Butterfly

Уверовавший во спасение да спасён будет

***

Бан Чан чувствовал, как заканчивалось его терпение. Он мог бы сказать, что смертельно устал, сильнее, чем за последние пару лет. Даже танцевальные практики так сильно его не выматывали, как долгий путь, проведённый в машине. Нет, ему нравилось водить машину, но не когда ему непрерывно звонили и спрашивали, когда он доедет до третьей точки. Это была инициатива Чана, которая, конечно, оказалась наказуемой. В кабинете директора тогда было душно, а сам альфа хотел сенсацию, потрясающих идей и продвижения. Вот он вдруг и подумал, что это шанс осуществить свою давнюю мечту, скорее даже подростковую. Когда он был трейни, он долго мечтал о любви миллионов, о том, как люди будут рады видеть его и слушать его музыку, будут его знать. И он воображал свой тур по стране, где он бы колесил по городу один и внезапно появлялся в любом городе, где бы исполнял песни и тихо уезжал дальше. — Идея отличная, — кивнул директор, записал что-то себе в блокнот, а Чан едва не запищал. Возможно, через год его отпустят!.. — На разработку маршрута три дня, с тобой поедут трое альф, площадки будут готовы, поедете на неприметной машинке. Край — неделя. И тут стало не очень смешно, а улыбка померкла. Он явно не хотел отправляться в путь так скоро, но всё же попытался убедить себя в том, что всё прекрасно!..

***

— Нахуй тебя, я не поеду! — впал в настоящую истерику Со Чанбин, лучший друг альфы и технарь Чана, который сопровождал его на всех концертах, теперь бегал от него по кругу, пытаясь избежать поездки, в которую уже был записан. — Нахуй, нахуй, нахуй! Сначала лететь к чёрту на рога, а потом через всю страну пиздошить на машине?! Нет! — Чанбин, да ты не понимаешь, это же природа, погода, остановки, туризм! — уговаривал Чан, пытаясь выглядеть счастливым, но у него не очень хорошо получалось. Он и сам осознавал, что идея была говном. Хотя бы потому что чтобы добраться до первой точки, уезда Муан, нужно было ехать на поезде, а затем на самолёте. Дать там концерт, а следом отправляться в другой город Чолла-Намдо. Это было очень энергозатратно, тяжело и утомительно, он Чанбина понимал, но выбора не было. — Это же работа, Бин, какое мы право имеем отказываться. Признаюсь, идея ублюдская, но она моя и я хочу постараться не обосрать всё, — тяжело вздохнул айдол и только теперь Чанбин увидел, как ему было тяжело. — Я не хочу подвести компанию, своих фанатов и вас всех. Я хочу, чтобы эти бесплатные концерты повысили наш рейтинг, это важно. Это для нас всех в данный период так важно… — и уткнулся в свои ладони, позволяя себе выглядеть уставшим, не таким, каким его омеги-фанаты видели. Он был утомлён и измотан, мечтал о трёх днях отпуска, а не сборах в поездку и неудобствах в дороге. Чан всегда казался сильным, не позволял усомниться в своей надёжности, но никто не знал, как он себя чувствовал на самом деле. Он был безумно одинок, страдал от множества комплексов и предпочитал не смотреть на себя в зеркала. Чанбин себя напротив очень любил и считал привлекательным, особенно теперь, когда был на спорте и массе. Чан же сторонился людей, немного их побаивался и ненавидел комплименты. Он часто плакал над письмами фанатов и бережно хранил каждое, вставляя в мультифоры и собирая в папки. Он ценил свои воспоминания и мог лелеять только их, потому что сердце его было свободно. Он пытался встречаться с коллегой, года три назад, но это закончилось неудачей, разбитым сердцем и треками о любви у Чана. Было ошибкой начинать эту чехарду, но Чан не жалел об этом опыте. Во всяком случае, он понял, что омега-айдол в пару ему не подходит. Слишком занятой и с кучей ограничений, как и он сам. Тяжко это было. — По крайне мере, у нас маленькая страна, — пожал плечами Чанбин. — По США в такой тур с тобой не поеду, точно нахуй пойдёшь. И мы возьмём с собой Минхёка и Кюхёна, они классные звуковики. И хлопнул дверью, оставляя Чана одного. Всё же они слишком хорошо знали друг друга, потому что Минхёка и Кюхёна Чан сразу взял. Они были необходимы, ни один концерт не происходил без них. Они идеально настраивали звук и планировали время, работая вместе слаженно и чётко. Пунктуальные и весёлые, они были лучшими друзьями и всегда могли поддержать любой разговор. Они Чану нравились. Будто поездка с друзьями. Перелёт прошёл спокойно, только вот багаж Минхёка улетел не туда, Чанбин так и не поспал, как и Чан, Кюхён был дико голодным, а ещё они не могли найти машину, которая была для них арендована агентством. На нервах были почти все. Олимпийским спокойствием отличался только Минхёк, ничуть не расстроенный из-за багажа. — Ну и ладно, я у Кюхёна тихонько потом спизжу, — пожал он плечами и всё же запрыгнул в машину, которую им пригнали. — Я тебе спизжу, — буркнул злобно альфа, пристраиваясь к двери, чтобы прикорнуть. — Приеду — трусы все пересчитаю. — Да ладно, Мин, не обращай внимание, он поест и подобреет, как всегда, — рассмеялся Чанбин, а Чан поддержал их смех. Атмосфера была хорошей, а это было главным. Чан за рулём отметил, что сиденье удобное, а до отеля было недалеко. Сам уезд был вполне симпатичным. Ему природа в принципе нравилась. Её величие и чинная стать причиняли его душе сладкое томление. Он испытывал странные дежавю, будто видел это всё не один раз и наслаждался верой в существование судьбы и прошлой жизни. Он ещё неделю назад не знал, что будет на краю страны, осуществлять свою детскую мечту, хоть и с неудобствами, но всё же. Альфа наслаждался тем, что он был жив и здоров, с друзьями, ехал в отель перед своим собственным концертом. И осознал, что он счастлив. Счастлив просто быть и не знать, что ждало его за следующим поворотом. — Ну, что ж, с Богом…

***

Концерты в Чолла-Намдо проходили удивительно хорошо. Оборудование не капризничало, фанаты были адекватными, а звук был удивительно чистым. От плана не отставали, рейтинги росли, а Чана любили. Только сам айдол уставал всё больше. За пять дней они провели три концерта и уже двигались по направлению из Йосу в Кванджу. Чан засыпал на ходу. Альфа привык не спать по ночам и вести совиный образ жизни, но теперь он не мог не клевать носом. Один и тот же пейзаж за окном утомлял, наводил тоску и сон. Севший телефон с навигатором оптимизма не прибавлял, а бумажная карта лежала на коленях и Чан молился, уповая на то, что правильно её прочитал. Не уснуть помогали только раскатистый храп Чанбина и песни на флешке. — Как же я жалею о том, что не пью кофе и энергетики, — пробормотал Чан, глядя тоскливо на свою бутылку с водой. Ему нужно было хоть что-то, чтобы не сойти с ума от дикого желания сомкнуть уставшие глаза, в которые будто песок засыпали. Ещё и живот заурчал. — Так, минутку… Альфа глянул на панель и понял, что время перевалило за два ночи, только вот Кванджу на горизонте еще не было, только леса с обеих сторон трассы, да никаких указателей. Лишь карта на коленях. Нужно было ехать всего полтора часа, но они растянулись уже на два часа. Это пугало и напрягало. Бан начал паниковать, всматриваться внимательнее в ночь и пытаться найти хоть один знак, но нет. Лишь дорога. — Чёрт! — он еле сдержался, чтобы не ударить по рулю в отчаянии. Вместо этого проехал ещё километр, пока не увидел подходящее место у обочины, чтобы свернуть и остановиться. Торможение, довольно резкое и нервное, заставило Чанбина вздрогнуть и хрюкнуть во время очередного храпа. Он растерянно проморгался и заозирался по сторонам, пытаясь выискать признаки цивилизации. Не найдя, он растерянно посмотрел на Чана и склонил голову, тут же её грубо потирая. — Ты поссать вышел? — вздохнул Со, отстёгиваясь и выходя из машины за Чаном. — Я тоже захотел… Помочившись на обочине, Чанбин уже хотел было вернуться в машину, только вот Чан за ним не последовал. Он вытащил карту и развернул её на капоте, хмурясь. Десятки непонятных линий были похожи, они путались и будто издевались, двоясь. Альфа начинал отчаиваться. Чанбин, почуяв неладное, вышел к другу. — Мы потерялись? — застонал Со, без слов понимая, что происходило. — Чёрт, на полчаса уже отстали, а мы где вообще? — Слушай, был бы рад, если бы ты помог это понять, — вздохнул Чан тяжело. — Ты зарядил от банка телефон? — А смысл? — флегматично зевнул и поёжился Чанбин — июньская ночь выдалась прохладной. — Всё равно ничего не словит. Тут надо Кюхёна будить, он же у нас каждый раз хвастается своей медалькой в ориентировании. Кюхён был разбужен осторожно, но это не уменьшило его сонливости и дурного настроения. Он выполз из машины, чтобы в лунном свете разглядеть их маршрут. Все столпились рядом, а Чану хотелось себя убить за эту ошибку. Он не должен был отвлекаться. Это всё его невнимательность и безответственность. Подвёл команду, которая на него рассчитывала, завёл их в непонятное место, так что теперь чувствовал себя удивительно паскудно. — Так, мы, скорее всего, вот здесь, недалеко от Хвасуна. Ты просто сделал круг и заплутал, — альфа похлопал артиста по плечу ободряюще. — В темноте и не такое бывает, не переживай. На следующей развилке просто поверни налево и там, по прямой мы выедем к дороге на Кванджу. Мы потеряем часа три на объезд, но это не страшно. Чану всё ещё было плохо, но он снова сел за руль, а Чанбин держал карту, не желая больше спать. Он развлекал друга пустой болтовнёй, не касавшейся работы. Например, о том, что встретил недавно омегу, немного глупого, но очень красивого, с которым бы хотел сходить на свидание в парк аттракционов, но тот был для этого слишком красивым. — Ему ресторан надо, я как бы и за, я ж не бедный, да и не жалко мне, но я некультурный свин, пиздец, — вздохнул Чанбин, заставляя друга рассмеяться. — Меня такие места смущают и пугают, а тот такая типа пися важная, что я уже даже и не хочу, наверное, на свидание с ним… Ой, смотри, развилка! — Чанбин заёрзал, разминая затёкший зад. — Всё, давай направо! — Так налево же надо, — Чан затормозил, хмурясь. — А ты глаза открой, там ремонт, дорога перекрыта дальше будет, — и пальцем ткнул в знак, видневшийся из-за куста. — Тут только направо и опять объезжать. Вот, смотри, — и показал на карте ещё одну объездную дорогу. — Боже, куда я нас завёз… — и голову кудрявую на руль уронил, хныкая. — Давай, это просто приключение, что плохого? В дороге всякое бывает, это ещё ничего. И Чан послушался, сворачивая вправо, чтобы ехать по указанному Чанбином маршруту. В глубине души тлел уголёк надежды на то, что этот кошмар закончится, но минуты ползли к трём часам ночи, а конца и края дороге не было, только леса с обеих сторон, только звёзды, которые удивительно хорошо было видно и только огромная полная луна, недовольно на них смотревшая. — По крайней мере, у нас много бензина, — заявил Чанбин, когда они оказались в самом конце дороги. Не то чтобы она их куда-то привела или они добрались до места, нет. Дорога просто обрывалась, заканчиваясь лесом и явно была заброшена. Они снова свернули не туда, а недоделанная дорога даже не была занесена в новейшее издание карты. Чанбин прислонился лбом к стеклу и пару раз ударился об него, а затем пихнул Чана в бок. — Смотри-ка… — Машина, — удивлённо кивнул Чан. — Надо же, в такой глуши, тоже что ли потерялись? Давай сходим, попросим вывести нас отсюда, может тоже в Кванджу едут? — Пошли, — Чанбин, воодушевлённый и обрадовавшийся, легко выпорхнул из машины, за ними и проснувшиеся Минхёк и Кюхён. Машина была большой, чёрной, а ещё довольно странной, припаркованной ближе к кустарникам, которые наполовину её прикрывали. Если бы не полная луна, Чанбин бы её и не заметил, но вот, они обошли её и никого не увидели. — Может они вглубь ушли, чтобы в туалет сходить? — предположил Минхёк, ёжась зябко. — Или это семья какая в поход собралась. Может чуть дальше в лес зайти?.. — Тихо, вы голоса слышите? — Кюхён повернулся к северу. Голоса действительно стало слышно. Явно голоса альф, странные, интонации были непонятными, так что пришлось подойти ближе, потом ещё ближе, пока не стал различим свет фонарей в глубине леса, на небольшом пятачке, лишённом деревьев. Трое альф стояли в середине, спиной к Чану, Чанбину, Минхёку и Кюхёну, а ещё выглядели так, будто держали что-то в руках. У Чана возникла ассоциация с грудными детьми. Их вроде так укачивали. Чан и Чанбин переглянулись. Два больших фонаря стояли на земле и мягко освещали небольшой участок. Вдруг из-под земли появилась рука с лопатой, а один из альф быстро вытащил вверх чумазого, уставшего альфу, который еле держался на ногах. На бедолагу было больно смотреть, он весь трясся, плакал и не стеснялся стирать слёзы. Чан и Чанбин снова переглянулись, нахмурившись. — Пошли отсюда, — одними губами прошептал Чан. Со кивнул и подал знак остальным, но пришлось замереть, потому что люди на поляне заговорили. — Закончил? — спросили низким голосом. — Отвечай, когда спрашивают, крыса вонючая. — З-закончил, — задыхаясь в рыданиях, ответил альфа, вытирая грязными руками грязное лицо. — П-пож-жалуйста, я больше не стану этого делать, я б-буду на коленях перед н-ним стоять… — Ты нахуй Хозяину не нужен теперь, — хмыкнул другой альфа, поворачиваясь боком к притаившимся за кустами альфам. Чан с ужасом опознал автомат. У всех троих были автоматы. — Ты, сука, снюхался с барыгой южного края, хороший товар бадяжил каким-то стиральным порошком, клиентов нам потравил, и думал, что тебя не найдут и не накажут? Ты, блять, тупой? — Я был вынужден, я… Они бы меня убили, если бы я не сказал, где склад, — снова зарыдал альфа. — У меня муж и ребёнок остались там, и я… — Уже не остались, — рассмеялся первый альфа. — Уже в море на дне твоя подстилка плавает, а паренёк у тебя хорошенький, весь в папочку, его наши ребята научат язычком работать, когда подрастёт, — и продолжал смеяться, наслаждаясь нечеловеческим воем альфы, которого называли крысой. — К тому же, видишь, как оно случилось. Не выдал бы нас — умер бы героем, а так и семью свою погубил, и сам без лица умрёшь. — Ты не просто нам убытки принёс, ты, блядина, имя Хозяина опорочил в глазах клиентов. А Хозяин этого не прощает. Он лично велел тебя застрелить и похоронить там, где никто не найдёт и не вспомнит никогда. Чан хотел бежать, у него сердце, казалось, по всему телу колотило, шумя в ушах, но ноги приросли к земле, как и у Чанбина, и у двух друзей рядом. Они не могли оторвать глаз от того, что разворачивалось на поляне. Это было выше их сил, только смотреть оставалось, смотреть и молиться. — Если бы каждый помнил, что у наших бабочек острые крылья, никто бы не осмелился на подобные наглости. Хозяин не прощает ошибок. Он карает, — тихо, размеренно, почти умиротворённо произнёс третий альфа, до этого молчавший. У него тоже был автомат в руках, но он предпочёл достать из кобуры сбоку пистолет. Его рука не дрогнула. Он выстрелил прямо в лицо. Даже не в лоб, а в лицо, в нос, пуля прошла навылет и вошла в дерево, росшее позади приговорённого. Тело мгновенно пошатнулось и рухнуло с глухим омерзительным звуком в могилу, которую предатель, как понял Чан, сам себе и вырыл. Тошнота подступила к горлу вместе с истерикой. У Кюхёна по лицу катились слёзы, Минхёк же зажал рукой рот и нос. Надо было убираться, быстро, немедленно, прямо сейчас. Кюхён, видимо, тоже об этом подумал, развернулся медленно, пригнувшись, и проклятый лес помешал им уйти. В темноте альфа вошёл в куст и упал в него, создавая чрезмерно много шума. В следующее мгновение Чан встретился глазами с третьим альфой, пугавшим его больше всего. — Как интересно, — медленно проговорил он, склоняя голову и явно не выглядя заинтересованным. — У нас четыре гостя. Выходите сюда сами, — велел он, не повышая голоса. Чан лихорадочно думал о побеге, его глаза метались, а с места он сдвинуться так и не мог, только пытался в обморок не рухнуть. Головой он понимал, что это конец. Они свидетели, они видели убийство, причём непростое. Речь шла о порошках, севере и юге, скорее всего, они влезли в дела банд, а это было плохо. Альфа слышал, что криминал теперь процветал, но не думал, что жизнь занесёт его в такие дебри. Однако сердце твердило, что он не должен умереть в тот день. Не должен был. Слишком рано, чтобы покидать этот жестокий, но прекрасный мир. — Давайте, ребята, мы хотим поговорить, убить вас слишком легко в этой позиции, вы даже развернуться не успеете, — уведомил альфа, убирая пистолет и снова обхватывая автомат. — Сразу промеж глаз им, чего возиться, — буркнул первый альфа, но стушевался под внимательным взглядом старшего. Третий явно был лидером и самым старшим. В нём чувствовался авторитет и военная выправка. — Закрой рот и вытащи пулю из дерева, след убрать, — велел мужчина, подходя вплотную к Чану и его маленькой компании, которая всё же рискнула выйти к вооружённым людям. — Кто вы такие и что тут забыли? — Заблудились, — хрипло ответил Чан, собираясь с силами. — Телефоны с навигаторами сели, ориентировались по картам. Ехали в Кванджу, я упустил поворот, потом попали сюда… — по плечам прошла дрожь, когда автомат упёрся в плечо Чана, стоило альфе подойти ещё ближе. — Очень интересно, — хмыкнул он снова. — И что же нам делать теперь с вами… — Сам знаешь, — нахмурился альфа, пока не занятый ничем и недовольно смотревший на гостей, которых не приглашали. — Они всё видели и слышали. Хозяин будет недоволен, но и этих никто не найдёт. — К краю ямы, — мотнув головой, велел третий. Он не ждал, что гости сами пойдут, их толкнули в спины, заставив подойти и заглянуть вниз. Там тело лежало, действительно без лица. Предателя его лишили. Третий зашёл им за спины. Вот что чувствуют люди перед смертью. Вот что чувствовали во время войны, думалось Чану, когда он поднял голову к небу, чтобы в последние минуты своей жизни видеть звёзды и луну, которые холодным светом по лицу гладили. Он любил жизнь, он ей в этом шёпотом признался, когда услышал, как Кюхён зарыдал после громкого выстрела, который, казалось, остановил не одно сердце, а все сразу. Чан дышать перестал на мгновение, потому что это было больно. Вдохи и выдохи обжигали горло, когда всегда весёлый Минхёк омерзительным образом свалился лицом вниз в яму. Чану не нужно было поворачивать голову, чтобы заплакать и прикрыть глаза. Минхёка только что убили. Одним выстрелом, его убили, отправив в ту же могилу, где он замер навсегда. Чанбин наоборот голову опустил, сдерживая рыдания. Он ненавидел свои чувства демонстрировать. Кюхён упал следующим, сражённый всё так же в сердце одним чётким выстрелом. Его рыдания быстро прекратились и он упал сверху на Минхёка. Они всегда были близки, в одной школе учились, классе, были закадычными друзьями, самыми близкими, и об этом знали все. Их называли друзьями от бога, потому что им было суждено дружить и быть братьями из разных семей. Но вряд ли они знали, что и умереть им было суждено в один день. — Прощай, — шепнул Чанбин, касаясь руки Чана тыльной стороной ладони и улыбаясь грустно. — Люблю тебя, брат. — Я тебя тоже, брат. Но не сегодня, — покачал головой альфа, в самом деле до сих пор веря в чудо и надеясь, что что-то заставит альфу опустить оружие. — Вечный оптимист… Чан лишь снова голову поднял, готовясь потерять лучшего друга, когда удивлённый возглас вдруг прервал казнь, а рука третьего опустилась. — Погоди! Ты Бан Чан? — альфа, закончивший извлекать пулю из дерева, вдруг уставился огромными глазами на Чана. Тот лишь кивнул удивлённо. — Это ж певец супер модный, его все омеги обожают, даже в других странах… — и стушевался, поймав на себе саркастичные взгляды коллег, которые ещё и брови насмешливо подняли. — Да меня омега мой заставил вчера его клипы смотреть, — тут же оправдался он. — Но поёт круто… — Знаменитость, значит? — вкрадчиво спросил третий. — Я звоню Хозяину. У нас могут быть проблемы, когда начнут искать этого маленького принца. Чан никогда не думал, что его популярность могла его спасти. Она в бытовой жизни только проблемы доставляла, заставляла скрываться, прятать лицо и опасаться похода даже в магазин. Но теперь, благодаря тому, что преданный фанат заставил своего мужчину смотреть его клипы, у Чана появилась отсрочка. Он всё ещё дышал, хотя минуту назад должен был быть мёртв. Но он был, всё ещё смотрел на луну и верил. Изо всех сил верил. Он верил, что мир, который он так сильно любил, его в ответ так же обожал. Что он не даст так легко уйти, не оставит. Чан верил, что им с Чанбином ещё жить и жить надо было. Он верил, что мир накажет убийц по заслугам, что за смерть Кюхёна и Минхёка кара последует. Альфа плакал тихо, не понимая во что он ввязался и как найти выход. В то же время истерически усмехнулся, ведь верил ещё и в то, что безвыходных ситуаций нет. Чанбин всегда поправлял и говорил, что выхода не было только из могилы. На её краю они теперь и стояли, ожидая, когда вернётся третий альфа, набравший номер неизвестного Хозяина, который ими управлял. Чан понимал, что именно этот господин решал теперь их судьбу. И он верил в этого Хозяина, в человечность минимальную и в то, что ему позволят жить. Его спасут. — Ну, что? — в нетерпении спросил альфа, который узнал Чана. — Помиловать, — теперь в голосе третьего правда звучало удивление. — Хозяину он нравится. Он велел помиловать певца и второго. Их оттащили от края могилы, которую тут же начали засыпать землёй. Там спали теперь мирно их друзья, Сон Минхёк и Кан Кюхён. Чан не мог оторвать глаз от могилы, в которой его не было. Его спас его же фанат. Неизвестный ему Хозяин оказался его поклонником и он пока не понимал, хорошо это было или плохо. Он не знал, лучше ли было умереть сейчас или идти в неизвестность, в опасность, которая окутывала членов криминальных банд. Так поворот не в ту сторону привёл Бан Чана и Со Чанбина в большую черную бронированную машину, в которой они ехали в неизвестность бок о бок с криминальными элементами. В голове же теперь звучало одно: — Помиловать.