Too Young To Fall In Love

Тур — это бесконечный парад безликости: похожие люди, одинаковые гостиничные номера, неразличимые города, всегда перемены, но всегда одно и то же. По крайней мере, в Америке во время путешествий они имели возможность наблюдать восхождение их звезды, ведь их музыка звучала отовсюду, став популярной у молодежи. Но в Европе это не казалось «Мотли» реальным или значимым. Во время прошлых туров Никки мог сидеть в своем гостиничном номере и писать открытки бабушке и дедушке в Джером, в Айдахо, рассказывая им, как одинок и как хочет иметь дом, чтобы было куда возвращаться. Но после встречи с моей матерью Никки больше не хотел иметь дом. Он стал более сумасшедшим и безрассудным, подсознательно ступая на ту же самую самоубийственную дорожку, по которой шла та, что подарила ему жизнь. Его рок-н-ролльная фантазия уже не грезила успехом или упадком, она больше не была бунтом, в голове были мысли лишь о боли и смерти. Никки был уверен, что умрет прежде, чем мне исполнится двадцать пять. Наверное, они все так думали, ведь сумасшедший поезд несся, не собираясь останавливаться. Для Никки всегда отношения с матерью были чем-то сложным. Возможно, именно поэтому он стал встречаться с Энди. Она была такой же невозможной. Говорят, что люди очень часто переносят свои детские травмы на любовные романы. Никки понимал это в моменты редкой трезвости, но теперь, когда она была в дали от него, то было чуть больше возможности понять — сломанная Энди была для него очень привлекательной. Они были во многом похожи. Но лучше бы он никогда ее не узнал. Нельзя гоняться за призраком, а Энди стала для него именно призраком. Он мог бы встречаться с другой девушкой, а он проводил время с Энди. С ней все было похоже на пропасть, но он искал это? Встреча с матерью столкнула его с прежней точки равновесия. Ему нужна была сейчас Энди. — Можно Энди Томпсон? — приняв кокаин, Никки стал названивать в Нью-Йорк. У него была визитка Энди, спер ее, когда она спала после занятий сексом. Она была такая усталая, что потеряла бдительность, а утром решила, что потеряла визитку. На прямоугольном пластике были все контакты Энди, где ее можно было найти в Нью-Йорке. Никки тыкнул в первый попавшийся номер и кажется угадал. Девушка на другом конце провода, тяжело вздохнула, видно надоело ей вечно звать Энди к телефону. — Да, я сейчас ее позову. Ожидание было каким-то бесконечным, а кокаин уже начал будоражить голову. От него он становился каким-то нервозным, и порой не знал, куда деть свою бушующую энергию. Говорили, чтобы заглушить жажду нужен героин, но пока Никки старался его избегать. Но был не уверен, что продержится долго. — Да, — услышал он голос Энди, и понял, что испытывает искушение повесить трубку. — Энди… — она явно напряглась, поняв, кто с ней говорит. — Что тебе надо? — перешла сразу же в наступление девушка. — Я хотел услышать твой голос. — Никки, сначала, ты унижаешь меня, при мне трахаясь со всякими шалавами, потом ты делаешь, будто тебе все равно, а потом ты пытаешься меня убедить в обратном. Я уехала… — Энди, черт тебя побери! Мне тут хреново. — Я ничем тебе не могу помочь, — ее голос звучал решительно. Наверное, не видя его, на расстоянье ей было проще всего отказать ему. Никки только сейчас понял, какая была сильная власть над ней, но работало это лишь только в одном случае — он должен был находиться рядом с ней. — Энди… — Я не приеду к тебе. У меня сейчас вал работы. Осень — новый телевизионный эфир, — объяснила она. — Так что… справляйся там как-то сам. У тебя хватает тех, кто станет тебе греть постель. Есть Томми. Найдешь, чем с ним заниматься. Может быть, походная жена Брюса Дикинсона поехала с ним. Ну так чего? — Слушай, я был не прав. — Разумеется, — ее голос звучал несколько иронично. — Просто это уже не работает так просто. — Тебе надо это бабское: цветы, подарки, побрякшуки? — спросил он, подхватывая ее резкий тон. — Нет, мне это не надо. Я другое от жизни хочу. Прости, но мне пора работать, — она явно собиралась повесить трубку. — Энди, стой! — хотелось еще услышать ее голос. — Нет, Никки, — и она прервала разговор. Это все чертов кокаин! Он бы не стал ей звонить так просто. Хотя повод все же был. Никки хотел ее действительно увидеть, хотел быть с ней. Но утром когда на него навалится реальность, а кокаин выветрится из головы, то он пожалеет и об звонке и о своих мыслях. От скуки Томми и Никки начали разбивать стеклянные бутылки о головы друг друга и выкручивать лампочки в гримерных у зеркал и глотать их целиком исключительно ради забавы. Благо ничем травматичным это не окончилось, хотя роуди и прочие адекватные люди крутили у виска, называя у идиотами, но большинство привыкли к чудачествам рок-звезд. Все сходили в турах, как могли и делали порой разные вещи, такие истории уже давно стали героическими рассказами о похождениях рок-звезд. Когда Винс бывал в ванной с какой-нибудь группи или официанткой, они с Томми пробирались туда, не потому, что мы хотели устроить оргию, хотя очередная девчонка Винса не прочь была порезвится, а просто потому, что хотели стащить наркотики из кармана штанов Винса, пока он был занят. Никки и Томми воровали кокаин везде: то у Винса из кармана, то у Дока из его коробки с письма и прочими важными безделушками, то стреляли его у музыкантов из Iron Maiden. Они сходили с ума, и совсем не собирались тормозить. В парижском «Ритце» Винс пытался пройти к столику консьержа, чтобы сделать телефонный звонок, но он был настолько пьян, что никак не мог понять, как открывается стеклянная дверь на входе в гостиницу. Тогда он просто ударил по ней ногой, разбив стекло вдребезги так, что медная ручка от двери со звоном упала на пол. Он поднял ручку с пола, вручил её консьержу и стал звонить по телефону, будто ничего не произошло. Тогда они влетели на крупную сумму, но никому это не казалось чем-то серьезным. У Mötley Crüe не было никаких проблем, по крайне мере они были уверены в этом. Все шло просто идеально, а они сходили с ума как и положено всем рок-звездам. В Германии они зависали с клавишником из группы Ронни Дио в его гостиничном номере. Когда он вышел из комнаты за чем-то, Томми и Никки решили подшутить над ним. Они взяли две небольшие кушетки, стоявших в его номере, и выбросили их одну за другой из окна, сопровождаемые стульями, столом, телевизором и трюмо. Внизу под окнами его комнаты были припаркованы два новеньких «мерседес-бенца», и все приземлилось прямо на них. Внезапно, в дверь Клода постучала немецкая полиция с ротвейлерами. Вся его группа была вынуждена собрать вещи и покинуть гостиницу, которая на многие годы запретила группе Дио останавливаться в ней, в то время как Томми и Никки, будучи виновными, остались там. Но никто из группы Дио, да и он сам не выдал их. Дио на себе знал, что такое рок-н-ролл. После этого Никки снова позвонил Энди. Он уже решил доставать ее дома, надеясь, что раз в Нью-Йорке ночь, то она захочет с ним общаться. Хотя никакой уверенности в этом у Никки не было. Энди ясно дала ему сказать, что думает об их отношениях. Он не дозвонился до нее, и решил доставать Литу. Та знала, что их отношениям по сути пришел конец, но никто из них не решался разорвать их окончательно. Лита не ответила ему тоже, и Никки ощутил себя погано. Нет, Лита никогда не была его жилеткой, по сути ее пугало то, как он пил и употреблял, да и измены становились поводом выяснить отношения, но все же между ними полыхала страсть и она гасила весь негатив, присутствующий в их отношениях. Но тут появилась Энди и все испортилось окончательно. Никки решил принять еще кокаина, и на время ему стало намного лучше. Главное вообще не думать обо всех этих девчонках. В Швейцарии, после тура с Iron Maiden, «Мотли» не были столь везучими. Томми и Винс купили ракетницы и стреляли из них в своем номере. Гигантский огненный шар срикошетил от стен и поджег матрац Томми. Он и Винс так развеселились, что скорее побежали искать Дока, чтобы показать ему пылающую кровать. Но когда они возвратились с ним в комнату, то обнаружили, что заперли ключи от неё внутри. Ко времени, когда горничная открыла им дверь, дым уже валил из-под двери. По каким-то причинам они не выгнали группу из гостиницы до следующего дня. Тогда они при помощи гигантских металлических шаров, прицепленных к ключам от номеров, разбили все стеклянные окна в лифтах. Черт возьми, им действительно было скучно в Европе. Они так не сходили с ума в Америке, когда ездили с Оззи. Хотя и там хватало излишеств, какие приводили ту же Энди в некий ступор. Да, она знала, чем на досуге занимались музыканты, но увидев, как подтвердились слухи обо всех чудачествах «Мотли», ей явно стало еще больше с ними не комфортно. Никки не понимал, как так случилось, что она с самого начала заняла по отношению к ним враждебную позицию, потому что она была с холодной головой. До этого была. Вдобавок натянутости отношений в туре с двумя группой Брюса Дикинсона была еще одна вещь — загадочная девушка из окна ванной из английского отеля все время увивалась вокруг Брюса. Каждый раз, когда Никки видел Брюса, он предлагал преподать мне несколько уроков фехтования, потому что он был фехтовальщиком. Никки все время отказывался, потому что был уверен, что он собирается использовать урок фехтования, как повод для того, чтобы случайно нанести смертельный удар за то, что я ее трахнул. Впрочем, как сказала Энди тут лучше бы не переживать, ведь она обычная походная жена, какая через пару месяцев будет тусоваться с другими музыкантами. — Он меня хочет убить, — сразу же начал Никки, поняв, что Энди подняла трубку. — Никки, мать твою! — он разозлил ее. Тут уж сомнений никаких не было. Выдернул ее из постели. Может быть, она там была не одна? — Ты не одна? — С какого это перепуга тебя волнует с кем я трахаюсь? — значит, она все же была одна. — Так просто. Думаю, с чего бы ты стала так сразу же кусаться. — Я не собираюсь с тобой разговаривать! — Энди, не бросай трубку. Он хочет меня убить. — Если Брюс Дикинсон волнуется, что ты трахаешь его девчонку, то это его проблемы, а не твои. А теперь прости меня, но я хочу спать. — Энди! — Я все сказала. Она повесила трубку, и он услышал короткие гудки. Энди не собиралась с ним разговаривать, он утомлял ее, хотя он ощущал, что она врет. На самом деле все не совсем так, и она все так же хочет его. К концу европейского тура Никки понимал, что они звучали ужасно. Винс так набирался каждую ночь, что никакой врач и никакие средства уже не могли заставить его хорошо звучать на сцене. Томми был усталым, а Мик старался скрывать обострение своей болезни водкой. Их последнее выступление в Европе было в Лондоне в театре «Доминион», и оно было наихудшим. Они выглядели просто нелепо. На протяжении всего выступления фанаты забрасывали их костями конечностей и голов животных, а также странными колбасами. Сначала они принимали это за комплимент до тех пор, пока барабанный техник не рухнул на пол. Они присмотрелись: из его спины торчал дротик для игры в дартс. Томми, не переставая играть, вытащил дротик одной рукой, и тогда закралось сомнения, что ни черта английским фанатам не нравится все то, что они видят. Через несколько минут после этого взорвалась машина с сухим льдом, которая служила генератором тяжёлого дыма для сцены. Сильный аромат, напоминающий запах хот-дога, распространился по всей сцене и пропитал одежду, вокруг ног образовалась мокрая лужа. Никки подумал, что это дорожная команда, вылила бульон на сцену в качестве шутки в завершении тура. Он был уверен, что это была милая шалость, но когда оглянулся, то увидел, что Томми был всерьез охвачен паникой. Его ударная установка была окружена водой. После того, как Винс просипел последнюю песню, Никки сквозь брызги стал искать Томми. Тот наклонился над техником, а запах хот-догов стал просто невыносимым. Это был запах исходивший от сожженной кожи Клайда. Машина с сухим льдом взорвалась прямо перед его лицом, жаря его кожу, словно раскаленный гриль, и посылая потоки воды вниз по покатой вперед сцене. К счастью, у них было много болеутоляющего, а травмы оказались не смертельными. В то время они не думали о наркотиках как о чем-то, что завладело нами. Они были просто чем-то, что они любили делать все время и что не давало им скучать. Они не были зависимы — всего лишь были постоянными потребителями. По крайне мере им так казалось. Но уже звучали опасные звонки, какие стоило бы услышать, но им было удобно делать вид, что ничего такого не существует. Никки прежде чем отправится в Лос-Анджелес, где можно было забурится где-нибудь, чтобы отдохнуть после изнурительного тура, поехал в Нью-Йорк. Он хотел увидеть Энди, пусть и в Лондоне, да и дальше все пошло совсем не так. Энди должна была находиться дома, главное, чтобы она не нашла себе какого-нибудь мужика, что могло быть вполне вероятным. Все же нельзя отрицать, что ради карьеры она будет согласна трахаться с кем-нибудь лысым продюсером. — Энди, открой дверь, — он стал долбить пальцем в звонок. Никки был немного пьян. Не мог он появится на пороге ее дома совершенно трезвым. Да, он так гасил свой некий страх перед ней, потому что она пролезла в его душу, а ему хотелось б от этого избавиться, но никак просто так не получалось. — Что тебе надо? — она открыла дверь. Никки окинул ее с ног до головы. Она явно пришла недавно с работы, будучи еще в брючном костюме и туфлях из крокодиловой кожи. От нее пахло духами и сигаретами, беспокойством и все же мужским одеколоном. Никки прищурился, ощущая, как в нем вскипает легкая ревность. — Я хотел тебя увидеть, — он шагнул к ней, но она рукой остановила его. — А я тебя не хотела видеть, — устало сказала она. — Ты не одна? — Я одна. — Тогда с кем ты до этого трахалась? — Никки хотел выяснить все сейчас. — С моим продюсером, — ответила она. — А что нельзя? — Ты же… — Я сплю с мужиками за карьеру. Он может быть, и не самый лучший на свете любовник, но с ним хотя бы не скучно и самое важное устойчивое положение. — Ты поэтому так быстро смоталась из Англии? — Нет, — она покачала головой. — Я должна была встретится с Нене. У меня мама заболела. — Это… — Тебе не очень вообще понятно, — сделала она вывод. — Ты же предпочитаешь от нее подальше держаться. — Ты не совсем права. — Нет я права. Я даже понимаю, почему ты решил быть таким козлом. Помнишь ту историю, как ты хотел ее посадить, — напомнила Энди. — Что ж, проходи. Она закрыла за ними дверь, доставая из кармана клетчатого жакета пачку сигарет и зажигалку. Никки проследовал за ней, понимая, что момент все же упущен, и сейчас не получится, как раньше склонить Энди в постель. Он разочаровано вздохнул, ощущая, как просчитался немного. И кто бы мог подумать, что Энди начнет так решительно действовать? Наверное, ей пообещал тот лысый хрен еще чего-то, раз она решила так просто раздвинуть перед ним ноги. — Мои отношения с матерью не имеют ничего общего с тем, что твориться сейчас со мной. — Да уж, не думала, что ты так упрешься своим бараньим рогом и станешь все отрицать, — она пожала плечами и стала курить. — Я пришел сюда не для того, чтобы обсуждать мои отношения с матерью, — отрезал он. — Так зачем ты сюда пришел? — она посмотрела на него. — Хотел увидеть тебя. — Да, брось ты. С тобой я прекрасно поняла, что вся эта романтическая хрень вовсе не про таких, как ты. Так, что ты не мог прийти сюда, чтобы просто так увидеть меня. — У меня все хреново, — начал Никки. — Я хотел увидеть тебя. — Я не ребеалитационый центр, — парировала она. — Я знаю, — выдохнул Никки. — Лучше бы тебе уйти, — попросила она. Его голос звучал ровно без всяких повышенных интонаций. Никки понимал, что ее усталость слышная в каждой фразе вовсе не была связана с тем, как она бурно кувыркалась с кем-то этого. Энди просто надоело вечно смотреть на его рожу. — Я может быть, хочу остаться, — Никки сел на диван. — Тогда могу предложить коврик у двери. — Ты издеваешься? — Нет, я это серьезно, — Энди скрывалась за дверью спальни, и тогда он понял, что ночка будет жаркой. Это лучшее, что случится с ним после того, как он трахнул ту девчонку Брюса Дикинсона. Никки улыбнулся, прикрывая глаза.