fucking cell phone

      Прошло уже около недели, и да, у них все замечательно. Правда. Больше никакой глупой и бессмысленной ругани из-за, прости господи, телефона, никаких обидок или недоговорённостей. Минхо, как он и говорил, насытился новеньким смартфоном и тот для него стал обыденностью. И вообще, теперь они обсуждают все свои проблемы, как и положено в здоровых и зрелых отношениях, не копят их-       Они не прикасались друг к другу уже грёбаную неделю.       Минхо, честно, смешно от этого. Он совсем не лезет на стену, как от него ждет представитель беличьих. Нет. Ли уже взрослый мальчик, мужчина, а не какая-то пубертатная язва, именно поэтому он способен обходиться без секса. Да, именно так.       Он взрослый мужчина и, как и положено взрослому мужчине, Минхо лишь смеется над нелепостью ситуации и оставляет дверь открытой, каждый божий раз, когда принимает ванну.       Конечно, для того, чтобы поиздеваться над младшим.       Джисон, просто ничего не подозревая, будет проходить по коридору мимо, и, естественно, завидя открытую дверь и услышав шум воды, не сможет не зайти. А Минхо в это время будет как ни в чем не бывало соблазнительно смывать пену, гладя себя мыться. Разумеется, Хану станет невыносимо, когда он поймет, что сам обрек себя на такие страдания и Ли ничего не останется, как пожалеть младшего, позволяя тому коснуться себя, и, возможно, даже встать на колени.       Ой, заткнитесь, это не отчаяние. Минхо просто подшучивает, юмор у него такой своеобразный.       Но почему-то младший не спешил расхаживать по квартире, всё время засиживаясь в их спальне, расписывая какие-то романы-эпопеи в невероятных количествах. Обычными текстами песен их не назовешь. Серьезно, откуда такая продуктивность?       «Ладно, не хочешь — заставим.» — Хани, милый, я забыл полотенце, можешь принести? — наливая гель для душа на ладонь, старший готовится соблазнительно водить ею по своему телу, оставляя следы пены, дабы немножко побаловать бельчонка зрелищем. Может быть, он даже притронется к себе, если, конечно, будет достаточно благосклонным.       Услышав шаги, Ли не удерживается от того, чтобы соблазнительно убрать волосы назад и всё же опустить руку, медленно направляясь к дорожке редких волос ниже живота. Его щёки прямо сейчас цвета красного вина из-за горячей воды и удушающего пара в закрытой кабинке, язык пробегается по влажным губам, в предвкушении игры, ресницы слиплись, став похожими на вершины звезды, тело блестит от душистой пены и так и манит своим ароматом и мягкостью. Он выглядит прекрасно для своего Хани. Младший обречён на провал уже сейчас.       Дверь кабинки приоткрывается, выпуская клубы пара, оседающего конденсатом на холодной плитке и пеленой на зеркале. Но план по соблазнению летит в тартарары, когда их взгляды встречаются и Минхо не выдерживая глубоко вдыхает прохладу, так и замирая на месте в ожидании. От внезапно возникших мыслей, что они могут тут натворить, кружится голова.       Ладно, наверное он всё же скучал.       Хан улыбается, разглядывая румяное личико своего парня, берет его за руку, за ту самую, что грозилась обречь Джисона на провал, безмолвно прося выйти, чем вызывает у старшего замешательство. Но тот всё равно выбирается из теплой душевой, вставая прямо напротив младшего. Он думает, что его притянут к себе, притронуться, поцелуют ну, или хотя бы будут пожирать глазами, чего почему-то до сих пор не сделали, но всё, что делает другой — отходит назад, выпуская влажную ладонь. Отходит назад, чтобы едко ухмыльнуться, не глядя отодвигая дверцу навесного шкафчика, доставая оттуда махровое полотенце.       Одно из многих. Одно из вообще-то всех полотенец в доме.       «Твою мать. Я же сам их месяц назад из спальни перенёс сюда, чтобы не бегать триста раз.» — Ну, не буду мешать тебе, — С этими словами, Джисон просто разворачивается и уходит.       Даже не взглянув на Минхо хотя бы разочек.

***

      Хан выглядел так, словно совсем ничего не изменилось, будто отсутствие прикосновений и секса для него ничего не значило. В то время как Минхо не гнушался различных способов ради привлечения внимания.       Ходить голым по всему дому и засыпать без белья? Просто да. Ещё и якобы во сне, прижиматься вплотную к лежащему рядом парню, едва слышно постанывая и потираясь о бёдра. Закидывать ноги, выкидывать к чёртям одеяло, мурлыкать, ластиться… Всё что угодно. А если и одеваться, то во что-то обтягивающее пышные бедра, прекрасно зная о слабости младшего, когда дело касается их, или водолазки с закрытым горлом, на которые тот всегда облизывался.       Так, по крайней мере, было раньше. Сейчас же, максимальная реакция, которую мог выбить из младшего Минхо — долгий взгляд и какая-то загадочная усмешка. Ну, и глупый комплимент по типу «прикольно выглядишь, хён».       «Серьёзно?! Прикольно? Прикольно, блять? Мы что, парни из университетского братства? Какого хрена, Хан Джисон?» — психуя, переодевается Минхо, стягивая по миллиметру дурацкие узкие джинсы, купленные лет шесть назад из-за шикарнейшего вида сзади, ради которого он готов был пожертвовать возможностью дышать. Но какой от них толк, если дурацкий Хан Джисон, уткнувшийся в свой не менее дурацкий блокнот, не обращает и капельки внимания. Даже когда Ли нагибается, молясь всем богам, чтобы на заднице не разошёлся шов, дабы поднять случайно упавшую на паркет серьгу.       От досады он резко дёргает ткань вниз, шипя от боли в покрасневших бёдрах. Класс, Минхо ещё и поправился. Супер. Как вовремя.       Хорошо, может быть это и к лучшему. Ведь в голове созревает очередной глупый план из разряда сюжетов дешёвого порно, которое он по малолетству смотрел просто тоннами. — Хани? — как можно более жалобно зовёт танцор, опираясь руками на кровать, чтобы выглядеть горячо удержать равновесие.       Джисон заставляет его подождать, медленно ковыляя до спальни, что-то просматривая по телефону. Кажется, в сюжете мелькают спаривающиеся слоны, которые предварительно сплетаются хоботами и…       М, никогда не думал, что буду завидовать слону. — Что такое, хён? — не отрывая глаз от экрана, спрашивает младший, делая звук чуть громче. — Во время ухаживания слоны часто касаются друг друга хоботом. Африканские самцы иногда ласково кладут бивни и хобот на спину самке… — Я… Тут немного застрял, Хани, не мог бы ты мне помочь? — томно выдыхает парень, ожидая, когда на него уже наконец-то посмотрят. Он уверен, зрелище то ещё.       Румяные слегка припухшие от трения бедра, чуть оттопыренные ягодицы, пальцы сжимающие шёлковую простынь, томный взгляд… Всё в лучших традициях как говорится. Просто бери не хочу.       Джисон наконец-то отрывается от телефона и смотрит на парня. На секунду в его глазах мелькает удивление, затем что-то похожее на желание, но, в конце концов, все мучения старшего сливаются в унитаз, когда младший прикусывает губу, чтобы подавить смех. — О, милый, ты такой отчаянный из-за меня.       Минхо ненавидит себя за то, что почти стонет от подобного обращения. Но, к счастью, быстро возвращается в прежнее русло и злобно рычит на младшего: — Пошел в задницу. Я тебя позвал помочь мне, не знаю, чего ты там себе напридумывал.       Хан лишь усмехается, делая вид, что поверил, и всё же помогает своему несостоявшемуся соблазнителю. — Разве это не те джинсы с выпускного? — «в которых я тебя отымел у туалета общежития» остается недоговоренным.       Но, да, Минхо его понял. — Пх, да, — пыхтит Ли, когда младший сильно дергает ткань вниз и та больно проходится по нежной коже. — И с чего такая ностальгия? — Увидев нахмуренный в непонимании взгляд, Хан спешит пояснить, — Ты их не носил с того дня, потому что в такой красоте даже сесть боялся.       На подобное заявление Ли задыхается от возмущения: — Ничего я не боялся! Все с ними нормально, просто вспотел, вот они и прилипли к коже, — дуется парень, вновь ойкая от боли.       Джисон замирает, прикусывая губу, осознавая, что старший мог неверно истолковать его слова. Последнее, чего он хотел, так это вселить в старшего неуверенность в себе. — Эй, — младший поднимается с колен, выпуская изрядно потрепавшуюся ткань из рук, чтобы развернуть хёна к себе лицом и посадить на скрипучую кровать. Ли удивлено хлопает глазами, совсем не ожидая увидеть такую перемену в выражении лица своего парня. Оно… извиняющееся? — Малыш, ты же не подумал, что я имел в виду что-то плохое? — присаживаясь на корточки и не сводя глаз от чужих, спрашивает Хан. Он вновь берется стягивать злополучные джинсы с сидящего парня, на этот раз нежно касаясь пальцами алых бедер. — Ты самый красивый у меня, — шёпотом добавляет Сон, наконец-то высвободив старшего из дрянных штанов, которые скорее всего полетят в мусорку, если тот, конечно, не поддастся соблазну и не сделает из них сексуальные короткие шортики.       Младший целует коленку Минхо, прижимаясь губами дольше, чем положено, и выходит из комнаты, оставляя шокированного парня со сходящим с ума сердцем и вставшим членом одного.       Чёрт.

***

      Ещё более назойливые мысли стали появляться по истечении недели, когда сны перестали быть хоть капельку приличными. Если раньше Минхо хотя бы ради своей гордости и чувства собственного достоинства притворялся, что не сходит с ума и не лезет на стену, то сейчас, когда прошло две недели, половина месяца, он официально признает свою зависимость и даже готов пройти курс лечения. Только гребаный Хан Джисон не собирается ему в этом помогать. Мелкому вообще чудесно! Песенки свои пишет, пока Минхо стирает ладони в душе.       И самое смешное, что его собственное тело стало самым подлым врагом. Оно буквально отказывалось принимать какие-то прикосновения, если они не от рук этой упрямой белки. Вот вопрос, на кой черт Минхо заботится о таком предателе? Качалки вот эти вот ваши, лечебные санатории, правильное питание, уходовая косметика. Зачем? Чтобы оно в один вот такой вот волшебный день предало его? Не признавало в нем хозяина, желая слушаться лишь другого. Просто прекрасно! Феерично, блять!       Всё Минхо было не то, мастурбация вообще не спасала, и даже финишируя, он не чувствовал и сотой доли удовольствия, к которому за столько лет привык.       Дело принимало дурные обороты. Ли настолько отчаялся, что начал всеми своими действиями буквально кричать об этом, (как будто раньше он этого не делал, хах). Ночью все так же жался, только гораздо ближе, плотнее, терся о пышные ягодицы, скрытые бельем. Оправдывал себя опять же тем, что просто во сне ерзает. Вот только под утро Джисон обнаруживал руку старшего на своем стояке. — Прости, видимо с талии соскользнула.       Ага, прямо на член.       Но даже так, Хан лишь чмокал его в лоб, желая доброго утра и уходил в душ.       Окей, ладно. Ли начал активно тренироваться в их спальне, естественно, только когда Сони тоже там был. Младший читал книгу на кровати, в то время как его отчаянный парень изгибался как мог, приседая, постанывал после от боли в мышцах, и сам себя шлепал по бедрам, (в шортиках, если вам интересно), якобы проверяя их на твердость.       И что же в итоге?       Хан лишь переворачивался на живот, продолжая читать. Finita la commedia!       «Ладно, спокойно», — скрежетая зубами, думал Минхо, яростно бросая несложенные шорты в шкаф.       Придется перешагнуть через себя.

***

      Перешагнуть через себя и купить самый блядский из всех костюмов горничных. Но перед этим, пройтись под гребаным ливнем за тысячу миль от своего дома, и, естественно, промокнуть насквозь после окатившей машины. А потом краснеть, как девственица в первую брачную ночь, под пристальным взглядом аджосси возле входа в секс-шоп, и ещё раз уже в самом магазине, лепеча объяснения продавцу, что костюм нужен на его комплекцию.       Нахуй Хан Джисона с его любовью к хентаю.       И зачем это все? Чтобы младший визжал от смеха, когда пунцовый хён стоя на коленях, встретил его с фразой «Добро пожаловать домой, Господин».       И нет, Минхо не выбросил костюм или Джисона из окна, только потому, что на первое он убил половину своей заначки, а на второго несколько лет жизни.

***

      Именно поэтому на следующую ночь, когда они оба ложатся спать, он предпринимает последнюю и самую отчаянную из всех отчаянных попыток.       И пусть Джисон делает с этим что хочет.

***

      Хан слышит, как старший достаточно громко шебуршит сзади, кажется, одеялом, но не придает этому большого значения, думая, что тот просто ерзает, устраиваясь удобнее. Сам же он в это время старается поскорее заснуть, прекрасно помня о завтрашней презентации в студии. Крайний срок сдачи материала был еще на прошлой неделе, но по очевидным причинам, у музыканта не получалось сочинить ничего более кроме сахарной, как патока лирики, пропитанной грустью и тоской, поэтому пришлось немного припоздниться. Зато за последние несколько дней он отыгрался вовсю и написал текста на год вперед, чем безмерно гордился и собирался хвастаться перед хёнами. Однако совсем скоро его радостные мысли обрываются, стоит ощутить, как Ли резко скидывает с себя покрывало, оставаясь почти обнажённым в прохладной комнате.       «Наверное, ему стало жарко.»       Но жара никак не может быть связана со звонким шлепком резинки белья, и уж точно с хлопком открывающейся крышки, похоже, смазки. Хлюпанье и чавканье, также не имеют к ней никакого отношения, поэтому Джисон поворачивается, будучи не в силах удержаться от любопытства и чего-то ещё подобного соблазну. От вида, предстающего перед глазами, сладко тянет внизу живота, а рот наполняется вязкой слюной.       Старший, отбросив мешающее нижнее белье, бесстыдно проводит рукой по своему истекающему возбуждению, не отрывая глаз от горящих чужих. Запрокидывает голову, когда из горла вырывается чувственный стон, глаза произвольно закатываются, стоит пальчикам огладить венку чуть ниже красной головки, как Джисон знает, обожает старший, а после надавить на уздечку, шепча что-то, смутно напоминающее имя младшего. Черт, да Хан сам готов заскулить от этого вида, что кажется и делает, потому что Минхо усмехается, тут же обрывая себя очередным стоном, когда пальцы до звезд в глазах крепко сжимают основание. — Ты такой нуждающийся, хён, — севшим от возбуждения голосом шепчет младший, всё еще не смея отвести глаз.       Минхо становится ещё громче, двигаясь в разы активнее, когда ощущает на себе столь пристальное и желанное внимание. Он чувствует, что может такими темпами кончить, но если у него есть хотя бы шанс сегодня вытрахать из Хана всю дурь, то, пожалуй, не стоит спешить.       Поэтому он убирает руку от изнывающей промежности и, кажется, слышит тихий стон разочарования. Усмехаясь, Минхо поднимается на трясущиеся колени, подползая к раскрасневшемуся парню, и пока тот не успевает среагировать, нежно обхватывает мягкие щечки, врезаясь губами в чужие. И довольно мычит, наконец-то ощущая руки на своей талии, что притягивают вплотную.       «Господи, блять, как я скучал по тебе.»       Младший всхлипывает ему в губы, жадно кусая их и просовывая свой язык. Цепляется крепче, приковывает к себе железно, не оставляя между ними даже милиметра расстояния, хотя казалось бы куда ещё ближе. Минхо перекидывает через него ногу, седлая крепкие бедра, не разрывая поцелуя, опускается ладонью к промежности возлюбленного, как его тут же останавливают. Старший разрывает поцелуй, хаотично хлопая ресницами, будучи в растерянности. — Ты, кажется, забыл наш спор, Мини? — с улыбкой мурлыкает Сон, опускаясь к тонкой шейке хёна, чтобы оставить там россыпь поцелуев. — Но… — откинув голову, чтобы дать младшему больше доступа к чувствительной коже, жалобно скулит Минхо.       Джисон словно издеваясь больше не целует и лишь проводит носом по бьющейся в агонии венке, — Никакого секса, малыш, — шепчет в покрасневшее ушко Хан, прикусывая его, от чего Минхо плаксиво стонет. Это умиляет и заводит, но младший отстраняется от разгоряченного тела, откидываясь на руки, раскинутые позади. Теперь он совсем не касается Ли, отчего к последнему возвращается возможность связано мыслить.       Старший усиленно моргает, озадаченно смотря на затраханный видок младшего, который теперь совсем не собирается его трогать и просто ждет, когда Минхо слезет с его колен. Шестеренки крутятся со скоростью света, а тело зудит в местах, где его только что касались, и прежде, чем старший успевает себя остановить, он бросается к младшему, буквально вбивая в матрас, впиваясь голодным поцелуем в покрасневшие губы. Терзает их, кусает, жадно глотая все стоны и скулежи. Джисон под ним ошалело моргает, ощущая такой адский напор, который вот от слова совсем не был свойственен старшему. Он поднимает руку, чтобы пригладить растрепавшиеся волосы танцора, на что тот стонет, потираясь о ладонь и тут же подставляется, словно кот, опускаясь к шее лежащего под ним парня. Хан судорожно дышит, ощущая, как его шею терзают губами, и одурманено смотрит в замыленный потолок, ловя звезды перед глазами. Рот приоткрыт, в надежде хотя бы дышать, когда на плечах оседают бордовые укусы. — Блять, малыш, стой… — хрипит Хан, пытаясь оторвать от своей шеи парня, чтобы посмотреть тому в глаза. Они окутаны тоской и чем-то похожим на мольбу, от чего по телу младшего проходит дрожь. Минхо нетерпеливо целует внутреннюю сторону ладони, что гладит его пунцовую, словно июльский мак, щеку, и продолжает глядеть, замирая в ожидании. Такой послушный, излучающий желание и безмерную покорность. У Джисона дергается кадык, когда он сглатывает, всё еще завороженно взирая.       Минхо опускается между его разведенных ног, прижимаясь к выпирающим ключицам губами, пока младший пытается прийти в себя от чувств. — Пожалуйста, Сони, мне невыносимо, — шепчет Ли, опираясь лбом о вздымающуюся грудь младшего. Дышит обрывисто, пытаясь сладить с собственными эмоциями, что прошлись по телу штормом. — Чёрт, ладно, детка, всё хорошо.       На этот раз Хан сам тянется за поцелуем, наконец перестав дразнить, и призывно обнимает ногами тонкую талию танцора, даруя тому уверенность в действиях, притягивает к себе как можно ближе.

***

— Наконец-то бля… — стонет старший, когда оба пальца проникают внутрь. — Вообще-то, тебе было это полезно, меньше будешь херню нести, — усмехается Джисон, пошире раздвигая ноги, чтобы Ли было легче двигаться в нем. — Ты гребаный садист, Хан Джисон, — Минхо разводит пальцы, прикидывая, нужно ли еще добавить смазки, которая и так уже заканчивается. Третья бутылка за последние несколько месяцев.       Может, они даже слишком увлечены этим. — Поговори мне тут с пальцами в моей заднице, — неудавшийся смешок перетекает в скулеж, когда старший сильно давит на стеночки, — Добавь еще, сухо.       Минхо хочет пошутить про экономию продуктов и кризис в стране, но решает, что и так достаточно настрадался без секса, чтобы сейчас как-то дразнить парня. Он обещает себе отыграться в следующий раз.       Когда младший без труда принимает три пальца, они решают, что этого достаточно. Ли тянется за презервативом, пачку которых они достали чуть раньше, но Джисон буквально выхватывает из его рук блестящую упаковку, кокетливо подмигивая. Он разрывает упаковку, и, пачкая пальцы в смазке, вытаскивает содержимое, подзывая старшего ближе. Отточенными движениями, он неторопясь раскатывает плотный латекс по истекающему органу, обхватывая рукой и несколько раз проводя вниз, будто бы разглаживая покрытие. Минхо шипит от чувствительности, что младший находит милым, и не удерживается от того, чтобы поцеловать выпирающую тазобедренную косточку. — Иди сюда, малыш, — ложась на спину и притягивая за собой покрасневшего старшего, шепчет Сон, приглаживая челку тому за ушко и целуя в сморщенный носик. Он раздвигает бедра, позволяя Минхо лечь между и делать с собой всё, что вздумается.       Прижавшись губами к родинке на шее, Ли очень медленно толкается в податливое тело, растягивая собой узкие горячие стенки. Из рта Хана вырывается всхлип и Минхо спешит утешить того поцелуем и нежностями, которые каждый раз успокаивали очень чувствительного младшего и помогали тому расслабиться. Джисон всегда очень громкий, эмоциональный, когда снизу, цепляется за шею старшего, как за спасательный круг, принимая каждое тягучее движение и лишь больше раскрывается, позволяя творить с собой всё, что угодно. Такой Хан лишь сильнее распаляет, влюбляет, его хочется вбивать в матрас, не отрываясь от искусанных губ, и делить с ним стоны.       Из размеренных, движения вскоре превращаются в сбивчивые и хаотичные, от чего кровать жалостливо скрипит под ухом. Джисон разрывает их поцелуй, откидывая голову назад, громко протягивая имя старшего. Ли знает, что они долго сегодня не продержатся, учитывая, как давно не были вместе, поэтому лишь удваивает усилия, вбиваясь в младшего, пока тот елозит по постели, иногда ударяясь головой об оголенные прутья кровати. — Ох, кто-то сильно скучал по мне, — блаженно улыбаясь, тянет младший, подаваясь навстречу быстрым движениям.       На что Минхо лишь скулит, чувствуя себя намного ближе к разрядке, после такого пренебрежительного тона. И его парень прекрасно об этом знает, потому продолжает: — Малыш так х-хотел, чтобы его поимели, да? — задыхаясь, стонет, продолжая доводить старшего, — Теперь я ощущаю насколько… Чёрт, Минхо, я так близко, детка! — кричит Хан, судорожно насаживаясь, когда благодаря его же словам, Ли меняет направление толчков, чуть приподняв бедра своего парня, пригвождая тем самым простату.       Он прижимает колени младшего к его груди, и опираясь руками по обе стороны от головы младшего, погружается на этот раз намного глубже, чем раньше, каждый раз ударяясь бедрами о покрасневшие ягодицы. Джисон громко скулит, услышав высокие стоны своего возлюбленного, и не успев этого осознать, закатывая глаза и замирая, кончает ровно в тот момент, когда старший грубо толкается в него на всю длину.       Ещё не до конца придя в себя, младший скулит, ощущая, как его тело медленно покидают силы, оставляя после себя лишь чувство пустоты и пока едва ощутимую боль. Он, зажмурившись до слёз в глазах, вслепую хватается руками за крепкие плечи, пытаясь вновь притянуть к себе, но Ли не поддается. — Пожалуйста… ещё… мне нужно...       Минхо не торопится возвращать все как было. Вместо этого он стаскивает с себя презерватив и вновь тянется к трясущимся бедрам младшего, обнимая их одной рукой и оставляя на внутренней стороне поцелуй-бабочку. Хан смаргивает слезы, чтобы сквозь туманную дымку, разглядеть парня. Старший выглядит так хорошо. Лицо покрыто тонким слоем пота, который заканчивается лишь где-то в районе груди, волосы растрёпанные и влажные, что делает его лишь привлекательнее. Он дышит через рот, делая глубокие вдохи, от чего грудь постоянно вздымается и, блять, Джисон так хочет его, даже сейчас.       Минхо, кажется, замечает признаки жизни на лице младшего, потому что наконец-то говорит: — Я хочу отыметь твои прелестные ножки, надеюсь ты не против, Хани?       Окей, Минхо тот ещё дьявол и садист. Потому что вбивается между ног Джисона как в последний раз, ведь член младшего, об который он постоянно трется, смешивая свой предэякулят с чужой спермой, вообще-то всё ещё чувствительный. И пока Хан гортанно стонет от сверхчувствительности, Ли грубо ударяется бедрами, покрывая их горячей спермой и ее же размазывая по всей внутренней части.       И Хану это чертовски нравится. — Бля-ять, Минхо… — скулит Джисон чуть позже, пытаясь развести дрожащие колени, и чувствует, как у него хлюпает всё между ног. Семя вперемешку со смазкой паутинкой тянется от одного бедра к другому, создавая совершенно уникальную, но такую грязную картину. К промежности совершенно не прикоснуться из-за сверхстимуляции, но тем не менее, Хан тянется пальчиками к покрасневшей из-за трения коже, нежно втирая в неё сперму.       Минхо низко стонет наблюдая за этим и младшему становится жутко стыдно, из-за чего он одергивает руку.       Тем не менее, он не может отрицать тот факт, что чваканье, раздавшееся после того как он резко свел ноги, безудержно его заводит.

***

— Тебе реально не хотелось все две недели? — спрашивает старший, когда они уже после душа и второго раза там же, уставшие, но довольные лежат на кровати, сплетаясь всеми конечностями, словно клубки ниток. — С чего ты это взял? — на грани сна и реальности шепчет младший, проводя носом по горячей шее парня, в попытках удобно устроиться. — Ты даже не смотрел на меня, когда я как проклятый занимался, — обиженно дует губу танцор, отталкивая разморенное тело от себя, — Я даже этот шлюший костюм купил! А ты, блять, книжки читал, да песни писал целыми днями! — Хан морщится от того как громко возмущается прямо под ухом старший. Но всё равно не удерживается от смеха, когда представляет себе насколько отчаянным был его хён. — Прости-прости, — он целует в ключицу в извиняющемся жесте и спешит объяснить, — Начнем с того, что я смотрел, просто ты этого не видел, — делает драматичную паузу, чтобы, очевидно, поиграть с терпением Минхо и вдоволь насладиться его удивленным выражением лица. — Во-вторых, как мне ещё было скрыть стояк от тебя, как не перевернувшись на живот, — младший снова хихикает, услышав шокированный стон Ли, — Насчёт костюма горничной, мы ещё вернемся к этому, детка, если хочешь попробовать. Но давай, пожалуйста, не встречать в нем меня у входа, а вдруг я буду с Чанбином? — Не успев договорить, Хан ойкает, получая звонкий шлепок, — Ладно-ладно, извини, не надо обижать мой зад, он и так сегодня настрадался. — Придурок, — шипит Ли, откидываясь на кровать и позволяя мелкому свернуться на нем калачиком, — А что насчёт песен? — А, песни… Это обычная сублимация, — поглаживая выступающие ребра, он оставляет лёгкий поцелуй на нежной коже, от чего Ли едва заметно вздрагивает. — Кстати, помогает отвлечься и очень даже. Спорт вообще-то тоже, — Хан приподнимается, опираясь руками о грудь и едко ухмыляется, дёргая бровью, — Думаю, если бы кто-то тренировался ради тренировок, а не чтобы отыметь мой зад, то ему тоже очень бы помогл-       Раздаётся грохот. Вылупив глаза, Хан тупо пялится в потолок, всё еще не осознавая произошедшее. Холод обжигает разнеженную в объятьях кожу, от чего та покрывается колющими мурашками. В миг Джисон оказывается сброшенным на пол.       «Какого ху-»       Мысли прерываются, когда в лицо прилетает тяжёлая перьевая подушка, а за ним и тоненькое покрывало. — Сладких снов, Хани, — поудобнее устраиваясь в теплой постельке, театрально зевает старший.       Кажется, они не созреют никогда.