Если вокруг мрак

У нас нет нихуя кроме нашей любви, нашей чистой любви ©

— Тут должны быть шрамы, — говорит Антон, ведя ладонью по его голой груди. Они переместились на кровать — Антон встал и потянул Арсения за собой. Тот пошел неверным шагом, и снова сел, не отрывая взгляда — доверчиво, как в кино. Как в лучшем кино. — Ты же не спал с тем мужиком? — Какая разница? — спрашивает Антон, садясь рядом, — ты еще в чем-то сомневаешься? — ему хочется положить ладонь Арсения себе на штаны и надавить, и от мысли этой в животе прокатывается горячий шар. — Просто… я ведь… не знаю, тебе Сережа, может, рассказывал про Соню? — А что она, — Антон касается губами его шеи. — Я не то что кому-то что-то доказать пытался, но с ней вдруг подумал, что, может… — Не вышло? — Антон думает — тронуть языком, нет ли, и сразу трогает. Арсений вздыхает судорожно. Он так и не знает, что это за Соня, и почему Арса потянуло на радикальные эксперименты — но он чует, что это не так теперь и важно. Поговорят позже, если вспомнят. — Н-нет. — Ну и бог с ней. — Бог, — соглашается Арс, неуверенно шаря руками в попытках то ли развязать узел на своем поясе, то ли затянуть крепче — с плеч и груди халат съехал, но на честном слове еще держится. — Я помню шрамы, — повторяет Антон, кончиками пальцев трогая чистую кожу в родинках, — тут был от висячки. А тут тебя обожгло. А эта рука, — он гладит плечо, — вышла из сустава. — Здесь ничего этого нет. Ни шрамов, ни вывихов — никогда не существовало. Получается — неважно. — Для меня важно. — Я прочел в интернете, что автоматами вообще нельзя так много пользоваться, как мы — ствол деформируется… — Ствол, говоришь, — Антон бормочет уже почти бессвязно — выглядит, наверняка, как дебил с открытым ртом, прижимаясь снова к Арсовой коже и прикрывая глаза от удовольствия, — как охуенно ты пахнешь. — Так мы и не знаем, что было реальностью, а что нет, и зачем были все эти глупые каламбуры и квесты… — Ты ужасно много говоришь, — Антон еще вдыхает, жадно — раз, другой, и теснит Арса назад. Тот опускается на спину и смотрит на него снизу темным взглядом: — Просто разнервничался. Антон угукает. Сам он почему-то уже не испытывает волнения — только жадное желание продолжать. Но он не торопит Арса — только тянется к нему и целует в мочку уха, прилегая рядом. — Сука, — жалуется тот, — это кто тут кого должен совращать? — Давай, соврати меня, — пальцы Антона ползут к его поясу, помогая развязать, — я такой весь совращаюсь, изо всех сил, — рука сразу обхватывает Арсов член, без секунды промедления, и того аж подкидывает. — Поцелуешь ты меня или нет? — Арс тычется в его сторону почти слепо, и Антон нащупывает ртом его губы и весь превращается в жаркую волну, стремящуюся принести удовольствие — снизу и сверху. Он пока только трогает, собирает головку в горсть, гладит её сначала пальцами, а потом трет ладонью. Член упруго выпрыгивает из руки, и он перехватывает его в кулак уже увереннее, большим пальцем поглаживая сверху. — Какие скрытые таланты, — скулит Арс, упираясь ягодицами в кровать. — Просто мне наконец-то разрешили трогать хуи. — Ну и… уфф… как? — Охуенно. — Шаст! — Каламбур совершенно честный, — Антон подается еще ближе и притирается к бледному бедру сам, — ты же хотел обсудить каламбуры. — О… ого… — Бля, Арс, — Антон отпускает его член, — можно, я совсем халат с тебя сниму? — Порядок действий у тебя, конечно… Сначала хватается, потом спрашивает… — Да я просто невежа, — хрипло бормочет ему Антон в ухо, — хулиган необразованный. — Ек макарек, — стонет Арсений, — и почему мне эта чушь нравится? — Потому что ты мой любимый, — Антон кусает его за челюсть, жмурится, — да-да-да. Арс дышит тяжело. Антон открывает один глаз и смотрит на него. — Давай, делай, что начал, — ворчливо пытается произнести Арсений — но срывается на тонкие нотки. Антон смотрит, как расширяется и опускается его грудная клетка, как нервно подрагивают губы, как самая крайняя ресничка затейливым уголком опускается на его щеку. Это все как в том сне, только лучше. — Хочу съесть тебя, — говорит Антон, — щас сожру просто. Арсений улыбается — очень интимно, и Антону вдруг кружит голову. — Ща, я, — он опять прикрывает глаза, — офигеть. — От моей красоты в обморок тянет? — Иди на хуй, — слабо отпирается Антон, плотнее обхватывая горячий член. — Да открой ты глаза. Антон слушается. Арсений обнимает его за шею и рваным движением опрокидывает его самого на спину, сразу заползая наверх, теряя халат окончательно и устраиваясь на Антоновом паху. Антон от неожиданности сжимает его член еще крепче, оттягивая на себя, и Арс шипит. — Поаккуратнее, а то отлучу от трогания хуев. — Ага, отлучит он, — Антон тянется к нему вверх, но такой гибкостью природа его не наделила, и он зовет низким голосом, прекрасно зная, как звучит, — иди сюда. Арсений сидит сверху почти победоносно — даром что член в чужом кулаке. Хотя, может, в этом его победа и есть. Еще бы руки в боки упер. — А что мне за это будет? — Все, что захочешь, — честно говорит Антон. Арсений поводит плечом: — Неубедительно. — Нет, ну какая сука, а, — восхищается Антон, и делает, что может — принимается надрачивать горячую головку. По сухому быстро не выходит, но Арс все равно прогибается, снова напрягает ягодицы и расслабляет бедра. Теперь очередь Антона шипеть сквозь зубы: — Не натирает там, по джинсе-то? — Я тебе сейчас так натру, — Арс привстает на коленях, его изящные пальцы скользят к Антоновой ширинке и умело ее расстегивают, — задирай свой зад, давай. — Очень поэтично, — бурчит Антон, приподнимаясь и отпуская руку. Арсений помогает ему стянуть штаны и трусы, — раздевай меня совсем уж тогда. — Раскомандовался больно, — Арсений тянет вверх его толстовку, — волосы у тебя наэлектризовались, пипец, конечно, — комментирует он открывшуюся картину. — Я вообще-то собирался сразу по приезде из Воронежа нахуй сбрить все кудри. — Только попробуй, — ощеривается Арсений, — я уже натерпелся твоих самодельных стрижек в Аномалии! Антон улыбается, глядя на него снизу. — Что? — Мне кажется, это первый раз на моей памяти, когда ты пытаешься чем-то распоряжаться в моей жизни. Арсений закусывает губу. — Извини. — Да какое уж там, — пальцы Антона ласково гладят по его бокам, — я понимаю, с чем связываюсь. Арсений наклоняется и целует его. Ощущается просто охуенно, тем более, что секса у Антона, по некоторым летоисчислениям, не было уже почти год. Не считая того, что было в клубе, но там зашло не очень далеко, Антон лишь проверил, действительно ли природа не зря придумала для него такой огромный рот. И это было круто. Он же, вообще, тактильный. Но все-таки прежде всего любит трогать знакомое — а уж трогать любимое любит больше всего на свете. Ласкать ртом Арсения — спасибо, дайте добавки. Тем более, что тот не стесняется вокализировать свое удовольствие, выстанывает себе что-то там. — Ты хочешь, — сбивчиво шепчет он Антону в рот, нализавшись — кажется, у него-таки тоже начала ехать крыша — слава богу, самое время, — отсосу тебе, а? — Нет, я прям трахнуть тебя хочу, — просит Антон. — Тогда я в душ, — ни слова спора! Господи, что за праздник! Антон смотрит вслед скрывшемуся за коричневой дверью Арсению и смеется себе под нос, не удерживаясь — ладно, что Антон понимает в попном сексе, пусть моется, конечно, хотя после всех их совместных апокалипсисов мог бы так сильно и не заморачиваться. Но это же Арс, с другой стороны, спасибо, не погнал зубы чистить перед поцелуями. Кстати, о чистке, — Антон придирчиво рассматривает собственный пах и выносит вердикт, что все нормально, но мало ли. На столе как раз валяются влажные салфетки, прекрасно. Арса нет подозрительно долго, и Антон, успевший вытереться и снять все кольца, даже подумывает достать телефон, но что-то настораживает его, и он, снова соскочив с кровати, легонько стучится в дверь: — У тебя там все в порядке? — Я что-то психую, — доносится через несколько секунд. Антон мгновенно группируется, как бывало в Аномалии — Арсу нужна помощь. — Открой? Щелкает кнопка, и Арсений впускает его в ванную комнату. Он стоит голый, мокрый, и смотрит неуверенно: — Может, это все было плохой идеей? — Почему? — Антон не успевает остановить себя — сразу тянется к нему и обнимает. Арсений делает такое движение, будто хочет вырваться, но спустя секунду все-таки обмякает и прижимается щекой к его шее: — Долбаный Мариотт. Не знаю. Я ссу. — Ну, гостишку ты сам выбрал, и почему, я ума не приложу. — Просто тут было дешевле, у меня скидка, а я же в последний момент… Антон не выдерживает — ржет. Ну, конечно. — Я удивлен, что мы тогда не в мотеле, вообще. — Там грязно, — кривит нос Арсений. Антон прямо чувствует, как он его кривит, хотя и не видит. Это тот самый Арсений, который только что спал на голых досках и мылся из колодца — в мотеле ему грязно, видите ли. — Мы можем ничего не делать, Арс, — говорит он на всякий случай, как будто это и так не понятно, — если ты не хочешь. — А ты точно хочешь? Антон вздыхает. — Я даже не знаю, как пошутить про это. Арсений. Ты дебил? Арсений молчит, и Антон вспоминает вдруг, как бесконечно он молчал поначалу в Аномалии. Так, что Антон думал, что они уже никогда не смогут услышать друг друга. Мысль расстраивает почти до слез — чертова сентиментальность, нервы на взводе, то сексов обещают, то драму разводят — ну опять же, Антон знал, с кем связывается, и все-таки голос его чуть дрожит, когда он выдавливает: — Ну чего ты… Арсений поднимает голову и целует его — и, видимо, старается вложить в поцелуй все невербальное, что кипит в его голове. Антон, в свою очередь, старается подхватить и понять. Но Арсений сам отстраняется и говорит все-таки вслух: — Дебил я, дебил. Прости. Пойдем, поваляемся. ** — Ты как хочешь? — спрашивает Арсений. — А ты как хочешь? — Так мы далеко не уедем, — улыбается Арсений, — кто-то должен командовать парадом. — Давай я буду отвечать за кабанов, а ты за воронки, — бормочет Антон. Разделять властвование полностью у них никогда не получалось. — Давай, как во сне? — предлагает Арсений, снова громоздясь на него сверху, — я тут, а ты… — Давай еще договор подпишем, — ворчит Антон, — Арс. Я на самом деле вообще не умею словами ничего такого говорить. — Просто продолжай хвалить меня. — Тебе нравится такое? — Мне такое нравится, — Арсений елозит, и Антон, догадываясь, чего от него ждут, кладет обе руки на его прекрасную жопу. Он специально думает «прекрасная жопа», чтобы понять, как это озвучивать, но язык такую херню произносить у него не поворачивается. — Арс, у тебя такая… — он мнет ее пальцами, и, как и во сне, это просто охуенно. — Какая? — улыбается Арсений, подаваясь назад. — Бля, ну не могу, — он моргает виновато. — А так хорошо выходило только что — это я тебя сбил. — Тебе какой-то другой ухажер нужен, — ворчит Антон, — Абрамов, или кто там поумнее. — Да спаси боже, — закатывает глаза Арс, — ты моя ожившая секс-мечта, Антон, какой мне еще Абрамов! — Серьезно? — Антон и представить себе такого не мог. Он понимал, что нравится Арсению, но как-то не соображал, как именно. Что и так — тоже. — Это мне сейчас тебя хвалить придется? — сощуривается Арсений, и начинает двигать бедрами так, что Антон чуть не прокусывает себе губу, а ладони его начинают хаотически ездить по Арсовым бокам, оглаживая, — кто там говорил, что все сам, все сам… Покажу тебе, как надо, — он наклоняется над Антоном совсем близко и шепчет ему в ухо, — сейчас будет чисто секс, никаких соплей про твою великолепную душонку, — Антон охает, потому что Арс приподнимает таз и их члены теперь трутся друг о друга, как в самой пошлейшей порнухе, а Арсений еще и прихватывает их рукой сбоку, — ну что ж, начнем, — мы на лекции? хочет спросить Антон, но не успевает, — меня переебывает с того, какой ты высокий, и как смотришь на меня сверху. Нравится, что твоя рука может полностью мою сжать и спрятать. Ноги твои мне тоже нравятся, я пока твои коленки гладил, чуть не отъезжал каждый раз. — Эти худые штуковины, — не выдерживает Антон, — серьезно? — Они самые. И ты тоже охуенно пахнешь. Может, в этом все и дело, но издалека на меня тоже действует, когда ты глазками своими на меня смотришь, рот открыл, и кудряшки твои… — То есть если бы я их сбрил, то все, — ехидничает Антон из последних сил. Ему жарко, он весь красный, пот течет буквально по периметру. — Поживем-увидим, — не менее ехидно отвечает Арс, выпрямляясь. Выглядит он сейчас одновременно как строгий учитель и как растрепанное чучело. — А где заверения, что ты меня любого полюбишь… — А кто тебе вообще сказал, что я тебя люблю? — Не знаю, — говорит Антон, — как-то сам догадался. Неправильно разве? Арсений ухмыляется: — Ну смотри… Чтобы перевернуть его, оказывается, нужно приложить недюжинное усилие. Пыхтя, Антон справляется с этой задачей и нависает над Арсением со звериным оскалом: — Немедленно признавайся! — А то что? — хихикает Арсений. «Не трахну», хочет сказать Антон, но это слишком опасно. Мало ли, еще как согласится. — Вытру сперму твоей рубашкой. — О боже, — Арсений снова закатывает глаза, — во-первых, за кого ты меня принимаешь. Мне насрать. А во-вторых, для этого сначала надо ее еще добыть. — Щас из кого-нибудь добудем. — Обещаешь? — Бля, — стонет Антон, глядя в это невозможное лицо, — за что мне это все? — Ты другого не хочешь, — говорит Арсений и добавляет уже тише, — кажется. — Кажется ему, — бурчит Антон, и целует, потому что больше сдерживаться уже невозможно. Арсений обнимает его ногами. — Ебать меня будем? — осведомляется он, когда Антон позволяет ему вдохнуть. — Смазка есть у тебя? — Уже во мне, хватит на двоих. — Спасибо, не на троих, — Арсений стукает его пяткой, — эй, это почка! — Почка выше. — Я хочу тебя пальцами, — просит Антон, — можно, можно? Арсений раздвигает колени сильнее. Растяжка у него, конечно, только позавидовать — но сейчас если кому и завидовать, то только Антону, думает Антон, и робко сует пальцы туда, куда очень хочется. Арсений стонет, и непонятно, для себя или для Антона, но Антон в восторге. — Давай еще, мой хороший, — лепечет он что-то бессвязное, глядя на свои пальцы, — уебаться можно, как красиво. — Красиво прям? — насмешливо спрашивает Арс. Голос его совершенно блядский теперь, и Антон просит: — Ну не стебись, постони, мне прям нравится. — А ты сделай так, чтобы… Антон не дает ему договорить — тут он толк знает, схема слегка незнакомая, но механика ведь по-любому похожая. Он вставляет пальцы до упора, сгибает их и раздрачивает маленькое отверстие, двигаясь быстро и мерно. Арсений, ахая, поджимается весь и давит на его бока коленями — его бы подержать чем-нибудь, но рука всего одна свободная, поэтому Антон отводит одно бедро ей, а на другое надавливает собственным коленом, открывая себе широкое поле для деятельности и отличный вид. Арсений стонет уже явно непроизвольно, и Антону хочется сделать еще больше — он наклоняется, сгибаясь в три погибели, и лижет мельтешащую головку, и только успевает заценить солоноватый вкус, как снова получает пяткой: — Давай уже давай! — Ты давай уже давай, — удовлетворенно хмыкает Антон, вынимает пальцы и тащит ближайшую подушку, чтобы подложить Арсению под поясницу. — Нет, я хочу не так, — Арсений переворачивается, — прижмись ко мне. И поцелуй вот в шею, сюда. — Почему так хочешь? Чтобы я умер? — Антон рассматривает открывшиеся ему божьи дары. Если честно, ставить партнеров на четвереньки он любил всегда, но тут совсем на такое не рассчитывал. — Потому что так лучше всего входит. Антон хватается за свой член, чтобы успокоиться, но эффект получается обратный. — Ты там не кончаешь? — с подозрением оборачивается Арсений. Он еще и смотрит, как в порно — через плечо, сука, игриво. Антон решает, что порядок действий ему тут никто не диктовал, и, цокнув языком, сначала входит до упора, вжимаясь животом в Арсову спину, а потом нагибается и целует его в напряженную шею. — Замри, — шипит Арс. Антон дышит ему в шею, а потом, неловко переступив коленями, выпрямляется, чтобы осмотреть Арса целиком. Вот от того места, куда вошло, через сведенные лопатки, до черных вихров. У Арса подрагивают плечи, а внутри него так туго, что Антон не знает, что делать. Ждать, ему сказали — ждать. — Больно? — Заткнись. Антон думает, что надо выйти, наверное, но Арсений подается за ним сразу, как только он качается назад: — Блядь, ты умеешь слушать? — Да, прости, прости, — Антон закрывает глаза и дышит. Пульс ебашит, ему жарко и ужасно хочется двигаться. — Бля, — подает голос Арс, — я как-то раньше быстрее адаптировался. — Ты еще извинись, — возмущается Антон, — я буду ждать, сколько нужно. Подрочить тебе? Арсений сглатывает, опускает голову на руки, делает прогиб сильнее, ведет поясницей чуть влево, чуть вправо. — Ты так это спросил, — говорит он глухо, — я прямо не верю, что ты это спросил. Антон его понимает — он сам едва верит в происходящее. Сейчас, когда это идеальное тело настолько в его власти — но, чего врать, полностью при этом владеет им. Скажи ему Арсений в окно выйти — он бы… Ну не вышел, конечно, но отнесся бы к просьбе со всей серьезностью. — Так дрочить? — спрашивает он нарочито грубо, чтобы перебить шквал чувств в голове. — Чуть-чуть давай. Антон снимает руку с его талии и нащупывает член — тот и не думал падать, хотя Арсению явно больновато. Лаская его, Антон смотрит на разметку из родинок на его спине и понимает, что шквал чувств в голове все-таки побеждает. — Да люблю я тебя, — доносится тем временем из ладоней. — Да я уже забыл, что спрашивал, — в тон ему отвечает Антон. Губы тянет улыбка, — ты мне разрешишь пошевелиться уже, а? — Нечего было хуй такой толстый отращивать! Антон ржет. Ну что с ним делать? — Ладно, я обращусь к специалисту, может, мне уменьшат объемы. — Обратись обязательно. Бля… — Давай, тебе уже должно теперь стать невъебенно хорошо. Какой ты огромный, Антон, какой у тебя член прекрасный, выеби меня им посильнее. Нет? — Да сука, — Арс снова встает на локти, — дрочи-ка получше. Антон теснее сжимает его член в кулак и трет уздечку. Арс постанывает, и стоны в конце концов все-таки переходят из болезненных в более увлеченные. — Давай, — велит он, напрягая плечи и расслабляя бедра. Антон отпускает его и снова хватается двумя руками за талию, аккуратно вынимая член и сразу насаживая Арсения обратно. — Нормально? Арсений? Арс, отвечай! — Да, — говорит тот, наконец, сдавленно, — вообще уже охуенно. Какой у тебя член прекрасный, выеби меня им посильнее. — Ты издеваешься? — Нет. Серьезно — стало, как надо. Давай, Шаст. — Че это я вдруг «Шаст»? — Не знаю. Я же тебя так не вижу, и меня заводит проговаривать, что это ты. — Хорошо, Арсений Сергеевич. — Если ты думаешь меня этим отвратить, то… — Потом, все потом, — говорит Антон, — Арс, я лопну сейчас, пожалуйста, можно? — Опять ты не слушаешь — говорю же, давай! Антон ускоряется — собственный член уже почти горит. Сладкое и горячее прокатывается по всему телу с каждым толчком, концентрируясь внизу живота. Бедра стукаются о ягодицы, натертое отверстие блестит, растянутое в большое красивое кольцо его членом — все так просто, и ничего больше не надо, и сейчас он, вот сейчас — он видит, что Арсений кренится, лезет себе правой рукой под живот — но помочь уже не может, потому что в глазах у него все белеет. Очнувшись, он заваливается на бок, не выпуская Арсения из рук — колено сразу дает о себе знать — и, не выходя, отталкивает его руку. — Не джентльмен ты, Шастун, — хрипло жалуется тот, — я сейчас умру, ну давай же, сделай что-нибудь, что ты застыл! Антон дрочит ему, и несмотря на все ворчание, оказывается, что Арсению не хватило буквально трех движений. Теплая сперма заполняет его руку в несколько струек подряд, Арсов член дергается, а живот поджимается и подрагивает. — Где там твоя рубашка, вытереть? — Я же сказал, что ты просил! — Скажи еще раз. Арсений хмыкает, явно стараясь отдышаться. — Один мой оргазм — одно признание в любви. — Такой, значит, ценник, — хихикает Антон. Он все еще держит Арсения за член. Он все еще в Арсении. Реальность должна бы накатить, как товарный поезд, но вместо этого ему тепло и хорошо, во всем теле разливается покалывающее сонное удовольствие, — тогда я куплю тебе вибратор и свяжу, чтобы ты мне целый день в любви признавался. — Ох, какие мы, — Арсений возмущен, судя по голосу, — а меня спросить? — Я обязательно спрошу, — умиротворяюще зевает Антон, — и ты обязательно согласишься.