Пока просто морф

POV Руслан       Сашка снова набрал мобильный, вместо звонка в дверь. Боится? Или это у него привычка такая? Я лениво взял трубку.       — Открыто, заходи друг, сейчас оденемся и выйдем.       Тёма подскочил, как ошпаренный, осознав наше голоштанное положение дел. Однако, то ли у него голова закружилась, то ли ноги свежеоттраханное тело не удержали, но он тут же плюхнулся пятой точкой на кровать и болезненно поморщился.       — Ну да, не сидится же нам на попе ровно, — прокомментировал я, неторопливо встал и натянул домашние штаны. Звук шагов был слышен в коридоре. Композит ещё сражался с рукавами футболки, когда я направился к выходу из комнаты. У двери я затормозил:       — Давай ты постараешься дожить до того, как мы тебя вылечим, а то обидно будет. Да и планы у меня на тебя есть этой ночью.       Тёма, наконец, расправил на груди хлопковую ткань, осторожно сел на кровать и стыдливо отвёл взгляд. Ну и кто тут ангел? Ему только крыльев и нимба над головой не хватает. Я открыл двери комнаты и пожал другу руку:       — Привет, извини, что задержались.       Сашка заглянул мне через плечо, замечая одеяла на полу и подушки в ногах, и подмигнул мне:       — Судя по всему, ваши дела не так уж и плохи. Ты либо гений, либо страх потерял, — добавил он тихо.       — Мой морф — вполне адекватный умный парень, почему бы и нет? — ответил я громко, словно этого адекватного парня в комнате не было, и пропустил Сашу внутрь.       — Привет, Артём. Как твои дела? Как настроение?       Александр, ничуть не стесняясь, стал разглядывать какие-то книжки и побрякушки на полках, поочерёдно их хватая и чуть ли не обнюхивая, при этом по тону было заметно, что судьба мальца ему была действительно интересна.       — Всё хорошо, — заявил композит с готовностью, так, словно отрепетировал уверенный тон перед приходом гостя.       Саша повернулся ко мне и попросил:       — Русел, будь другом, принеси, пожалуйста, чаю. Или водички, если не сложно, — пить хочу, умираю просто.       Да, пить он хочет, водохлеб. Знаю я его. Я смерил Сашу долгим взглядом:       — Не своевольничай, друг. Я — коп нервный, могу пристрелить кого, если напугаете.       И вышел из комнаты.       Когда я вернулся, ничего из того, что мой мозг успел нафантазировать, не было. Эти двое расслабленно сидели напротив друг друга и перебрасывались заговорщицкими взглядами, причём Тёма, кажется, был в полной уверенности, что я ничего не замечаю. И я был не против ему подыграть.       — Я вам не помешал, господа?       — Неа! Ты вовремя, — заявил Саша, забрал у меня стакан и отхлебнул, — проходи, присаживайся, гостем будешь.       Скотина ЗОЖная.       — Итак, Артём, — Александр вмиг стал серьёзным, — когда начались приступы, было ли что-то похожее до этого?       Морф внимательно и неуверенно посмотрел на меня. Что ты хочешь скрыть? От меня или от него? Я сел за рабочий стол и открыл ноутбук, делая вид, что у меня есть дела, однако не удержался от комментария:       — Говори как есть, не думаю, что твои тайны пойдут нам на пользу, — велел я мальчишке.       Саша тоже нашёл какую-то табуретку и сел напротив кровати. А Морф вздохнул, опустив глазки, внезапно заговорил:       — Я не знаю, заканчивал пыль вытирать и просто почувствовал гнев и злость. Но в тот раз я почти сразу осознал, что они не мои. В другой момент я долго не понимал, что «не в адеквате», — он кисло усмехнулся, — раньше была совсем другая ситуация…       Я наблюдал за мальчиком со своего места. Что имел в виду композит под той или иной ситуацией, мне было не ясно. Он словно путал сам себя или нам не договаривал половину своих мыслей. Однако всепонимающий Саша жестом показал, что ждёт продолжения, и композит подчинился:       — Это началось ещё в заморозке… Когда мне было грустно, или скучно, или страшно… в моей голове появлялись голоса. Сначала тихие, потом усиливались и не давали мне покоя. Но я всегда понимал, что голоса не мои, а тут… Хотя при первом приступе агрессии голоса я тоже слышал.       Было видно, что он чувствовал себя неуютно, рассказывая о своих загонах кому-то вслух. Обхватил локти ладошками, прижал голову к плечам, как черепашка, пытаясь спрятаться.       — Эти голоса… Что они говорили тебе? — без напора спросил Саша.       — Обычно они говорят мне о смерти…       Я поёжился и морф, кажется, тоже. То ли от воспоминаний, то ли сейчас у него в голове тоже кто-то разговаривал. Хотелось чем-то помочь мальчишке. Да и почему этот ещё по сути ребёнок должен испытывать такое?       — У него сегодня был приступ, — встрял я, — Лика что-то ему сказала, и он набросился на неё. Она вызвала дурку. Я конечно отвязался, но поговорил с врачом, который посоветовал мне найти какие-то ритуалы для Тёмы. Я не понял, то ли в бубен бить надо, то ли скороговорки с ним учить.       Саша нахмурился:       — Не в обиду будет сказано, но Лика твоя… как бы помягче выразиться…       — Что? Она не знала, что Тёма — морф. А язык за зубами она держать всегда не умела, и это, кстати, её преимущество в некотором плане, — не задумываясь, защитил я девушку.       — А что, позволь полюбопытствовать, она сказала? — вернул меня к нужной теме Александр.       — Я не слышал, — пожал я плечами.       Тёма промолчал, а я не стал заострять на этом вопросе внимание и спросил:       — Так что на счёт ритуалов? — не хотелось сейчас размышлять о загонах девушки, Лика и правда была остра на язык, мало ли что она могла ляпнуть.       — Ну не знаю, как это применимо к композитам… Эту штуку на аутистах обычно практикуют. Хрен знает, как на нём сработает. Стоп! А врача, часом, не Антон зовут?       Я скосил взгляд на визитку, которая красовалась на тумбочке у кровати. Саша схватил её и воскликнул:       — Точно, Тоха! Ну его советам можно верить. Ритуал — это просто способ создать для себя привычную среду. Привычно — значит безопасно. Можно какой-нибудь браслетик, амулетик и тому подобную фигню завести для таких случаев. Случилось что-то, что может вывести из душевного равновесия, сразу потёр эту безделушку, стишок прочитал, ламбаду станцевал, и всё в ажуре. Главное, чтобы это действительно приносило чувство спокойствия, а не заставляло психовать ещё больше.       — Если Тёма у меня при каждом удобном случае будет ламбаду на ковре отплясывать, твоя помощь понадобится не только мальчишке. Не загоняй ещё и меня в свою базу клиентов.       — Зато чаще видеться будем, — улыбнулся друг.       Я постарался отойти от темы пугающих меня ритуалов и пораскинул мозгами. В голову пришла мысль:       — А может Собака поможет? Они отлично понимают друг друга.       Я подозревал, что слушать больному, как мы обсуждаем его сумасшествие, наверное неприятно. Но надеялся, что морф понимает ситуацию.       — Может и поможет, — пожал плечами Саша, — честно, не экспериментировал… Кстати, можем прямо сейчас попробовать. Лучше же, чтобы вспышки происходили под нашим контролем.       — Что ты имеешь ввиду? — нихрена не понял я, а от этого «прямо сейчас» у меня похолодело внутри, — Что мы можем контролировать Собаку? Или что Собака будет контролировать Тёму, или что мы будем контролировать Тёму через Собаку?       Саша был сдержан:       — Сначала будем опытным путём выяснять, что провоцирует агрессию, потом, что её нейтрализует. Заодно Артём поучится понимать, когда его состояние уже не является нормой.       — А сейчас, пока ты эту всю теорию не выяснил, что мне делать, когда он на людей бросается?       — Так мы сейчас и выясним, тем же самым методом, который я использовал при нашем с Тёмой знакомстве.       Я сел ровнее и признался:       — Саша, ты меня пугаешь.       — Да не ссы, — врач махнул рукой, — лучше, чтобы он накинулся на нас, чем на других.       — Ни на кого я не собираюсь бросаться, — впервые тихо и немного обижено буркнул композит, врезаясь в наш разговор.       Ситуация, видимо, совсем накалилась, у мальца даже голос прорезался. Саша не упустил момент:       — Тем более!       Он выжидательно уставился на меня. Я не сдержал эмоций:       — Что? Что ты от меня хочешь? Чтобы я сказал «старт» или «поехали»? Помни, что тебя ждет либо моя пуля, либо его зубы, и действуй осторожно.       Александр посмотрел на Тёму и внезапно рявкнул:       — Что, решил строить из себя маленького мальчика? Бедный, несчастный! Все вокруг тебя носятся, а ты и умеешь, что только нюни развешивать! Плакса!       Морф дернулся в испуге, а потом стиснул зубы и зажмурился. Я бы тоже это сделал, если бы мне не нужно было следить за нашей бомбой замедленного действия. Но, кажется, пока всё было спокойно. Морф даже вздохнул и открыл глаза, в которых была только обида.       Саша продолжал распаляться, обвиняя его в том, в сём, но кроме нормальной, абсолютно адекватной реакции я у морфа признаков беспокойства не видел. Наконец, Александр остановил свою тираду, переводя дух.       Я прыснул от смеха и чуть не упал со стула.       — Кажется Тёма сейчас нормальнее тебя выглядел, переросток-истеричка. А он молодец, я бы уже тебе врезал! — хохотал я.       — Ладно, Тём, прости, давай мириться, — Саша обезоруживающе улыбнулся и раскинул руки, ожидая объятий.       — Друг, тебе точно помощь не нужна? Может Тохе твоему позвоним? — издевательски предложил я.       Тёма, не почувствовав от меня запретов, расслабился, встал и неуверенно подошёл к Саше.       — Сорян, братух, — сказал доктор вслух, — злобы не держи!       Психолог обнял мальчишку, зашептал ему что-то, и вот тут морфа накрыло. Все его конечности напряглись, Саша резко схватил парня за руки, с трудом удерживая его, не давая ни укусить, ни поцарапать.       — Где там, блять, твой пёс! — зашипел он из-за напряжения.       Я от неожиданности слетел со стула к Собаке, не понимая, что с ней мне надо сделать. Бросить её в них или их в неё. Немного застопорившись, я скомандовал:       — Собака! Лизать!       Ну да, мозг я видимо придавил и оставил за столом. Потому что команды кого лизать псу не было… Да и причём тут «лизать».       Пёс сорвался с места и накинулся на меня с полизушками, повалил на землю, и я от испуга закричал. Мой крик прервал рычание морфа. Мальчик тяжело задышал, пытаясь ртом глотнуть побольше воздуха. Его тело задвигалось интенсивнее в желании отыскать доступ к кислороду. Я отбрыкался от Собаки и сел на пол, пытаясь понять, какая помощь от меня требуется теперь. Но Саша руководил:       — Тёма? Тихо, всё в порядке. Я соврал тебе, слышишь, всё хорошо.       Он больше не сдавливал композита, а бережно обнимал, гладя по спинке. Снова что-то прошептал ему на ухо, попутно усаживая на кровать. Тёма закрыл глаза, принимая ласку и пытаясь отдышаться.       Я вскочил на ноги и кинулся на Сашу с обвинениями:       — Ты что, издеваешься?! Какого хрена, ты тут фокусы показываешь?! Когда я предложил в помощь Собаку, я не предполагал, что он может делать, когда этот мальчишка в истерике, я думал, что пёс может помогать не впадать в них! Ты включаешь в Тёме монстра, а потом выключаешь, что-то ему нашёптывая?! Может тебя привязать к нему наручниками, и проблем не будет? Я принесу с работы, у меня есть!       — Чувак, успокойся и давай поговорим! — Саша развернулся ко мне, миролюбиво вскинув руки, а-ля «сдаюсь».       — Да мне морду тебе после такого набить хочется, а не разговаривать!       Собака зарычал на Сашу, я одним движением руки одернул пса, и он отступил.       — А ты набей! — Александр сказал это так, будто у меня точно не получится ему накостылять, и приподнял бровь.       Я проигнорировал друга и сел около композита на корточки.       — Ты как? Хочешь, я ему уши оторву?       Тёма отрицательно помотал головой, неожиданно обнял меня за шею и уткнулся носом мне в плечо. Саша тактично вышел в коридор. Тело морфа подрагивало в моих руках, он прижимался ко мне и, кажется, только эта связь композита и хозяина сейчас нужна была мальчику, как воздух. Я погладил его по спинке и поцеловал в оголенное плечико. Моя злость отходила на второй план, слабела и постепенно сменялась чувством нежности и заботы к своему подопечному. Я погладил мокрые щечки и прошептал:       — Ты не держи на него зла, хорошо? А если что сделает тебе, говори, мы в него дротиками будем кидаться, чтобы запомнил, как обижать маленьких.       — Нет, всё хорошо, — ответил морф, хлюпнув носом и потерев глазки кулачком, — Мне надо будет потренироваться. Я почти понял, как начать себя контролировать.       — А я так и не понял, как тебе помогать в этом. Дурак я, да? — невесело улыбнулся я и заглянул в заплаканные глаза. Собака подполз к нам и ткнулся мальчишке в ноги.       — Ты посиди с Собой, я пойду поговорю с этим клоуном.       Тёма кивнул. Я выбрался из объятий и вышел, сразу определяя по шуму чайника место дислокации будущего покойника.       — Ну, что ты хочешь мне рассказать? — недовольно спросил я и плюхнулся на кухонную табуретку напротив друга.       Саша пожал плечами:       — Вообще-то не хочу. А то ещё задерёшь носик кверху, потолок поцарапаешь.       Это было что-то новое. Моя злость на этого врача-переучку поутихла, и интерес взял верх.       — Эй, ну-ка выкладывай. Мне, между прочим, ещё спать с ним сегодня ночью.       — Да блин, чего насел? — Сашка считал мое настроение и даже чуть усмехнулся, расслабленно откинувшись на спинку стула. Бесячий мозголекарь, всё-то он видит, — Из-за тебя мальчишке крышу сносит. Я ему шепнул, что ты уже присматриваешь нового композита, что просил меня поискать подходящего. Знаю, что жёстоко, зато понял его триггеры. Держу пари, Лика что-то подобное ляпнула.       — Ты имеешь в виду, что он в меня что, влюбился? — тихо спросил я, будто слово «влюбился» слишком необычное, чтобы его произносить на людях.       Саша снова пожал плечами и вздохнул:       — Если это так, то он не жилец. Рано или поздно сам сведёт счёты с жизнью — ты же у нас — пташка вольная.       — Отлично. Ну и выбор. Посвятить свою жизнь композиту или всю оставшуюся — винить себя в его смерти. И что прикажешь делать?       — Не бери в голову, он — мальчик внушаемый. Я тебя могу научить гипнозу — может и отворожишь своего воздыхателя.       Кажется, одной проблемой стало больше. Что-то внутри меня подсказывало, что контролировать мальчика теперь будет легче, если поймать способы манипуляции. Однако…       — Слушай, давай по-существу, ты говорил, что поможешь найти варианты. Как мне его усмирять или не давать впадать в истерики. Не буду же я ему в любви объясняться при каждом таком срыве.       — Не объясняйся, по-моему, сейчас он даже сам не знает, что втюрился. Не заостряй на этом внимания. Ты правильно себя с ним ведёшь, продолжай в том же духе, а приступы мы придумаем, как нейтрализовать. А ещё знаешь, вот что странно: он быстро приходит в себя. В первый раз, по его словам, вообще сразу осознал, что эмоции не его. В Центре композитов морфов успокаивали только транквилизаторы и то, минут через 15-20 после применения. И всё это время они нападали на людей, стены, бились в истерике. Твой, действительно, какой-то адекватный.       Мне стало спокойнее. То ли иван-чай, найденный хер-пойми-где Сашей пока я успокаивал композита, реально помогает с нервами, то ли слова друга-психолога давали уверенность в том, что я делаю. С одной стороны, было ощущение, что если морф будет мне доверять свои эмоции, то истерик не будет. А с другой — чувство, будто в нём сидит что-то потустороннее, которому наплевать на что обидеться, лишь бы убить кого-то. Но если морфы обычно хуже, значит мой — не морф. Пообещав себе отучить так называть Тёму, я подлил нам ещё горячего.       Врач отпил и после долгого молчания обратился ко мне:       — Всё хотел спросить, вы с Ликой на каком этапе отношений вообще? Вы поговорили о том, что произошло или нужно ждать от неё новых сюрпризов?       — Ждать, — уверенно ответил я, — он ей не нравится, но она переезжает ко мне жить на следующей неделе.       — Крепись, мужик.       Ушёл Сашка в глубокой задумчивости, на прощание сказал позвонить, «если что». Я надеялся, что это «если что» если и наступит, то нескоро. Я понял, что просто устал. Прошла всего неделя, а жизнь превратилась в сплошную череду событий. Да и не самых радужных. Я представляю, как бы у меня поехала крыша, будь я композитом. Всё время на нервяке. На часах было не очень много времени. Поэтому в голову пришла интересная мысль, которую я тут же одобрил.       POV НЕморф       Хозяин вернулся нескоро. По тишине, царившей в квартире, я понимал, что стычки между мужчинами не было. Наверное, хозяин разговаривал с другом, советовался с ним, как усмирить непослушного, истеричного, неправильного композита… А на меня в одиночестве нашла такая тоска и жалость к себе. Внутри что-то неумолимо сжалось, и я зажмурился, не давая слезам ход. Кому нужен такой, как я? Зачем хозяин не оставляет попыток меня починить? Ради того, что между нами было этим утром? Я поморщился: потревоженная попка напомнила о себе, но радости и предвкушения ночи это не добавило. Я — его кукла, права была Лика. Я создан, а не рождён мамой и папой. Слова, крутящиеся в голове были обидными, но среди них я не находил ни одного обвинения против Руслана. Только обида на свою слабость, на свою сущность, на свои действия. Обида и беспомощность.       Я едва загнал себя в яму самобичевания, когда в комнату вернулся Ангел. На руках он нёс поднос с фруктами, бутербродами и бинтами. Я неосознанно подмял под себя больную ногу, но Руслан этот жест не оценил:       — Больной, у Вас по расписанию перевязка и поздний обед. Будьте добры вашу конечность на операционный табурет.       Он поставил поднос передо мной, подвинул к кровати компьютерный стул и накрыл сиденье белой тканью. Я послушно вытащил ногу и отдал на растерзание хозяину. Я не боялся боли, просто не хотел очередной раз видеть чёрные вены, да и напрягать Руслана перевязками было очень стыдно. Я взглянул на хозяина, а он, заметив это, поспешно отвёл глаза. Что-то странное мелькнуло в его выражении лица и заменилось на привычное уже «не мешай, я занят». Ноге лучше не стало. Хуже тоже. Пока меня перебинтовывали, я осторожно жевал. Меня подташнивало, но вроде пока организм фокусов не выкидывал.       — Тебе больно вставать на ногу? — спросил Руслан, закончив перевязку.       — Я могу терпеть, — расплывчато ответил я.       Нога теперь болела постоянно, а не только, когда я на неё наступаю, поэтому я даже уже не обращал на эту боль никакого внимания.       Хозяин удовлетворённо кивнул, открыл ноутбук и неожиданно изрёк:       — Время перед сном ещё есть, надо посмотреть фильм.       Мне казалось, что сказано это было с некоторым напряжением в голосе. Я не перечил. Мужчина, пролистав несколько вкладок, оставил одну из них. Я ученически прочитал:       — Семейный кодекс 2. Это документальное кино?       — Нет, художественное. Откуда такие детали знаешь?       Я виновато отвёл взгляд. Пару последних дней, когда хозяин был на работе, я позволял себе включать телевизор на кухне. Не на долго, чтобы отвлекал от мыслей. Я не был уверен, что мне это было дозволено, но вот так подойти и спросить разрешения считал высшей степенью наглости.       — Читал, — неожиданно для себя соврал я, а хозяин, хмыкнув что-то «ну да, конечно», не стал расспрашивать далее.       В груди я почувствовал очередной укол стыда за свое поведение. Но тыкать носом меня не стали. Мужчина удобно устроился на кровати. Я в неконтролируемом порыве было подполз к нему, но мне любезно взбили подушку рядом, и я, приняв свое положение, лёг на отдельно предоставленное место. На экране началось представление. Картинка за считанные минуты полностью меня поглотила. Иногда я даже забывал моргать. Сюжет был интересный, хотя многие моменты с самого начала откликнулись в моей душе громким протестом: семья распадалась, женщина не хотела быть второй, мужчина требовал отдать детей. Он пробовал пускать в ход связи, деньги, мольбу. Он вернулся к ней почти в самом конце, пообещав жене необходимую ей верность, но не смог совладать с эмоциями, когда увидел на пороге красивую… ОЧЕНЬ красивую, доставщицу цветов. Почти в самом конце фильма, когда жена успешно застрелила бывшего мужа и забрала его драгоценное имущество, на экране замелькали имена и капли крови в качестве декораций.       Кровь… картинка уже сменилась, но у меня всё ещё ярко стояла перед глазами. Голоса в голове шептали очень вкрадчиво. Хотелось доверять им, хотелось сделать так, как они говорят. Никаких приступов, никаких вспышек агрессии, проблем с осознанием. Я — это я, и я хочу подчиняться голосам в моей голове…       — Я считаю, что он заслужил, — прокомментировал Руслан кровавый финал, — детей должны растить женщины, а не мужики. Не надо было ему отбирать их у неё. Придурок поплатился.       «Да-да, — голоса были согласны, — он прав, поплатился, заслужил». Мне стало смешно над собой. Сам сумасшедший, ещё и голоса в моей голове поддакивают. Не контролируя желаемое, я засмеялся в голос. Я жалок, я смеюсь над собственным безумием, я никогда не смогу стать нормальным, я никогда не буду никому нужен, я агрессивен, я не контролирую себя, я тоже… заслужил…       Я всё ещё смеялся… или уже нет… тело то и дело содрогалось, а по щекам текли обжигающие слёзы. Заслужил! Заслужил! Я тоже должен уйти.       — Артём, — хозяин уже не лежал на кровати, сидел передо мной, и касался моих рук.       Как давно так нежно он уже гладит меня по щекам и какие слова он слышал от меня из моего потока мыслей, я не знал. Рядом крутился пёс, но не подходил к нам без команды. Я стёр с лица ненужную влагу и улыбнулся.       — Всё хорошо, — сказал я, сам не узнал свой голос, он был каким-то больным, — просто нервишки шалят.       Я продолжал улыбаться. Это была уже адекватная улыбка, не похожая на улыбку безумца, но я чувствовал себя абсолютно поехавшим. На душе было гадко и хотелось выдрать себе рёбра, потому что под ними застряла странная горечь.       — Плохо? — предпринял вторую попытку хозяин, — Давай попробуем сделать что-то, что бы тебя успокоило. Что тебе нравится?       Мне захотелось его поцеловать. Поцелуй — первое, что пришло в дурную голову, и от этого стало ещё более гадко. Я покачал головой.       — Всё в порядке. Давайте ещё раз посмотрим фильм.       — Пока ты не будешь мне доверять свои мысли, я не смогу тебе помочь.       — Всё хорошо, — упрямо повторил я, хотя улыбку с лица стёр, — не стоит беспокоиться.       Мужчина в раздражении поднялся:       — Может это и правда утопическая идея, пытаться тебя вразумить? Как сказал Антон, если Морф не осознает, что ему нужна помощь, то ему не поможешь.       — Почему Вы думаете, что сейчас нужна помощь? — попытался я увести разговор в другое русло. Но хозяина это только распалило:       — Потому что ты впал в истерику, а потом улыбнулся и сказал, что все ок. Не так? Кстати, ты знаешь, почему случилась истерика, но мне не говоришь. Так мы лечение не построим.       Я насупился. Отчаянно хотелось поспорить, но я понимал, что Ангел прав.       — Голоса в голове… они обрели собственное мнение. Им понравилась Ваша мысль о заслуженном убийстве…       Ангел сел на стул напротив меня и с напускным спокойствием спросил:       — Типа твоя вторая личность с тобой диалоги ведёт?       — Вторая личность? — я задумался, но поток откровения было не остановить, — да, наверно, это можно так назвать… Вид крови всегда вгонял меня в ступор, а голоса, наоборот, только активизировались, но они никогда раньше не комментировали чужие фразы, тем более не соглашались с чьим-то мнением.       — Я не понимаю, если это не твоё мнение, то чьё? Не духи же в тебе живут. Значит это ты думаешь, — придя в привычное настроение, размышлял Ангел, — я тоже могу смотреть на Лику с желанием её ударить, если она меня бесит. Но не делаю этого, потому что вовремя в голове прихожу к мнению, что это нехорошо. Значит нам нужно научить тебя быть сильнее чем твоё подсознание?       Мне понравилась такая постановка вопроса — гораздо лучше, чем быть сумасшедшим. Я выжидающе посмотрел на мужчину.       — Как?       Он пересел ко мне, затянул меня себе на колени и накрыл ворохом одеял. Начал шептать на ухо:       — Когда я был маленьким, я часто представлял себе странные вещи: как выпрыгиваю из окна в спальне, как толкаю учителя с моста на экскурсии, как пинаю ногой собаку. Это серьёзно было, я видел эти картинки как в живую, я иногда дергался с места, чтобы воплотить их в жизнь. И меня это жутко пугало. И единственным способом остановить видения — было отвлечение. Я заставлял себя погладить эту собаку и заговорить с ней, завести тему с друзьями о пароходах или вернуться к книге, которую читал у окна в спальне. Может и у тебя получится?       — Я попробую. Вы хотели выпрыгнуть из окна? Зачем?       Он покачал головой:       — Это было как наваждение, запретные картинки, которые манят тем, что их нельзя воплощать в жизнь.       — А так у всех?       Впервые за долгое время я почувствовал, что не являюсь какой-то опасной аномалией. Вкрадчивый голос хозяина не был психологическим приемом и он не старался меня утихомирить, он просто делился своими сокровенными мыслями, он просто помогал. А я слушал его и с каждой фразой мне становилось легче и спокойнее.       — Думаю, что нет, но не вижу в этом чего-то странного. Люди менее вдумчивые и простые, наверное, не переживают такие моменты. А кто-то не признается, не желая показаться странным. Может, наша проблема в том, что твой внутренний голос слишком громкий? Он должен подсказывать тебе, а не повелевать тобой по своему хотению. Ты намного сильнее его, ты живёшь, ты чувствуешь, тебе кто-то и что-то нравится, интересно, доставляет положительные эмоции. Ты — хозяин своих своих мыслей, даже в роли чьего-то композита.       Я улыбнулся этой мысли:       — То есть, нужно просто вовремя отвлекаться и не бояться жестоких мыслей?       — Я не знаю, но лучше не стоит их переубеждать, а наоборот, не обращать внимания. Посоветуйся с Сашей.       Я кивнул и устроился поудобнее. Тема была мною понята и принята. Это осознал и Руслан, который тут же её поменял:       — В понедельник к нам переедет Лика.       Я повесил нос, утыкаясь взглядом в собственные ладошки. Мне не нравилось, что хозяин отдаёт своё внимание, которого мне и самому не хватает кому-то помимо меня. Мне не нравилось, что она так наплевательски относится и к моим чувствам. Мне не нравилось всё, что связано с этой девушкой, но была и ещё одна причина, по которой моё настроение улетело в ноль…       — Мне стыдно перед ней, — честно признал я, давя в себе чувство неприязни.       — Зато она поняла, что не всесильная.       Я хихикнул       — Всесильная Лика! Звучит как название фильма!       Хозяин искренне улыбнулся:       — Не надо! Мне и в жизни её хватает.       Расслабленное, живое общение побуждало на откровения, поэтому, не подумав заранее, я по-детски спросил:       — А почему она переезжает? Вы хотите создать семью?       — Нет уж. Дети мне не нужны. Так просто удобнее будет, нам приходится ходить друг к другу, а так… Готовить она умеет, секс хороший.       Меня немного смутил такой подход к отношениям, но судя по только что просмотренному фильму, для всех это было нормой. Я мысленно стал прокручивать варианты общения с Ликой. Так или иначе придётся взаимодействовать. И контролировать себя.       — Думаю, ты можешь поселиться в отдельной комнате. Лика не будет рада третьему в нашей постели, — прервал мои мысли Руслан. Я незаметно усмехнулся. Так и подмывало спросить, неужели я был так плох в прошлый раз, но постеснялся и просто кивнул, — но если не будешь мне доверять и будет хуже с самоконтролем, будешь спать с нами тут. И Лика тебя точно достанет, так что смотри, что ты выбираешь, спокойствие с Ликой или без неё.       Я уловил положительные нотки в голове хозяина и искренне улыбнулся, как довольный кот:       — Ну уж нет, мучайтесь со своими Ликами сами.       — Сам, — поправил меня хозяин, — мучайся с Ликой сам. Повтори.       Я послушался и понял, что только что перешёл с Русланом на «ты». Он осторожно опрокинул меня на спину, навис сверху и прошептал в губы:       — Буду приходить к тебе иногда ночью, хочешь?       Я помедлил с ответом, но хозяин точно мог прочитать по моим глазам, каким он будет, — в них самовольно резвились игривые чертенята.       — Очень хочу, — стыдливо признался я.       — Значит тебе нравится секс со мной? А хотел бы когда-нибудь жениться, завести детей?       — С Вами? С… тобой? — попробовал я слово на вкус.       Вопрос Ангела сбил меня с толку. Я никогда не думал о будующем, полагая, что у меня его нет.       Руслан усмехнулся:       — Нет, я тебе не рожу, да и ты вряд ли сможешь. С девушкой какой-нибудь. Когда ты сможешь быть самостоятельным, сможешь жить обычной жизнью. Девушки «староверы» ещё остались, так что сможешь найти, — выдал он, и заметив моё непонимание, пояснил: — Так их называют. Верят в любовь, верность, в основном, они либо одиноки, либо с ребенком. Редко находят мужика, который остаётся с ними и в горе, и в радости. Хотя и такие идиоты ещё встречаются.       — Я… наверное… хочу любви… но, если честно, не представляю, кто бы мог мне понравится…       «Так как Вы» — закончил я у себя в голове. Или не я.       — Я вряд ли смогу дать тебе любовь, — серьёзно ответил Руслан, переходя, кажется, к сути своего разговора. То, что эта беседа несла в себе особый смысл и была не просто так затронута хозяином, я понял ещё на странном вопросе о семье. И не ошибся.       — Я знаю, — тихо сказал я, опуская глаза, — для Вас любовь — это пережиток прошлого. Да и я слишком много проблем доставляю…       Неожиданно мужчина коснулся моих губ большим пальцем, провел по скулам, заставляя посмотреть на него:       — Мне хорошо с тобой.       — И мне с моим Ангелом, — не думая головой, прошептал я, следя за рукой.       — То есть тебя нужно было признать свободным, чтобы ты стал обращаться ко мне по прозвищу, да?       Я смутился, краснея. Хотелось сказать «я больше так не буду», но думаю, что это было бы совсем неуместно. А что уместно? Хозяин устало лег на спину и закрыл глаза. Чего именно сейчас он бы от меня хотел? Он сказал о прозвище. Я и правда стал смелее. И, кажется, Руслану это понравилось. Значит надо проявиться ещё. В голову пришла идея. Не уверенный в ней, но боясь себя разубедить, я приник к губам хозяина в просящем поцелуе. Ему же нравится со мной проводить время? Тогда, может быть, провести нам его вместе…       Ангел ответил на поцелуй, не открывая глаз, и его рука точно легла мне на талию.       — Что сказал Саша, когда выводил тебя? — прошептал он мне в губы.       Я поморщился, не пуская негатив в такой интимный момент.       — Не помню… Это важно?       Хозяин был непреклонен:       — Да, особенно потому, что я этого не слышал. Сможешь вспомнить?       На самом деле я прекрасно помнил, что сказал мне Саша, но говорить не хотел, хотя и понимал, что теперь не отвертишься.       — Он сказал, что я совсем надоел со своими загонами, раз Вы. ты уже ищете… ищешь более адекватного композита…             — Я искал себе композита, он прав, — прошептал хозяин, поглаживая мою спину под футболкой.       Услышать это от него оказалось не так больно, как от постороннего по сути человека. Тем более, что я уже был готов к этой информации, уже успел посмотреть на ситуацию не только своими глазами, но и представить себя на его месте. Но всё равно меня эти слова задели. Очень сильно. «Ну и пусть, пусть» — говорил я сам себе, но в горле застрял комок горечи.       — Уже нашли кого-то? — я постарался говорить отстраненно, чтобы никто не догадался о том, что я чувствую.       — Да, нашёл. Но он сорвался с крючка, — ответили мне на вопрос, ничуть не останавливая хаотичные движения рук.       — Кто-то выкупил? — совсем обиженно спросил я.       — Нет, он просто не композит. Говорят, Морф. Но мне кажется, что ему просто это внушили.       В этот момент в голове сложился пазл, и я понял, что речь идёт обо мне. Сердце застучало в два раза быстрее от глупой, нелогичной радости.       — И что, теперь будете искать нового?       — Зачем? Жить вчетвером, ты, я, композит и Лика? Меня на всех не хватит.       Я спрятал смущение, уткнувшись носом в грудь хозяина. Моего хозяина. Но долго нежиться мне не дали. Руслан резко схватил меня за запястье, перевернул на спину, запрокинул мои руки за голову и сел на меня верхом, фиксируя второй рукой дёрнувшийся от неожиданности корпус.       — Я тебя трахну этой ночью.       Я поплыл. Тело уже хотело тех ощущений, которое, как я знал, мне могут подарить. Оно помнило это утро, и жаждало удовольствия. POV Руслан       Я был нежен. Максимально нежен с Артёмом, но мои требования не терпели возражений. Мне хотелось его обездвижить, и я словно в тиски сжал мальчишечье тело руками, не давая ему двигаться и не оставляя на нём ни единого синяка.       Я хотел минет, держал его за волосы, трахал в ротик. Но медленно и чувственно. Он работал уже, казалось, профессионально, но не глубоко. Видимо и правда у композитов заложено это в генах, хотя я до сих пор мало верил в эти сказки. Я бил головкой по губам, нежно ласкал кожу на шее, а после — бесконечно целовал. Я хотел его целовать. Он чувственно отвечал на каждую ласку. Наконец, я хотел его оттрахать. Жёстко, показать, кто тут хозяин. И чтобы он принял это, как награду.       Переместившись с кровати к клетке, я наклонил его лицом к железу и входил сзади. Держал за шею, не давая упасть лицом на прутья. Развернул к ним спиной и поднял на себя. Снова вошёл. Композит ручками зацепился за верхние прутья клетки. Мне осталось только держать его ножки и заставлять приседать, насаживаясь на член.       Чем дальше, тем сильнее мальчишка заводился. Его пунцовые от возбуждения щёчки, его сладкий голосок, его пульсирующая дырочка — всё указывало на то, что он испытывает кайф. Он сам вбирал мой член своей попкой всё глубже и сжимал его всё сильнее, словно обучаясь в процессе. Композит отдавался мне полностью, растворялся в безумном желании, а я упивался этой безраздельной властью над ним и его телом.       Кончив в этой позиции, я снял его с клетки и взял на ручки. Морф был мокрый и тряпочкой висел у меня на шее. Кажется, он с трудом понимал, что с ним происходит. Возможно, не стоило его так тормошить, учитывая недавнюю травму головы, но по его мордашке было видно, что он безумно доволен.       Уснули мы сразу после душа. В одной кровати. Я не стал отправлять его в клетку, а мальчишка не отлипал от меня, стараясь не потерять контакт. Я был благодарен ему за работу, да и вообще я достаточно сговорчив, если меня хорошо порадовать.       Утром меня разбудили поцелуем. Однако я быстро понял, что это не осмелевший композит, а одна рыжая красавица.       — Доброе утро, котик, — голос Лики был достаточно громким, чтобы кто-то остался спать.