Кровь под кожей

      Сатана ей безусловно друг, но Китти предпочитает действовать ему на нервы и приходить молиться периодически к одному из алтарей. Демократия. Даже в Аду есть церкви. К несчастью Дьявола, у Чешир есть своя сеть разведки и ей докладывают в какие храмы иногда захаживает маршал. Но чаще они там сталкиваются всё же по странному стечению обстоятельств. — Родство душ что ли? - ворчал Дьявол и крепко ругался, разворачиваясь у порога церкви, обнаруживая девчонку, склонившуюся в молитве.       Зачем он сюда таскался было не понятным. А вот Китти правда молилась, чтобы её жизнь стала военной хроникой, а не этой паршивой драмой, которую проклятые люди решили развести вокруг неё.       Потому что сегодня было осеннее утро, дождливое и свежее. Одно из тех, когда хотелось бы, чтобы кто-то за твоей спиной, не поднимаясь с постели предложил: "Давай всех обманем и никуда не пойдём", и не дожидаясь ответа, притиснул к себе, чтобы точно не осталось шанса куда-то подорваться.       Но никто этого не сделал, и Чешир всё же выползла из-под одеяла. Шерлока в гостиной не было. Наверняка уже ушел на работу. Сегодня был выходной у солдат и рабочий день у офицеров внутреннего аппарата. Поэтому нужно было получить свою дозу кофе и идти разбирать сводки разведчиков, строить планы контропераций.       Но кофе кончился, Левиафан так и не вернулся, собственные домашние запасы исчерпаны, и рассчитывать на хотя бы кружечку можно было только на этаже командования.       Китти шла одетая на автомате, не разлепляла глаз, и со всего размаху врезалась бы в Шерлока, будь он столь же не осторожен, но мужчина дождался, пока они поравняются, и невесомо опустил ладонь на плечо девушки, чтобы вовремя затормозить.       Он всегда был тем, к чему нельзя себя подготовить морально. Слишком особенным человеком был, поэтому даже от столь мягкого соприкосновения командующая вздрогнула. Не от факта физического касания, а от того, что её опять врезало в его мир, в котором она была опасным, вредоносным элементом. Практически маргинальным. Девчонке сказать бы что-нибудь, но мужчина её опережает: — Я скучаю.       Проклятье... — Дело в том, что в отличие от тебя, меня не подводит память и я в точности помню на какой точке взаимоотношений мы остановились, - продолжает он невозмутимо, - Поправь меня если я тебя ошибаюсь, но мы были как минимум друзьями, - подчеркивает он, - Я знаю сколько времени прошло, но то, на сколько вещей я имел право — достаточно большая зона дозволений, чтобы не исчерпать себя окончательно и бесповоротно.       Китти даже двинуться не может. Наверное согнать этот парализующий испуг с лица тоже не получится. — И я не припомню ни одного обстоятельства нашей смерти, в котором я был бы виноват настолько фатально, чтобы не иметь право на хотя бы приятельские отношения. Хотя это бесспорно ранящее обстоятельство.       Чешир хочется накричать на него за то, насколько легко ему даются эти слова. Вообще любые слова! Что у него есть право говорить, которым он пользуется. Что у него есть голос. — Я ошибся.       Девушка сводит брови, и её вновь прошивает дрожь настолько мелкая, что наверное её и заметить нельзя. Но от неё слабеют ноги и похолодели конечности. — Я правда поверил, что даже начинаю забывать тебя.       Нужно сделать шаг назад. Хотя бы шаг. Они слишком близко, это становится проблематичным. Так контролировать себя становится сложнее. — Но как я уже говорил, я надеюсь ты помнишь, несмотря на то, что это частым не было, я тебя люблю.       Да будь ты проклят, если для тебя это вовсе не проблема! Если тебя от этого не ломает каждый день, каждую ночь! — Поэтому мне кажется хотя бы разговор я заслужил.       Их убило на рассвете. Они однажды устроили групповое погребение этой омерзительной привычки бросать второго под утро. Поэтому уже лет пятнадцать, не меньше, они оказывались на рассвете вместе, а в то утро Китти снова проснулась одна и даже не сразу сообразила от чего.       Но отсутствие Шерлока уже было дурным знаком. Как если бы их выкинуло на двадцать лет назад, и они снова были юными и тупыми.       Она от этого сощурилась тогда, не понимая от чего так отяжелела голова. Чешир и сейчас пытается сморгнуть весь этот ужас сегодняшнего спонтанного разговора, который Холмс начал.       А потом, когда за окном грохотнул очередной выстрел, девушка запоздало поняла, что её разбудил в точности звук выстрела, и осознание это оформилось в мысль окончательно, когда Китти уже выбегала в гостиную, не находя там Шерлока.       Сыщики тогда вели очередное дело. Это не должно было быть расследованием о преступной группировке, но оно им стало. Очень тяжелая история семьи, в которой пересажать нужно было каждого от двенадцати и до девяносто девяти лет.       Им угрожали, но когда детективы думали головой?       Дело раскрыли, и к концу подошло судебное разбирательство. Вчера Китти даже удалось заставить себя пойти в больницу и коротко обследоваться, после всех травм, шедших с расследованием в купе. Она рассчитывала немного подлатать раны и может быть поговорить с Шерлоком о перерыве в их деятельности, потому что у неё для него были новости.       Кое-какие аспекты требовали покоя в её жизни на некоторое время. И Холмс за окном, выбежавший из дома, за окном, где раздался первый выстрел-вызов, вовсе не был параметром покоя.       Чешир пропуская по четыре ступеньки преодолевает лестницу, кое-как выпутав руку с пистолетом из рукава пальто Холмса. Январь на улице. Ей теперь придется думать о здоровье. Собственную верхнюю одежду ещё вчера бросила где-то в гостиной.       Она вылетает из подъездной двери с вытянутой рукой, оказываясь за спиной мужчины. Китти даже видит стрелявшего, целится, но её опередили в тот день.       Сегодня Шерлок заговорил прежде, чем Китти свыклась с ним, менее, чем в метре от неё. И теперь он говорит о том, о чём ему нельзя ей говорить, потому что насколько уязвимой Чешир была в то утро, настолько же она не готова к обороне сейчас.       Ей кажется, что её даже зрение начало подводить — от стукнувшей головной боли стало просто невыносимо держать глаза открытыми. Она поднимает веки только потому что раздаётся тревога по всей Резиденции. На них напали. Шерлок раздраженно втягивает воздух и выдыхает, понимая, что сейчас ответа от девушки он не дождется. Больше никогда, наверное, она же теперь начнет его избегать. — Вот и поговорили, - одними губами произносит Китти.       Собственный голос сух и слаб, каким был в то утро. Потому что воздух был морозный и внутренности скрутило от боли смерти и ужаса осознания чья именно смерть случилась. Кого именно Китти Чешир потеряла.       Они заходят в один лифт, и Холмс прекрасно понимает, что пускать Чешир на поле боя нельзя — в один момент у неё просто слабеют колени и её ведёт. Он удерживает её за предплечье, и до ворот на поля мужчина её не отпускает.       Когда створки лифта раздвигаются, свет солнца отрезает от Китти тот кусок, который тащил её слабостью вниз, тяжесть которого рукой на её локте удерживал Шерлок.       Она идёт неожиданно твёрдой походкой, на ходу убирая волосы в хвост — никто не ожидал нападения ранним утром, едва ли у кого-то было время на косы. Солдаты предпочли бы облачиться в доспехи, но сейчас было не до того. Сигнал экстренный, все активные легионеры должны были явиться сию же секунду.

***

      Китти никогда не позволяла себе лишнего. Шерлок знал — он едва понимал что происходит, когда Чешир всё таки срывалась, когда слёзы ей было не остановить, когда девушку колотило так сильно, что приходилось удерживать её в своих руках.       Она была эталоном сухого смиренного молчания. Даже в её спешке не было сумбура, но сегодня Чешир бежала, запутываясь обо всё подряд, придерживая Хартли под руку, впиваясь ладонью ему в грудь, чтобы мужчину не перевесила собственная тяжесть, и тот не рухнул раньше, чем они доберутся до первого доступного лифта.       Шерлок рванул за ними, чуть только завидев, несмотря на приказ не отступать. Девчонка не могла бы держать меч — руки были заняты. Поэтому мужчина сорвался прикрывать спину ей и её бывшему командиру.       Лифт вынес их к порогу лазарета, и солдат по инерции протащило до прохода, в котором ещё не было толкучки, но врачи уже стояли наготове. — Всё хорошо, - её голос был слаб и сбит, - Всё хорошо, Хартли, сейчас! — Погоди...       А голос мужчины слабее. — Оборот, это оборот, никто не умирает, в руках себя держи! — Отста... ить, - мужчина задыхался.       Удар клинком пришелся ему чуть ниже ключиц. Мертвецам нечем истекать — стоячее сердце не гоняет содержимое вен, но рана была сквозная и пол под телом Кэрола Хартли разверзнулся чёрно-алой лужей крови. — Хартли, что ты несешь? - в ужасе шипит командующая. — Позволь, - одними губами шепчет мужчина, - Дай мне... я не хочу.       Китти отшатывается. Брови сходятся на переносице и она качает головой. — Почему? — Ты-т..., - мужчина заходится кашлем. Его тело становится как будто более мягким, словно кости из него извлекли, - Ты-то знаешь как иногда хочется...       Приходится приподнять его голову, запрокидывающуюся против воли. — Знаешь как хочется... — Умереть? - заканчивает за него девушка.       Хартли был странным человеком. У него был тяжелый череп с "помятой" затылочной долей. От того его голова напоминала тигриную. Он не был высок, но был силен физически. Его тело было юным, а лицо испещренным таким жутким количеством морщин, что те напоминали шрамы. Неандерталец с механическими, полупрозрачными глазами, синими, как электрический свет.       Он таял в руках Чешир. Душа растворялась. Наверное от того его голос больше не сдерживался крошевом костей и рванью плоти. Хартли заговорил поразительно четко: — Они напали большой группой. Не имперцы — солдаты "Новы". Продали меня. Они общались с гражданскими женщинами.       Нескладный набор названий и фактов видимо был для Чешир удушающей истиной. Она мрачнела на глазах. — Я не убил тебя, хотя был должен. Они не убили их, хотя были должны. Поэтому...       Хартли снова осекся, его прошило болью и тело дернулось на полу особенно не естественно. — За это они меня убили — сама моя жизнь обязывала их убить тех женщин. — Это был закон, мы были на войне, ты не имел права оспаривать, ты сам меня учил. — Ты научилась! - Хартли не звучал пренебрежительно по отношению к Китти. Ненависти и презрения не было впервые, - Позволь мне. Пожалуйста, просто позволь. Мы будем считать... Мы оба будем считать, что это ты убила меня. Наконец-то ты убила меня.       Мужчина становится неосязаемым и руки Чешир проваливаются сквозь него, касаясь каменного пола. — Сто сорок третий, - не громко зовёт она, - Есть ещё время. — Ты заслужила, - он кивает, пытаясь сжать пальцами запястье девушки, - Ускорься.       В руках Чешир обретает плотность клинок, тёмный и бесформенный. Всё её оружие напоминало грубо вырубленные из черного камня орудия труда древних людей. Очень условной формы. Насколько не оформившимся было нахождение Китти в загробном мире, настолько же её оружие имело примитивные колотые формы.       И теперь, с этим стилетом в груди, Хартли окончательно теряет плотность. С командиром было покончено.

***

— Я заберу кое-какие вещи, и уйду, не кипятись, - полушутливо, деланно отстраненно сообщает Шерлок.       Девчонка сидела в кресле гостиной своих спален, так и не избавившись от пыльной, кое-где перепачканной кровью военной формы. Она прижимала колени к груди, сапоги были стянуты с ног на пути сюда — они были разбросаны по полу.       Конечно же после утреннего разговора Шерлок просто исчезнет. Хватит с них. Он знает, что Китти теперь его едва выносит, а он устал биться об это. Нет — так нет. Сражаться с Чешир расхотелось очень давно, ещё при жизни, когда выяснилось, что она не воин ничуть, и не нападает, а обороняется заранее. Неразумное дитя, не знавшее безопасности.       Он больше не будет поднимать этот вопрос. Их итак хорошенько перекрутило в крошево костей. — Шерлок, - негромко, и не особенно уверенно зовёт она, - Сядь, пожалуйста, - говорит уже тверже.       Потому что если он сейчас уйдёт, это будет насовсем. Потому что вот так они и заботятся — выметаются из жизни людей, которые совершенно не заслужили переживать все проблемы, которые детективы низменно приносят с собой. Не остановить его, так хотя бы объяснить некоторые вещи необходимо. — Кое-что произошло за день до нашей смерти, - говорит девушка, - И я не знаю как рассказывать о таких вещах, у меня просто язык к нёбу пришивает от одной мысли.       Холмс всё же садиться за стол, разворачивая стул к Китти. — Я самоубилась в первый раз, когда мне было почти сто пятьдесят. За год до этого я в первый раз убила сестру, - продолжает она. Через каждое слово приходится переступать, неизменно наступая на собственный хребет, - Это было нужно, потому что из-за меня подозревали в её убийстве человека, которого я предупреждала, что не стоит с ней и со мной связываться, вообще вмешиваться в эту жизнь. Он не послушался. Его заподозрили. Я сделала признание, что то была я, и совершила самоубийство за день до официального судебного разбирательства.       В горле было сухо и больно, как от болезни. — Это был первый раз. После него я узнала, что не умираю даже от суицида, - Китти через силу давит невеселый смешок, потому что от этого разговора начинает болеть голова, и выглядеть совсем убитой ей не хотелось, - После твоей смерть я обсчиталась сколько раз подряд убивалась, и просыпалась в новом мире. Я говорю не о месяцах ожиданий от смерти к смерти, а о часах, которые уходили на поиски орудий для всего... вот этого.       "Для всего вот этого". Холмс от такой формулировки раздраженно хмыкает. — Это не только из-за тебя. Но дело в том, что они все правы — я не справляюсь. У Люцифера недели уходят на то, чтобы вернуть меня в рабочее состояние, но по-настоящему "в порядке" я была только при тебе, в сумасшедше далеком детстве и ещё в одной семье после тебя, от воспоминании о которой я начинаю забывать почему я всё ещё здесь, а здесь я потому что вы сволочи все суётесь в армию. Думаешь дело в том, что я боюсь — вы сдохнете в полях? Не понимаешь же, что Сатана на то и Сатана и ему удобнее командовать мной, когда помимо дружбы с ним и его людьми меня связывает ещё и то, что вы для него — театр пальчиковых кукол и я не могу сказать точно когда его коготь пройдёт ваши головы насквозь изнутри, - выпаливает Чешир.       Она вжимается в спинку кресла плотнее, несмотря на то, что в её голосе становится твёрже. — Ты сам втянулся во всё это. Я пыталась избегать тебя, дважды пробовала добиться того, чтобы тебя не брали в легионы. Поэтому, если собрался исчезнуть сейчас — проваливай! Но не смей потом даже пытаться соваться в это дело и что-то менять. Насовсем. Исчезни из армии, из служб, просто провались, ясно, Шерлок? Раз уж тебе так невыносимо стыдно за сегодняшнее утро, что ты решил уйти, исчезни окончательно.       Командующая поднимается из кресла, и подходит к Холмсу, глядя на него снизу вверх. — Но если нет, закрой эту тему. У меня ушло сто с лишним лет, чтобы оправиться от тебя, и до сих пор я справлялась. У меня получилось — у тебя тем более выйдет.       Китти никогда слабостью не страдала, ты бы едва сломил её волю, попробуй даже с ножом у её горла стоять — Шерлок пробовал. Она всё равно не сменила на смирение своё нежелание брать его в легионы. Но мрачной требовательности, чувства полубожественного права указывать как нужно, а как нет, в ней не было почти.       Если дело не касалось Шерлока.       Очень скоро Чешир поняла, что он увяз в зависимом положении намертво, и иногда, если в полумраке блеснуть хищно-светлыми глазами и попросить, просто делая, вид будто выбор у него есть, выбора у сыщика не будет в любом случае. Он сделает его в момент, как коллега заговорит, и он будет в её пользу. — Как раньше не выйдет, ты сам это понимаешь, - чуть более мирно замечает девушка, - Ни ты, ни я не смогли бы. В итоге, это я убила тебя. — Что, прости? — Тот убийца. Ты бы заметил его, не сунься я не в то время. — Она ещё и винит себя, - мужчина закатывает глаза, словно Чешир окончательно рехнулась, - Моя дорогая, тебе не приходило в голову, что мужчины в районе шестидесяти лет теряют остроту зрения и рефлексов? - с язвительной усмешкой спрашивает он. — Тебе не приходило в голову, что для шестидесяти с копейками ты был слишком хорош? - в тон ему отвечает командующая, - Только не говори мне, что лучше признаешь себя плохим стрелком, чем меня винова... — Именно так. Я плохой стрелок. Ты не была виновата. Ты сказала, что мы закроем тему и, Китти, - мужчина предупреждающе прищурился, - Мы её закроем, раз уж дела обстоят именно так.