На берегу в синем платье

***

— Не замёрзла? — наклонившись к её уху, спросил Кривицкий, на руке которого висело женское пальто. — Ты что, такой вечер тихий, — отмахнулась Ирина, сильнее сжимая его другую руку. — И правда. Природа нам благоволит. Ещё вчера они кутались в объёмные свитера, шарфы и пальто, прятались от свирепого ветра и сетовали, что забыли зонты, а сегодня, к неожиданности, погода решила одарить их тёплотой и спокойствием вечера в городе на побережье Чёрного моря, пусть календарь и твердил о том, что сентябрь близился к завершению. Неспеша ступая по плитке набережной, каждый думал о быстротечности свободного от работы времени: не успели выходные начаться, не успели они вчера прилететь, как завтра нужно было возвращаться домой — таков закон подлости. Но сейчас, в эти минуты, когда закатное солнце своим багрово-золотым светом приятно ласкало кожу, совершенно не хотелось спешить. С левой от них стороны расцвеченное всеми красками небо сливалось с морской гладью в одно бескрайнее полотно, так похожее на пейзаж Айвазовского. Чем темнее становилось вокруг и чем больше зажигалось постепенно фонарей, вывесок и огней бесчисленных ресторанов, магазинов и прочих заведений, тем больше людей прибывало на набережную, наполняя воздух шумом своих голосов. Но для некоторых нетрудно было не замечать этой субботней суеты: лёгкая музыка успокаивала, а волнующееся внизу море напоминало, что главное здесь оно — и ему охотно верили. Несколько дней назад Павлова отчаянно сопротивлялась идее улететь на выходные в Сочи. А сейчас, обхватив обеими руками локоть Кривицкого и наслаждаясь морским бризом в волосах, она скромно улыбалась своим мыслям об отсутствии компании коллег поблизости и новым, непривычным и оттого особенно притяным видам перед глазами. Не то чтобы ей не понравилось их летнее путешествие — просто ощущение нынешней свободы не вставало в один ряд ни с чем. Свободы от посторонних любопытных взглядов, от обязательств и предрассудков, от любых рамок, выстроенных окружающими людьми для неё. — Хорошо, что ты всё-таки вытащил меня, — рассматривая идущих навстречу людей, невзначай сказала Ирина. — Хорошо, что ты научилась признаваться, — подмигнув, когда она подняла к нему глаза, Кривицкий усмехнулся. Засмеявшись, Павлова склонилась к его плечу. Желания язвить не было. Рядом с ним стало так легко… Груз прошлого день ото дня давил своей невероятной силой, пока однажды она не обнаружила, что больше не чувствует этой тяжести. Сама того не замечая, она перестала думать о том, что давно ушло в небытие. И стало так легко, так свободно… Их ошибки переросли в шутку. Злую шутку, в которую сыграла с ними судьба. Но больше об этом никто не вспоминал. — Я не замерзла, зато не отказалась бы выпить кофе. — Пойдём поужинаем, я читал о каком-то уютном кафе на следующем повороте. В свете ярких фонарей вокруг мелькали сотни лиц, но как отрадно было, наконец, никого не замечать, ни о ком не думать. Просто сосредоточиться на себе и принимать каждую минуту как самое большое счастье — жить. — Егорова… Егорова! — Ирина уставилась на Кривицкого, но тот молча продолжал идти рядом, когда до неё дошло, что высокий, мелодичный голос, кричащий её девичью фамилию, не принадлежал мужчине и, что совершенно очевидно, был женским. Удивлённые, они остановились, и из-за их спин медленно выплыла, всматриваясь в лица, пытаясь угадать, не ошиблась ли она, невысокая шатенка в тонких очках. — Простите… — неловко начала Павлова, но женщина, улыбнувшись во все тридцать два, беззастенчиво прервала её. — Ира! — она не переставала по-детски радоваться встречи с теми, кто пока ещё не понимал, что происходит. — Ген, ну хоть ты ей скажи! Обескураженный Кривицкий, на мгновение замявшись, а после — узнав, скоро присоединился к её веселью, толкая Ирину локтём. — Ленка?.. — неуверенно заговорила Павлова, когда её осенило. — Наконец-то! — женщина заключила её в крепкие объятия, не обращая внимания на растерянность, пока Кривицкий смеялся над этой сценой из водевиля. Трудно было поверить в реальность происходящего. Трудно было отгадать в этой маленькой женщине в лиловом плаще, лицо которой уже тоже тронули морщины, ту единственную верную подругу студенческих лет Павловой. Только неизменно весёлая и с такими же смеющимися лазурными глазами, как и три десятка лет назад. Тогда в неё были влюблены все парни на курсе. Все, кроме Кривицкого. Обидно, что жизнь так незаслуженно раскидала их: получив диплом, Елена уехала за возлюбленным в Сочи, и общение как-то само собой сошло на нет, в то время как на факультете все завидовали их тёплой дружбе. — Где бы мы ещё встретились, — Кривицкий смотрел на своих однокурсниц, и память рисовала ему добрые воспоминания беззаботных университетских лет. — И не говори! — женщина отпустила Павлову и немного отошла, пристально рассматривая пару и озорно улыбаясь. — Неужели вы до сих пор вместе? Сколько лет-то прошло… А я знала, я верила! Вы же были самой эффектной парой на курсе! Ирина проскользила взглядом к глазам Кривицкого, закусив губу и всем видом намекая: «Молчи». Забавная складывалась ситуация. Однако о всех сюжетных поворотах их судеб старой подруге знать необязательно — долгая история. — Да-да, — прыснул мужчина, притягивая Павлову за талию к себе, — разве можно было бы отпустить такое сокровище? Она же изо всех сил подавляла нарастающее желание рассмеяться от абсурда звучащих слов, но выкованное годами самообладание не позволяло ей «сесть в лужу». — Моя история, конечно, менее поэтична, — досадно усмехнулась Елена, — три попытки построить счастливую семейную жизнь не увенчались успехом. — А как же Сашка Астафьев? Вы же…— не подумав о последствиях, выдал Кривицкий. — А Сашка твой позвал меня в Сочи, а сам уехал заграницу — «прости, непредвиденные обстоятельства». За неделю до свадьбы. — А пойдёмте, девочки, в кафе посидим… Брови Павловой неконтролируемо поползли вверх, и она, чтобы хоть как-то отвлечься, закашлялась — не так уж и искусственно. — Не в Израиль, случайно? — поджав губы, чтобы непрошенная улыбка ненароком не порвала рот, спросила Ирина. — Ир, а ты откуда знаешь? — искренне удивилась шатенка. Павлова, забыв о том, что они стоят посреди многолюдной, оживленной набережной, засмеялась во всю силу голоса, утыкаясь в плечо Кривицкого. — Просто туда по молодости весь свет медицины рвётся.

***

— Ген, я тоже теперь так плохо выгляжу? — устало спросила Ирина, разглядывая лунную дорожку на ребристой поверхности воды. Они сидели на шезлонге почти у самого моря, в нескольких сантиметрах от той черты, где его мятежные волны разбивались о берег. Он — боком, а она — оперевшись на него, лицом к этой бесконечной, таинственной бездне. На пляже было пусто, и никто не мог потревожить ночного покоя этого поистине волшебного момента. — Что за глупости? — Видишь, тебе даже ответить нечего, — ухмыльнулась Павлова, пряча руки в карманы пальто. — Мне всегда есть что ответить. Просто не люблю дурацкие вопросы. И предупреждая все последующие, скажу, что для меня главное — чтобы внутри пусто не было. А внешняя оболочка — это мелочи. Быстро ускользающие мелочи, о которых не стоит и жалеть, — он выдохнул тяжело и шумно, — но ты, конечно, можешь иметь другое мнение на этот счёт. — Но ты видел её? Грустно… Когда мы так постарели? Признаться честно, я и не вспоминала о нас. Только когда случайно натыкалась на старые фотоальбомы. Это было так давно и уже, кажется, даже не с нами. Мимо них, наверху, по набережной промчалась шумная компания молодых людей, очевидно, празднующая какое-то знаменательное событие своей жизни. Громкая музыка заглушила все иные звуки, оставляя умозаключения Павловой без ответа. Они и без того показались ему риторическими. — Ир, дай руку, — тихо попросил Кривицкий, протягивая ей свою ладонь. Она улыбнулась, зная, что он делает так всякий раз, когда готовится произнести ей что-то успокаивающее и ободряющее. Такие моменты всегда казались приятными. Он умел убеждать, и после них всегда хотелось собираться с мыслями и идти дальше, несмотря ни на какие неурядицы. Жить. Павлова протянула ему правую руку, а он, кажется, именно на это и надеялся. Подрагивающими — то ли от вечерней прохлады, то ли от волнения — пальцами взял её ладонь, аккуратно надевая на безымянный палец маленькое кольцо, которое так безрассудно держал в кармане своей куртки. Она не сразу осознала, что произошло — приподнялась, повернулась к нему и выставила перед собой руку, разглядывая её. Давно забытое чувство — безымянный палец обволакивала тонкая линия золота, усеянная россыпью мелких сверкающих камней и отдающая пробирающим холодом по коже, как электрическим разрядом. Ирина перевела взгляд к нему, а он нервно улыбался, сжимая губы, и слегка морщил лоб, ожидая от неё хоть какого-то приговора. В её глазах мелькнул… испуг? Самой себя, своих желаний. Когда-то она прочитала, что стоит лишь перестать о чем-то думать, мечтать — как оно тотчас сбудется. Стало быть, не солгали? В последние дни она решительно отбросила все мысли о статусе «жена». В самом деле: изменит ли их отношения, их жизнь очередная печать в паспорте? «Больше не имеет значения», — думала Павлова, отпуская эти идеи. И что сейчас? Кривицкий делает ей предложение? Без традиционных шаблонов и штампов, без каких-либо сопутствующих слов, на пляже у Чёрного моря. Осенью, ночью. Вот так просто и… трогательно? — И ты ничего не скажешь? — всё ещё слабо веря в реальность происходящего, мягко спросила Ирина. — Да что тут говорить, — он всей душой верил в её положительный ответит, но всё равно нервничал, глупо усмехаясь и водя рукой по затылку, — разделишь со мной всё, что нам осталось? «Как оптимистично», — подумала Павлова и, прикрыв глаза, широко улыбнулась его смешной неловкости. Она так долго жила без этой искренней простоты, что уже и забыла, каково это — не играть, не притворяться, не быть такой серьёзной и строгой. Быть самой собой, честной и настоящей. — «Мои глаза в тебя не влюблены — они твои пороки видят ясно, а сердце ни одной твоей вины не видит и с глазами не согласно», — тихо процитировала она ему строфу из какого-то сонета Шекспира, случайно вспомнившегося именно сейчас. — Да? — Да… — примирив две половины своей души между собой, довольная Павлова нырнула под его предусмотрительно подставленную руку в омут тёплых объятий. Значило ли это, что ничего не закончилось, а, напротив, всё только начиналось? Новая глава новой истории?.. Нет, история не нова. Просто её персонажи когда-то затерялись среди трудностей и препятствий собственного пути без надежды на просветление. Но теперь снова встретились — на одной дороге, в одну сторону. Конечно, это не конец. Это возвращение к истокам, где всё сложится так, как было предрешено — и совершенно не важно, с какой попытки.