мультипрофильный специалист

Теплый свет фонаря за нашим окном освещал лицо парня передо мной. Я видел красноту его глаз, его длинные ресницы, блестящие светлые локоны, я видел, казалось, каждую его частичку, несмотря на тьму. Я перевернулся на другой бок - медленно собирается заря, хотя ночь совсем недавно началась. Сейчас часа три, наверное. Как бы я не убеждал Сашу в том, что мы не виноваты в случившемся, себе я не мог этого доказать. И произошедшее действительно беспокоило меня - эта ситуация выбила меня из колеи, сдвинула с привычного места. Возможно, я наконец-то что-то почувствовал. Я вернулся обратно к спящему Алеку. Человеку нужен человек - чистая правда, и в данном случае мне нужно хоть кого-нибудь обнять, надеюсь, он не обидится. Тут нет плюшевых игрушек и лишних подушек, поэтому остаётся только он. Парня внезапно тряхнуло, видимо, опять кошмары. Я обхватил руками его плечи прикрыл глаза. Спокойно. Солнце било в глаза, а на фоне шумел душ. Я не спешил просыпаться, но внезапно отворилась дверь ванной: - Доброе утро, Жень, - сказал Саша, подходя к кровати, - Я вижу, что ты не спишь, у тебя глаза дёргаются, - он сел на кровать, а я невольно улыбнулся, - Хееей, вставай давай! Я голодный, - он начал меня тормошить, а я извивался, как уж. Я начал смеяться от щекотки, а Алек принял это как вызов, начав щекотать ещё сильнее: - Остановись, деспот! - скозь хохот, умолял я. - Пока глаза не откроешь, не успокоюсь! - Открыл, доволен? - я насильно раскрыл веки руками. - Сойдет, иди в душ, пока я добрый, - скомандовал Саша, и я отправился собираться. Мы засели в какое-то кафе позавтракать, на дворе было всего девять утра. Я поспал от силы пять часов и был готов провалиться под землю от усталости. Но невероятно энергичный Алек рассказывал мне что-то про свою подругу Соню, которая съехалась со своим парнем или девушкой, я не очень понял, если честно, и завела кошку. Показывал фотографии кошки, фотографии Сони, фотографии её партнера, потом показывал свои фотографии, он действительно очень мило на них получался. Я молча ел блинчики и слушал его весёлые рассказы с утра пораньше. Обычно я не готов воспринимать такие количества информации сразу после пробуждения, но, видимо, сегодня я сделал исключение. Сразу после завтрака парень сказал, что нам надо бы разделиться, ведь ему надо по каким-то делам, я не успел понять, по каким именно, потому что он слишком быстро сбежал от меня. Я не часто бываю заграницей, поэтому решил погулять по городу, а не возвращаться в гостиницу. С мамой мы частенько вырывались в путешествия, когда я был ребёнком. Отец мой, конечно, мудак, но алименты платил очень приличные, поэтому мы могли позволить выбираться куда-то раз-два в год. Мама очень любила ездить в Азию, но когда начала встречаться с Алексеем, мы стали ездить только в Европу, потому что отчим не любил долгих перелётов, а маме очень хотелось ездить отдыхать всем вместе. Она изо всех сил пыталась создать ту самую «настоящую» семью, но мы Алексеем не сближались, как не крути. Она думала, что он сможет стать сильной мужской фигурой для меня, но когда он пришёл, было уже поздновато. Вспоминать детство я не очень люблю, не потому что оно было плохим, просто довольно скучным. Мы сначала жили с мамой примерно на Университете, но быстро переехали, мне было года три, думаю. Мы переехали в просторную трёхкомнатную квартиру около Новослободской - я очень люблю тот район. Там очень много приятных дворов, есть много магазинов и кафе, но при этом на удивление тихо. В таком уютном дворе мы и познакомились с Максом: он играл сам с собой в шахматы, и мне очень захотелось поиграть с ним, ведь он выглядел ужасно одиноким для своих одиннадцати лет. Я говорил, что ему 27, но на самом деле ему почти 27, просто Макс страшно любит округлять возраст в большую сторону. Он взял ту партию, кстати. А с Айзой мы познакомились чуть позже, но не в гостях у Макса, как можно было подумать, а на той же площадке. Это было чуть позже тем же летом, я коллекционировал тогда карточки какие-то и показывал их мальчишкам со двора. Она увидела карту, которой ей как раз не хватало, и предложила обменяться: я отдаю её, а в благодарность Айза научит меня, как повалить соперника за пять секунд. Естественно, я согласился. И под конец дня мы вдвоём бегали за теми мальчиками, чтобы показать им наши приёмы. С головой окунувшись в воспоминания, я вышел на набережную. Я думал о детском саду и о том, как бесился, когда все девчонки лезли к моему другу. Я думал о первом классе, как я сразу стал одним из лучших в классе и устраивал перепалки с девочкой-отличницей в коридоре каждую перемену. Помню, как подарил ей цветы на Восьмое марта. Думал о том, как в пятом классе ко мне придирались одноклассники из-за длинных волос, а в восьмом из-за проколотых ушей. А в десятом из-за крашеных ногтей. Думал о выпускном и о цветах, подаренных мамой. Думал об отце, который на него зачем-то пришёл. Поздравил. И снова исчез. Думал о своих первых отношениях. Наверное, это было самое близкое к любви чувство, которое я когда-либо испытывал. Не знаю, что такое эта любовь и есть ли она вообще, но с той девочкой мне было очень хорошо, это я точно помню. Ее звали Лиза, и она чем-то была похожа на Экрю: тоже светлоглазая и кудрявая, правда волосы темнее. Она таскала меня вместе с ней быть волонтером в приютах для животных, она их очень любила. Сейчас она в ветеринарной клинике работает, если я не ошибаюсь. Вспоминал университет. Не учебу, а мою личную жизнь в то время. Интересно, был ли я тогда счастлив? Уже не помню. Хотел закурить, но пачка закончилась. Пока плёлся по набережной, долго размышлял, покупать новую или нет. С одной стороны, стресс - уважительная причина, но ещё одна пачка приблизит меня к зависимости. Решил купить, табак убьёт меня годам к пятидесяти, и то не точно, а от этой чертовщины в жизни плохо уже сейчас. Выйдя из магазина, я решил завернуть в переулок, чтобы не портить людям настроение дымом и кислым лицом. Я взял какие-то неизвестные сигареты той же марки, что и у Экрю, когда она курила в той квартире на Петроградке, правда у неё были English blend, а у меня Japanese rose. И я без понятия, что эти названия значат. Я прижался спиной к стене, но ноги отказались держать меня, и я сполз вниз. Переулок был менее людным, но все равно живым. Я смотрел на людей в надежде найти в их лицах хоть что-то знакомое, но все они улыбались друг другу, а не мне. Я вглядывался в их волосы, одежды, походки. И я нашёл то знакомое, что искал - опять этот беловолосый мужчина, что был с Вассаго. Высокий и худой, он не шагал, а летел по каменистой улочке, едва её касаясь. На вид лет двадцать пять - тридцать, а кожа мраморная и без единой морщины. Белая блуза и чёрная приталенная жилетка подчёркивали его тонкий стан, серые брюки плавно перетекали в лакированные полуботинки, а на руке он держал пиджак. С длинными волосами играл ветер, и я слегка увлёкся, рассматривая их. Они то взлетали, то струились по его плечам, как лунный свет. Бриз в очередной раз растрепал светлые пряди, и я увидел его уши - такие же заострённые, как у Вассаго. Он тоже демон? Я подождал, пока он свернёт на набережную, и поднялся на ноги. Они сами понесли меня в его сторону, я последний раз затянулся и выбросил окурок. Как только я вышел на набережную, мужчина свернул в другой переулок, а я последовал за ним. Этот был уже совсем безлюдным, помимо нас двоих по улочке прошёл только старичок с собакой. Белобрысый дошёл почти до конца переулка и снова свернул. Я выждал минуту у поворота и свернул за ним. В подворотне его уже не было, но я пошёл вперед в поисках очередного поворота. - Не так быстро, - раздалось у меня за спиной. Чёрт, он же демон, конечно, он играет не по земным правилам. Я медленно повернулся к нему, поднимая руки в знак отказа от сопротивления. - Кто вы? - спросил я. - Это я тут вопросы должен задавать, - в руках у мужчины не было никакого оружия, но я прекрасно понимал, что резких движений в любом случае лучше не делать, - Зачем следишь за мной? Уже второй раз вижу тебя. Его слегка прищуренные глаза изучали меня, хотя на губах не было и намёка на улыбку, а радужка из серой резко побелела, будто поднялся занавес. Тонкими бледными пальцами он поправил рубашку и повторил вопрос: - Ты слышишь меня? Зачем преследуешь? Я отвлёкся от его пустых глаз и ответил: - А зачем спрашиваешь, разве не знаешь? Ты же демон, верно? Он резко оказался передо мной и фарфоровая рука впилась в моё горло: - Кто ты? - сквозь зубы спросил мужчина. - Я ищу… Вассаго, - прохрипел я. Светловолосый отпустил меня и отошёл. - Так это ты… - почти разочарованно сказал он, - Как же меня достал этот вампирёныш… Не ходи за мной, слышишь? Всё равно бесполезно, я тебе помощником не стану. Сам ищи. - Почему? - сказал я в ответ не на конкретное предложение, а просто в пустоту. - Издеваешься? Это ваша сделка, я не имею права вмешиваться, и вдобавок не хочу. Сами справитесь. - А кто ты такой? - А какая разница? - Ты демон? - я решил продолжать осыпать его вопросами, любая информация будет кстати. - Полудемон, а теперь отстань от меня, я опаздываю, - он замолчал и принюхался, - Сигарету одолжишь? - Демоны курят? - само вырвалось. - Хочу и курю. И зажигалку тоже. Я вытащил свежую пачку из кармана вместе с новой металлической зажигалкой и передал ему. - Спасибо, - сказал белый, чиркая огнём. Он передал обратно мои вещи, слегка коснувшись меня рукой. Пальцы до жути холодные. Я думал, жители ада горячие. Мужчина развернулся и направился в сторону злосчастного переулка, но я окликнул его: - Хей, а как тебя зовут? - А это важно? Мы больше всё равно не увидимся. Надеюсь. - Мне просто интересно… - Можешь звать меня Экза. Моё имя Бескровный*, - ответил белый, оглядываясь на меня через плечо и закуривая, - Прощай, Сизый. Или лучше назвать тебя Евгений… Он отвернулся и вышел из подворотни. Я, наконец-то вышедший из оцепенения, пошёл за ним, но когда я выглянул в переулок, никого уже не было. Я провел остаток дня в гордом одиночестве. Где-то после обеда мне написал Алек, сказал, что вышел на дом, в котором остановилась машина, подобравшая демона из аэропорта. Я хотел было рассказать ему о встрече с Экзой, но передумал. Вечером расскажу. Я нагулял десятки тысяч шагов, заходя в каждую церковь и каждый музей на своём пути, дабы скоротать время. Не то чтобы они были больно скучными, просто сейчас я нуждался совсем в другом. Я даже сам не понимал, чего именно я хотел, я хотел что-то и ничего не хотел одновременно. Хотелось прилечь и не вставать. И прилечь не на гостиничную кровать, а на цветочный луг или тёплый песок или солёную водную гладь. Хотелось быть где-то, но не здесь. Чтобы избавиться от этого чувства, я принял решение сходить выпить. Сначала я пришёл в какой-то бар, но там было довольно мерзко: только пиво и футбол на маленьких телевизорах. Я абсолютно не знал, где в Бухаресте что находится, поэтому подключился к левому вайфаю и попытал счастье в поисках какого-нибудь места. Недалеко от красной точки на карте высветилось звучное название какого-то лгбт-клуба, и я решил направиться туда. В глухой подворотне ярко горела вывеска, у входа курили люди в броских одеждах, а грузные охранники медленно пропускали вперед небольшую очередь. Я сел за барную стойку и уставился в карту: куча неизвестных названий. Заказал негрони, не знаю, зачем, и не знаю, почему здесь есть такие «неклубные» коктейли. Бармен с улыбкой принял заказ, а я уставился в телефон. Ни одного нового сообщения, я действительно жалок. Мне интересно, как дела у ребят в Петербурге, но спрашивать я не очень хочу. Пока я пил свой грустный коктейль, со мной дважды пытались познакомиться какие-то румынцы, но я вежливо отказывал им. В конце концов, я тут не для знакомств, а ради алкоголя и только. Я заказал ещё что-то, что мне посоветовал бармен, какой-то цветастый кисленький напиток. А потом ещё что-то, олдфэшн, кажется. Уже не помню. Я игрался со стаканом, внимательно изучая гравировки на стекле. Неинтересно. Я вышел из клуба и закурил. Сегодня я чувствую себя особенно пустым. Раздался звонок: - Привет, удобно сейчас? - это был Макс. - Да, что-то случилось? - Нет, ничего особо. Я просто извиниться хотел, - интересные новости, - Мне жаль, что я так сорвался на вас. Вы не могли знать, что всё так обернётся, а я повёл себя, как ублюдок. Прости меня, я не хотел тебя задеть, но эти новости выбили меня из колеи. - Я понимаю, не беспокойся об этом. И ты меня прости за то, что всё так вышло… - Тебе-то как раз извиняться и не стоит, - он сказал и резко замолчал, - Чёрт, мне надо бы идти, меня ждут уже. Я позвоню тебе завтра, ‘кей? - Хорошо. - Давай, береги себя. И Сашу тоже береги, - он попрощался и сбросил. Почему-то извинения друга ухудшили моё настроение ещё сильнее. Его тихий голос и сожаление, это жалкое сочувствие мне активно твердят о том, какая я тряпка. Но они мне не нужны, я и сам знаю. Казалось бы - помирился с единственным близким мне человеком, должен быть счастлив. И этот дурацкий акт заботы: «Береги себя». А зачем, неужели ему и правда есть до меня дело? Бред, конечно же есть, он мой лучший друг. Но он никогда это не показывает, может мы не так уж и близки… Может это всё из жалости ко мне - я всего лишь неудачник, у которого нет буквально ничего. А Макс по старой памяти хочет мне помогать. Я ему не друг, нет, я не больше чем домашний питомец, которого он держит рядом из-за… чего? Денег, сострадания? Наверно, второе, так-то меня легко заменить. Я не более чем отголосок прошлого, поэтому он и считает, что должен защитить меня. Но скоро он поймет, что не хочет никакой памяти о том времени, и выкинет меня. Как и все до него, как и все после. Нужно назад, в кровать. Я засну, и все эти мысли уйдут. Может утром снова вернутся, но тогда я снова засну, какая разница. Не хочу, чтобы они преследовали меня, я вообще не хочу думать больше никогда. Всегда начинается это дерьмо, и это раздражает. Всё по заранее продуманному сценарию: я начинаю думать, мысли начинают угнетать и говорить о моей ничтожности, я злюсь и срываюсь на себя, да и на всех вокруг. А от того, что злюсь, начинаю раздражаться ещё сильнее: кто я вообще такой, чтобы лезть ко всем этим людям, почему я считаю, что у меня есть хоть какое-то право портить им жизнь? В такие моменты хочется вернуться домой и никогда больше не выходить. Но дома не лучше - я совсем один. И мне хочется быть в одиночестве, но я не могу оставаться наедине с собой. Мне хочется быть с кем-то, но я не знаю ни одного человека, которого бы я хотел рядом. Не знаю, какого рода человека - друга, любовника, семью. Кого-то близкого настолько, чтобы мне не приходилось ничего говорить, чтобы тишина говорила за меня. Чтобы мне не приходилось их трогать, чтобы наши простые объятия значили больше, чем любые другие прикосновения. Чтобы меня поняли без вопросов, а приняли без претензий. Чтобы молчание не было угнетающим, чтобы мы могли просто быть рядом, просто любить друг друга, просто чувствовать. Я никогда не любил. Не то чтобы не хотел, просто не мог. Я даже не подбирался близко к любви - мне никто не был особо интересен. Я встречался с людьми, пробовал, но всё не то, и все не те. Они любили меня, наверно, не знаю. Но я думаю, они бы могли, если бы я не уходил так рано. Хотя может, они бы разочаровались во мне, подобравшись чуть ближе, чёрт его знает. Но я не мог подпускать их ближе, было бы слишком больно отпускать их. Больно, не потому что я их полюбил бы, а потому что тогда они бы несли часть моего сердца. И сделали меня уязвимым. Я бы мог сказать, что я не любил, потому что ничего не чувствую. Но это будет ложью. Я чувствую, просто не так, как остальные. Они чувствуют всё: хорошее, плохое, бесполезное. А я чувствую страх, раздражение, ненависть, обиду, тревогу, гнев. Нечасто и несильно, но хоть как-то. Остальные чувства и эмоции поглощены моей апатией. Довольно странно, но апатия тоже считается эмоцией в некоторых классификациях. Я никогда не чувствовал радость дольше нескольких секунд. С тех пор, как вырос, я ощутил себя счастливым лишь однажды: когда Макс и Айза поздравили меня с двадцать пятым днём рождения в полночь. Но как только они переступили порог квартиры, я вспомнил, кто я, и счастье ушло. Я никогда не плачу. Последний раз я рыдал три года назад, неудивительно. С тех пор - ни разу. Однажды я прослезился, когда посмотрел романтический фильм. Ещё один раз, когда на улице сбили собаку, и она умерла на моих руках. Но я не считаю это за «плакать», это всё же ощущается по-другому. И не потому что заставляю себя терпеть, а потому что не могу. Как бы сильно я хотел зарыдать, чтобы вся эта грязная тоска ушла. Но, видимо, мне придётся нести в себе её ещё очень долго. Пьяный и мрачный, я шатался по этой сраной набережной, будто призрак. Интересно, а они видят меня? Может всем плевать на меня просто потому, что они не видят? Мне кажется, я никогда не был настолько уставшим, не делая абсолютно ничего. Почему-то хотелось грохнуться прямо здесь и сейчас, и пусть на этом чёртовом тротуаре меня переедет велосипед. Карточка с характерным писком открыла мне дверь, и я ввалился в номер. Хорошо хоть без бутылки в руке, выгляжу и так отвратно. Ко мне подбежал светящийся Саша, хотел что-то радостное рассказать, наверное. Какие же мы всё-таки разные… Сегодня он ещё больше похож на щенка. - Жень, мне тут Влад написал, помнишь, я говорил про него? Он позвал… - я не дал ему договорить, потому что споткнулся, пока разувался, и упал на колени. Алек тут же метнулся ко мне. Действительно, как щенок, - Что с тобой? - Я… - я хотел бы оправдаться, но не совсем понял, за что. Вместо этого просто замотал головой из стороны в сторону. - Хей, что с тобой? Ты в порядке? - проводя большими пальцами по моим рукам, спросил парень. Я никогда не плачу, но может сегодня исключение. Глаза защипало, будто у меня не слёзы, а кислота. Наверно, так и есть. Я зажмурился, чтобы они ушли, но по щекам предательски потекли два солёных ручейка. Алек взял моё лицо в свои ладони: - Что случилось, Жень? - он изучал мои слёзы, будто никогда не видел ничего подобного, - Скажи мне, прошу… - А зачем? - почти крича, спросил я, - Поможешь мне, да?! - Да, да, я попытаюсь… - он попытался вытереть моё лицо. - Нет, ты не можешь! - рявкнул я, - Никто не может, как ты не понимаешь?! - я вырвался из его рук и начал тереть глаза рукавами. Парень снова потянулся к моим плечам: - Расскажи мне, я уверен, мы сможем разобраться с этим… - начал он, но я отбросил его руки и встал на ноги. - Не сможем, - я шмыгнул носом, заставляя себя успокоиться, - Если я сам не смог, то ты уж точно не можешь. Я вошёл в комнату и направился к подоконнику. Я не знаю, почему я начал искать салфетки здесь, а не в ванной. Естественно, я их не нашёл. - Пожалуйста, Жень, - раздалось за моей спиной, - Позволь помочь тебе. - Хватит так называть меня! - почти взревел я, разворачиваясь к нему, - Прекрати! - Но это же твоё имя… - изумлённо возразил Алек. - Хватит! Хватит, хватит, хватит… - бормотал я, опускаясь на ковёр. - Я не понимаю… - он сел передо мной. - Хватит заставлять меня чувствовать себя человеком! - вскричал я, вообще не осознавая, что я только что сказал. - Что? - Ты постоянно так делаешь, ты… - я снова заплакал. Слёзы катились по щекам, и я чувствовал соль на свои губах. Они стекали по шее и никак не останавливались. Мне казалось, я мог украсить всё своё тело узором из слёз, и они бы так и не прекратились. Если он коснётся меня, то солёные капли перейдут и на его руки. И мы превратимся в реки - ведь все эти ручейки на нашей коже объединятся. А ближе к ночи мы покроемся инеем. Я глубоко вздохнул, но мои лёгкие отказались идти мне навстречу. Я не мог дышать, моя грудь начала хаотично подниматься и опускаться, но я не мог сделать ни одного глотка воздуха. Неужели вот так я и умру? На гостиничном полу, соляная статуя погибнет от удушения. - Хей, я здесь, - Алек снова попытался обнять меня, и на этот раз у меня не хватило сил его оттолкнуть, - Всё хорошо, дыши… Я попыталась вдохнуть, и у меня получилось. Я слегка задержал воздух в лёгких, чтобы привыкнуть к нему, и, всхлипнув, выдохнул. От этих всхлипов я затрясся, и Саша обнял меня крепче. Он гладил меня по спине и что-то тихо шептал, а я не мог понять его слов. - … я всегда готов выслушать, ты же знаешь, - наконец разобрал я. - Я опять сорвался, господи, - простонал я, - Ненавижу, ненавижу, ненавижу… - Ничего страшного, я здесь… - Я знаю, что ты здесь, придурок, - отмахнулся я и убрал с себя его руки, - Прости, я не должен был. Я постоянно так делаю, просто опять полезли эти мысли, и я напился, и этот Сульфур дурацкий со своими извинениями… Я сорвался на тебя, прости, я не хотел… Точнее хотел, но я идиот, поэтому я должен держать себя в руках. - Всё хорошо, не беспокойся обо мне… - Как я могу о тебе не беспокоиться? - перебил его я, - Хотя нет, мог бы, наверно. Я просто… - я вздохнул, успокаивая себя, - Мне на всех плевать, понимаешь? Я всегда один, и мне не то чтобы плохо так жить. Это знаешь, мне нормально, но было бы лучше по-другому. Но поменять я это не могу. Я просто бесчувственный кусок человека. - Ты не бесчувственный! - попытался возразить мне Алек, а я лишь усмехнулся в ответ. - Нееет, - протянул я, - Самый что ни на есть бесчувственный. Я пустой. Конечно, ты не поймёшь, ты ведь не знаешь. Но я ничего не испытывал уже так давно, что даже не помню, был ли я вообще когда-то нормальным. Я пытался, но потом понял, что это бессмысленно. Я не понимаю себя, не знаю, почему я такой. Я не понимаю и за это ненавижу. Я всех ненавижу, особенно самого себя. Какой же я идиот, зачем я вообще говорю это, господи, - забормотал я, закрывая лицо руками. - Ты можешь говорить со мной о чём угодно, - тихо сказал парень, - Я выслушаю. - Да знаю я, что выслушаешь. Почему ты вообще… такой, - я пытался подобрать слово, - хороший. Меня бесила моя апатия, но сейчас меня больше бесит то, что она рушится. Из-за тебя. - Я не… - Ты расшатываешь мой мир, - я ткнул пальцем его в грудь, - Ты хоть знаешь, что со мной из-за тебя происходит? Я всегда был холодным и пустым, у меня не было ни подъёмов, ни падений. Всегда стабильно хуёво. А потом пришёл ты. И всё! - воскликнул я, - Теперь у меня приключения ебать! - Прости, я не хотел… - начал оправдываться он. - Это не плохо. Даже наоборот. Я впервые что-то почувствовал, понимаешь? Плевать, что несчастливое, но я почувствовал, ты понимаешь! - я восторженно схватил его за плечи, - У меня так давно не было этого, и это всё ты! Ты заставляешь меня ощущать себя живым, - с улыбкой говорил я, а слёзы так и катились из глаз, - И да, меня раздражает это, потому что это новое состояние для меня, но я так рад, что могу… быть радостным! Быть грустным, быть заботливым, быть злым, я всё это могу! Парень лишь удивлённо смотрел на меня. В его глазах отражался тот мягкий свет фонаря за нашим окном. - Я дурак, да. Я порчу людям жизнь, возможно, и я не всегда приятный. Я не могу давать людям то тепло, которое они заслуживают. Но благодаря тебе, я поверил в то, что могу попробовать. Может, ещё немного, и я смогу… смогу полюбить, - тихо добавил я, утирая непрекращающиеся слёзы. Я хотел перестать плакать, но просто не мог. - Ты не дурак, Жень, - парень снова обнял меня, - И ты человек. Может другой, но ты точно человек. Тебе просто нужно время. Он гладил меня по спине, успокаивая. Зря я пил. Несу какую-то чушь, и не могу остановить себя. Да, я хотел ему это сказать, но как же его это испугало, наверно. Я вырвался из объятий и посмотрел в его глаза: - Спасибо. За всё, - я опустил голову ближе к его лицу, упираясь своим лбом в его. Ничего же, если мы просто посидим так? Наши руки переплелись, и я закрыл глаза. Спокойно. Спустя несколько минут я отодвинулся от Алека. Какой же он красивый под этим дурацким фонарным светом. Не до конца понимая, что делаю, я наклонился ближе и коснулся его губ. Один поцелуй, мягкий и сладкий, ягодный. За эти несколько секунд я почувствовал чернику на его губах, а он на моих, наверно, эту странную японскую розу. Никто из нас не посмел продолжить: я был испуган своей же решимостью, а Алек наверняка удивлён. Я тут же отстранился, будто обжёгся. - Прости… - пробормотал я и испуганно отодвинулся, - Прости, я… - я подскочил и единственное о чём я думал, это куда бы мне спрятаться. Алкоголь моментально выветрился, и я метнулся к ванной, и дальше бормоча извинения. Я облокотился на дверь и сполз на холодную плитку. Мне хотелось сбежать, я наверняка его испугал, дурак. Абсолютный идиот. Но и тот черничный вкус хотелось удержать на губах подольше.