Пока просто морф

POV Руслан       Поскольку на Тёму никто планов пока не имел, я взял мальчишку на руки и отнёс в свой кабинет. Из-за головной боли, композит с большим трудом воспринимал окружающий мир, и, кажется, даже не сразу осознал, что мы приехали в участок. Я оставил Тёму в одном из кресел и обратился к прокурору. Он разрешил мне оставить Артёма у себя на время допроса, но предупредил, чтобы я больно не маячил перед коллегами с чужим композитом. С Антонио мне поговорить не дали, пока хозяйка не освободится с допроса и не предоставит разрешение на общение с её имуществом. Всё было по закону, поэтому ругаться мне было не на кого. Да и эта Ариэль, кажется, действительно нормальная оказалась, оставалось только её дождаться. Но композит долго ждать не мог, и как облегчить его состояние, я не знал. Мужики это не умеют. А вот бабы…       Лика оказалась сговорчивая. Выслушала, высказала мне, что я олух, и обещала скоро быть.       — Как мы будем защищать Ариэль? — Спросил Артём, стоило мне только показаться в кабинете.       — Правдой. Она же на самом деле просто глупая девчонка. Кстати, она согласилась отпустить тебя сегодня, там, на 101 этаже.       Я подошёл к мальчику и, как умный, приложил руку к горячему лбу.       — Правда? — отозвался тот, — Это хорошо… Только она не глупая, а добрая.       Парень закрыл глаза — наверно, трудно было держать их открытыми.       — Только вот она отошла от тебя, и сразу стало плохо, — прошептал я и присел на подлокотник.       В дверь постучали, и я сразу распознал манеру своего напарника.       — Привет, братан, как вы тут? — с порога спросил Кир.       — Херово, — тихо ответил я, стараясь не мешать отдыхать своему композиту, — там Ариэль допросили?       — Пока нет — ждём адвоката.       Он сел на мой стол, прекрасно зная, как я к этому отношусь и как мне сейчас не до нравоучений.       — Сейчас приедет Лика, она сказала, что поможет.       Друг усмехнулся:       — Интересно, чем? Колыбельную споёт? Ладно, не важно. Я что пришёл… Помнишь ту семью, где жил 318ый? Вяземские. Надо бы к ним сходить, получить отказ от претензий. А то мало ли…       — А какие претензии у них могут быть? — Брезгливо сказал я.       — Блин, чувак, понятно, что в случае разбирательств, им Артёма не вернут, но если они всё же начнут заявлять на него свои права, то будет суд. Во время суда тебе уже точно не позволят проводить время с предметом спора. Говорю это сейчас, пока ты не являешься законным владельцем. Когда ты им будешь, они могут взбрыкнуть и сделать всё назло.       Выглядело всё логично. От этих психов действительно могли быть проблемы. Я кивнул:       — Давай сейчас Лика приедет, и мы сходим.       — Ваше спасение уже пришло.       Лика вошла в комнату, тут же подошла к композиту, лежащему безвольной тряпочкой в кресле, и потрогала лоб.       — Идите по своим делам, я займусь парнем.       Я с сомнением на неё посмотрел. Девушка с животиком, заявляющая о способностях против ядов, выглядела неубедительно.       — В чём дело? Ты забыл, какое у меня образование? Облегчить состояние я могу, дам вам время. Иди уже!       — Пойдём, — сказал Кир, — женщины даже без образования всегда знают, что делать с больными. POV НЕморф       Дверь кабинета хлопнула, оставляя меня наедине с недавней соперницей. Я с трудом разлепил глаза и посмотрел на Лику. Свет больно резал, даже не смотря на закрытые жалюзи. Девушка выглядела шикарно. Беременность пошла ей на пользу. Живые глаза, добрая улыбка, совсем не такая, какой я привык видеть Лику. Она не хмурилась и не усмехалась, наоборот, смотрела с мягким сочувствием и заботой.       — Привет, — слабо улыбнулся я девушке, — Давно не виделись.       Она кивнула:       — Привет. Теперь ты в надёжных руках — отправила этих неумёх на задание.       Она принялась за мой жар. Открыла окна в комнате, сбегала за водой и принялась делать компрессы, отвлекая разговорами о доме. В основном, как Руслан умеет косячить, как он не умеет выбирать творог и отказывается собирать свои носки. А я всё думал, насколько удивительно изменилась Лика: никакой ревности, упрёков, истерик на ровном месте… Ну или мне просто везёт, потому что болею… Да нет, кажется, действительно поменялась.       Не смотря на то, что мне всегда есть с кем поболтать, сейчас я болтал сам с собой, отчего Альфред заявил, что у меня поехавшая кукушка, и яд тут не при чём. Кстати, пока симптомов яда в себе я не замечал. За прошедший месяц я научился быстро распознавать, когда мне нужен антидот: сердце колотится как у птахи, дышать трудно, злюсь на всех… хотя последний симптом возникает и когда Другие голодны…       — Беременность тебе к лицу, — сообщил я Лике в очередную паузу в её речи, — ты похорошела.       Она улыбнулась:       — Я просто знаю, что Руслан меня любит. Он заботится обо мне, терпит меня…       У Лики явно был целительский талант — моей голове через какое-то время полегчало, но жар, похоже, усилился, и дышать стало труднее. Пока не было других симптомов от яда, я решил, что проблемы с дыханием скорее из-за температуры, и сообщил об этом мамаше-медсестричке.       — Ну тогда будем сбивать, — она достала из рабочего стола бутылку водки.       Да уж! Что же ещё могло быть на рабочем месте у Руслана. Не аптечка же! Хорошо, что Лике не взбрело в голову вливать алкоголь в меня. А запах спирта от компрессов я как-нибудь уж перетерплю… POV Руслан       Кир так решительно сел в машину, что не оставалось сомнений — он едет к Вяземским не только из-за имущественных споров. Или, по крайней мере, знает больше, чем говорит.       — Давай выкладывай, друг, — я сел на пассажирское сиденье.       — Ммм… не уверен, что тебе нужно это знать…       — Такой себе диалог.       — Ладно, я поговорил с Луи — это личный доктор Ариэль. Он не арестован, так как ничего не знал о её деятельности, а только занимался лечением её и нуждающихся в этом композитов. Я думал, что он сможет дать антидот или подсказать что-то, но он сказал, что Артёма не лечил от яда, с этим по-видимому они сами справились. Он сказал, что у него продолжается отторжение тканей, хотя и не так быстро как раньше. Чтобы остановить отторжение, нужно понять, какой именно орган его вызывает. Наша Ари попыталась выяснить, посылая туда своих ребят, но по сведениям доктора, пока ничего у них не получилось. Я не хочу тебе давать ложную надежду — Вяземские могут не расколоться или сами не знать, но короче я рассказал — я снимаю с себя ответственность.       — Ну они всё же могут знать, верно? Значит это не такие и плохие новости.       — Только потом не обвиняй меня, что зря обнадёжил.       Кир включил навигатор и выехал по адресу. Я нашёл, чем сбавить напряжение предстоящей операции:       — Как у вас дела с Мишей? Я выпал из жизни за этот месяц.       — После той безумной вылазки я посмотрел на Мишаню совсем другими глазами. Он оказался смельчаком. Теперь стараюсь ему больше свободы дать — знаю, что не пропадёт.       — А ты ревнуешь его?       Я смотрел в окно и надеялся, что у Лики с Тёмой всё хорошо. Мне было некомфортно оставлять их одних. Я конечно не сомневался, что они найдут общий язык, но всё равно беспокоился.       — Сейчас я ему доверяю. С самого начала ревновал к каждому столбу.       — Слушай, а когда все это закончится, согласишься на обмен? — ухмыльнулся я, — На одну ночь.       — Ну уж нет! — Кир улыбался, — мне твой Тёма и даром не нужен, тем более в обмен на Мишаню.       — А меня он привлекает. Ну дай на денёк, точнее на ночь.       — Иди ты! Я ему помогаю своего композита из ямы вытащить, а он на моего заглядывается! Вот же!       — То есть когда твой композит отсосал моему, это было нормально?       Друг и виду не подал, что мне удалось его задеть:       — Во-первых, это было сделано в ученических целях, а во-вторых, я был в соседней комнате и в любой момент мог забрать своего мальчика домой.       — Хочешь, я тоже под твоим носом его трахну, или в ученических целях покажем ему двойное проникновение.       — Я подумаю, — усмехнулся Кир.       — А ты, я так понял, уже встречался с этими извращенцами? — поменял я тему.       Кир уже подъехал к нужному дому, выключил двигатель и навигатор.       — Нет, не встречался, но перед тем, как пойти к тебе, позвонил и договорился о встрече, так что нас уже ждут.       — Что они знают? — Спросил я, выходя из машины.       — Только то, что меня зовут Кир и что я хочу поговорить о композите, который в центре был записан как «318ое сердце для семьи Рокфеллер».       Я кивнул. Мы подошли к частному дому, и я позвонил в наружный звонок. Дверь открыла женщина около 45 лет с живым подвижным лицом и выразительными тёмными глазами.       — Добрый день, Ольга, это я вам звонил, — сразу начал Кир, — это мой друг, Руслан.       Женщина улыбнулась и пригласила внутрь. Дом был уютный и светлый. Сейчас несколько комнат были закрыты, а на двери в дальнюю комнату висел огромный навесной замок.       — Мы бы хотели поговорить о 318том. Вы позволите? — я прошёл следом, сразу входя в суть разговора.       — Мы называли его Вафелька. Несносный мальчишка! Вечно не слушался и доставлял одни проблемы. Мы были только рады, когда он сбежал. Неужто сейчас вы с ним мучаетесь?       — Он композит подследственного в суде. Нам нужна информация о его истории изменений организма. И отказ от претензий.       Черты лица Ольги внезапно стали жестче.       — Что вы имеете в виду?       — Мы знаем, что вы проводите эксперименты на композитах. Нам нужна детальная история таких экспериментов над 318тым, — не очень предусмотрительно выдал я.       — Нет! — по виду было понятно, что женщина начинала злиться, — Это был законно наш композит, имели право делать с ним всё, что хотели, а результаты экспериментов пока не запатентованы. Ни одной бумажки в этом доме никто не тронет!       Я вытащил корочки       — 318тый является композитом хозяина, дело которого ведёт прокурор области. Нам требуется детальная информация обо всех экспериментах, проводимых над ним и связанными с этим композитами и животными. В случае отказа, мы вынуждены будем запросить эту и не только информацию официально через суд.       — Запрашивайте, — хмыкнула Ольга, — раз Вы пришли за этим, то проваливайте, пока я вас веником не выпроводила!       — Погодите минутку, — Кир вскинул руки в примеряющем жесте, — мой друг напрасно на вас давит, просто у нас ситуация серьёзная…       Женщина с интересом посмотрела на нас, ожидая продолжения.       Я убрал корочки и отошёл, пытаясь успокоить нервы. Ситуация меня бесила. Эта баба ещё больше. Я повернулся к ней спиной и осмотрелся.       Кир явно не ожидал, что я оставлю его самого разруливать ситуацию, но продолжил:       — 318ый действительно сейчас композит одной обвиняемой по делу, но проблема в том, что он также и друг моего композита. И он болен. Как мне подсказали, у него отторжение тканей и нам нужно понять, какой из органов его вызывает. Нам не нужны на самом деле никакие записи, просто скажите нам, что лечить, если знаете…       Ольга молчала и смотрела куда-то в окно, а Кир не решался её тревожить.       В комнате встречались незаметные на первый взгляд заплатки и закрашенные места. Как будто кто-то маскировал испорченные участки. Так бывает в домах, где есть кошки и собаки, но других признаков присутствия животных не наблюдалось.       — Я не хочу с вами ругаться, но мне очень нужна эта информация. Если я её не получу, я буду в первую очередь винить вас, а значит всё то, что вы скрываете в этом доме, может быть вывернуто наружу, исходя из того, что я несколько мстителен и вообще наипротивнейший человек.       Я подошёл к запертой на замок двери и облокотился на неё, показывая, о чём я говорю.       — Милый, — позвала Ольга мужа, — проводи гостя.       Со второго этажа начал спускаться серьёзного вида мужик с охотничьим ружьём. Кир потянулся к табельному, но всё ещё надеялся на благоприятный исход.       — Братан, не кипишуй, а, — попросил он меня, — мы все слегонца на нервах. Мэм, нам правда очень нужна информация.       — Вы серьёзно? Наставляете оружие на сотрудников правоохранительных органов?       Я вышел вперёд, поднимая руки в примерительном жесте, — А что потом? Прятать тела, валить из города? Что? Мы можем адекватно решить вопрос, выгодно для всех? — я не смотрел на хозяйку, а только на мужика.       — А ну свалил нахер! — Рявкнул Олег, — это мой дом, и без ордера можешь больше не соваться!       — Спокойно! — предпринял последнюю попытку Кир, — мы уходим…       Он подошёл ко мне и потащил чуть ли не за руку к выходу, держа за плечи так, чтобы закрывать от ружья своим телом. Ольга провожала нас взглядом и лишь когда напарник довёл меня до порога, сказала:       — Попробуйте сердце… мы поменяли его самым последним. Старое… барахлило…       — Какого хрена вы вообще тут творили?! — не выдержал я и ударил в дверь, разворачиваясь, — вы знаете, что у него сейчас в голове?! Знаете, как он сходит с ума?! Знаете, почему он сбежал?!       — Да мне насрать, что у него в голове! — завизжала Ольга, — он был моей вещью и должен был мне подчиняться! Как он бесил меня своим вечным нытьём и как я радовалась, когда он захлёбывался собственными криками у меня под ножом!       Кир в это время уже выталкивал меня из двери. Я вырвался и припечатал женщину к стенке.       — Что ты с ним сделала? Сердце? Что с ним?! Если это не излечимо, я тебя убью, слышишь?! — прошипел я ей в лицо.       — Уйди от меня! — верещала женщина.       Сзади прогремел выстрел. Очевидно предупредительный. Или Олег просто не попал. Солидный шмат штукатурки рухнул вниз.       — Я тебя предупредил! — Прошипел я женщине в лицо и отпустил, выходя за дверь сам.       Внутри дома раздалось два выстрела с небольшим интервалом. Кир тут же рванулся внутрь и смачно выругался. Я вбежал за ним следом.       Ольга лежала ближе к двери. Пуля вошла в шею. Олег на лестнице. Он выстрелил себе в рот. Ружьё выбило из рук отдачей, но произошедшее всё равно оставалось очевидным.       — Вот блядство! Вызывай наших, — я прошёл мимо явно мёртвой женщины в дом, — Мы имеем право осмотреть тут всё, как думаешь?       — Я думаю, лучше дождаться наряд, а то ещё служебное расследование долго проходить… Нафиг такие заморочки! — Кир уже набирал номер на телефоне.       Когда приехали наши, я наконец позволил себе взять перчатки и пойти осматривать дом. Самым интересующим меня местом была запертая комната.       — Ключ никто не видел тут? Небольшой совсем.       — Держи, братан, мне тоже жесть как интересно, что там, — Кир протянул мне золотой, хотя наверно всего лишь позолоченный, ключик.       За дверью оказалась небольшая комната. На единственном маленьком окошке решётка. Дверь изнутри была изгрызена и исцарапана, в углу под окном лежал матрас и стояла миска с чем-то давно засохшим. Рядом с миской валялась пластиковая бутылка с водой. В противоположном углу было ведро, очевидно долгое время выполнявшее роль горшка. На матрасе и на полу то и дело встречались бурые пятна — предположительно засохшая кровь — экспертиза покажет. Лампа наверху была выдрана и виднелись пара оголённых проводов.       — Как думаешь, это комната Тёмы или ещё кого похоронили тут заживо? — протянул я, стараясь не принимать всё близко к своему ранимому полицейскому сердцу.       — Я даже думать об этом не хочу, — скривился Кир, — пойдём в другое место. Тут нам с тобой делать явно нечего.       Перед уходом я ещё раз оглядел комнату. Что-то маячило на краю сознания, но я никак не мог понять что. И вот, проследовав внимательным взглядом по стенам, я наткнулся на… ловец снов. Белый, с легкими пёрышками на кончиках ниток и мерцающим камушком посередине. Знакомая побрякушка… Ноль в ноль такая же, какую я видел у Ариэль в кабинете.       Я потряс головой, избавляясь от эффекта дежавю, и поспешил к остальным.       Тем временем мой напарник направился к двери, которую уже успели открыть другие ребята. Причём, судя по всему, ключ они искать не стали, а просто выломали. Внутри не было окон вообще. Зато был операционный стол и целая полка с какими-то тетрадями — очевидно, теми самыми, которые делались для патента.       — Когда проанализируют бумаги, надо запросить отчёт о действиях над Тёмой. Тут точно больше никого нет?       Я отправился на 2 этаж и открыл дверь в спальню. Там прямо над кроватью висело тело. Вернее это уже была мумия, с которой свисали обрывки платья и клочки волос. Чисто по внешнему виду можно было предположить, что находилось это чудо здесь лет пять, хотя сказать точнее на взгляд было сложно.       Я прошел в комнату, обошел висящую девочку вокруг и набрал номер Артёма:       — Привет, как ты?       — Алло, мне уже лучше, Лика — волшебница. У Вас всё хорошо? — затараторил композит, явно давно ожидая нашего звонка.       — Да, отлично. Скажи, ты же немного помнишь из своего прошлого да? Времена Вафельки.       Тёма замялся, но всё же ответил:       — Ммм, Альфред помнит. А что именно?       — Как звали девочку в голубом платье, помнишь?       Я посмотрел на ткань платья, покрутив в руках кусочек подола.       — Мира… в полном имени не уверен. Это дочь Ольги с Олегом. Кажется, они хотели пересадить мне что-то от неё.       Меня передёрнуло от отвращения, но я постарался не обращать внимания на этическую сторону вопроса.       Тёма пояснял:       — Именно поэтому они меня и взяли… Не знаю почему, но они не стали её снимать. Пока я там был, она всегда… висела в их спальне, они разговаривали с ней…       — Ясно. Шиза. Да, до сих пор висит тут, — ответил я, отмечая спокойствие со стороны композита, что не могло не радовать.       Меня подташнивало, и мне хотелось верить, что Лика не в курсе того, что мы обсуждаем, потому что если даже меня — здорового уравновешенного человека тошнит, то беременной женщине точно от таких разговоров будет несладко.       — Они обычно не пускали чужих в свою спальню. Что-то случилось? — заволновался мальчишка.       — Нас пустили. Мы особенные с Киром, — улыбнулся я.       — А вы скоро вернётесь?       — Да, жди нас.       По пути нам доложили, что допрос Ариэль окончен, поэтому сразу по приезду я перехватил её в приемном отделении.       — Ариэль, нам нужно договорить.       — Что вам всем от меня нужно?! — по девушке было заметно, что она очень расстроена и устала.       — Не здесь. Идём, напою тебя чаем.       Я взял девушку за руку и повел к себе. Ариэль зайдя в комнату тут же увидела Тёму и показала ладошку. Тот ответил ей, показывая пальцами двойку. Она вздохнула:       — Про антидот хотите поговорить? Я уже отправила Антуана доделывать. Часа через три-четыре должно быть готово.       — Поясните свои знаки, други мои, — вежливо попросил я, включая чайник.       Ариэль недолго подумала, а потом всё же начала объяснять:       — Один из симптомов действия яда — сильная раздражительность. Он воздействует на нервную систему, и человек обычно бросается на всех с криком и кулаками. Так как у Артёма всё может быть усугублено ещё и подселенцами, мы придумали, как можно спросить о количестве симптомов, не вызывая раздражения или минимально раздражая. К тому же, другой симптом — замедленная речь, тоже очень сильно бесит, если появляется вместе с раздражительностью. Я спрашиваю, сколько симптомов у него появилось, показывая все пять пальцев. Он показывает пальцы, которые обозначают симптомы. Сейчас тахикардия и затруднённое дыхание. Если бы была замедленная речь — большой палец, боль в костях — безымянный, раздражительность — мизинец.       — То есть, всё не так плохо, да?       Она кивнула. Я поставил чашки с напитками, Лике налил сок, не спрашивая. И сел на своё кресло, пересадив композита к себе на колени.       — Давай рассказывай, как до такой жизни докатилась? — Спросил я, протягивая Ари вазу с конфетами.       — Что именно тебя интересует? — устало спросила девушка, грея ручки о чашку.       — Интересует, как защищать тебя в суде. Я же должен понимать где играла твоя глупость, а где страх? Я так понимаю, что жестокости там не было?       — Что? А… поняла. Пока я под следствием и моё имущество арестовано, я не могу переписать на тебя Артёма. Ну что ж, это даже мне на руку. Слушай, я не буду объяснять тебе, что некоторые хозяева относятся к своим композитам жестоко. Возьмём хотя бы 318го или того несчастного отца, который случайно отравил Артёма… Не буду спорить, я начала свою деятельность тогда, когда ещё не было ни одного законного инструмента, чтобы можно было спасти композита от издевательств. Но потом с помощью влиятельных друзей, да и папа очень помог, мы начали продвигать новые поправки, нужные нам законы… Мужик, который отсидел как кукловод, к моей деятельности никак не относится. Это просто больной на голову идиот, который решил прикрыться моим именем. Пусть я должна ему быть благодарной, за то, что вовремя отвёл от меня подозрения, но меня до сих пор воротит от того, что он совершил.       — А какие доказательства против тебя собрал Артём? Если ты такая пушистая у нас?       Я откровенно не вкуривал, — Просто если все твои нарушения по прошлые законам, а сейчас легальны, то строгость обвинений можно опустить за фактором давности. Снять — вряд ли, но и судить по статье прошлого года по всем правилам не должны.       — То что, я делала вначале, не соответствует текущим поправкам. Полностью в соответствии с законом я прожила только нынешний год. До этого я использовала несколько иные методы. Первые композиты вообще не знали, что можно уйти от своих официальных представителей.       Я тайно проникала в чужие дома, где их держали, разговаривала с ними, и мы вместе разрабатывали планы побега. Я укрывала их в своём доме и изготавливала поддельные документы, чтобы они могли уехать за границу в те страны, которые не выдают беглых композитов или где о композитах вообще не знают. Артём был одним из тех, с кем я общалась через решётку на окне, но тогда я так и не смогла ему помочь. Когда мне Лиза, медсестра из психиатрической бригады, сказала, что у копа живёт Морф, у которого были явные признаки сотрясения, при этом хозяин совершенно не позаботился об этом, а только быстро выпроводил бригаду, я начала слежку, думая, что очередной композит стал жертвой самодуров. Я уже тогда начала оформлять документы на него, поэтому успела перекупить его буквально за один день, как только узнала, что он отравлен. Надеюсь теперь понятно, почему я так по-идиотски себя вела при первом аресте?       — И память ты ему пыталась стереть, потому что боялась, что он сбежит обратно ко мне?       Я посмотрел на Тёму, замечая его сонное состояние. Измученный организм просил отдыха.       — Я думала, что он цепляется за тебя только потому, что ты хоть чем-то лучше этих полудурков Вяземских, или у него что-то вроде стокгольмского синдрома. Судя по всему, я ошиблась.       Лика вышла по своим делам, а я осторожно поправил спящего на себе мальчика.       — А когда ты узнала, что он меня помнит?       — Я не знала. Мне вообще в голову не приходило его жёстко контролировать — зачем, если он итак зависит от антидота. Просто иногда я видела, что он сильно тоскует по кому-то. Я сразу предположила, что это ты, других вариантов у меня просто не было. А потом узнала о вашей связи в магазине. Но ограничивать его я толком не могла и уже не хотела. Было понятно, что ему будет только хуже. А потом пришёл ты, чего я, если честно, не ожидала.       Я кивнул:       — А документы, про которые говорил Тёма…       — Они подлинные, всё правда, только мы поздно с Артёмом наладили отношения, досье уже попало в полицию.       — Вяземские покончили с собой, — сменил я тему, — Сейчас ребята обыскивают всё в их доме… Думаю, свидетельства жестокости этих хозяев помогут и твоему делу. Условку мы тебе обеспечим.       — Туда им и дорога, — едва слышно проговорила Ариэль, — но… я пыталась выяснить, что вызывает отторжение. Артёму явно нужна пересадка, а для этого нужно знать, какой орган выращивать.       — Мы проанализируем их тетради, но перед смертью Ольга говорила про сердце. И думаю, она не врала. Психи обычно не врут.        POV НЕморф       Я проснулся и огляделся. Оказывается, что лежал я на кресле-стуле, откинутом до предела. Но располагался у дальней стены. Сверху был накрыт пледом. За столом сидел Ангел и разговаривал со следователем по делу Ариэль. Самой девушки в комнате не было.       — То есть у неё хороший адвокат? Я не заинтересован в реальном сроке, вы же понимаете, — полушепотом пояснил Руслан.       Следователь кивнул:       — Да, там папаша подсуетился уже. Да и девчонка на самом деле не так много и совершила такого. По мелочи тут, там. Претензий против неё хозяева не выставляют. Видимо, боятся папочки. Так что думаю, она ещё совсем легко отделается.       Я протёр глаза и сфокусировался:       — А вы уже знаете к какому судье подадут дело? — спросил я. Речь была сильно замедлена, а это уже 3 симптома, — Говорят, есть судья, который буквально ненавидит композитов. Как он решит дело об их защитнице?       Повинуясь какому-то невербальному знаку со стороны Руслана, следователь поспешил оставить нас наедине, тактично закрыв дверь с той стороны.       — Это не твоя забота, — Ангел встал и подошёл ко мне.       Он вытащил из шкафа рядом таблетку и передал мне её вместе со стаканом воды.       — Антуан принес с запасом, чтобы мы могли пользоваться.       Я кивнул, принимая антидот. Переживания связанные с Ариэль улеглись сейчас и я почувствовал огромное облегчение. А ещё я понял, что ужасно соскучился по Ангелу. То, что сейчас он был рядом, что заботился обо мне… Кажется об этом я уже давно мечтал.       Он перехватил мой взгляд и, вероятнее всего, не так меня понял. Потому что его глаза загорелись пошлым огоньком. Такие искры я ловил редко, только когда Руслан был расслаблен, спокоен, и когда я удачно попадал под руку. Он стёр капельку воды с моих губ и облизнул мокрый палец.       — Скажите мне, сударь, ваша хозяйка не против, если я вас возьму за руку? — он взял мою руку и потянул её к своему паху, где уже выделялось возбуждение.       — Только за руку? — почему-то глупо спросил я, — То есть… я имел в виду… Мысли мгновенно спутались от накатившей волны смущения.       — А вы бы хотели чтобы я вас взял… за что-то ещё? — он улыбнулся, стянул меня с кресла и прижал к себе, жарко прошептал на ухо, — Раздевайся. У нас мало времени.       Я подчинился, чувствуя себя слегка пьяным. И дело было не ядах и не в лекарствах, а в этом с ума сводящем шёпоте, в мужском, знакомом до мельчайших подробностей теле, таком близком сейчас.       Футболка полетела на кресло. Ангел застонал, что скучал, когда провел руками по моему голому телу. Я невольно выгнул спину, и видимо это Руслана завело ещё больше. Он повернул меня лицом к сиденью и нагнул, заставив облокотиться на мягкую спинку и стянул расстегнутые джинсы, оголяя ягодицы.       В большое понарамное стекло кабинета постучали. Мы оба резко обернулись. Спалил нас Кир, но стоял он за стеклом спиной к нам, поэтому Ангел просто метнулся и зашторил окно плотными жалюзи. На мою поясницу опустилась тяжёлая мужская рука. Вернувшись ко мне, Ангел не торопился. Я покорно стоял так, как мне велели, а он касался меня совсем как в нашу последнюю ночь. Невесомо, нежно. Целовал в шею, лопатки. Никакой грубости или боли, к которой я с ним привык. Он сказал, что у нас мало времени, но всё медлил.       Проведя по моему животу рукой, он наткнулся на колом стоящий член. И только тогда мне позволили разогнуться. Руслан сел на кресло уже голый — я даже не заметил, как он разделся — и протянул мне руку:       — Идём. Залезай на меня.       Его член был в боевой готовности, и сесть на мужчину, как либо проигнорировав орган, не было никакой возможности. Ангел показательно облизал свои пальцы и смочил головку члена. И стало понятно, как именно мне надо было присесть на Руслана.       Даже закрытое жалюзи не спасало от смущения. Но мои щёки пылали и сердце бешено колотилось не только от стыда. Я хотел своего Ангела, хотел почувствовать его внутри. И я не стал терять время.       Пристроив член к уже отвыкшей дырочке, я начал насаживаться. Чуть торопливо, боясь утекающего безвозвратно времени.       Ангел опустил свои руки на мою талию и притормозил меня. Заставил поелозить на члене, смазывая дырочку слюной и его выделениями. Потом осторожно позволил мне опуститься, придерживая и не давая делать резких движений. Когда мои ягодицы коснулись его, Руслан притянул меня к себе и обнял, целуя куда-то в плечо. Двинуться было невозможно. Он замер, и я почувствовал лёгкую пульсацию его члена в себе. Я на мгновение сжал дырочку, стискивая Ангела в себе, и он застонал в голос, не заботясь о том, что мы в кабинете.       Мне так не хватало именно этого — ощущать своего хозяина, доставлять ему удовольствие, самому ловить кайф. Боюсь, если бы сейчас ему не пришла идея трахнуть меня прямо в кабинете, то вскоре бы у меня началась ломка по нему. Она наверно и началась, просто я её из-за яда не замечал…       Член Ангела двигался во мне не быстро. Он осторожно выходил и входил до конца, играл головкой у самого входа, расширяя меня и дразня. Но его чувства были не со мной. Вернее они были завязаны только на нашем взаимодействии. Но не было взглядов и смущающих слов, не было его извечной пошлой игры.       Он запрокидывал голову с закрытыми глазами и смачивал слюной сухие губы. Не смотрел на меня. Но его руки, прижимающие меня ближе, ласкающие кожу, показывали, что я не имею право больше его оставлять. Ни сейчас, ни потом. Я принадлежу ему не потому что он так хочет, а потому что он не может по-другому.       — Прости, — прошептал я, положив подбородок на плечо своего Ангела, чтоб он не видел, как мои глаза наполняются глупыми слезами, — я такой дурак, я… не хотел от тебя сбегать… хочу всё время быть рядом. Прости, пожалуйста…       Его движения замедлились. Он остановился, положил руки на мои ягодицы и сильно сжал, впивая короткие ногти в мою кожу. Я пискнул, и он отпустил. Погладил поврежденную кожу и снял меня с члена.       — Нет, не выходи, — отчаянно всхлипнул я, и крепко обхватил шею Руслана руками, — пожалуйста…       Он сбросил мои руки с плеч и грубо толкнул с себя, поднимаясь сам на ноги.       Я испугался. Не так, чтобы встать в стойку и защищаться, не так, чтобы бежать и прятаться, но мне однозначно стало страхово. Его взгляд был странный. Безумный, но не злой. Он схватил меня за руку и подтянул к рабочему столу. Там было немного вещей, поэтому ему не понадобилось значительного времени, чтобы освободить пространство. Смахнув на край стола ручки и тетради, он поднял меня, посадил на холодную лакированную поверхность и поцеловал.       Я затупил, не зная, чего ожидать дальше, боясь сделать что-то не так, разозлить или обидеть своего Ангела.       Он не требовал от меня ответа на поцелуй и перешёл на шею, опуская меня спиной на стол.       — Я не прощу тебя никогда за то, что сбежал, — прошептал он, жарко выдыхая в ключицу.       Внутри у меня всё оборвалось от этих слов. Казалось, что сейчас должны наступить землетрясение, пожар, всемирный апокалипсис, и я непременно должен буду прекратить своё существование. По крайней мере мне этого хотелось. Но рациональный голос Альфа заметил, что я итак на прощение особо не расчитывал, просто услышать оказалось больнее, чем подумать.       Руслан поднял мои ноги себе плечи и стёр большим пальцем слёзы с моей щеки, которые невольно полились с новой силой.       — Ты должен мне дать клятву, что всегда будешь моим.       — Но по закону…       — Мне наплевать на закон, — резко перебил он и больно схватил меня за горло, — я тебя убью, если ты ещё раз от меня сбежишь.       Кажется, я сошёл с ума, потому что рука на моей шее должна была вызвать панику, желание высвободиться, но мне наоборот стало спокойно. Это мой хозяин. Он рядом. Он не отпустит меня просто так… Я расслабился, доверяя своё горлышко железной хватке своего Ангела. Не получив сопротивления, Руслан ослабил хватку и погладил меня по щеке:       — Я прошу тебя, обещай.       — Я только твой и не хочу этого менять. Никогда не захочу.       Кажется, этого ему было достаточно. Он отпустил мою шею и приподнял за ноги, подстраиваясь ко мне в дырочку. Я хотел сказать ему что-то ещё. Что скучал, что волновался, что он самый дорогой для меня человек. Но его взгляд меня остановил. Ангел вошёл в меня, но в его глазах ничего не поменялось. Уверенность. Спокойствие. Желание. В его глазах были ответы на все мои вопросы и уверения. Я знал, что сейчас и дальше он будет со мной. Мой личный ангел-хранитель. И мне было все равно, какие шуточки изрекает в голове Альф о том, какая я влюблённая принцесса. Так было правильно. Так я был правильным. Я закрыл глаза и отпустил мысли на свободу. Остались только его прикосновения, холодная поверхность рабочего стола и жар глубоко внутри от пульсирующего члена хозяина.