Я покажу тебе рай

      Санзу медленно перебирает пальцами длинные лиловые пряди , иногда наматывая их на фаланги; на ощупь волосы Риндо будто самый дорогой китайский шёлк, их приятно трогать, сжимать в кулаке или зарываться лицом, ощущая приятный аромат шоколада, ветра и табака. Сам Хайтани спокойно спал, закинув ногу на бёдра Харучиё; малыш устал после долгих игр Санзу и вырубился, как только Харучиё отпустил его, укладываясь головой на твёрдую грудь парня. Это был первый раз, когда Харучиё не спешил покидать их общую арену для секса, потому что торопиться никуда не нужно было, не нужно бояться отвращения или омерзения, что могли появиться на лице Риндо, ведь он здесь по собственной воле.       Всё-таки Санзу осторожно выбирается из постели, боясь потревожить сон Хайтани. У самого Харучиё были проблемы со сном — кошмары, бессонница и тому подобное; отчасти это тоже было одной из причин, почему Санзу не оставался с Риндо — вдруг тот проснётся среди ночи из-за возни Харучиё?       Санзу тихо вышел из спальни, прикрывая за собой дверь, и двинулся в сторону кухни, где залез в бар, что был набит разнообразным дорогим алкоголем, и вынул бутылку с виски. Налил в хрустальный бокал янтарную жидкость и пошёл обратно в комнату, где опустился в глубокое кресло напротив кровати, смотря на своё сокровище. Риндо спал на спине, как нарочно приняв, до яркого спазма в животе, соблазнительную позу. На губах и языке появилось покалывание — хотелось опуститься между крепких узких бёдер и отсосать Хайтани, обнимая ладонями упругие ягодицы. Харучиё глотнул алкоголь, ощущая терпкий вкус во рту; Риндо был вкуснее.       Санзу укусил себя за щеку, чувствуя как возбуждение клубится внизу живота, и его ничем невозможно унять — только одним, что Харучиё желал больше всего на свете. Только вместе с диким желанием, что не покидало парня 24/7, за грудиной разрасталось другое чувство: тёплое, нежное, от него было больно и приятно одновременно. Санзу знал, что безумно влюблён в Риндо, почти с самого начала, как братья появились в организации. Сначала Харучиё решил, что так остро реагирует на парня, потому что младший Хайтани был саркастичным и надменным засранцем, что ужасно раздражал Санзу; но вместе с тем, таким обворожительным, что от одного взгляда аметистовых глаз сердце заходилось галопом, грозясь проломить грудину и упасть под ноги Риндо. Харучиё следил за Хайтани, следовал за ним тенью, глотая слюну при виде соблазнительных губ и красивой шеи, которая была слишком чистой, на ней не хватало следов Санзу, его клейма. Фантазии, которые стали преследовать Харучиё, всё только усугубляли: он представлял Хайтани под собой слишком часто, как тот стонет и кончает, цепляясь пальцами за плечи Санзу, как просит ещё, раздвигая ноги и грязно пошло облизываясь. Но мечты оказались куда хуже сладкой реальности, когда Харучиё, обдолбавшись после убийства одного из подчинённых, что подкатывал к Риндо, встретил Хайтани в тёмном коридоре здания и, больше не контролируя себя, затащил к себе в кабинет и нагнул. Мозг под наркотой не сразу сообразил, что Риндо не сопротивлялся, а наоборот — ответил взаимностью, глубоко и страстно целуя в ответ, крепко обнимая и покорно раздвигая ноги, запуская пальцы в волосы Харучиё, пока тот, стоя на коленях, сосал парню, умирая от происходящего. Жаркие гортанные стоны той ночи до сих пор стояли в ушах Санзу, отдаваясь приятной вибрацией внизу живота.       И всё-таки Харучиё боялся признаться в своих чувствах. Разве такие, как они, вообще имеют право на столь светлые нежные чувства? Хотя любовь Санзу была с тёмной изнанкой — больная, жадная, подкреплённая ужасным собственничеством парня, но Риндо это не пугало, и Харучиё сходил от этого с ума ещё больше! Однако, было огромное «но», словно в эту бочку вкусного мёда добавили целый половник дёгтя — Риндо не принадлежал полностью Санзу, возможно, именно по этой причине и принимал Харучиё таким какой он есть. А может, Риндо интересовал исключительно хороший секс, самому же Санзу этого стало мало. Он хотел владеть Хайтани, чтобы все вокруг знали кому принадлежит один из королей Роппопги — кому он шепчет ночью, как сильно любит и нуждается.       Харучиё прикрыл на мгновение глаза, представляя, как Риндо седлает его колени — голый и возбуждённый —, склоняется к лицу Санзу, обнимая за шею и мурлычет своим низким сексуальным голосом: «Я люблю тебя, Хару, я нуждаюсь в тебе, детка. Мне нужен только ты один, пожалуйста, мой единственный, сделай меня своим».       Пальцы на бокале сжались до побелевших костяшек, рискуя разломать прочный хрусталь, а член снова встал, налившись кровью. Санзу открыл глаза, жадно смотря на Хайтани.       — Ты мой, — шепчет Харучиё, любуясь красивым телом, усыпанным засосами и укусами. — Ты принадлежишь мне, малыш.       Однозначно, пора переходить к иному роду отношений, давая понять Риндо, что Санзу нужен от него не только секс, хотя Харучиё хотел бы вообще не вылазить из постели, трахая своего мальчика бесконечно много и долго. Он хотел бы, чтобы Риндо объездил его, сам насаживаясь и виляя своей классной задницей на члене Харучиё.       — Я подчинюсь только тебе, — как помешанный тихо говорит Санзу, сходя с ума от своих фантазий. — Я буду покорным и преданным, буду любить тебя одного до последнего своего вздоха, только не отвергай меня, Риндо.       За окном начинает светать, и, сквозь неплотно задёрнутые шторы, в спальню проникают первые робкие лучи солнца, что падают прямо на постель, слегка подсвечивая красивое мускулистое тело Риндо. У Санзу создалось впечатление, что смуглая кожа обсыпана серебристой пыльцой, создавая эффект мягкого свечения. Хайтани не человек — божество, иначе и быть не может.       Харучиё испытывает настоящую жажду, будто он только что прошёл тысячи километров под палящим солнцем, окутанный изнуряющим зноем; и вот перед ним находится живительный источник с холодной желанной водой. Во рту печёт, но Санзу не сдвигается с места, дразня самого себя — он получает мазохисткое удовольствие от самой ситуации: можно подойти и «напиться», но он не делает этого, продолжая любоваться, впитывать в себя вид Риндо, раскинувшегося на постели. Сделать бы ещё так, чтобы эта постель принадлежала Харучиё и стояла у него в квартире. Хайтани создан для чёрных шёлковых простыней, которыми устлана кровать Санзу.       Виски в бокале заканчивается, и парень медленно облизывает языком губы, а потом встаёт и подходит к постели, склоняясь над Риндо. Тот сладко спит, повернув голову в противоположную сторону от окна, и на шее красиво натянуты мышцы, а под нежной кожей бьётся пульс, и Санзу хочет впиться в это место губами, ощущая жизнь своего мальчика на языке. Харучиё снова касается пальцами длинных локонов волос, лежащих на подушке; наматывает их на фаланги. Ему хочется касаться Риндо. Постоянно.       Хайтани вдруг поворачивается на бок, и Харучиё улыбается, устраиваясь рядом и чувствуя, что помимо желания трахнуть Риндо, на организм наконец-то наваливается сонливость. Санзу ложится позади Хайтани, просовывая одну руку под голову парня, а второй обнимает его за талию, максимально тесно прижимаясь пахом к упругим ягодицам, на которых ещё остались покраснения от шлепков — Харучиё любил шлёпать Риндо во время секса. Санзу легонько трётся лицом о волосы Хайтани, вдруг понимая совершенно простую вещь — засыпать вместе до одури приятно; чувствовать, как Риндо размеренно дышит; тепло его тела и упругость мышц под пальцами; самый сладкий запах на свете.       Харучиё закрывает глаза, проваливаясь в блаженный спокойный сон, и кошмары ему не снятся, ведь Хайтани спит в его руках. ***       Риндо нехотя открывает глаза, и взгляд падает на часы, стоящие на прикроватной тумбочке. 15:26. Он заснул почти под утро и проспал целый день. Смартфон валялся где-то на полу, и там наверняка было полно пропущенных от Рана — отхватит младший Хайтани пиздюлей, когда вернётся домой. Парень хочет потянуться, разогнав кровь по конечностям, но сзади раздаётся тихое ворочание, а потом руки, обнимающие Риндо, сжимают тело Хайтани ещё крепче, притягивая к груди Санзу.       Риндо застывает, понимая, что это первый раз, когда они спали в одной кровати всю ночь. Внизу живота начинают летать бабочки, наполняя тело сиреневыми пузырьками счастья и удовольствия от осознания ситуации. Рука Харучиё лежит на животе Хайтани, и в голове сами собой появляются горячие пошлые фантазии; тем более — Риндо готов. Он сам опускает руку вниз, обхватывая собственный член и сжимая упругий твёрдый ствол. Пару лёгких движений, и предъэякулят начинает выделяться, обильно стекая из отверстия в головке.       Хайтани изгибается, упираясь ягодицами в пах Санзу. Риндо клинит, и он бесстыдно трётся о горячий член Харучиё, сходя с ума от сладости происходящего. Хайтани точно знает, что стоит его психу открыть глаза и увидеть, чем занимается Риндо — Харучиё трахнет его, вдалбливая в кровать своим телом, но соблазн подразнить Санзу, который не позволял Хайтани ласкать самого себя, был слишком велик.       Риндо стонет, проводя ладонью по члену и размазывая смазку; наслаждение множится, наполняя тело эйфорией и лёгкостью. Единственное, чего ему не хватало — Харучиё, но это ненадолго.       — Какой же ты охуевший, малыш, — вдруг раздаётся тихий голос Санзу, который с жадностью и злостью наблюдает за тем, как Хайтани дрочил себе, тесно прижимаясь задницей к паху Харучиё. — Тебе меня мало?       Санзу кладёт ладонь поверх пальцев Риндо, останавливая движения руки на члене. Сам же трётся пахом об упругие ягодицы, толкаясь тазом вперёд, имитируя половой акт. Харучиё прикусывает нежную кожу на шее Хайтани, и Риндо громко стонет, выгибаясь корпусом вперёд, а ягодицами крепче прижимается к парню. Он чувствует, что начинает пьянеть от происходящего, а желание стать одним целым с Санзу стремительно растёт.       — Не хотел тебя будить, — усмехается Хайтани, зная, что Санзу на его очевидную ложь не купится.       — Маленький лгун, — Харучиё сходит с ума, когда чувствует, как Риндо сам толкается в его ладонь, при этом убирая собственные пальцы с члена. Вместо этого Хайтани закидывает руку назад, обнимая ей затылок Санзу. — Так нравится дразнить меня?       Риндо снова стонет, когда ощущает ласку большого пальца, что надавливает на чувствительную головку, а потом слегка проходится ногтем по отверстию уретры. Харучиё лучше самого Хайтани знает, как именно тому нравится, потому что скрупулезно изучал все сладкие точки на любимом теле, чтобы доставить как можно больше удовольствия. Приоткрытого рта касаются пальцы Санзу, и Риндо с готовностью принимается их вылизывать, обнимая фаланги языком, словно змея, поймавшая свою жертву в ловушку.       — Ты ужасно непослушный, Риндо, — хрипло мурлычет Харучиё, а потом привстаёт и целует своего мальчика, проникая языком в горячую влажную глубину рта Хайтани. Они целуются медленно, растягивая удовольствие, что обжигает собой нервные окончания, порождая новую волну терпкого вкусного наслаждения. Санзу ненадолго оставляет в покое член Риндо, вместо этого проникая пальцами между ягодиц, осторожно надавливая на сфинктер — мышцы там немного опухли, но это немудрено после такой ночи. — Выдержишь?       — Да, — без сомнения отвечает Хайтани, а потом стонет, и это отдается приятной вибрацией на шее Харучиё. Он улыбается, а потом дотягивается до смазки. Пальцы легко проникают внутрь, касаясь изнутри шёлковых тёплых стенок; начинают плавно двигаться, растягивая Риндо, и тот снова стонет, на этот раз глухо, сквозь очередной поцелуй с Санзу.       — Хочу тебя, — будто не было этих долгих жарких часов — голод Харучиё набирал новые обороты, заставляя его становиться ещё более жадным. — Давай, малыш, ляг обратно на бок.       Риндо послушно разворачивается, ощущая, как между ягодиц оказывается член Санзу, а потом — без всяких подразниваний — внутри на всю длину. Зрачок внутри аметистового хрусталика расширяется, словно под наркотой, а тело звенит от наслаждения. На член ложится требовательная ладонь, мягко лаская. Второй рукой Харучиё приподнимает ногу Риндо, раскрывая его для себя, чтобы было легче двигаться.       — Такой тесный, — как помешанный говорит Санзу, зарываясь носом в волосы Хайтани. — Внутри тебя чертовски горячо, ощущение, что член расплавится.       — А ты начни двигаться, бешеный, — усмехается Риндо, сжимая Санзу. Звучит громкий рык, а потом раздаётся первый шлепок, и Хайтани стонет, утопая в быстрых глубоких толчках бедёр Санзу, что трахает его.       — Громче, хочу слышать тебя, — говорит Харучиё. Сознание — чистый лист, наполненный ослепительно-белым наслаждением, что сияет будто солнце, а его лучи касаются каждой клеточки в теле Санзу. Он горит изнутри, объятый неукротимым пламенем похоти; и потушить его невозможно. Харучиё теряет рассудок, стоит взглянуть на Риндо, что легко подстраивается под бешеный ритм и громко стонет всякий раз, как член Санзу задевает сладкую точку внутри.       Хайтани изгибается, а потом чувствует, как его волосы наматываются на кулак, и голова запрокидывается назад, а в губы впивается Харучиё, влажно и развязно целуя. Он вылизывает рот Риндо, заставляет судорожно глотать кислород, между жадными движениями языка.       «Я сделаю так, что тебя никто не сможет удовлетворить, кроме меня», — Санзу прикусывает нижнюю губу Хайтани, оттягивая её. Он встречается взглядом с пьяными аметистовыми глазами, и чувствует очередной яркий спазм внизу живота — заниматься сексом днём оказалась ещё лучше, ведь можно до мельчайших подробностей рассмотреть своего мальчика.       — Ты такой красивый, — это вырывается само собой, а после Харучиё стонет, потому что Риндо целует его, обнимая за затылок.       Спальня наполнена влажными звуками секса и томных громких стонов, что отражаются от стен, усиливая возбуждение и наслаждение. И Санзу, и Хайтани — мало. Они оба хотят ещё и ещё, выпить друг друга, но просто секса становится мало.       Риндо разрывает поцелуй, чувствуя, как пульсирует очередное место укуса. Харучиё тут же опускает голову и принимается ласкать истерзанную шею, облизывая и засасывая смуглую кожу. Длинные пальцы ловят маленькую бусинку соска, перекатывая её между подушечками; губ касается улыбка, когда от этой ласки Риндо стонет, подставляя тело под прикосновения Санзу.       Харучиё привстаёт, быстро меняя положении их тел; и вот парень уже нависает над Хайтани, разводя в стороны его колени. Как только Санзу оказывается внутри, Риндо обнимает его талию ногами, максимально сокращая расстояние меж их телами. Харучиё кладёт ладонь на член Хайтани, мягко надрачивая ему.       — Кончи для меня, малыш, — Санзу это необходимо; ощутить пульсацию и горячее семя на своих пальцах. — Покажи мне, как тебе хорошо со мной.       «Мне всегда хорошо с тобой, Хару», — Риндо притягивает Санзу к себе за шею, припадая к опухшим губам и раздвигая их языком. Хайтани безумно хорошо, он перестаёт воспринимать окружающую реальность — есть только Харучиё. В нём, на нём, везде лишь он один.       Санзу чувствует, как Риндо изгибается, а его член начинает пульсировать в ладони Харучиё, а потом на кожу попадает горячая сперма, пачкая их животы. И это явное доказательство оргазма Хайтани рвёт крышу Харучиё, что сжимает другой рукой бедро парня и кончает, выкрикивая его имя, будто молитву в кафедральном соборе.       — Такими темпами я привыкну к подобным пробуждениям, — голос Риндо похож на мурлыкание, и у Санзу по спине идут мурашки. Возможно, если Хайтани говорит подобные вещи, то он не против отношений с Харучиё?       — В следующий раз разбуди меня сразу, сладкий, — Санзу нехотя покидает узкий плен тела Риндо, давая парню возможность принять душ. Он коршуном следит за Хайтани, что изящно соскальзывает с постели и скрывается за дверью в ванной.       Харучиё в его отсутствии идёт на кухню, чтобы удостовериться, что в доме достаточно еды — с голоду они не должны умереть. Тем более, после таких обильных потерь белка плотный завтрак/обед им необходим. Санзу слизывает с пальцев остатки семени Риндо, чувствуя себя извращенцем — для него это лучшее лакомство, — и возвращается в спальню за штанами.       Харучиё сжимает дверной косяк до побелевших костяшек, перебарывая желание зайти в ванную комнату и нагнуть Риндо ещё раз. Парню, определенно, нужно показать, что он хочет от Хайтани не только крышесносного потрясающего секса, но и нормальных — насколько это возможно в сложившихся обстоятельствах — отношений.       Когда хлопает дверь, вместе с ней удар пропускает и сердце Санзу, что вообще не имел понятия, как себя вести сейчас рядом с Риндо. В рабочие будни, до наступления ночи, они «кусали» друг друга в офисе, хотя общих интересов нашлось немало, и они много общались. Да и сам Харучиё интересовался всем, что хоть как-то касалось младшего Хайтани; но смущение и скованность оставались.       Санзу саркастично ухмыляется, насыпая кофе в турку — запах миндаля и молотых зёрен приятно щекочет ноздри —, и ставит посуду на плиту. В вопросах секса смущения парень не знал, но сейчас страх и волнение сковали его, делая движения неловкими и заторможенными. А потом голого плеча касаются горячие губы, и Харучиё окутывает великолепный запах Риндо, разбавленный свежим ароматом мыла, а вместе с этим — сладкое чувство удовлетворения.       Хайтани же, пока принимал душ, решил для себя, что вот здесь, наедине с объектом своей любви, будет брать от этого по максимуму. Даже если это всё сладкая ложь — Риндо будет думать, что они с Санзу пара, решившая провести вместе выходные. Парень боялся задать главный вопрос, потому что не хотел терять Харучиё, которому не нужна была любовь Хайтани — только тело, но мечтать ему никто не смеет запретить!       — Голодный?       Риндо ухмыляется, а потом мимолётно касается губами мочки уха Санзу: «Накормишь меня сливками?»       И, смеясь, возвращается в спальню, чтобы позвонить Рану, который действительно атаковал его смартфон бесконечными звонками и сообщениями.       Харучиё сжимает зубы, борясь с желанием последовать за Хайтани и поиметь его ещё раз, грубо вдалбливая в стену. Одна из самых жарких и волнующих фантазий для Санзу была именно эта: Риндо, стоящий перед ним на коленях и жадно отсасывающий ему, со слезящимися глазами и распухшими губами, со слюной, стекающей по подбородку, и с абсолютно пьяным взглядом. Однако, Харучиё не давал Хайтани такой возможности, считая, что стоять на коленях — его прерогатива. Тем более, член Риндо был произведением искусства, его хотелось ласкать и ласкать.       В спальне слышится возня и голос Хайтани, что успокаивает старшего брата, возомнившего себя наседкой. Можно подумать, что рядом с Санзу, Риндо может угрожать хоть какая-то опасность! Но зная Рана, он мог легко отследить геолокацию младшего брата и прискакать сюда, размахивая телескопкой, чтобы защитить честь младшего Короля. Харучиё ухмыляется — стоны Риндо, пока он эту самую честь отдавал, были прекрасными.       Хайтани всё-таки удаётся убедить брата не срываться с работы, чтобы забрать его из этой «лесной глуши». Риндо уже завершает разговор, когда Ран говорит: «признайся».       Во рту пересыхает от подобной перспективы, но ведь это не обязательно делать прямо сейчас, правильно? Риндо кидает телефон в кресло и, надев домашние штаны, возвращается на кухню. Только сейчас Хайтани осознаёт, что ужасно голоден. А силы ему понадобятся в ближайшие дни и ночи.       Сразу становится ясно, что Санзу к этому короткому отпуску подготовился основательно, и от этой мысли живот Риндо делает сальто. Столько стараний просто ради траха? С таким же успехом Харучиё мог отвезти Хайтани к себе домой; однако, они здесь — в лесной глуши, на территории элитной базы отдыха, где созданы все условия для приятного уединённого отдыха. Все домики стояли на приличном расстоянии, чтобы отдыхающие не беспокоили друг друга.       — Сливок не будет, да? — невинно произносит Риндо, чувствуя, как Санзу полоснул по нему взглядом, тяжело вздыхая.       — В кофе тебе могу вздрочнуть, — Харучиё нервничает, и автоматически включается его раздражительность и язвительность.       Талии касаются тёплые руки, и Хайтани обнимает парня, прижимаясь сзади. От этого под кожей расползается тепло, а в груди лопается шарик с мёдом, наполняя сердце сладостью и нежностью. Санзу прикусывает губу, боясь дышать, чтобы не разрушить хрупкость момента. Это их первое нежное объятие, не несущее за собой сексуального подтекста.       — Я предпочту их отдельно, — усмехается Риндо, вдыхая запах, что исходил от волос Харучиё: антисептик, мята и грейпфрут. Такой же острый и свежий, как его обладатель.       — А помимо них? — Харучиё переводит тему, но он всерьёз обеспокоен тем, что Риндо ничего не ел с тех пор, как Санзу подкараулил его вчера поздно вечером.       — Всё, что найду в холодильнике, — когда Хайтани отпускает Харучиё, тот расстраивается, чувствуя себя брошенным. Санзу не был тактильным, но прикосновения Риндо — исключении. По ним Харучиё испытывал неутолимый голод.       Хайтани гремит тарелками, пока извлекает снедь из холодильника, чтобы разогреть — в животе урчит, и парень не может решить, что конкретно хочет сейчас съесть. У дальней стенки он находит контейнер с голубикой, и рот наполняется слюной.       Пока еда греется, Риндо моет ягоды, а потом усаживается на столешницу около Санзу. Хайтани медленно ест крупные голубоватые шарики, ощущая сладость на языке.       — Хочешь? — предлагает он Харучиё.       — Я не люблю ягоды.       — А так? — голубика оказывается между приоткрытых губ, и Риндо осторожно улыбается, приманивая Санзу. Тот снимает турку с огня, отставляет в сторону, и жадно смотрит на Хайтани; парень разводит колени в стороны, и Харучиё встаёт между ними, кладя руки около бёдер Риндо, поднимает голову и смотрит в хитрые аметистовые глаза.       Санзу осторожно касается языком губ Хайтани, и парень с готовностью подаётся навстречу, втягивая Харучиё в поцелуй и отдавая ему ягоду. Приятная свежая сладость разливается во рту, но Санзу думает, что дело не в голубике, а в языке Риндо, что был куда вкуснее. Они целуются, медленно и нежно, и от этого сердце в груди бьётся чаще, становится слишком большим для своей костяной клетки — хочет выпрыгнуть в руки Хайтани.       Длинные пальцы Риндо зарываются в волосах Харучиё, мягко перебирая длинные пряди. Санзу же крепко обнимает Хайтани за талию, поглаживая широкую спину.       — Вкусно? — интересуется Риндо, улыбаясь. Всегда ледяные глаза сейчас светились теплотой, а на бледных скулах расцвел едва заметный румянец.       — Не распробовал, давай ещё раз? — звучит смешок, следующая ягода оказывается во рту Хайтани.       — Хоть всю упаковку, — естественно, в какой-то момент оба забывают про ягоды и просто целуются, ласкаясь друг с другом. Если бы у Рана была возможность увидеть их сейчас, он непременно бы возвёл фиолетовые глаза к потолку и с видом вселенского несчастья произнёс: «идиоты». Для старшего Хайтани было совершенно очевидным почти с самого начала, что Риндо и Санзу влюблены в друг друга, но оба играют в великих слепых, а могли бы просто признаться и быть счастливыми.       — Так бы и съел тебя, — усмехается Харучиё, ведя носом по щеке Хайтани. — Может, это ты накормишь меня сливками?       — Конечно, — хитро улыбается Риндо, а потом спрыгивает со столешницы и достаёт из микроволновки согретую еду. — Иди сюда.       — Сучонок, — Харучиё закатывает глаза, но послушно следует за Хайтани и садится вместе с ним за стол. Риндо весь светится, и Санзу глаз от него отвести не может, вбирая в свою память новое прекрасное воспоминание, словно жемчужину нанизывает на нитку — в этом ожерелье все бусины с нежным сиреневым оттенком, как глаза Хайтани-младшего.       — Чтобы накормить тебя сливками, мне самому надо поесть. Ты меня опустошил, — Санзу на такое заявление ухмыляется и берёт в руки палочки.       — А по твоему утреннему представлению так и не скажешь.       — Выдал на последнем издыхании, — кто бы мог подумать, что Риндо такой хороший актёр. Парень картинно закатывает глаза и прикладывает руку к обнажённой груди. — А ты всё никак не наешься.       — Какой же ты гадёныш, Хайтани, — Харучиё хочется опрокинуть Риндо на стол и трахнуть, чтобы вместо ехидных фразочек из его рта доносились только стоны, но он сдерживает себя. — Ешь давай.       Мягкая улыбка касается губ Хайтани, а потом он дотрагивается до щеки Санзу и быстро целует его. Ему хорошо и спокойно, так что думать о плохом не хочется совсем, как и спорить с Харучиё. Риндо знал, что Санзу в силу своей нелюдимости любил тишину, поэтому принимается за еду. И, наверное, впервые за много времени ни о чём не беспокоится и не переживает — просто наслаждается моментом.       — Ты… — Харучиё замолчал, испытывая жуткую неловкость. Он легко убивал и калечил врагов Бонтен, но совершенно растерялся, когда дело дошло до простого предложения пойти прогуляться вместе.       — Да? — Хайтани поворачивает голову, смотря на Санзу, что уткнулся в свою тарелку.       — Может, ты хочешь… — у Риндо в груди вдруг распускаются яркие нежные цветы, а с глаз спадают шоры, и он впервые видит реальное положение вещей. Ради того, кого просто используют из-за секса — не устраивают подобных выходных. В конце концов, не убивают возможных поклонников, а Харучиё делал подобное. Неужели, правда?       — Прогуляемся? — Хайтани прикусывает губу, чтобы не начать улыбаться, как полоумный. И всё же червь сомнения остаётся внутри — если Риндо действительно нравится Харучиё, то почему он не предлагает ему стать парой? — Давно не был на природе.       — Конечно, всё, что захочешь, — Санзу берёт в руки кружку с кофе, чтобы скрыть пылающее лицо. Почему так легко заниматься с Риндо сексом, но так сложно сказать ему, что безумно сильно влюблён? Хотя, если подумать, Харучиё и трахнул-то Хайтани в первый раз под наркотой, без такого мощного импульса вряд ли бы осмелился; но говорить о своих чувствах нужно было на трезвую голову, а это было страшно. Легче пистолет к виску поднести и выстрелить.       «Да тебя я хочу, бешеный», — Риндо хмыкает, но продолжает делать вид, что ничего не понял.       Через тридцать минут, уже под самый вечер, когда на окружавший их лес опустились мягкие сиреневые сумерки, парни вышли из домика. Продуманного маршрута не было, и они бесцельно брели вперёд, оглядывая прилегающую территорию. База отдыха была раскинута на нескольких гектарах земли, включая в себя даже небольшое озеро, в котором обитала рыба; за отдельную плату можно было порыбачить. Местный ресторан, из которого и была заказана еда, приветливо светился тёплыми жёлтыми огнями, но Риндо и Харучиё прошли мимо.       Хайтани заметил, как Санзу запихнул руки в карманы джинсов, и улыбнулся. Пару раз Харучиё почти решился на то, чтобы взять Риндо за руку, но каждый раз передумывал. Сам же Хайтани трогать Харучиё не хотел, потому что знал, как тот реагирует на прикосновения на публике — он хотел казаться холодным и неприступным, всегда готовым к обороне, и лишнее проявление нежности могло разрушить этот образ.       Они дошли до широкой деревянной площадки. На одной из многочисленных лавочек расположилась компания подвыпивших парней, что громко смеялись и что-то оживлённо обсуждали. Санзу скользнул по ним взглядом, уже почти отвернувшись, как вдруг заметил, как один из смертников пялится на Риндо — липко и заинтересованно.       Внутри разлилась злоба и жгучая ревность, застилающая разум ярко-красной пеленой. Никто не смеет зариться на то, что Санзу считает своим; парень закрывает собой Хайтани, что на компанию не обратил ни малейшего внимания, и протягивает к нему руку, крепко переплетая их пальцы. Харучиё плевать на мнение окружающих — Риндо принадлежит ему.       Касание тёплых пальцев подобно разряду тока, от него все волоски на теле встают дыбом, а в живот ударяет мощный заряд возбуждения. От простого касания! Риндо не понимает, что нашло на Харучиё, но это не имеет значения, потому что Хайтани с радостью принимает его руку, крепкое сжимая свою ладонь.       — Пойдём, малыш? — Санзу хочет как можно скорее увести своё сокровище от скопления людей, чтобы никто не пялился.       — Эй, красивый, — тот самый парень, что пялился на Риндо, встаёт со скамьи и двигается по направлению к парочке. — Не хочешь к нам присоединиться?       Забрало падает, и Харучиё разворачивается к смертнику.