её смерти слышалось тихое рычание и чавканье. Стайлз с ужасом понял, что волк, должно быть, лакомился своей добычей.       — Талия! Оставь её, — крикнул резкий, сильный голос.       Стайлз не узнал его.       — Ты всё равно проиграл, дорогой брат, — пропела женщина невероятно довольно. Её Стайлз помнил. — Мой волк поймал уже троих сегодня ночью. Питер определённо обставил Талию.       Стайлзу стало тяжело дышать. Он зажмурился, изо всех сил прикусывая губу и сдерживая себя от опрометчивых действий.       — Ты даёшь ему слишком много свободы, — фыркнул мужчина, но в его голосе не было осуждения. — Как бы верен он тебе ни был, он животное. Ими часто управляют инстинкты.       — Я вложила в него много сил, — отмахнулась женщина. — Он уже много месяцев не пытался сделать что-нибудь глупое.       Голоса постепенно смолкали. Рычание и чавканье исчезло через несколько минут.       Стайлз сглотнул горечь, скопившуюся во рту, и смахнул с щёк слёзы. Ему стало интересно, почему Питер помог ему, если был заодно с охотниками. Он убил троих сегодня ночью, и всё же отпустил Стайлза, когда у него была возможность убить его.       Стайлз понимал, что Питер тоже мог быть жертвой. Его похитители говорили о нём, как о животном, неразумном и бесправном. Однако тот факт, что он растерзал троих людей также, как Талия растерзала эту женщину…       Стайлз не слышал криков, разговоров или рычания до самого утра и даже успел задремать.       На этот раз его разбудил солнечный свет и острое чувство голода.       Он не решался спускаться несколько десятков минут, опасаясь, что его может поджидать кто-то снизу. Однако он не мог вечно сидеть на дереве, поэтому поборол глупый страх и начал спускаться, несколько раз чуть не свалившись с головокружительной высоты.       Он нашёл свой фильтр там, где оставил его, и пошёл к найденному ранее источнику воды. Стайлз отыскал его не сразу, заплутав по пути, но в итоге всё же вышел в правильном направлении. Он напился и позволил себе отдохнуть несколько минут.       Спина нещадно болела после сна на дереве, но Стайлз, измученный и с ноющими во всём теле мышцами, едва ли это замечал. Он облизнул губы и огляделся.       Что-то мелькнуло на периферии, и Стайлз вскочил, не веря своим глазам.       Всего в нескольких шагах от него, скрываясь за поваленным деревом, росли прекрасные жёлтые цветы. Борец, жёлтый капюшон монаха.       Аконит.