Грозовое небо в её глазах

Когда уходит родная душа, начинает сдавать и тело. Клиника

      Лу не была поклонницей архитектуры городов современного типа. Ей нравились уютные домики доштормовой Англии из кирпича, стены которых чуть поросли плющом. С небольшим садом и скамеечками у столика на веранде, чтобы пить чай на свежем воздухе непременно в пять часов вечера. Она видела подобное в фильмах и иногда мечтала о том, чтобы иметь такой вот коттеджик. Жить в нём с мужем и детьми, а в старости нянчить внуков. Дом бы непременно хранил много тёплых воспоминаний, всяких безделушек с разных концов света, фотоальбомов с провокационными фотографиями малышей и, конечно, бесчисленное количество книг.       Девушка усмехалась своим мыслям. Слишком нормально. Будто бы не для неё.       Её дом — высокотехнологичный «умный» пентхаус, который достаточно попросить что-то сделать, и все желания хозяев тут же исполнялись. Лу из принципа не пользовалась такими благами роскоши и инноваций, предпочитая лично открывать дверцы и окна и нажимать на кнопки бытовой утвари. А Иво, всегда внимательно наблюдавший за поведением супруги, перенял у неё некоторые из этих привычек.       И вот они оба «усложняли» себе жизнь, но никогда не жалели о лишнем сделанном шаге или движении.       У Лу удивлённо вытягивается лицо, когда она находит в ближайших планах Иво посещение церемонии открытия нового небоскрёба в Центре, построенного для расширившейся в последнее время Инквизиции, авторства какого-то супер-пупер известного архитектора, имя которого псионичка слышит впервые. Или не впервые — наверное, просто не запомнила. Зачем хранить в и так заполненной всякой всячиной голове ненужную информацию?       Девушка супится, когда слышит, что не пойти туда нельзя, и тогда Мартен треплет её отросшие до ключиц за полтора года волосы. Ей никогда не нравились совершенно бесполезные мероприятия, на которых нужно появиться только для галочки. Обычно Приор даже ни с кем не вёл бесед на них — как бы отмечался на глазах устроителей своей фигурой и практически сразу уходил.       За полчаса до выезда, когда мужская часть компании уже собралась в холле офиса, а девушки переодевались в номинальной комнате Лу, псионичке пришло сообщение на телефон. Тина писала о каких-то крупных проблемах, что она встряла и много ещё чего, буквально умоляя капсом приехать подругу на помощь по неизвестному ей адресу. А после ещё и на звонки не отвечала.       Иво не стал держать девушку, перед которой встал выбор — работа или Малая. Он практически сам велел ей уехать, предлагая плюс ко всему взять с собой кого-нибудь из его охраны. Рид отказываться не стала, позвав с собой Джейкоба и ещё одного его коллегу из числа более-менее знакомых.       По присланному и словно ложному адресу находилась самая простая парикмахерская. Внутри действительно оказалась Тина — девушка просто красила несколько прядей в какой-то модный неоново-розовый. Вид перевозбуждённой подруги взволновал юную пирокинетичку, поэтому на свалившийся шквал вопросов она отвечала с задержкой от шока и очень кратко.       Оказалось, что Малая потеряла (или его свистнули) телефон ещё четыре дня назад и только сегодня родители купили ей новый. О непонятных сообщениях девушка ничего не знала. Опешившая Лу вместе с охранниками уже хотела вернуться в машину — на открытие она всё могла бы приехать, хоть и с небольшой задержкой, — как вдруг по телевизору в парикмахерской стали показывать новости.       — Личность трупа, обнаруженного в Серебряном лесу близ Ле Лож, удалось установить с помощью медэкспертизы. Ею оказалась пропавшая шесть лет назад известный доктор психологических наук — сорокапятилетняя Клер Кимберли. Причина, по которой женщину не объявили в розыск, устанавливается. Известно, что смерть наступила неестественным путём в результате многочисленных разрывов кровеносных сосудов в мозге. Медики утверждают, что та же участь постигла глаза мадемуазель. Как именно это удалось жестокому убийце, ещё предстоит выяснить, как и тайну его личности.       Прежде, чем Лу ухватилась за воспоминание, в котором слабым отголоском мелькнули имя и фамилия доктора — она точно слышала их где-то раньше, — выпуск новостей прервался экстренным репортажем. Диктор в высокотехнологичной студии сменился каким-то репортёром, за спиной которого псионичка смогла разглядеть толпу людей и тот самый небоскрёб. Рид слишком много раз видела его чертежи, эскизы и даже макет, чтобы не запомнить несостоявшуюся причину её сегодняшней удручённости.       — Мы получили сообщение, что вертолёт, принадлежащий месье Иво Мартену, был захвачен и угнан. Офис Приора не отвечает. Статус его местонахождения не известен. Есть основание полагать, что месье мертвы или пленены. Инквизиция никаких подробных комментариев не даёт, в деле разбирается Марк Жонсьер, прибывший на открытие небоскрёба «Pic du ciel» вместе со своей супругой.       Лу пришлось собрать всё своё самообладание, чтобы не лишиться сознания, точно кисейная барышня.       «Какого?! О нет…»

***

      Впервые Лу по достоинству оценила свою дальновидность. И мстительность, конечно. Однажды девушка узнала, что в то самое обручальное кольцо (которое она не носила по причине запредельной дороговизны украшения, вызвавшей бы слишком много вопросов у зевак; вместо этого её безымянный палец «обнимал» наипростейший платиновый обруч с гравировкой «j'aime l'if» внутри) был встроен ещё один GPS-трекер. Тогда псионичка подарила Мартену часы, в которые тоже встроила отслеживающее устройство микро-размера. На руку играл тот факт, что Иво практически не снимал презент от жены, преподнесённый почему-то в честь тридцать шестого дня жизни в официальном (хоть и тайном) браке — Лу экстренно придумывала такую причину, чтобы часы стали ценными для мужчины, остановившись на той, что первая пришла в голову.       Девушка редко пользовалась возможностью отследить, где находится супруг. Во-первых, практически всё своё свободное время Иво проводил с ней. Во-вторых, на работе они тоже были вместе — в пределах офиса или на встречах и приёмах. В-третьих, в выходные телохранительницы, когда сам Приор работал, он всегда ставил в известность Лу о том, куда пойдёт и что сделает за сутки, предоставлял ей свободный доступ к своему расписанию, а также присылал СМС, если планы менялись. Так Мартен компенсировал тот факт, что откровенно следит за перемещениями псионички, ловя на смартфон сигнал с её кулона или кольца, если вдруг она решалась его куда-то надеть (за год супружеской жизни последнее случалось от силы десять раз, обычно когда новобрачные приезжали в гости к Энн или инкогнито ходили в театр в отдельную ложу).       Однако сейчас пришло время для Лу искать мужа по трекеру. Она заранее зрительно проверила наличие нужных часов на запястье Иво, когда уходила из офиса на помощь Тине. Сигнал шёл с крыши того самого небоскрёба, что сперва шокировало псионичку, а затем убедило идти туда. В любом случае, не было никакой другой информации о местонахождении Мартена, а также пропавших вместе с ним Даниэль и Кея.       Толпа под небоскрёбом всё ещё не рассосалась, ведь без главы Инквизиции мероприятие не начиналось. Лу слышала, как люди обсуждали новости о Приоре и оглядывались на его уже достаточно знаменитую телохранительницу, стоило ей появиться в поле их зрения. Жонсьер тут же хотел приступить к допросу с пристрастием, но псионичка резко отрезала что-то вроде: «Нет времени болтать!» — и побежала в здание, не обращая внимания на возмущённые крики Марка, охранников и архитектора, который по понятным причинам тоже присутствовал на открытии своего детища, похожего на большую спираль.       Благо скоростной лифт действовал — в «Pic du ciel» уже находились сотни людей, многие из которых были его работниками. Псионичка простояла пять минут на одном месте, нервно поглядывая на сменяющие друг друга цифры, которыми были пронумерованы этажи, прежде чем двери разъехались в стороны, а в лицо ударил разгулявшийся на высоте ветер. Сигнал шёл отсюда, по крайней мере, так говорили показатели на смартфоне. Лу прошлась по крыше, отчаянно вертя головой и глазами, зовя то Иво, то Кея, то Даниэль.       И вдруг девушка остановилась. Шестое чувство кричало ей о том, что кто-то стоит за спиной. Чужой прожигающий и ожидающий взгляд ощущался где-то между лопаток. Лу глянула на экран смартфона, который держала в руках, замечая, что теперь сигнал исходит от источника, находившегося сзади.       Она уже знала, кого увидит, когда обернётся.

***

      — Я должен напрягаться из-за того, что вспоминаю тебя после какого-то сранного кодового слова?       — Человек, который не напрягается из-за того, что его разум взломан и перекроен, идиот.       — Классно тебе управлять кукольным спектаклем и в это время спокойно отжигать со своей сучкой.       — Ещё раз назовёшь Лудивайн сучкой, будешь неделю питаться отходами жизнедеятельности своего организма. Вернёмся к делу.       — Итак, нам надо найти кого-то, кого эта Лудивайн знает, пришить и подкинуть труп ей под дверь?       — Это твой план. Делай, что хочешь. Мне нужно, чтобы она уволилась из КС.       — Ну да, думаешь без официального контроля они не заметят пропажу псионички?       — Такой слабой? Думаю да.       — И нахуя она тебе тогда? Или ты такие схемы проводишь только чтобы получить девочку на потрахаться? Только не говори, что сам Кесарь, страх и ужас нашего мира, влюбился.       — Тебе не стоит думать об этом, Нэш. А то боюсь, лимит на этот день хотя бы связных мыслей иссякнет.       — Ублюдок. Но полезный. Так где жертву искать?       — Она уже у меня. Тара Хилл. Случайно прочитала мои мысли. Роковая ошибка.

***

      — Вы ведь совсем не знаете её, месье.       — Правда?       — Я видел её настоящую. Алчная, ненасытная, волевая, властная.       — Сдаётся мне, это Вы ничего о ней не знаете, Кроу. То, какой она была в интернате, меня совершенно не волнует. Ваше общество молодёжи диктовало стандарты… как вы это называете?.. «крутости». Вы не оставляли себе выбора — либо ты отщепенец, аутсайдер, либо раскрашиваешь лицо до неузнаваемости, вызывающе одеваешься и ведёшь себя бесстыдно и хабально, подкрепляя любую свою реплику крепким словцом. Лу, как и многие другие, стала жертвой реалий интерната, их заложником. Её свобода оказалась взаперти, под замком клетки из иллюзорных правил, пока она сама не вычислила обман разума. К сожалению, это то, что я никогда не смогу исправить — её прошлое. Не самое лёгкое. Я могу только принять Лу такую, какая она есть, и помочь отпустить «вчерашний день».       — И какая по Вашему Лу на самом деле?       — Свободная. Настоящая. Милосердная. Искренняя. Надёжная. Ответственная.       «Беззащитная, заботливая и нежная»

***

      Она проебалась. О да. Лу была полностью согласна. И проебалась крупно.       И дело было даже не в доверии, оказанном Катону. Псионичка просто закрывала глаза на очевидное.       Первое. Зажатая в руках Тары записка: «скоро встретимся, Лу Рид…». А на следующий день объявляется Кроу.       Второе. Воспоминание, насильственно всплывшее в голове при рукопожатии. По собственному заверению, Катон мог только читать мысли, то есть делать то, что делают «способные». Но копаться в памяти — это совершенно иной, более продвинутый уровень.       Третье. Не такое очевидное, и всё же. Катон знал о знакомстве Хилл и Рид. Плюс ко всему явно намеренно завёл о ней разговор.       — Ты наверняка её помнишь. Тара Хилл. Её убили недавно.       — Тара стала той, кто доказала, что нулевой ступени можно достигнуть в обход остальных пяти. Проще говоря, не владея, в сущности, телекинезом, она владела телепатией.       — Может, она услышала в чьих-то мыслях то, что никто не должен был знать?       Такие толстые намёки.       Крэп, он ведь даже расследовал это убийство!       Четвёртое. Именно Кроу рассказал, как бы невзначай, своей ученице о том, как вывести из транса людей, чьё сознание подверглось взлому. Хотя Лу интересовалась только тем, как ей прочитать мысли.       Намеренно? Будто знал, что после псионичке придётся «спасать» разум охранников Приора, чтобы предотвратить нападение. Но если он хотел её «украсть» из Инквизиции через похищение своими подельниками-террористами, зачем рассказывал об этом?       Пятое. Катон знал о «Лудивайн». Лу совсем пропустила тот факт, что Нэш назвал её полным именем. Потому как узнать его было несложно, если ты вообще в курсе о существовании другой формы. Как и думалось раньше Рид, было достаточно взломать архивы документов и найти её свидетельство о рождении. Для тех, кто проникнул в мониторную комнату охраны Приора в здании, где располагался его офис, едва ли это составило хоть какой-нибудь труд.       Ну и шестое. Узнанное буквально сегодня. Труп Клер Кимберли шестилетней давности. Именно тогда она взялась за «исправление» Катона.       А это прозвище Кесарь… Псионичка, наверное, действительно забыла, что диктатор Гай Юлий Цезарь был любимым персонажем Кроу из предмета доштормовой истории.       — Привет, Лу-Лу.       Детски-наивная улыбка всё ещё светится на лице беловласого парня. Однако не трогала Рид ни раньше, ни уж тем более сейчас.       Под неотрывным взглядом девушки Кроу силой телекинеза разобрал часы Иво, которые держал в руках, на мельчайшие детали, роняя уже хлам на крышу «Pic du ciel». Маленькая золотая пластинка, похожая на микросхему, взлетела в воздухе к лицу псионика и тут же разломилась на несколько частей.       Сигнал, приходящий на телефон телохранительницы, пропал — она знала это, хоть и не проверяла.       — Первое правило похищения: «Проследи, чтобы не отследили», — всё с той же непрошибаемо сладко-милой улыбкой сентенциозно изрекает Катон.       — Где они? — без прелюдий спрашивает псионичка, бледнея от гнева. В сознании отчаянно бился страх за жизни мужа и друзей, и сила, возросшая за полтора года благодаря тому, кого сейчас Лу готова была без сожалений и промедлений разорвать на мелкие кусочки, клокотала под кожей, алча вырваться и что-нибудь разрушить.       Катон едва заметно усмехнулся. Он непременно ожидал от своей ученицы такой холодности и категоричности и ничуть не удивился её сдержанности эмоций.       — Даже не спросишь, почему, зачем и всё в таком роде?       — Мне совершенно неинтересны твои мотивы, — псионичка оскалилась. В грозовых глазах бушевали яростная буря и сотни тысяч молний. — Ты просто больной человек. Может, есть причины твоему безумию, какая-нибудь психологическая травма из детства, которая сможет заставить особенно мягкотелых, как Клер Кимберли, тебе посочувствовать и попробовать помочь, но то, что ты уже сделал, никогда не оправдается даже сумасшествием.       — Клер Кимберли никогда не помогала своим пациентам, — добродушное выражение лица Катона омрачилось едкой злобой. — Не собиралась она помогать и мне, как меня уверяли. И как на какой-то миг понадеялся я сам.       Катон обречённо качнул головой, будто разочарованно усмехаясь своему желанию излечиться из прошлого.       — Клер была телепатом. Очень мощным телепатом, работающим на Церковь, — тон почти восхищённый. — Ей приводили людей, чья псионика могла бы дать власти чистым ещё больше силы. Она взламывала их разум, перекраивала его, зомбируя. Разрушала личность, превращая человека в бездушное оружие.       — Но не тебя.       Лу не знала, разочаровалась ли в озвученной истине. На самом деле ей было всё равно на прошлое Кроу и его судьбу. Она ждала, пока хоть что-нибудь насчёт Иво и остальных прояснится, молясь всем известным богам, чтобы с ними всё было хорошо.       Катон, кивнув, продолжил свой рассказ:       — Я был сильнее. Ментально. Она смогла прочесть мои мысли и мотивы, но не более того. Кимберли была опасна, поэтому я убрал её, а потом взломал её близких, друзей и коллег. Никто из них и не заметил пропажи. Их сознание рисовало образ живой Клер, которая усердно трудится над очередной диссертацией, отказавшись от работы с пациентами, гуляет по выходным со своей собакой и даже приезжает к родственникам на выходные и по праздникам.       Кроу явно был горд своими способностями, хоть и не показывал этого явно, орудуя одной и той же беззлобной и добросердечной маской. Но, в отличие от Нэша, гениальность его таланта и телепатии Рид свободно признавала, из-за этого напрягаясь от практически безвыходной ситуации ещё сильнее.       Беспомощность против Катона бесила, подпитывая страх, гнев и псионику.       — Клер могла постичь иная судьба, согласись она работать на меня или сумей я покорить её сознание. Знаешь ли, Лу-Лу, телепат практически во всех случаях не может взломать другого телепата — слишком прочна наша стена. Барьер сознания. И этот барьер стоит у многих сильных личностей. Например, у твоего Мартена.       — Как давно ты понял, что телепат? — спросила Рид из личного интереса. Сейчас она задавала себе один и тот же вопрос, вдруг начавший мучить её.       — Я убеждала себя в том, что он мне нравился. Верила в это. Самообман был сладок. До этой истории с Джойсом. Потом не знаю… Я ведь почти ненавидела его, если не почти. Ненависть вообще слишком громкое слово. Но то, что случалось…. Думаю, помутнение рассудка какое-то, наверное. Сама не понимаю, почему просыпалась с ним иногда в одной постели. Всегда наутро голова почему-то трещала от боли, и меня тошнило от самой себя. От своей бесхребетности. Каждый раз я задавала себя вопрос, почему? И никогда не находила ответа.       Седьмое. Кажется, в её сознании начали копаться уже очень и очень давно.       — Я знал это с самого начала, — подтверждает Кроу. — И думал, что ты такая же, как я. Но ты лишь «способная», не более того.       Катон снова улыбнулся разочарованно и печально.       Его слова не тронули Лу никак. Она не желала силы телепатии. Если бы сама Рид могла решать, то никогда бы не допустила существование такой ужасающей способности в принципе. Слишком велика власть и мала ответственность людей, которых она развращает, заставляя считать себя «право имеющими».       — Раз за разом я взламывал твой разум, правда, ты быстро избавлялась от моего воздействия. Я пытался подменить твоё мироощущение, чтобы всё хорошее ассоциировалось у тебя со мной. Поначалу ты совсем не сопротивлялась. Но потом твоя социальная группа, новые увлечения, этот байк, будь он неладен, заставили тебя задумываться. Ты делала вид, что ничего необычного не замечаешь, не желая и думать о том, что твоей личностью кто-то мог управлять. А потом появился этот Джойс, пробудивший твои настоящие чувства. Отвадить его было легко, а вот поддерживать контроль после той драки, — «Избиения», — про себя поправила Лу, — стало практически невозможным. Он держался меньше десяти часов.       «Десяти часов, в течение которых тебе легко удавалось меня трахнуть без сопротивления, ублюдок!» — лютовала в своих мыслях Рид.       Кроу сделал жуткое признание, которое, впрочем, заставило Лу дышать чуть свободнее. Теперь она понимала, почему делала то, что после преследовало её во снах кошмарами, а наяву тяжёлыми, сокрушающими мыслями и периодически повторяющими депрессиями.       — Ты просто больной, — кривя лицо, девушка покачала головой, не отрывая искрящийся взгляд от парня.       Катон хмыкнул. На секунду его улыбка стала чуть шире.       — Очень может быть, — соглашается он. — И как любой больной я нуждался в своей одержимости. В тебе. А ты была холодна и безразлична. И вот прошли годы, а ничего и не изменилось. Только вместо Джойса твоё, казалось бы, холодное сердце занял Мартен, крадя его у меня. Скажи, ты правда думаешь, что он любит тебя? Ты что-то увидела тогда в его голове, верно?       Лу огрызается, теряя терпение:       — Тебя это не касается!       — Значит да, — Катон легко хмыкает. — Я думал, что если подтолкну тебя прочитать его мысли, то смогу образумить. Наплёл Приору, что ты можешь быть телепатом, убедил открыть сознание для твоей проверки. Но, кажется, я недооценил самого Мартена. У такого человека в шкафу много скелетов, а в голове хранятся тайны порою ужасающие. Но, видимо, даже сердце монстра может дрогнуть от того, что в народе называют любовью.       — Где он, Катон?       — Ближе, чем ты думаешь.       Кроу смотрит вдаль, за Лу, и девушка сама оборачивается. В небе впереди виднелась большая чёрная точка, которая с каждой секундой стремительно приближалась и росла, издавая громкий шум. Рид показалось, что она слышит взволнованные крики собравшейся внизу толпы даже с вершины небоскрёба — или это были игры воспалённого страхом сознания?       Она очень быстро поняла, что именно летело сюда.       — Это же вертолёт Иво!!! — вырвалось из неё раньше, чем псионичка придержала свой язык. Девушка резко обернулась на мирно улыбающегося Катона, наблюдавшего за высокотехнологичным винтокрылым летательным аппаратом с тонированным остеклением кабины, и обожгла его взглядом, полным ненависти. — Что ты творишь?!       — Этому миру нужны перемены, Лудивайн! — Катон тоже повысил голос, но по причине того, что приближающийся вертолёт шумел всё громче и громче. — Нас заставляют верить в идеальность этой реальности! Но даже у самого прочного и красивого на вид здания может быть гнилой каркас! Достаточно лишь одного маленького толчка, чтобы всё рухнуло!       — Он врежется в небоскрёб!!! — кричала отчаянно псионичка, будто бы надеясь, что Кроу всё осознает и передумает.       — Конечно!       — Останови его, Катон! — уже откровенно орёт едва ли не в истерике Лу, срывая голос.       — Не могу! Он на автопилоте! И, кажется, я его немного сломал!       Улыбка, отражающее истинное безумие, прорвалась-таки сквозь ангельскую маску Кроу, искажая его красивое лицо жутким сумасшествием.       Лу понимала, знала, что никакие слова ей тут не помогут. Тело двигалось быстрее мысли, быстрее желаний. Она подбежала к самому краю крыши, и, когда вертолёт оказался буквально в нескольких метрах от стеклянной спирали, послала ударную волну силы. Его отбросило буквально на полметра назад, а потом аппарат застыл на месте, не прекращая попытки продолжить маршрут.       Всего за один миг тело Рид сразу же пробила боль. Однако сейчас она могла управлять ею — распределять по всему организму, уменьшая силу, а не концентрировать в голове. Благодаря урокам Катона псионичка смогла достигнуть дурного, но уже второго уровня (скорее даже очень хорошего третьего). Несмотря на более-менее мирные полтора года девушка почти никогда не расслаблялась, позволяя Кроу увеличивать нагрузки вдвое, а то и втрое, и очень часто надрывалась на тренировках.       — Ты должна выходить за пределы своих возможностей, чтобы расширить их, — говорил тренер. И Лу молча и покорно стирала кровавые слёзы, терпела боль и всё равно перетаскивала предметы колоссальной массы туда-сюда.       Однажды Кроу заставил ученицу пронести над головой грузовой автомобиль массой в несколько тонн, который с лёгкостью превратил бы псионичку в лужицу, если бы та уронила его на себя. Но девушка справилась с этим заданием, подтвердив свой переход на третий уровень перед многими любопытными прохожими (сея демонстрация проходила на улице), агентами КС и инквизиторами.       Иво, конечно, риска не одобрил (и даже вставил потом Катону), но не гордиться и не хвалить жену не мог. Особенно когда она так радостно улыбалась, смахивая алые слёзы со щёк.       Вместе с силовым воздействием, псионичка послала слабый импульс по вертолёту, поверхностно сканируя его содержимое. Внутри точно находилось три живых организма, и это придало Лу ещё большего упорства и мотивации. Рид даже не сомневалась в том, что сейчас жизни дорогих ей людей зависели только и напрямую от неё.       — Оставь эти попытки, Лудивайн! — тем временем торжествующе кричал ей Катон, едва ли не заливаясь знаменитым злодейским смехом, которых девушка часто слышала в старых фильмах. — У тебя не хватит сил! Ты всё ещё слишком слаба и телом, и духом, и своей пси!       — Чтобы расширить переделы своих возможностей, нужно за них выходить. Не ты ли это говоришь? — цедила Лу больше для себя, не надеясь (да и не желая) на то, что Кроу её услышит.       Однако парень просто читал мысли уже бывшей ученицы на расстоянии. Ему даже не требовалось для такого простого телепатического действия прикосновение.       — Ты умрёшь!       — И пусть! — рычит девушка и вновь залезает в оглушительно шумную вертушку сканом, на этот раз подробнее изучая его механизм.       Через секунду раздаётся громкий металлический скрежет и звук слома. Лу подбила телекинетической формой несущий и рулевой винт, после чего вертолёт стремительно начал спускаться. Рид едва не потеряла его из рук, подхватывая у самой земли, чтобы он не разбился.       В этот момент кровь хлынула из глаз, ушей и носа одновременно, стремительно увлажняя бледное лицо псионички. Голова пульсировала страшной болью, а картинка мира то темнела, то плыла. Едва удержав себя на ногах от прострелившей тело слабости, Рид аккуратно опустила вертолёт на площадку перед небоскрёбом — её только что очистили разбежавшиеся кто куда, точно тараканы, гости.       Лу судорожно выдохнула, улыбнувшись счастливо и слабо. Кровь залилась в рот, от металлического солоноватого привкуса начало ещё и подташнивать.       Внизу к сломанному летательному аппарату поспешили люди Марка — он без труда понял (больше узнал), кому принадлежит вертолёт, — и принялись взламывать заблокированную изнутри дверь.       — Я верно недооценил тебя, — прозвучал задумчивый голос Катона из-за спины. Девушка обернулась на него, пытаясь сморгнуть алые слёзы с глаз, чтобы нормально видеть. — И всё же ты слаба, Лудивайн. Твои способности не встанут с моими вровень — отворотить злой рок они не смогут.       Парень достал что-то из кармана. Рид слишком поздно поняла, что это детонатор.       Спустя мгновение снизу раздался оглушительный взрыв и звон разбившегося стекла нижних этажей небоскрёба. В вертолёте всё это время была установлена бомба, уничтожившая сам аппарат и людей, которые были и внутри, и рядом.       Из Лу вырвался истошный, душераздирающий крик отчаяния. Она долго смотрела вниз на источник чёрного столба дыма и огня, объявшего вертолёт, близрастущие на аллее деревья и первые этажи небоскрёба, не в силах поверить в то, что сейчас произошло. По телу разлилось пожирающее душу и мысли опустошение и предательская, непреодолимая слабость. Сердце отчаянно стучало, тянуло, болело, ныло и в жутких страданиях стенало в груди.       Лицо перекосило от злобы. Девушка обернулась с горящим от объявшей разум и тело безумной ярости, с намерением вгрызться, прямо в горло Кроу, потому что пси Рид использовать больше не сможет. Мышцы отказывались сокращаться, кровь всё текла и текла, голова трещала, но гнев и горе заставляли взывать к остаткам сил и двигаться, не смотря на ватность конечностей.       Но Лу не успела сделать и шаг. Сквозь алую пелену глаз она разглядела пистолет в руках Катона. Тогда-то и пришло осознание простой истины.       «Это конец…» — смирилась псионичка. Вместе с кровью смешались настоящие слёзы, очистившие разум от всего, что тревожило, злило, печалило, угнетало, тешило, веселило, лелеяло и делало живой.       — Прощай, моя одержимость.       Кроу улыбнулся. Бледно и безрадостно.       Звук выстрела рассёк открытое пространство, смешиваясь с шумом под «Pic du ciel». Боль прожгла грудь.       Лу завалилась назад и сорвалась с крыши небоскрёба.       «Хочешь узнать, что я увидела в его голове, Катон? Ты абсолютно прав. Там была я. Я и только я. А он был в моей, как и потом. Как и сейчас. В этом безумном мире нет ни правды, ни лжи. Он таков, каким его видим мы. Бренный, грешный, несовершенный, опасный и странный или прекрасный, восхитительный, окрыляющий и одухотворяющий, дающий надежду и веру. Рядом с близкими он расцветает красками, а без них обращается в один сплошной мрак. А ты смеешь навязывать свой серый, расколотый безумием мир другим. И за это я всегда тебя ненавидела…»       Будь судьба чуть милосерднее, а реальность иной, Лу могла бы сейчас расположиться на удобном диване с книгой в руках. Рядом бы сидела девочка с двумя смоляно-чёрными косичками и рисовала цветастыми карандашиками их семью вот уже в двадцатый (как минимум!) раз. А в манежике с мягкими игрушками сидел бы малютка-хулиган с пшенично-медовой копной волос и играл бы с каким-нибудь мишкой или обезьянкой.       Вечером бы Иво возвращался домой с работы и целовал сперва своих детей, а потом любимую супругу. Тогда бы проходил совместный ужин за большим столом, а после наступало время укладывать малышей. Лу бы рассказывала им сказки — у неё ведь прекрасный дар повествовательницы, — а Иво, как единственный обладатель красивого вокального голоса из взрослого поколения их семьи, пел бы колыбельные.       Дети, объятые любовью и заботой родителей, засыпали бы, позволяя маме и папе уединиться. Тогда бы они делились друг с другом тем, как прошёл их ещё один идеальный день, или смотрели заранее выбранный фильм. Может даже ту эпичную космо-оперу про войну джедаев и ситхов, франшизу которой Рид так и не успела изучить до конца.       По выходным они бы гуляли в парке, а во время отпуска путешествовали бы по миру, открывая новые культуры, мифологию и искусство — древнее и современное.       Но судьбе не прикажешь. И сейчас, вместо того, чтобы наслаждаться прекрасной семейной жизнью в идеальном, и всё же выдуманном мире, Лу камнем вниз летела с уродливой спиралевидной высотки. Туда, где минуту назад погибла большая, если не целая часть её души и сердца.       Небу перерезали горло, и теперь бесконечно огромный кровавый свод смотрит на маленькую псионичку. Птичку, которой подбили крылья и скинули в пропасть, чтобы посмотреть, взлетит или нет.       Лу прикрыла глаза, теряя сознание.       Спустя долю секунды тело Рид в воздухе подхватывает чужая сила. До горящего вертолёта остаётся всего ничего — каждый миг промедления мог стоить девушке жизни. Телекинез тянет супругу Приора вбок и переносит в сторону, укладывая вдали от разрушений и дыма на покрытую зелёной травой землю аллеи под крепкие девичьи ноги, обнажённые платьем-миди.       Клои Андре, личная телохранительница мадам Жонсьер, прячет силу, опуская руки, и тут же приседает рядом с Лу прямо на землю.       — Что с ней? — спрашивает взволнованная Летиция. Женщина стоит рядом со своей защитницей, обеспокоенно осматривая, кажется, не дышавшую подчинённую Мартена.       Андре распахивает тёмно-синюю рубашку псионички, до сих пор остающейся без сознания, без труда обнаруживая источник обильного кровотечения. Дыра рядом с правой ключицей покраснела и вздулась, медленно фонтанируя алой жидкостью. Клои с лёгкостью остановила её, положив на рану ладонь и ювелирно точно применив пси, закрывая тем самым повреждённую вену.       — Нужно вызвать скорую, — говорит Андре, но мадам Жонсьер качает головой, наблюдая за тем, как на площадку въезжает несколько машин — медицинской помощи и полиции.       А также тонированный автомобиль, чьи двери тут распахиваются, стоит ему затормозить, и выпускают из салона Приора и Стоуна. Они тут же взволнованно крутят по сторонам головами — кажется, вид объятых дымом и огнём нижних этажей небоскрёба их не удивляет. Найдя глазами махнувшую рукой Летицию, мужчины стремительно приближаются к девушкам, находя среди них ту, которую искали.

***

      В теракте у небоскрёба «Pic du ciel» погибло десять человек, включая троих жителей Термитника — заядлых наркоманов и дебоширов, личности которых устанавливались очень долго. В число семнадцати пострадавших входил Марк Жонсьер, находившийся слишком близко к эпицентру взрыва вертолёта.       В это время Кей Стоун, Даниэль Вейсс и охрана Приора вместе с Гектором Баретти и самим Иво Мартеном, находились у себя в офисе: первые двое усыплённые телепатией, а последние — битой по затылку, потому как их сознание взломать было практически невозможно. Вырубил их подельник Катона — тот самый второй после Тары Хилл телепат, о котором знал Кроу. Обессиленного от сразу двойного взлома парня схватили, вколов блокатор, и отправили в изоляционную камеру в Инквизиции ожидать суда.       Лу Рид была объявлена мёртвой. Закрытый гроб похоронили на центральном кладбище Нью-Пари, а над могилой установили красивый мемориал — фигура девушки с поднятыми руками и развивающимися от телекинеза волосами и лёгким платьем.       И только её муж, а также Кей, Гектор и Даниэль знали, что псионичка пребывает в глубокой коме, к которой привели кровоизлияние в мозге, а также пулевое ранение и множественные разрывы в основном малых кровеносных сосудов по всему телу.       — Скорее всего, она ослепла, — говорит Кристоф Лабель — лучший (и, соответственно, главный) врач такой же лучшей частной клиники во всём Нью-Пари. — Но сейчас об этом говорить рано.       — Это можно будет исправить?       Иво не может оторвать глаз от своей супруги, сидя у её больничной высокотехнологичной кровати. Девушка, утыканная иглами и датчиками, с интубированным опухшим горлом, в которое вставлена трубка, обеспечивающая дыхательные пути проходимостью, а лёгкие — кислородом. Её кожа, особенно на фоне светло-больничной голубой рубашки, была бела, как мел. Растрёпанные волосы потускнели. Грудь едва-едва вздымается, а сердце, судя по показателям на экране диагностики ЭКГ, еле бьётся.       — Сейчас точно нельзя сказать, — отвечает врач. — Хирургически — всегда да. Современные технологии позволяют пересадить глазные яблоки с целью восстановления зрения. Можно также прибегнуть к помощи хилера. Правда, в последнем случае слепым придётся ходить ему.       — У меня достаточно кандидатов, которые обменяют свою способность видеть на жизнь, — звучит в ответ металлический голос Приора, от которого Лабеля едва не передёргивает от жути в который раз за последние десять минут общения с этим мужчиной.       — Охотно верю, месье.       Кристоф не позволяет себе нервно улыбнуться, чтобы сгладить напряжённую атмосферу, потому что знает — убитого горем человека это только сильнее раздражит. А не нужно быть гением, чтобы понять великую силу чувства, связывающего Приора и нынешнюю героиню-псионичку, награждённую «посмертно» медалью «Бесстрашия» за попытку предотвращения теракта и спасения множества людей, находящихся внутри небоскрёба на верхних этажах в тот злой час, которых после успешно эвакуировали.       К тому же месье Баретти прямым текстом заявил Лабелю о том, что ему предстоит вытащить супругу главы Инквизиции едва ли не с того света. Перед этим доктора заставили подписать контракт о неразглашении конфиденциальной информации.       Как скрывался факт брака Приора, так и нынешнее пограничное состояние мадам Лу Мартен между жизнью и смертью для обеспечения максимальной безопасности и спокойного выздоровления псионички.       — Она выживет? — решается спросить Иво с содроганием сердца, страшась услышать отрицательный ответ.       Лабель не отвечает ни да, ни нет. Сам не знает ответ, а обнадёживать или наоборот пугать и тревожить не считает нужным.       — Мы сделали всё, что смогли. Теперь всё зависит от неё самой, — говорит он вместо прямого утверждения или отрицания. — Захочет — выкарабкается. Врачи тут только помощники — одолеть эту напасть может мадам и только ей выбирать: оставаться во «тьме» или идти к «свету». Главное, говорите с ней побольше, подпитывайте её желание жить и вернуться. Тогда она всё преодолеет. Вы тоже верьте в это. Ведь Ваша жена — девушка невероятной силы духа и тела.       — Да… Это так.       Мартен просит доктора оставить его и супругу наедине. Кристоф кивает и покидает палату. Тогда Иво достаёт из кармана бриллиантовое обручальное кольцо Лу, берёт её ручку, кажется, ужасно исхудавшую всего за эти три дня. Простой платиновый обруч покидает тонкий пальчик, уступая место другому украшению.       На мужской руке тоже кольцо. Широкое, матовое, из того же металла. Внутри выгравирована надпись на латинском: «Mea Lux in Tenebris», — где две буквы «Lu» в слове «свет» выделены чёрным.       — Не оставляй меня, Лу, — еле слышно просит мужчина, сжимая ладошку жены. — Не будь такой жестокой. Прошу тебя, вернись ко мне.       Но ответа не было. Иво на несколько долгих секунд болезненно прикрывает глаза, стараясь унять стенающее в груди сердце и пытаясь дышать хоть чуть свободнее. Не получается ни то, ни другое. Тогда он наклоняется ближе к девушке, нежно и затяжно целуя её в лоб — единственное открытое место на всём бледном, точно снег, лице.       Возможно, однажды она откроет свои грозовые глаза, озарит мир своей такой восхитительной улыбкой и скажет что-нибудь острое или наоборот невероятно милое. А после подарит всегда желанный Иво поцелуй, может, даже вместе с ласковыми объятиями. Если сам Мартен не сгребёт свою жену в охапку так, чтобы та не смогла двигаться и больше никогда и никуда не ушла.       Но не сейчас.       Сейчас в девичьей груди только-только затянувшийся шрам — отметина от пулевого ранения, вытянутое хилером, — а глаза перемотаны бинтами, удерживающими вплотную к векам заживляющее лекарство. Она еле дышит с помощью приборов, да и сердце медленно-медленно бьётся.       И только мерный писк устройства длительной регистрации ЭКГ наполняет одиночную палату, закрытую на три замка.

***

Катона нашли мёртвым на крыше «Pic du ciel». Псионик застрелился по причинам, известным только ему. Тайна этого мотива навеки была унесена в могилу вместе с Кроу. Почему вместо задуманного переворота системы и убийства Приора парень предпочёл отправить на смерть трёх мало кому известных человек, никто не знал. Да и знать, если честно, не хотел. Тело псионика долгое время изучали в тайных лабораториях, пытаясь постичь тайны непревзойдённой телепатии, а позже кремировали, даже не удостоив чести быть похороненным.