Nervous breakdown and little Nightmares

      Сириус не боялся смерти. Он не считал её чем-то ужасным, а принимал как то, что так или иначе случится с ним. Может быть, сегодня он поскользнётся на перемещающейся лестнице и упадет с огромной высоты, разбившись в лепешку. А может быть через лет десять он сопьётся и умрет в грязных магловских трущобах от передоза. Сириус не знал когда судьба настигнет его, оттого не хотел потом сожалеть о бессмысленно прожитых годах. Блэк жил на полную катушку, делал так как считает нужным, убивал свой организм алкоголем и сигаретами, бедокурил с друзьями и ни о чем не сожалел. Он отпускал проблемы и старался не думать о них, мол само все разрешиться. Сириус не был реалистом, но жизнь заставляла его становится таковым. Курить в Совятне он себе не разрешал — мало ли кто зайдет, но нервы заставляли перешагивать через свои собственные запреты. Бетонный пол даже через ткань брюк холодил кожу, а прохладный ветер трепал непослушные кудри. Блэк всего лишь хотел отправить пару строк родителям, что он начеркал вчера перед сном на отвали, чтобы просто отстали на какое-то время. Но его настигла сова дяди Альфарда с письмом, в котором говорилось: Сириус, с приветом от меня. Беллатриса вступила в ряды Пожиратели Смерти. Вчера я видел, как она ошивалась со старшим Розье в Лютом переулке. Не хочу очернять имя твоих родителей, но тебе стоит быть поосторожнее. Не думаю, что они со своими замашками останутся в стороне. В последнее время я чувствую себя плохо, здоровье подкачало. Не будь как я дураком и не играйся с алкоголем. Прости, что в письме не пишу о хорошем. У меня не так много времени сейчас. В общем, жду от тебя новостей получше, чем у меня.

Твой блудной дядя Альфард. Сириус вновь затянулся, перечитывая корявые буквы и тряхнул волосами. Он больше не вернётся домой. Не тогда, когда его семья встала на сторону чокнутого маразматика средних лет, что надумал истребить всех маглорожденных. В голове вспыхнули синие глаза, и сердце неприятно уколол страх. «Наверное, Сохатый себя так же ощущает» — подумал Сириус, потушив сигарету об каменный подоконник. До завтрака оставалось всего ничего, так что Блэк взял себя в руки и напряженной походкой отправился есть. В дверях школы на него налетела Молли Пруэтт. Та быстро извинилась и дальше побежала по своим срочным делам. Рыжая копна волос пронеслась куда-то прочь из стен школы, оставляя за собой шлейф резких сладких духов, вызывая у Сириуса воспоминания о маме Джеймса. Та обожает подобные душистые штучки, поэтому Блэк ощутил странное тепло, которое возникало у него всегда в присутствии этой женщины. Иногда ему хотелось думать, что это и есть его настоящая мать — настолько искренне и с любовью относилась к парню миссис Поттер. Завидев растрепанную макушку Фрэнка Долгопупса, ловец Гриффиндора неосознанно начал выискивать невысокую фигуру. Воспоминания о прошлом вечере до сих пор будоражили его внутренности, в голове всплывал синий космос, искрящийся неведомой магией притяжения. Даже сейчас, не видя вечно бледного лица, Сириус словно перед собой наблюдал эту бурю всевозможных эмоций, что он видел в ее глазах вчера. — Лиз, меня эта хуйня пиздец как напрягает! — истеричным голосом воскрикнул Долгопупс, взмахивая руками и резко останавливаясь на месте. Шоколадные волосы взметнулись в воздухе, и невысокая фигура Лизль Беккер обернулась в сторону друга. — Ну, блять, так не напрягайся! — зло крикнула Беккер. В коридоре воцарилась гробовая тишина. Вообще-то Долгопупс и Беккер всегда общались только со своими друзьями и не влезали ни в какие скандалы. Да что уж там, Сириус ни разу не слышал крик Лизль, до этого момента. Лицо Гриффиндорки в мгновение стало пунцовым, а соболиные брови резко поползли к переносице. — Чего уставились, черти? — крикнула она всем глазеющим студентов и, не глядя на Долгопупса, унеслась в неизвестном направлении. Блэк ошеломленно разинул рот, не в силах сдержать свое изумление. Толпа вокруг глазела на Фрэнка и все так же молчала, пока он не цокнул, а затем сорвался вслед за подругой, не оглядываясь ни на кого. — Вот ебанутые, — женский голос не сразу заставил Сириуса повернутся в сторону говорившего, ведь обычно девушка перед ним пуляла в него убийственный стрелы ненависти из глаз. — Ты пялился на зад Беккер. — Нет, Марлин. МакКиннон вздернула левую бровь, скептически оглядывая Блэка. — Так все и было. Ты постоянно пялишься на её зад. Сириус знал Марлин с детства — его семья тесно дружила с МакКиннонами. До третьего курса они тоже общались, но потом когтевранка отдалилась, Годрик знает почему. — Не выдумывай, Марлин, — Сириус развел руками. Когтевранка поправила черно-серебристый галстук, хитро улыбаясь. — Я не выдумываю. Просто моя натура очень наблюдательная, — хмыкнула девушка, а затем резко развернулась, и ее светлые волосы, забранные в высокий хвост, ударили Блэка по лицу. «Отлично, сегодня день чудес: письмо от Альфарда, скандал Беккер и Долгопупса, а теперь еще и Марлин со мной заговорила. А ведь день только начался!» С тяжелыми мыслями Блэк все-таки решил дойти до столовой и поесть.

***

      Мне не нравилось быть лишней. Не нравилось это неприятное чувство, когда ты не знаешь, как поддержать разговор, или не понимаешь о чем общаются люди в твоей компании. Меня бесило, что сидя в Гостиной вместе с Фрэнком, Лили, Мэри и Алисой я не знала чем заняться, кроме как молчать. Уйти я не могла из-за Фрэнка, потому что он был влюблен в Алису с третьего курса, но боялся пригласить ее на свидание, постоянно причитая: «О, Алиса такая красивая! Я точно ее недостоин». Это было неправдой. Долгопупс отличный парень: умный, заботливый, смышленый. Это одни из тех качеств, которые я проводила в опровержение его самокопанию, но неуверенные в себе люди обычно подобному не верят и не берут в расчёт. Поэтому я обычно ошивалась рядом, когда мой друг общался с Алисой, чтобы, так сказать, морально поддержать, или что-то вроде того. — Эй, Лиз, ты о чем задумалась? — рука Мэри Макдональд прикоснулась к моему запястью, отчего я непроизвольно вздрогнула. Я слегка отстранилась, пожимая плечами. — О квантовом самоубийстве. — Что это? — Мэри недоумевающе взглянула на меня из-под своей длинной челки. Блять. Ну и зачем я это сказала. С другой стороны, было бы странно, если бы я ответила: «О, да просто думала о том, что Фрэнку пора признаться в симпатии к Алисе!» — Недавно вышла статья о мысленном эксперименте маглов, — пожала плечами я. — Вкратце, это теория о том, что в результате каждого нашего принятого выбора и совершенного действия вселенная расщепляется на несколько вселенных. Это значит, что если ты выпадешь из окна нашей башни, то не умрешь. Ты просто будешь существовать в той вселенной, где переломал все кости, тогда как в другой — помер. Если вдаваться в подробности, то там долго и нудно объяснять. Лили восторженно подняла брови: — Увлекательная теория. Попрошу маму прислать новый выпуск научной газеты. — Тебе интересны изучения маглов в физике? — добрая улыбка Алисы всегда воодушевляла всех и каждого. Понятно, почему Фрэнк в нее по уши влюбился. — Ну да. Это очень занимательно, — я дернула бровью, поправляя септум в носу. Черт же меня дернул тут выделываться перед ними. Лучше бы и дальше молчала. Фрэнк нагло ухмыльнулся мне, и я никак не реагирую. Вообще-то, я все еще злилась на моего друга. Серые глаза намеренно ловили мой взгляд — Снейп похоже пытался держать меня под контролем. Меня трясло как ебанутую, хотя страха я не чувствовала. Мерлин, ну почему еще и Фрэнк смотрит в сторону Снейпа, ну почему он просто не может сделать вид, что ничего не знает? Что ничего не происходит? Лили что-то говорит мне, но я не слышу ее голоса. Мне просто хочется рыдать, но, дементор их всех подери, я нахожусь в столовой и не могу делать это при всех. Ладони обхватывают голову, а волосы прикрывают лицо. Я вижу, как к нам подсаживается Поттер и Люпин, и взгляд Римуса прожигает меня. Мерлин, ну почему моя жизнь такая ужасная и жалкая? — Я поела. Пойду к кабинету, — угрюмо кидаю ребятам, вскакивая из-за стола. Краем глаза вижу как Фрэнк тоже отправляется следом за мной, сказав что-то напоследок Лили, и подхватывает меня под руку. Мне было плохо, еще и тошнило, а горло саднило, видимо, привет от вчерашнего срыва на табак. — Лиз… — Лучше не начинай, — перебиваю я гриффиндорца. — Просто помолчи. Фрэнк и не думал молчать — он вообще мало, когда меня слушал. — Ты не думаешь, что пора пойти к Дамболдору? — Нет, Фрэнк. Мы обсуждали уже это, — шикаю на друга я. — Держи слово, Фрэнк Долгопупс. Гриффиндорец психует и дергает от меня руку, истерично крича: — Лиз, меня эта хуйня пиздец как напрягает! Мы быстро помирились, хотя я и не могу назвать это ссорой. Просто я сглупила. Надо было молчать. Просто молчать, как я и всегда делала. — Что-нибудь уже известно про вечеринку в честь Хэллоуина? — Мэри облокачивается на Лили, кладя голову ей на плечо. — Мэри, сейчас только середина сентября, не рано ли говорить о Хэллоуине? — хохочет Алиса. — Конечно нет! Это ведь такой важный праздник для ведьм и колдунов. К тому же, неплохой повод напиться, — улыбается Макдональд. — Когда это тебе повод нужен был для выпивки? Нет. Нет. Нет. Мне весь день удавалось бегать от него. Мне весь день удавалось не встречаться с Сириусом где-либо, кроме занятий. Я открылась вчера. Он нашел меня в тяжелом состоянии, слабую и мерзкую. Святой Годрик, как же мне стыдно. Как же мне стыдно за себя: слабую и бесхарактерную. Блэк один, в форме гриффиндорской команды, с метлой и тренировочной сумкой. И смотрит на меня. Просто сделай вид, что мы с тобой вчера не разговаривали. — О, Сириус! — Мэри радостно восклицает и оживленно вскакивает с места. — Где друзей потерял? — Они уже ушли, — незаинтересованно отвечает Сириус, снова оглядываясь на меня, когда как я стараюсь и вовсе не замечать его и рассматриваю свои кольца. — Эй, Лиз, ты сегодня дежуришь? — уверенный тон Блэка, обращенный ко мне, оглушает меня. Лиз? С каких пор он меня так называет? — Да, — отвечаю я, все еще не смотря на него. Вот же ебучий цирк. — Римус сегодня не может продежурить. Ему дурно, и он весь день валяется у Помпфри. Хочешь, я схожу с тобой, чтобы тебе было не так скучно? Боковым зрением вижу, как все присутствующие ошалели. Фрэнк не двигается, а Лили и Алиса странно косятся на меня. Макдональд в полном ступоре так и смотрит в упор на Блэка, который не отводит взгляд от меня. Я в состоянии продежурить сама. Вообще-то, будет в разы некомфортнее с Сириусом. Он меня пугает своей настойчивостью. И чего это он просится со мной? Знает же прекрасно, что я много раз дежурила без Люпина. С другой стороны, теперь за мной наблюдает Снейп и его дружки-пожиратели. И дементор его знает, что этому полоумному слизняку придет в голову. Мне бы не хотелось быть распятой на какой-нибудь колонне Хогвартса. Самая ебанутая смерть из всех, что может со мной произойти — Ладно, — я пожимаю плечами и вижу, как расслабляется Блэк. — Отлично, тогда я буду ждать тебя перед дежурством здесь, — гриффиндорец счастливо улыбается мне. — Хорошо, — киваю я, и провожаю Сириуса взглядом. Блэк скрывается за портретом Полной Дамы, и лишь тогда я возвращаю свой взгляд к ребятам. Мэри недовольно дернула плечом, осматривая меня с ног до головы. — Мне пора, — хмуро отвечает она, быстрым шагом направляясь к комнатам девочек. Лили и Алиса хитро ухмыльнулись, переглядываясь многозначительными взглядами, а лицо Фрэнка все еще оставалось недоумевающим. — С каких пор вы так хорошо общаетесь с Блэком? — спрашивает Долгопупс, недоверчиво вглядываясь в мое лицо. — Мы не общаемся. — Ну да, конечно, — хихикает Лили. — Да ладно вам, как будто никто ничего не замечает, — хмыкает Алиса. — Не замечает чего? — переспрашивает Фрэнк, и меня этот вопрос тоже очень интересует. — Да вы что, серьезно? — пожимает плечами гриффиндорка. — Я что, одна это поняла? — Возможно не одна, — Лили все так же многозначительно улыбается. — Если мы думаем об одном и том же. Я нихуя не понимаю. Как и Фрэнк, впрочем, тоже. — Ладно, вы тут сидите и что-то понимайте, а я на встречу с Марлин, — махаю ребятам рукой, вставая с мягкого кресла. Подхватив черную толстовку с подлокотника и сумку с пола, я оглядываюсь на друзей, прежде чем выйти из гостиной. Молодой и улыбчивый Фрэнк с чистым и влюблённым взглядом. Лили, золотое солнце, что всегда освещало мои темные дни. Алиса — искренний человек, который ни за что не оставит нуждающегося в помощи одного. Я хотела запечатлеть в своей голове эту картину беззаботных подростков, что выделялись из других миллионов людей. Надеюсь, что когда я буду умирать в старости и немощности, именно этих людей я увижу в предсмертном бреду.

***

Марлин МакКиннон ненавидела мужчин. Единственными исключениями в ее жизни были отец и Фрэнк Долгопупс. Об остальных она думала, как о мерзких озабоченных существах. Она считала, что педофилов и насильников нужно жестоко убивать, перед этим отрезая у них член. У Марлин была строгая политика, и девушка считала себя ярой феминисткой. Но она не всегда была такой. Марлин всегда было скучно. С детства она уже знала, что за судьба ей уготована. Родители еще в раннем детстве решили: после окончания учебы сосватают ее старшему сыну Блэков. К тому же, ей было скучно на уроках музыки, скучно ходить на балет и скучно слушать Моцарта в семь лет. Отец хотел воспитать из нее образованную личность. Но семилетней девочке хотелось скакать с собакой Майло по двору, лазить по деревьям и рисовать странные кляксы в альбоме. Но ей было нельзя. Она ведь наследница чистокровной семьи МакКиннон и должна держать лицо. И Марлин почти привыкла к тому, что ее ждет. Она почти свыклась, что ей придётся стать хорошей женой для Сириуса, поэтому старалась с ним хорошо общаться, пусть это было ей неинтересно. Но потом началась школа. МакКиннон нравилось в Хогвартсе. Здесь она впервые почувствовала, что ей не скучно и она свободна от отцовских наставлений, так что в тринадцать лет девушка пошла в полный отрыв. Когтевранка знала, что очень красивая и всегда любила хорошо выглядеть. Ей нравилось, что на нее обращают внимание мальчики. Марлин понимала, что все ее отношения не серьезные. Да и какие могут быть отношения в тринадцать лет? Она всего лишь жаждала внимания и любви. МакКиннон хотела быть нужной, но в тоже время прекрасно понимала, что она просто пустышка. В ней не было чего-то особенного, не было достижений в учебе, в спорте и науке. Единственное что она хорошо умела — рисовать. Но на четвертом курсе она влюбилась. Это была глупая, подростковая любовь, но те чувства, что Марлин испытывала, приносили ей счастье. Влюбиться в Люциуса Малфоя, старшекурсника и заядлого бабника не лучшая идея, она это знала. Но ничего не могла с собой поделать. Она не думала, что спустя год он заметит ее. Не думала, что у них закрутится роман, и на ежегодном Святочном балу она довериться ему и навсегда пожалеет о том, что вообще родилась на этот свет. Единственным человеком, который заботился о ней после произошедшего, стала ненавистная ей Лизль Беккер с Гриффиндора. Марлин всегда завидовала ей. Лизль не была пустышкой, и МакКиннон это бесило. Она видела, каким вожделенным взглядом на нее смотрел Сириус Блэк. У Беккер были верные и хорошие друзья, пусть и всего двое. А еще она была красивая. МакКиннон смотрела, как бордовые губы гриффиндорки выкуривают любимые вишневые сигареты. Такая банальная, словно Лизль вышла из какого-то кино, где сплошь одно клише. Девушка поправила свои длинные светлые волосы и достала сигареты. С пятнадцати лет она никогда не меняла содержимое своей серой помятой сумки: термос с крепким кофе, упаковка салфеток, блокнот с плотной бумагой, пара карандашей, нож и пачка сигарет. Марлин нравилось повязывать на ремешок сумки цветастые и несуразные платки, отчего Фрэнк каждый раз смеялся над очередным выбором подруги. Запах леса после дождя всегда нравился Марлин, но она чувствовала, как из-за сырого пня ее джинсы промокают. — Ну, Лиззи? Чего молчишь? — Марлин пихает ногой в ботинок подруги, радуясь тому, как неприятно морщится Беккер из-за ненавистного сокращения имени. — Я хочу вскрыться. МакКиннон закатывает глаза. — Опять старая шарманка. Я не хочу выслушивать твое нытье. — Я тоже. Снова молчание. Марлин начинает злиться. — Что происходит с тобой? Ты какая-то нервная, еще и ссоришься с Фрэнком на глазах у всей школы. У тебя месячные начались? — девушка злиться на себя, потому что феминистка не должна говорить подобные фразочки — Я не знаю, Марлин, — Лизль пожимает плечами, оглядывая когтевранку. — Я устала. Девушка не допытывается до Беккер. Захочет — сама расскажет, а если молчит — значит это не так важно для Марлин. На одну головную боль меньше. — Я просто хочу, чтобы ты была счастлива. Лизль грустно улыбается, смотря в карие глаза когтевранки. Марлин уже знает этот взгляд. Так перед своим срывом смотрела на нее мама. — Спасибо.

***

Сириус не был похож на тех парней, с которыми я общалась раньше. Он не вызывал у меня отвращение, но все равно отталкивал. Он не говорил глупости, но я словно не понимала его слов. Он пытался вести себя со мной вежливо, но я не воспринимала это, как добродушный жест. И меня осенило почему. С самого начала меня настроили против семьи Блэк разными рассказами. Я придумала себе образ Сириуса Блэка и все семь лет представляла его полным уебком. А сейчас, общаясь с ним каждый новый раз, я понимаю, что этот образ мало чем схож с тем Сириусом Блэком, которого я выдумала. У меня просто случился диссонанс, ведь Сириус такой же как я, Фрэнк или Лили. Он просто обычный человек, а не какой-то подонок из мелодрам для домохозяек. Фрэнк случайно задевает меня ногой, раскладывая на кровати фотографии своих родителей. Мой друг любит перебирать фото из своей коллекции, вспоминать радостные моменты, переживать их вновь. В такие минуты мне нравится наблюдать за его эмоциональным лицом, ведь оно выглядит особенным. — Мне нравится вот это фото, — он тычет на фотокарточку посередине, где его мама, одетая в летнее шифоновое платье, смотрит куда-то вдаль, сидя на качелях в саду. — Мама не знала, что я ее фотографирую. Я спрятался за кустами, потому что хотел уловить момент, когда она была не моей мамой, а обычной девушкой в ярком платье. В тот момент она показалась мне незнакомкой. Я улыбнулась, глядя на то, как Фрэнк аккуратно берет фото в свои пальцы и складывает его в свою желтую папку. — Фрэнк, я тебя люблю, — говорю я, в свойственном мне порыве нежности к друзьям. — И я тебя люблю, — отвечает он, вглядываясь мне в глаза. — Ты для меня не просто подруга, ты для меня семья. Я не могу выразить словами то, что чувствую к тебе и как сильно переживаю за тебя. Я молчу и нервно кусаю губы. Ненавижу чувствовать вину за пренебрежение к самой же себе. — Фрэнк, просто сделай вид, что ты ничего об этом не знаешь. Веди себя как обычно. Я не хочу, чтобы вы были в опасности. — То есть, ты хочешь сказать, что игнорируя Пожирателей, блять, Смерти мы будем в безопасности? — Фрэнк хмуриться и злиться. А я хочу рыдать. — Я просто… Фрэнк, просто выполни свое обещание пожалуйста, — мой голос срывается на шепот, а руки нервно жестикулируют. — Вы — это единственное что у меня есть, я н-не хочу… — дыхание срывается, а я чувствую как воздуха в моих легких резко стало не хватать. — Не хочу чувствовать то же, что и после смерти родителей, я не хочу переживать это вновь. И мне неприятно, что мы ссоримся из-за всей этой хуйни. Я не поняла в какой момент из моих глаз полились слезы, но лицо Фрэнка изменилось. — Иди сюда, — Фрэнк притянул меня к себе, крепко обнимая. — Прости, прости. Я знаю, что тебе тяжело. Не понимаю, что мне делать в этой ситуации, но если так я могу тебе помочь, значит пусть будет по-твоему. — Спасибо, — отвечаю невнятно, но знаю, что Долгопупс точно поймет, что я там ляпнула.       Я успокаиваюсь позже. К этому времени я съедаю всю предложенную мне Фрэнком плитку белого шоколада и смотрю, как он играется со своими картами таро, спрашивая у них об Алисе. На настенных часах подошло время моего дежурства, и я, попрощавшись с Долгопупсом, спустилась в гостиную. Там сидело несколько третьекурсников и компания пятикурсников, так что народу было немного. У портрета Полной Дамы меня ждал уже переодетый в свитер и джинсы Сириус Блэк, и я почувствовала, как начала невольно волноваться. Мерлин, пусть только меня не стошнит на него от дискомфорта или смущения. — А вот и староста, — улыбаясь, произносит Блэк. Я коротко киваю, дернув уголками губ, и направляюсь к выходу. — У тебя очень милая кофта, — замечает он, указывая на мой серо-черный свитер в полоску. — Спасибо, — нервно улыбаюсь я. — Идем сначала пройдемся по нижним этажам. — Да, пошли. Провал. Просто кошмар. Я гребаная социофобка. Хотя раньше я не испытывала ни капельки смущения перед ним. Было бы неплохо исчезнуть прямо сейчас, в эту секунду. Уж лучше бы в меня бросили Непростительным, чем чувствовать себя настолько неловко. — Как прошел день? Я удивляюсь такому банальному вопросу, но отвечаю, потому что это лучше, чем молчание: — Хорошо. А у тебя? — Неплохо. Хотя, моей голове досталось сегодня на тренировке от бладжера, — Сириус улыбается так, словно это обычное дело. — Сильно болит? — из вежливости интересуюсь я. — Да нет, такое часто случается. Бывало и хуже, — Блэк хмыкнул, коридор своим серым взглядом. И тут я вспомнила, что именно в этом коридоре несколько недель назад я обнаружила Блэка пьяного на полу. — Сириус, а как ты вообще оказался здесь один в ту ночь, когда я тебя нашла? Человеческое любопытство часто одерживает над нами вверх, что уж тут поделать. Блэк странно косится на меня, но по лицу видно, что он явно понимает, о чем я его спрашиваю. Он тяжело вздыхает, а потом улыбается каким-то своим мыслям. Столько эмоций за пару секунд, видимо ловец Гриффиндора очень экспрессивный человек. — Мы с ребятами напились в Хогсмиде до такой степени, что мало понимали происходящее. Римус потом рассказал, что каким-то чудом мы смогли добраться до Хогвартса невредимыми, но когда они пришли в комнату, меня уже не было. Джеймс вроде хотел отправился меня искать, но заснул за гобеленом в северном крыле. Видимо, я отключился по дороге в Гостиную, а парни были слишком пьяны, чтобы это заметить, — закончив свой рассказ Блэк ухмыльнулся, поглядывая на меня. Я только лишь открыла рот, не зная как реагировать, а потом улыбнулась. — Ну, это даже становится совершенно неудивительно, учитывая все те ситуации, в которых вы побывали. — Это точно! — воодушевленно согласился Блэк. — Однажды мы проснулись после первых выходных на шестом курсе и не обнаружили Питера в своей постели. Перед этим мы пили в Кабаньей голове, как в последний раз. Сначала Джеймс предположил, что Хвост просто ушел куда-то по своим делам, но он не пришел на завтрак, занятия и даже к обеду не вернулся. Вечером он пришел весь в листьях, земле и ветках. Оказалось, он упал в яму и проспал там почти сутки. Так что мне еще повезло. Тут я не выдержала своей реакции и посмотрела на Сириуса, как на безумца. — А я думала Питер не особо любит алкоголь. Он всегда выглядит таким стеснительным и робким парнем, — говорю я, смотря за тем как Блэк мотает головой. — О нет, Лизль. Ты просто его плохо знаешь, Хвост тот еще пьяница. Я улыбаюсь Сириусу, больше не чувствуя стеснения, однако все равно чувствую себя немного напряженной. — Как ты? — серьезным голосом спрашивает Блэк, и я прекрасно осознаю о чем речь. Я ждала этого вопроса с того момента, как мы вышли из Гостиной. — Все хорошо. Спасибо, что поддержал меня вчера, — спокойно отвечаю на вопрос, и это действительно то, что я должна была сказать. Мне очень приятно, что Сириус искренне пытался подбодрить меня своими словами. Повезло же нам встретиться в одно время на Астрономической башне. Фрэнк бы точно начал говорить сейчас о судьбе и прочей белиберде. — Не за что. Я рад, что сейчас все хорошо, — Сириус улыбается, смотря мне в глаза, и я отвечаю взаимной улыбкой. Следующие два часа пролетели незаметно, что для меня стало неожиданностью. Блэк хороший собеседник и всегда может найти тему для разговора. Оказалось, что у нас с ним одинаковый музыкальный вкус, предпочтение в еде и фильмах. Впервые мое дежурство прошло настолько быстро, ведь я почти не заметила, как мы обошли весь Хогвартс без всяких происшествий. Даже в подземельях не произошло ничего странного, хотя я и шарахалась от каждого звука, словно поехавшая. — Спасибо, что сходил со мной на дежурство, — говорю я Блэку уже в Гостиной. А ведь пару часов назад я была уверена, что дать согласие на предложение гриффиндорца — ужасная идея. — Тебе спасибо, что скрасила мой вечер, — глаза Блэка искрятся радостью, заставляя меня смущаться. Я улыбаюсь, поправляя съехавший септум. — Доброй ночи, Сириус. — Доброй ночи, Лизль. В моей голове начал вырисовываться портрет совершенно другого Сириуса Блэка.