пожалуйста

Гречкин тянет к Лёшу руку — с грёбаным маникюром, перстнями, но покрытую к р о в ь ю. прислонившись к стене, весь побитый, словно дворняжий пёс, с прилипшими к лицу волосами — Лёша макал его голову в ближайшую лужу, заставляя хлебать (захлёбываться) мутную воду. Гречкин тянет к Лёше руку — то ли о помощи умолять, то ли в кулак сжать, пригрозить чтобы. и Лёша бьёт. бьёт Гречкина в плечо, заваливает на бок, слышит стон слабый. ладонь у Кирилла теперь вверх смотрит, а сам он — в асфальт. терять Лёше нечего, и берцы у него — тяжёлые. очень. пальцы хрустят под ними противно, пальцы ощутимо, даже сквозь подошву толстую, продавливаются, вдавливаются в асфальт. Лёша, правда, не знает, что слышать противнее: хруст этот или крик Гречкина. — заткнись, — не предупреждение и даже не приказ, просто Гречкин сейчас понимать должен как никогда, что ему за непослушание будет. и он затыкается. — умница. Лёша слышит смех. хрипя и срываясь на стоны, Гречкин смеётся. кисть сломанную к себе прижимает, явно больнее же делая, ворочаясь, ложится на спину, затылком попадая в очередную лужу. лужа становится чуть красноватой. — ты сам тот ещё изврат, да, Лёх? — голос тихий, ему и дышать-то больно, не то что говорить. — умницой вон называешь... здоровой — без сломанных в крошку пальцев — рукой Гречкин поправляет джинсы. улыбаясь, прикрывает глаза. Лёша без сожалений разрушает чужое спокойствие ударом по рёбрам. хруст другой, да и крика не следует. Гречкин просто стонет тихо, протяжно, от боли срываясь на хрипы, от боли срываясь на скулёж. ну точно псина. — больно... — Гречкин сплёвывает на асфальт собственную же кровь и, хрипя, снова валится на бок — больно... очень... окровавленные губы дрожат, как и руки, как и всё тело. у него там, под рубашкой-под кожей, точно сломана пара ребёр. — больно... — но Гречкин улыбается. Гречкин стонет. Гречкин просит: — ещё. и у Лёши искрится перед глазами. — ещё, Лёх... пожалуйста. Лёша в жалкой надежде думает, что вломил Гречкину слишком сильно, устроив сотряс или предсмертные глюки. Лёшина надежда ломается с той же лёгкостью, что и кости Гречкина, когда тот расстегивает рубашку. Лёша наконец видит плоды их встречи, видит цветник синяков и обилие даже не ссадин — ран. берцы действительно хороши, а Гречкин... Гречкин действительно проводит рукой по свежесломанным рёбрам. улыбается, беззастенчиво скалясь золотым зубом. покрасневший, с заплывшим глазом, кровью из носа и рта — он улыбается. глубоко дышит. слабо стонет. и смотрит прямо Лёше в глаза. — сломай все мои рёбра, Лёша.