Дело №482

Он очень долго спал. Я успел подойти к мохнатой стене и снова кайфануть, умыться, сварить себе кофе, снова подойти к мохнатой стене, допить кофе, призвать Кричера и заставить его принести папки с делом об убийствах, связанных с «Октироном», снова потрогать мох, изучить заново половину отчетов по нашим делам, и только я вновь подошел к зеленой стеночке, как к дивану, где спал Драко, подлетела полупрозрачная голубая дымка. «Малфой, у тебя срочное дело. Немедленно ко мне», – произнесло что-то наподобие патронуса и исчезло. Слизеринец тут же вскочил с кровати и, не замечая притаившегося меня, понесся в спальню. Во-первых, мне не нравилось, что в эту квартиру так часто прилетают незваные и абсолютно нежданные патронусы. А, во-вторых, ему нужен хотя бы один выходной. Он и так несколько недель спит по паре часов в сутки.  – Ты надолго? – я прислонился к косяку открытой двери и наблюдал, как он натягивает штаны на ноги. – Да, вероятно до завтрашнего вечера. Если это то самое дело, про которое мы говорили с Цильсманом, – его глаза горели. Он лихорадочно одевался, отчего не с первого раза попадал то в штанины, то в рукава рубашки. – я не отдам его Пэнс. Хотя она мне весь мозг проела тем, что хотела отправиться на него сама. Он хмыкнул, застегивая последнюю пуговицу, вновь полез в шкаф, из которого вынырнул с пиджаком в руках. – Надеюсь, он отправил патронуса только мне, а не нам обоим. Ибо я не собираюсь вновь соревноваться по скорости сборов с Паркинсон. В прошлый раз она приехала полуголая, но раньше меня и получила право расследования того дела. Иногда я ее ненавижу. Он продолжал что-то бурчать себе под нос, а я с улыбкой наблюдал за его сборами. Это казалось так по-домашнему, так по-семейному, что хотелось на прощание поцеловать его и пожелать удачи. А еще спросить, что приготовить на ужин.  – Поттер, прошу, исправь все свои махинации в защите моего дома, оставь все, как было до твоего вторжения туда и отправляйся на работу. Когда будет время - я приду. Обсудим дело. Он ни разу не взглянул на меня, а после, договорив последнее слово в предложении, без предупреждения аппарировал. Улыбка сошла с моих губ, я оторвался от косяка и продолжал смотреть на место, секунду назад бывшее Малфоем. И что это было? Я, правда, не хотел от него признаний в любви или неловких и милых разговоров по душам после секса, но хотя бы посмотреть на меня можно было. Хотя бы объяснить свое поведение. Чувство, которое появилось во мне, сложно было определить одним словом. Обида смешалась с гневом. Как будто мной побрезговали, выгнали на улицу как дешевую шлюху после траха. Фактически, так и было. Мы переспали, не обговаривая условий. Но утро после секса и было создано для того, чтоб все обговорить. Я уже придумал речь, в которой было и про «нам же было хорошо вместе» и про «как насчет свидания». Я даже готов был рассказать о своей влюбленности, но все мои расчеты и мечты разбились о суровую реальность. Ладно. Он сказал, что освободится к завтрашнему вечеру? Вот и поговорим. А пока, чтобы не навлекать на себя малфоевский гнев, я выполню его просьбу. Вытащу свой след из его защиты, но добавлю свои блоки. Чтобы уж точно никто не смог проникнуть сюда. Без моего ведома. ***      ­– Я так давно вас не видела. Соскучиться успела. – миссис Симонс сидела напротив меня во время нашего традиционного вечернего чаепития и подпирала голову рукой. Она переводила взгляд с щек, которые «совсем втянулись», на скулы «куда делся румянец?», а затем и на глаза «красные, потому что вы мало спите».  В ответ я угукал, попивая приятный пряный чай, и не пытался спорить. Бесполезно. – Я завтра принесу вам, мистер Поттер, свой тыквенный супчик. Покушаете, взбодритесь, силы появятся. Тыква очень полезный продукт. Вы знаете сколько в нем витамина А? А сколько бэта-каротина? Я вам сейчас расскажу, зачем нужно ее есть. – она придвинулась поближе ко мне и начала рассказывать. Я очень любил ее и не хотел обижать своим пустым взглядом и незаинтересованным выражением лица, поэтому стал усиленно, но мелкими глоточками, хлебать чай и подливать больше заварки в кружку. Но у меня просто не получалось не думать о том, что произошло вчера утром в малфоевской квартире. После этого мы не пересекались, а я не пытался с ним связаться. Он четко дал понять – как освободится, придет. Но, то ли он все еще работал, то ли не захотел исполнять свое обещание. И я, хоть убей, не мог понять, что вызвало в нем такую реакцию тем утром. То, что я все еще был у него дома, хотя должен был уйти? Что не разбудил его? Он вспомнил, что я взломал защиту его квартиры и снова разгневался на меня? Или все-таки он не был доволен тем, что произошло между нами ночью? Я не сомневался, что к качеству секса вопросов не было. Он был чуть ли не лучшим в моей жизни. И я видел, я чувствовал, что ему тоже было охуительно хорошо. Возможно, он расстроился из-за того, что это случилось со мной? Ну так это тоже не было сюрпризом, он прекрасно видел, кого вчера целовал. Или пришло позднее осознание, что это был именно я? Гарри Поттер, школьный враг. Человек, который оставил на его теле больше шрамов, чем все вместе взятые пожиратели или плохиши, за которыми он гоняется по свету. Тот, чье имя он многие годы презрительно схаркивал со своих губ из-за ненависти. Но нам пришлось работать вместе. Нам пришлось повзрослеть и оставить все проблемы и склоки за спиной. И, возможно, я успешно справился с этим и даже перевыполнил план, глупо влюбившись и потеряв голову, а он мог успешно играть свою роль невыразимца, которому просто нужно забрать это дело. Просто контролировать, как идет процесс. Да ему могло быть просто насрать на все это. Он сотрет мою память через несколько недель. Просто попробовал. Это ведь интересно – потрахаться с замом главного аврора. У простых смертных нет такой привилегии, а тут он сам прыгнул в руки. И этот шанс и этот аврор. – Дорогой, ты совсем меня не слушаешь. – по-матерински теплая улыбка украсила лицо моей помощницы. Она не была огорчена невнимательностью к себе, просто ее волновало мое состояние тихого отчаяния, которое уже второй день ежечасно поглощало все больше живого во мне. – Расскажи, что тебя печалит. Мы постараемся разобраться во всем и вернуть блеск твоим прекрасным глазкам. Я готов был заплакать от всей любви, которую я испытываю к этой женщине. Она заменила мне маму, хотя, когда мы с ней впервые встретились, я не особо хотел чьего-либо присутствия в своей жизни именно в этом ранге. Я был вполне самостоятельным и смог перерасти ту детскую нехватку родных. Но с каждым ее «Доброе утро, мистер Поттер», «Не работайте сегодня допоздна», «Я принесла вам кексы. Еще пятнадцать минут назад они были тестом», «И не разговаривайте. Просто надевайте шапку. На улице снег!» я все больше тонул в ее материнских чувствах. Теперь я воспринимаю ее как одного из самых дорогих мне людей. И сейчас, слыша эти простые и банальные слова, я готов был выложить ей все, что терзало меня эту пару дней. Родители, они ведь так поступают? Помогают своим детям, решают их проблемы, успокаивают, гладя по голове, и приговаривают, что ты самый лучший и все у тебя еще получится. – Доверься мне, мой мальчик. Ты ведь знаешь, что я очень привязана к тебе. Мое сердце не выдерживает, глядя на то, как ты убиваешься. Я закрыл лицо руками, чтобы не смотреть в добрые, с лучиками морщин, глаза, и надавил пальцами на веки до разноцветных кругов. Вот как ей объяснить все это? Как она отнесется к этой ситуации? Я не хочу, чтобы она разочаровалась во мне. – Я влюбился. Но, думаю, что это неразделенное чувство. – тихо пробормотал я, сохраняя крупицы надежды на то, что она не услышит. И если переспросит, то я ничего не расскажу. Значит, поговорить нам не судьба. – Почему ты так уверен? – ее ласковость пробивалась во всех словах. Она, правда, видела во мне сына. И я до сжатых кулаков сдерживал себя, пытаясь не поддаться ложному ощущению собственной семьи. Родной и близкой мамы. – Я думаю, что этот человек дал мне понять. Практически прямым текстом. – Ох, милый, – она мягко посмеялась. – иногда женщин сложно понять, но мужчин - практически невозможно. Что именно он тебе сказал? Я отнял руки от лица и посмотрел на нее. В глазах все расплывалось из-за долгого нажатия на белки, поэтому я видел лишь ее размытый силуэт. – Он? – решил уточнить я. – А ты думал, я не знаю? Глупый мистер Поттер. – она, довольная собой, подняла чашку и скрыла улыбку за кромкой фарфора. – Что вы еще знаете? Я почти не удивлялся проницательности своего секретаря. Она всегда знала обо всех и обо всем. Она первая узнала, что жена Стивена Глока родила и даже первой сказала ему об этом. Она протягивала мне нужные бумаги, когда я только выходил из двери своего кабинета, не успевая сказать о срочности их подготовки. Она заранее ставила мне на стол свою настойку от насморка, а первые сопли у меня появлялись лишь на следующее утро. Таких моментов за эти совместные годы у нас накопилось больше сотни. – Знаю его имя. И даже заочно уже одобрила ваш выбор. – Блеск. – я хмуро смотрел на нее. Она, как девчонка, кокетливо поправляла волосы. – И как давно? В смысле, знаете имя. – Когда увидела, как вы на него смотрели в тот момент, когда он учил аврора Уизли, как надо работать. – ей очень нравился этот момент, я знал это. Она частенько вспоминала о том случае с неизменной гордой улыбкой на лице. Как мать, следящая за тем, что ее ребенок первым на потоке освоил полеты на метле. Она для всех была матерью. – А одобрила еще раньше. – Расскажите-ка подробнее. А то вы очень загадочная женщина, миссис Симонс, иногда я не понимаю вас. – я с интересом ждал ее ответа. Но ему не суждено было прозвучать, потому что нас прервал громогласный стук в дверь, в которую секундой позже залетела секретарша Робардса. – Мистер Поттер, срочный выезд. Еще один труп по вашему делу. Невыразимцы предупреждены. Следом за ней в кабинет залетел бумажный самолет и рухнул на мой стол. Дверь за девушкой закрылась. – Я дождусь вас. Мне еще нужно полить ваш фикус. – миссис Симонс встала, медленно потирая спину, и тихим шагом пошла в сторону выхода. – И даже не думайте, что этот вопрос останется без ответа. – произнес я вдогонку. – Я останусь здесь до вашего прихода только потому, что мне нужно сказать его вам. Этот глупый фикус не особо меня интересует. – и уже за почти закрывшейся дверью послышалось продолжение: – Скорее бы уже он сдох этот фикус, а то мороки от него куча. Перестану поливать со следующей недели. *** Лишь аппарировав на место, я почувствовал гнетущую и тревожную атмосферу. Такие ощущения, конечно, возникали на любом месте преступления, но сейчас эта неконтролируемая жуть проникала во всех авроров и членов спецгрупп, собравшихся здесь. От каждого из них исходила аура тихой скорби и яростного гнева, а смотреть в глаза друг другу они не решались, постоянно передвигаясь по площадке опустив взгляд. Неужели, кто-то из своих?   Я еще раз огляделся и наткнулся на одну из старых знакомых. Марсия тоже была немногословна. Лишь кивнула мне на дверь дома, и ушла. Мерлин. Да кто же это? Я быстрым шагом, перепрыгивая через пару ступеней, забежал в холл. Здесь была такая же прилипчивая, скользкая от своего траура атмосфера. Все переговаривались между собой практически шепотом и передвигались на полусогнутых. Это происшествие давило на них психологически. Ни слова мне не говоря, несколько человек украдкой указали мне на второй этаж, не прекращая заниматься поиском улик. Я сглотнул. Поднявшись по лестнице, первым, что я увидел, стал знакомый голубой хвост из комнаты с распахнутой настежь дверью. Если бы эта собака была из плоти и крови, я бы собственными руками разорвал ее. Вот значит как, Малфой? Продолжаешь с ним общаться? И, наверняка, уже успел заехать к своему скучающему мужику. Сразу после своего крайне важного и неотложного дела. Расследование трех смертей же сущие пустяки, когда свербит между ног.  – Здравствуй, Малфой. Прости, что нарушил твою важную передачу сообщения, но ты находишься на месте преступления, которое не особо располагает к решению личных вопросов. Либо отправь эту шавку нахер, либо выметайся сам и запиши ответ на улице. Я грубо толкнул его плечом, когда проходил мимо, и осмотрелся. – И тебе привет, Поттер. Ты припозднился. – ответил мне невыразимец. Я не повернулся, но услышал, как он натянул свои тонкие перчатки, которые громко хлопнули по ладони. – У меня было срочное дело. Я решал вопросы с одним очень важным для меня человеком. «Прямо, как и ты сейчас». Я еле сдержал порыв сказать ему это. Блядская ревность. – Слушай, ты сейчас не в рабочем настрое, давай я закончу сам, а потом приду к тебе, и мы все обговорим. – Нихера подобного. Я в прекрасном расположении духа. Где труп? Я огляделся, не замечая ничего подозрительного. Тела нигде не было, но, если Малфой был в этой комнате, значит и убитый тоже был тут. – Рядом с кроватью. – тихо проговорил слизеринец и опустил глаза. Я подошел ближе. Ну не было здесь трупа. Ни на кровати, ни под кроватью (потому что части тела в любом случае бы торчали из-под нее), ни рядом с кр… Я присел на корточки и уперся одной рукой в пол, потому что ноги подкосились. И да, труп был.  Обмотанная в черный уже раскрытый полиэтилен между кроватью и стеной лежала новорожденная девочка. Даже пуповина с плацентой все еще не были отрезаны. – Он псих. Ебанный псих. – еле проговорил я, захлебываясь хриплыми выдохами, потому что в горле пересохло, и сказать что-то выходило с трудом. – Я сам раскрыл пакет. Не так давно. Когда первично осматривал ее. – тихо подошел Малфой сзади. – Она определенно родилась доношенной и была полностью сформировавшейся. Я дотронулся пальцами до полиэтилена, отчего на руке остались липкие разводы. Я приподнял кисть и с удивлением осмотрел ее. – Это первородная смазка. Девочка родилась не больше часа назад. – я не мог отвести взгляда от своих пальцев, потому что это казалось каким-то нереалистичным. Вот сейчас я зацепился взглядом на одной точке, а остальное, что вокруг, размыто и без фокусирования кажется совсем чужеродным. Даже труп ребенка, которому едва дали сделать вдох перед тем, как убили. – Она могла просто родиться мертвой? – заплетающимся языком спросил я. – Могла. Это очень важный вопрос. Его нужно досконально изучить. Если это было мертворождение - то с нашей стороны не может быть никакого расследования, только в отношении применения на ребенке артефакта. А если все же убийство - то... Он не договорил, но все и так было понятно. Нам нужно было установить категорию совершенного преступления – умер ли вообще ребенок? Ведь младенец, который никогда не жил, не может умереть. Равно как и не может быть убит. То есть, ты можешь убить человека, и тебя обвинят в умышленном или неумышленном преступлении, но если умерший никогда не жил, то и обвинять не в чем. – Где ее мать? Как она могла допустить это? Я нашел в себе силы и встал. – Этого я не знаю. Спроси у своих спецов. Малфой присел рядом с новорожденной и слегка трясущимися руками принялся за сбор материалов. А я стрелой вынесся в коридор и, шурша подолом мантии, спустился на первый этаж. – Генвир, ко мне. – рядом со мной тут же оказался один из ребят опергруппы. – Рассказывай. – Сообщение об обнаружении трупа пришло 15 минут назад. Авроров вызвал отец девочки Алан Велдс. Он вернулся с работы, но в доме не было беременной супруги. Он прошел все комнаты и в конце концов увидел пакет. Велдс не трогал его, сразу вызвал нас. – Где мать? – Пока поиски не дали результатов. – замямлил он. – Генвир, дорогой. Я тут не посторонний человек. Просто скажи, как есть - след чувствуется или нет? Она жива? – След пропал примерно в то же время, когда родился ребенок. – понуро проговорил он. Я похлопал его по плечу, подбадривая, и отправил на дальнейший сбор. Если магический след не найден, то, вероятно, ее уже нет в живых. Я вышел из дома и аппарировал обратно в Аврорат. Прямо в отдел к Симусу Финнигану. – Вечер, Симус. – поприветствовал его я, входя в кабинет начальника Отдела аналитиков. – привезли вам мистера Велдса? – Привезли, – подтвердил он и привстал, отвечая на мое рукопожатие. – только допросить пока не можем. Отвели его к колмедикам. Он вообще в плохом состоянии.  – Не удивительно. Я сел на кресло рядом с его столом, и мы замолчали. Тяжелое дело, которое на всех давило, не могло не нагнетать обстановку. Симуса не было на месте преступления, но и он был в траурном состоянии.    – Что скажешь? – начал он издалека, но уже и так было понятно, к чему вел этот вопрос. – Пока ничего. Малфой с ребятами из опергруппы работают на месте, а я не смог. Просто не смог. – я прикрыл глаза и опустился, глубже вжимаясь в спинку кресла. – Аппарировал нахер оттуда, сразу к тебе. – Выпьешь? – сочувствующе спросил Симус. – Нет. Не сейчас. Дома напьюсь потом. Хочу допросить отца. Ты уже кого-то направил? – Как направил, так и перенаправлю. – он посмотрел на часы, стрелки которых приближались к десяти вечера. – Его должны были уже привести в чувства. Давай провожу до допросной. Мы поднялись и молча вышли в коридор. Я был здесь много раз и в вотчине Финнигана всегда была рабочая, но веселая атмосфера. Каждый раз здесь кто-то смеялся, звучали крики подбадривания, когда в обеденный перерыв его спецы играли в плюй-камни. Здесь всегда текла размеренная жизнь – сначала ты отработаешь, а потом отдыхаешь. Отдохнул – за работу. И я сам мог зависнуть здесь не на 10 минут, на которые приходил изначально, а на час, потому что с Колином Рейджином у нас еще не доиграна партия в маггловский дартс. Сейчас же мы проходили по пустующим коридорам, где люди быстрыми перебежками курсировали от кабинета до кабинета, не здороваясь и не смотря в глаза. Мы привыкли к смертям, привыкли к общению с убийцами, но к тому, что случилось сегодня нас никто не готовил. И взрослые, огромные по своей силе мужики, мы не знали, что делать и как себя вести в этой ситуации. Это психологическая давка влияла на всех, и мы хотели минимизировать контакты друг с другом, потому что сказать было нечего. Из допросной номер четыре как раз вышла колмедик и зябко повела плечами под своей лимонной мантией. Липкая, приставучая жуть гуляла по этим коридорам, не стесняясь. Не почувствовать ее было нельзя. – Как он? – начал я. – Я не могу сказать, что в порядке. Но мы его стабилизировали. – девушка с надеждой кинула взгляд за наши спины в сторону выхода из Отдела. Ей тоже хотелось содрать с себя всю тяжесть повисшего над нами удушающего ужаса. – Старайтесь подбирать более размытые формулировки вопросов и контролируете, чтобы время допроса не превышало пяти минут. Сразу после завершения я заберу его в Мунго. У нас с ним еще много работы впереди. Она, не прощаясь, обогнула нас и быстрым шагом направилась по коридору. – Помощь не нужна? – Симус положил мне руку на плечо и несильно сжал. – Пойдем вместе. Ты не в форме. Да что вы все заладили - не в форме, не в настрое. Да все в порядке. Дайте мне работать оба. И Финниган и Малфой.  Я ничего не ответил и уверенно открыл дверь допросной. Пока я обходил стол, то еле отлепил от себя длинные руки отчаяния и ужаса, которые исходили от мистера Велдса. Он сидел очень сгорбленный, практически упираясь носом в столешницу, которая была в разводах от капающих по его щекам слез. Они падали на поверхность и, разбиваясь, оставляли мелкие переливающиеся частицы соленой воды. – Мистер Велдс. – сказал я, стараясь не придавать интонации сочувствующие нотки. Ему нужна была моя твердая непоколебимость в том, что я найду убийцу его семьи, а не бесполезная жалось. Он не ответил и даже не бросил ни одного намека, что услышал меня. – Не хочу давить на вас, поэтому говорить буду я. А если что-то будет не так - поправляйте мои слова. Я дождался неуверенного кивка и продолжил: – Вы вернулись с работы в дом по завершению рабочего дня. Ваша супруга не встретила вас, и вы решили пройти по дому, чтобы понять, куда она могла подеваться. Вероятно, она встречала вас каждый день, и сейчас вам показалось странным, что она не вышла. – Каждый день. – повторил он. – Я приходил каждый день и только открывал дверь, как из кухни доносились запахи ужина или свежей выпечки. В декрете она очень полюбила готовить для меня. Пока работала, времени и сил не хватало, а сейчас она с удовольствием осваивает кулинарию. – Вы прошли по дому, но не заметили присутствия супруги. – Сначала я подумал, что она вышла к соседке. Они иногда могли зацепиться языками на несколько часов. Но это всегда было перед тем, как я возвращался. Она всегда была дома в это время. – Что привлекло вас в спальне, почему вы зашли в нее, хотя другие комнаты просто бегло осмотрели, не проходя в них, из коридора? Это было логично. Ты ведь ищешь живого и прямоходящего человека. Проходя мимо комнат, в них не нужно даже заходить, чтобы понять, что они пустые. Но труп дочери мистера Велдса не было видно из коридора. Она была скрыта кроватью и лежала под окном. Ее можно было обнаружить лишь пройдя всю комнату и целенаправленно посмотрев за кровать. – У меня ведь свое дело. Я ремонтирую артефакты. Мне приносят поломанные или неисправные вещицы, которым я возвращаю их функционал. Я уже на уровне подсознания ощущаю темную магию или проклятья, наложенные на них. И у спальни я почувствовал холодок по спине. Зашел… я не знал, что там…просто пакет. Я не думал… – его руки затряслись, а голова съехала еще ниже, отчего нос коснулся соленой лужицы на столе. – Почему вы не вскрыли его сами? – Я знал, что это страшная находка. Я не хотел это трогать, хотя у меня большой опыт за плечами, я просто не хотел быть там, рядом с тем местом, где оно лежало. И в этот момент меня накрыло понимание. Он ведь мог не знать, что в том пакете была его новорожденная дочь. Он просто почувствовал исходящее из него зло и вызвал группу. Он все еще верил, что его беременная и живая жена, испугавшись находки, сбежала из дома. – Почему вы плачете? – решился я. Колмедик запретила мне говорить на эти темы, но это было важно. – Я не чувствую жену. То, что ребенок пока не ощущается, это нормально. Он еще не родился и потоки его магии смешиваются с материнскими, но она тоже пропала. – он впервые поднял свои воспаленные красные глаза на меня. – Вы ищете ее? – Это приоритетное дело для нас. – и я его не обманул. В эти минуты три сильнейшие опергруппы прочесывают магическую часть Лондона и его окрестностей в поисках хоть одной зацепки. Мы не понимали, где нам искать Ванессу Велдс. – Хорошо, хорошо. Это очень хорошо. – он снова склонил голову и скукожился еще больше. – Скажите, Алан, когда должна была родить ваша супруга? – Примерно через неделю. Мы ждем девочку. – он улыбнулся в стол и заревел во весь голос. От его эмоций по коже пошли мурашки, и я поспешно вышел из допросной. ***    Дверь в мой кабинет была приоткрыта. Из проема несмело и тускло вырывался теплый свет настольной лампы, которую я включаю, когда допоздна засиживаюсь на работе. Я полностью открыл дверь и увидел миссис Симонс в своем кресле. В голове это кресло продолжало звучать как «малфоевское», но сейчас оно было только ее. – Вам уже принесли пару отчетов. – теперь она не улыбалась. Просто передала мне информацию. В конце концов это ее работа, она ведь моя секретарша.   – Спасибо. Я не смел переступить порог в собственный кабинет. Не знаю, что такое. Просто стоял и смотрел в пол. На серый ворс ковра, на тень, падающую от стоявшей на столе чашки, на начищенные черные туфельки миссис Симонс. – Может чаю? Я отрицательно покачал головой и не сдвинулся с места. В ушах до сих пор звучал животный рёв Алана Велдса, который пробивал черепную коробку миллиардом раскаленных гвоздей. Позорно сбегая в тот момент из допросной, я уже прекрасно понимал, что он знает, что находилось в том пакете и почему он не чувствует собственную жену. – Он приходил. Сказал, что ждет у себя в кабинете. Скоро начнет вскрытие. Я не понял, кем был этот «он», от чего поморщился и сглотнул вязкую слюну. И только через несколько секунд я смог срастить слова «ждет» и «вскрытие». – Не хочу идти. Пусть сам разбирается. Я сделал медленный шаг вперед, от чего миссис Симонс тут же встала с кресла и подошла ко мне. – Дорогой, тебе нужно отдохнуть. Ты не можешь сейчас работать. Ну вот опять. Опять кто-то говорит мне, что я не в форме. Что за день? – У меня на столе важные отчеты, которые я запросил. Мне нужно приступить к работе, миссис Симонс. Сейчас же. – но, несмотря на собственные слова, я продолжал стоять в проходе. Она тяжело и судорожно вздохнула и обняла меня за ребра. Из-за невысокого роста она едва доставала до моих плеч, но уютно устроила голову на груди. – Апатия скоро пройдет, мои милый Гарри. Мозг начнет справляться с тяжестью и печалью. Все встанет на круги своя. Уже завтра ты сможешь правильно оценивать свои действия и вернешься к работе. Не перетруждайся, делай постепенные шаги. Я уткнулся носом в ее вкусно пахнущие ванилью седые волосы и прикрыл глаза. Щеки щекотали волосинки, а руки крепко обхватывали тонкие, хрупкие плечи. – Ты очень сильный, мой мальчик. Нет такого дела, которое бы ты не раскрыл. И этот мужчина сейчас нуждается в тебе больше всех на свете. Он верит в то, что ты найдешь этого душегуба и отомстишь за его невинную жену и их ребенка. Ты не подведешь его, взяв перерыв на пару часов. Это первая ступень важного и плодотворного дня, к которому нужно подойти с полными силами. Завтра ты сделаешь большой шаг к тому, чтобы раскрыть его имя, но сейчас нужно подумать о себе. – Мне нужно к Малфою. Раз он приходил, то у него уже что-то есть. Результаты первых исследований или какие-то мысли. Миссис Симонс оторвалась от моей груди и задрала голову, глядя в глаза. – Это поможет тебе успокоиться? То, что ты увидишь его? Или, наоборот, всколыхнет те проблемы, которые появились между вами? – Наши проблемы мы будем решать уж точно не сегодня.  По сравнению с напрягом сегодняшнего вечера то, что мучало меня после ухода из малфоевской квартиры, казалось сущим пустяком, который даже не требует лишних переживаний. – Тогда иди. Но обещай, что после этого сразу отправишься домой. Я улыбнулся и кивнул. *** Малфой сидел за их общим с Паркинсон столом и что-то писал. Отреагировав на открывающуюся дверь, он поднял голову и тут же отложил перо. – Не думал, что ты придешь сегодня. – Ты сам передал миссис Симонс, что хочешь меня видеть. – я не смотрел на него, а просто прошел мимо и сел напротив, складывая руки на стол. – Я провел первые исследования. Я устало потер глаза и переносицу. Малфой, что ты хочешь? Обсудить результаты? Так говори сразу, что нашел. А не цеди по одному предложению в минуту. Но сказал лишь: – И? – Ты не очень рад нашему разговору. – он отвернулся, глядя на один из шкафов, стоявших у входа в его личный кабинет. – Этот разговор, как и десятки других, которые сегодня у меня были, связаны с убийством новорожденного ребенка. Да, я не очень ему рад.  Мы замолчали. Я не понимал, почему не послушал мудрый совет своей помощницы и не пошел домой, потому что сегодня все разговоры об этом деле не приносили никакого толка. Только опустошение. – Все это время я работал над тем, чтобы доказать, что ребенок жил. Было бы достаточно одного вздоха. Или движения. Или пульсации пуповины, указывающей на бьющееся сердце. – начал он, все также разговаривая со шкафом, который также как и я отказывался ему отвечать. – У ребенка, умершего в утробе матери в последние дни беременности, будут заметны явные признаки разложения. Например, кожа приобретет розовато-коричневый цвет. Если ребенок был мертв более длительное время, то у него может треснуть череп, отчего кости головы наползут друг на друга. Но, если ребенок умер менее чем за день до родов или во время родов, то ни о каких признаках разложения не может быть и речи. – Можно ли чуть покороче и конкретнее? – я постукивал пальцами одной руки по пальцам второй и с удивлением начал понимать, что его голос успокаивает мои пошатнувшиеся нервы. – Тело девочки было обнаружено быстро. Через 40 с небольшим минут после рождения. С точки зрения магического исследования я никак бы не мог установить - дышала ли она или родилась мертвой. Но, у магглов есть рабочий способ, которым я и воспользовался. Это, так называемая, проверка на всплытие. Я поднял на него глаза, но он все еще смотрел вбок. И я, как бы, должен недолюбливать его, но влюбленность давала о себе знать, и я засмотрелся на его профиль. На волосы, несколькими прядками ложащиеся на висок, на ресницы, мягкими изгибами прикрывающие глаза, на острую косточку скулы. – Мне кажется я понял, что это, но не хочу знать точно. Он повернулся на звук моего голоса и прищурил глаза. – Чтобы не оставалось сомнений - это проверка легких ребенка на то, всплывают они или нет. Если при погружении в воду они тонут, то он родился мертвым и легкие не успели достаточно расправиться, а если нет - то в них есть воздух, и младенец все же сделал свой первый вдох самостоятельно. – назло мне все-таки ответил он. – Веришь? Я не хотел знать. – Плевать на тебя.   Мы снова замолчали. Малфой взял в руки перо и продолжил писать с того момента, на котором я его отвлек. – И все-таки? – влез я в его работу. – Она дышала до смерти.   – А она родилась сама или этот психопат ее…– я замялся. – достал из матери? – Для этого нужно увидеть мать. Но то, что девочку не отрезали от пуповины и оставили вместе с плацентой, подталкивает к определенным мыслям. – Ванесса Велдс, по-твоему, еще может быть жива? – Даже если у нее были естественные роды, не говоря уже о вырезании из живота плода, то это практически гарантировано большая потеря крови. Без медицинской помощи сложно справиться самостоятельно. – он держал перо в руке, но ничего не писал и смотрел на одну точку на бумаге. – Мы ищем ее уже три часа. За это время… – Я понял. – вновь прервал его я и встал. – Остальное опиши в отчете. Я завтра изучу его. Я поправил мантию, которая привычной тяжестью лежала на плечах, и развернулся в сторону двери. Не успев сделать и пары шагов, он спросил меня: – Почему в этот раз он выбрал ребенка? Артефакт занял всю ее спинку. От шеи до ног остались эти уродливые кровавые точки. – Мы все еще можем догнать его. Он не знает, почему «Октирон» не работает. Возможно, думает, что ему нужна сила новорожденного, который не успел потратить ни крохи своих магических способностей. Через сколько времени после рождения у ребенка случается первый магический всплеск? – уточнил я, слегка повернув голову в бок, чтобы видеть его. – От пяти минут до двадцати часов. – Он не стал рисковать. Легче достать девочку из матери, а не ждать ее рождения. Это еще и стопроцентная гарантия того, что всплеска не было и магия в полном объеме при ней. И под давящую, тяжелую тишину в ответ я ушел.