Lights Down Low (time to get naughty)

Два небольших комментария от автора: 3

1) Обмолвлюсь сразу — тут описан довольно-таки длительный половой акт.

И, дабы избежать вопросов от той аудитории, которая не имела половых связей, но читает рейтинговые фики, — скажу сразу, — средней выносливости мужчины могут уделять ласкам больше чем 20-30 минут, и у них не начинает сперма лить из ушей, а член «болеть так, что прикоснуться неприятно» и так далее.

Эту фразу и подобные ей аналоги довольно часто бывает уместно «ввернуть» в фанфик, дабы поднять «температуру» — тут ноль вопросов.

Но в реальности уделять ласкам где-то полчаса, будучи возбужденным, но адекватно реагировать на происходящее и не «думать членом», который чуть ли не от спермы щас взорвется», — более чем нормальная ситуевина для здорового мужчины.

2) И по поводу незнакомой довольно многим метки «сабспейс».

Если простыми словами: это состояние, схожее с легким опьянением и погружением в себя, в которое может войти нижний партнер в случае полного доверия с верхним и воздействия верхнего на энные эрогенные зоны (подробнее можно прочитать в Вики).

Ты буквально проваливаешься внутрь своего сознания, при этом все еще довольно ясно осознавая кто ты и что происходит вокруг, но ощущения от близости абсолютно другие, более всеобъемлющие, сравнимо с размытым, но ярким акварельным пятном.

Описать это словами довольно сложно, проще один раз попробовать: D

Надеюсь, вопросов ни у кого не возникнет: 3

***

Этот день наконец-то подходит к концу, и уставшая орава голодных ртов вваливается в квартиру, на ходу скидывая вещи куда придется. В такие загруженные дни с экстремально ранними подъемами многие из них не разъезжаются по собственным квартирам, а предпочитают провести несколько дней под одной крышей общежития. На часах близится полночь, когда из кухоньки понемногу выползают уже сытые парни и лениво разбредаются по комнаткам. Один лишь Юнги задерживается в гостиной, находясь в неком подобии прострации, пока на его коленях, обняв его руками поперек талии, довольно быстро отключается Чимин. Тэхён мысленно усмехается, тихо проходя мимо дверного проема и наблюдая, как ласково вечно серьезный Мин перебирает пушистые волосы младшего и тихо мурлычет себе под нос какую-то мелодию. Ким заглядывает на кухню и совершенно не удивляется, увидев самого младшенького, сидящего нахохлившимся воробушком в пол-оборота к столу, с аппетитом уплетающего уже шестую чашку рамена исходя из количества пустых коробочек, забавной башенкой возвышающихся по левую руку макнэ. Чонгук настолько увлечен ночной трапезой, что упускает тот момент, когда на его бедра нагло опускается чужое тело. Тэхён нагло и до чертиков довольно щурится, наблюдая, как комично распахивается рот младшего, когда тот быстро оглядывает, в каком виде на нем восседает Ким. Палочки сначала зависают в воздухе, а потом Чон таки опускает и их, и недоеденную порцию на стол, поворачиваясь всем корпусом к полуголому парню, восседающему на его коленях.

Киса с большими глазами,

Как из анимe

Горяча как жженый сахар,

Сладкая как пралине

Казалось бы, он уже должен быть подготовлен к любым выходкам старшего, но, пожалуй, то, к чему он никогда не сможет стать морально готов, так это к тому, насколько восхитительно горячо смотрится Тэхён в одной только его, Чона, оверсайз рубашке, надетой прямо на голое тело. Один рукав будто невзначай сполз с плеча, открывая младшему обзор на кокетливую лямку белого кружевного лифа и тонкую цепочку из переливающихся камней, которые блестящими нитями свисали с тонкого ожерелья, проходя между ключиц и уходя дальше под ткань непрозрачной рубашки. Тэхён по-кошачьи щурится, донельзя довольный произведенным эффектом, тянется к правой руке подвисшего младшего, устраивает ее на своей пояснице и подается вперед, опираясь руками по сторонам от чужих бедер, игриво покусывая сильную шею. Рука на его пояснице начинает медленно копошиться, подтягивая Кима выше, а сам искуситель сыто урчит в шею младшего, пряча там лицо, поцелуями поднимаясь до чужого уха, когда слышит гулкий грудной выдох, одновременно с тем как сильная ладонь начинает ощупывать его ягодицы под тканью рубашки. — Черт, детка, — голос младшего срывается, он тянет Тэхёна на себя, буквально впечатывая в свое тело, а последний лишь усмехается, прекрасно понимая, чем вызвана такая милая реакция. Крупная ладонь мягко, с нажимом, оглаживает сочную задницу, и даже сквозь ткань Чонгук ощущает края тонких кружевных стринг и кончиками пальцев скользит по призывно выгнутой пояснице. А старший решает все же добить Чона, приподнимаясь, и медленно, сначала одной, потом второй ногой обвивает чужую талию, тут же ощущая как горячие ладони по-хозяйски опускаются на его бедра, скользят вниз и тут же замирают. Тонкий белый сетчатый капрон действительно было довольно проблематично заметить сразу из-за позы и удлиненных пол рубашки, достававших Тэхёну чуть ли не до коленок. Несколько секунд слышно только тяжелое прерывистое дыхание, и Тэхён чувствует себя так, будто сидит на бомбе замедленного действия. Младший весь замер, только пальцы чертовски медленно вырисовывали тонкие линии на самой границе рубашки и чулок, мягко оглаживая колено. И Ким бы соврал, если сказал что такой Чонгук не возбуждает его до искр перед глазами.

.будто весь подобравшийся и замерший перед прыжком дикий зверь, для провокации которого хватит малейшего неверного движения.

И как же Тэхён может себе отказать в подобной шалости? Провокации, особенно такие изысканные, — это его профиль. Ким упирается ладонями в тяжело вздымающиеся под спортивной кофтой плечи младшего, слегка отклоняясь, находит его свободную руку и, смущенно зажмурившись, ведет чужими пальцами по своей груди. Чонгук под ним практически дышать перестает, когда кончиками ощущает холодный металл и шершавые пазы вокруг сосков старшего. Тэхён жалобно скулит, приоткрывая веки, смотря прямо в затопленные чернотой глаза напротив. Ладонь в его руках дергается, выпутываясь из мягкой хватки, и Чон поднимает руку к его лицу, мягко оглаживая костяшками горячие румяные щеки. Тэхён подается навстречу ласкающей руке, полуприкрывая веки, тихо урчит, словно котенок, начиная тыкаться носом в теплую ладонь. Старший понимает, что дорвался где-то в то мгновение, когда он, подавшись вперед, мокро и широко ведет языком по пирсингу в брови Чонгука.

.зверь все-таки набрасывается на свою добычу.

Тэхёна подкидывает кверху за какие-то считанные секунды, он успевает только испуганно схватиться за плечи младшего и скрестить лодыжки на чужой талии. Чонгук обманчиво медленно ведет забитой ладонью по его бедру, второй рукой поддерживая его на весу за задницу, в следующий миг отвешивая хлесткий шлепок по пышной ягодице. Старший успевает только тихо проскулить, когда слышит на ухо хриплое рычащее: «Доигрался». Чонгук выходит из кухни прямо с ним на руках, невозмутимо пронося Кима по всему коридору, совершенно не заботясь, что будет, если таким — покрасневшим, в чертовых чулках и женском белье с украшениями, в его, Чонгука, рубашке — хёна сейчас увидит кто-то из старших. Он заносит старшего в комнату и закрывает ее на замок, все еще не выпуская свою драгоценную ношу из рук, а Тэхён буквально захлебывается от восторга, когда в следующее мгновение его всем телом прижимают к стене. От Чонгука пышет жаром как от печки, старший даже не представляет, насколько ему сейчас должно быть жарко в его спортивках и кофте. Но сказать, что этот чертов контраст его не заводит — будет просто безбожно соврать. — Однажды ты просто сведешь меня с ума, детка, — Чон влажно целует его в шею и начинает со вкусом мять бедра старшего руками, то и дело забираясь кончиками пальцев под хлопковую ткань у самой резинки чулок и, Боже, как же Кима это заводит. Младший прокладывает влажную дорожку поцелуев по линии его челюсти, смакуя проводит языком по губам, и Тэхён с тихим стоном впускает горячий его в свой рот, вплетая пальцы в чужие пряди на затылке. То, насколько мягко, но одновременно доминирующе ощущается Чон даже в поцелуе, рождает целую стаю пылающих жаром бабочек где-то в районе солнечного сплетения. Тонкая нить слюны натягивается между опухшими от укусов губами, и Тэхён тихо всхлипывает, когда пятерня тяжело и с оттягом шлепает его по заднице, а бедрами младший несдержанно толкается прямо ему в пах. Это вызывает табун жалящих мурашек по всему телу, и Ким протяжно выстанывает практически в чужой рот, обвивая Чона руками еще сильнее. Правой рукой младший нагло лезет под сбившуюся ткань рубашки и гулко рычит, очерчивая подушечками пальцев тонкую ткань кружева, и прямо сквозь нее начинает потирать влажную от смазки дырочку. Тэхён на это лишь сильнее жмурится и плаксиво стонет, ощущая себя настоящей деткой, любимой девочкой, ведь он сейчас практически по-настоящему течет для своего мужчины. Пол бутылька смазки и отчаянные попытки удержать ее внутри как можно дольше определенно того стоили. Чонгук, судя по всему, просто читает его мысли. — Тэхённи, детка, ты тут такой влажный для меня, верно, малыш? Тебе нравится, когда я довожу тебя до такого состояния? — низкий голос младшего пропитан жарким обожанием, он чуть ли не благоговейно потирает пальцами сокровенное местечко Кима, будто действительно ласкает девушку. Тэхён на это может лишь тихо и возбужденно скулить в чужое ухо. Нехотя расцепляя кольцо рук на крепкой шее, оставив жалящий укус на солоноватой от пота коже, Ким вливает в уши младшего чистейший яд. — Спусти меня вниз, я так чертовски сильно хочу тебе отсосать, я мечтал об этом весь день, Гукки, пожалуйста, — старший смотрит в мутные от похоти омуты и практически задыхается от восторга, когда тонкие губы Чона расчерчивает поистине дьявольская усмешка. Он только крепче вжимает в себя старшего и, отняв от стены, молча несет в сторону кровати, опускаясь на нее по-турецки, и только тогда аккуратно опускает свою ценную ношу на простыни. — Гукки? — старший приподнимается на локтях, но его в то же мгновение припечатывают обратно к матрасу сильной рукой. Тэхён молча послушно опускается обратно, с восторгом наблюдая, как младший, сидя перед ним, начинает стягивать с себя толстовку. Литые мышцы пресса соблазнительно проступают под слегка смуглой кожей, а когда Чон таки стягивает кофту через голову, на руках тугими жгутами проступают и перекатываются бицепсы. Старший с восторгом прослеживает взглядом чернильные узоры и вздувшиеся на предплечьях вены, неосознанно голодно облизываясь на эту картину. Видя это, Чон тут же глухо смеется, ероша пушистые волосы пятерней, но даже этот невинный жест выглядит настолько небрежно-сексуально, что Тэхён буквально ощущает, как позорно дергается в трусиках его член от подобной картины. Но стоит ему опустить взгляд еще ниже, как скулы заливает смущенный румянец — младший не надел нижнего белья и, черт, насколько возбуждающе смотрелся его член, натягивающий легкий спортивный трикотаж своеобразной палаткой так, что при желании Ким даже смог бы разглядеть переплетения вен на стволе. Господь, он чувствует себя сейчас таким голодным. — Если бы ты мог сейчас видеть себя со стороны, хён… — Чонгук мягко выдыхает, тянется пальцами к его лицу, нежно обводя контур скул, и не может насмотреться на божество, лежащее под ним. Тёмные кудри старшего похожи на нимб из смоляных перьев падшего ангела. Такого же прекрасного и губительного. Когда-то, Чонгук точно в этом уверен, он просто задохнётся от любви к этому невероятному человеку. Он будет вдыхать, вдыхать еще и еще, но ему будет все так же чертовски мало. Всегда будет хотеться еще ближе, так, чтобы один воздух на двоих, чтобы вплавиться в чужое тело, раствориться в друг друге без остатка. Это похоже на болезненную потребность, но все дело в том, что Чонгук любит это чувство. Это помешательство друг на друге, фактически созависимость — то, что делает его по-настоящему живым.

Тэхён делает его живым.

Младший наклоняется к губам Кима, сразу же углубляя поцелуй, исследует все, до чего только может добраться, одновременно с этим ведя рукой все ниже по шее, оглаживая тонкую нить украшений, и аккуратно начинает расстегивать пуговицы на рубашке. Чонгук ощущает просто болезненное желание увидеть, когда он заканчивает с пуговицами и отрывается от припухших губ, приходя в восторг от тихого скулежа старшего и вида его порозовевших в смущении щек. А после ему натурально перехватывает дыхание. Тэхён в этот раз превзошел самого себя. Тонкие нити страз от шеи доходили примерно до середины живота, мягкими полукругами расходясь по медовой коже к основанию определенно женского кружевного полупрозрачного лифа, под узорчатой тканью которого пряталось все самое интересное, призывно поблескивающее все той же тонкой россыпью камней. Чонгук опускает взгляд еще ниже и не сдерживается, наклоняясь и языком собирая с низа живота натекшую с багровой головки лужицу предэякулята, от чего старший звонко стонет, буквально ломаясь в пояснице от прошившего позвоночник острого удовольствия. Тэхён тяжело дышит, чувствуя, как по виску уже стекает капелька пота, а в ушах тяжелым гулом стучит кровь. Его член с трудом, кое-как помещался в женском белье в расслабленном состоянии, а сейчас, будучи на грани болезненного возбуждения, любое трение ствола о сетчатое кружево буквально вызывало маленькие вспышки звезд у Кима под веками. Чонгук получает непередаваемое удовольствие, наблюдая, как старший под его руками и губами понемногу распадается на звенящие от дрожи жаркие кусочки. Он ведет кончиком языка по дырочке уретры, ладонью удерживая Кима внизу живота, чувствуя, как судорожно сокращаются мышцы под небольшим мягким животиком, не сдерживается, проводя влажную дорожку языком до пупка, и с тихим рыком прикусывает мягкую кожу, оставляя наливающийся багрянцем след. Чонгук оставляет еще несколько засосов на теле, которое начинает бить крупной дрожью, и ощущает тонкие музыкальные пальцы в своих волосах, тянущие его выше. И кто такой Чонгук, чтобы отказывать этому восхитительно стонущему существу? Он мягко покусывает медовую кожу, поднимаясь поцелуями все выше, скользя языком по тонкой нити камней, ведущей к нижней косточке топа. Грудь Тэхёна тяжело вздымается, буквально ходит ходуном, но, когда младший кончиками пальцев медленно проводит по проколотым соскам сквозь белье, — с хриплым выдохом практически замирает. Сам Ким смущенно закрывает глаза тыльной стороной ладони, буквально не готовый вынести такое зрелище. Это просто слишком для него — то, как преданно смотрит ему в глаза младший и буквально благоговейно обоими ладонями мягко сжимает его грудь словно у девушки. Само осознание того, в каком виде он сейчас лежит под Чонгуком, просто сводит его с ума, заставляя скулы гореть от прилившего к ним жара. А младший действительно не может оторвать взгляда от доверчиво распластанного под ним тела. Он мягко сжимает грудь с набухшими сосками сквозь белье, медленно наклоняясь, со стоном наслаждения широко и влажно ведет языком по проколотым горошинам, слыша, как Тэхён буквально взвывает. — О Боже, Чонгукки, господи… — младший вновь ощущает, как судорожно сжимается пятерня в его волосах, прижимая его голову еще ближе к тяжело вздымающейся груди, и аккуратно прикусывает горошину, вырывая из чужого горла крик. Это заводит его просто до чертиков, и Чонгук отодвигает край белья, наконец-то целуя чужую грудь без преграды в виде ткани, и тут же вбирает в рот крупную набухшую ореолу, зубами слегка потягивая за цепочку из страз под самим соском, будто сквозь вату слыша полузадушенные стоны старшего. Второй рукой он мягко мнет другой сосок, натирая пальцем самый верх, слегка пощипывая, и легонько тянет за штангу, вырывая плаксивые всхлипы из тэхёнова горла. Чонгук влажной дорожкой поцелуев переходит на второй сосок, сразу же полностью втягивая его в рот, мокро посасывая и лаская языком, отмечая, насколько более чувствительным стал его мальчик с этими проколами. Соски Тэхёна и раньше до одури возбуждали его своей чувствительностью, но сейчас, когда эти дрожащие бутоны еще и проколоты штангой… Чонгук вымученно стонет от затапливающего разум жаркого тумана, все еще терзая ореолу старшего своим ртом, буквально всем собой впитывая все те восхитительные всхлипы, которые тот уже просто не в силах хоть как-то заглушить. И Боже, он часто ловит себя на мысли, что готов кончить только от осознания того, насколько Тэхёну хорошо с ним, в его объятиях, в его руках. Чонгук с влажным причмокиванием отрывается от покрасневшего соска, тут же начиная мягко массировать обе горошины между указательными и средними пальцами, и не может оторвать взгляд от полностью разморенного старшего. Он то и дело хрипло постанывает, тяжело дыша, а щеки горят нездоровым румянцем. Тэхён выглядит таким великолепно разобранным на части, он невидящим взглядом смотрит будто сквозь младшего, полностью поплывший в жарком тумане. — Детка, а ну-ка, привстань и обопрись о стенку руками, — Чонгук мягко тянет старшего за талию, помогая ему подняться, одновременно освобождая его от взмокшей на спине рубашки, и голодно облизывается, глядя, как практически разъезжаются в стороны острые коленки, а голова Кима безвольно повисает между поднятых рук. Чонгук с голодным рыком прижимается горячей грудью к спине Тэхёна, жадно кусая его в загривок, оставляя у линии роста волос огромный синяк, и собственнически зализывает его, урча как довольный зверь, пометивший свою пару. Старший под ним дрожит от удовольствия, всхлипывая, когда одной рукой Чонгук обхватывает его поперек груди, пощипывая сосок, а второй хлестко шлепает по мягким ягодицам, тут же начиная мять покрасневшую кожу. Тэхён практически полностью повисает на сильной руке, пока на его задницу один за другим начинают сыпаться разные по силе удары. Младший настолько грамотно подводит его к грани, что Тэхён не чувствует боли, а только то, как его сознание начинает медленно плыть от затапливающего разум удовольствия. Он ощущает себя безвольной куклой в сильных руках Чонгука, полностью позволяя ему брать контроль над своим телом, уплывая разумом куда-то вглубь своего тела, краем мысли осознавая, как по щекам текут тонкие дорожки слез. А Чон просто не может отвести взгляда от покрасневших ягодиц, на фоне которых белые кружевные стринги выделяются еще сильнее. Он чувствует, как с его члена начинает уже практически течь. Но, черт, он еще не закончил со своим подарочком, он хочет растянуть удовольствие так надолго, насколько только сможет. Прижимаясь настолько близко, насколько только возможно, Чонгук снова начинает покусывать чувствительный загривок, жадно сминая пышные бедра, наверняка наставив на смуглой коже парочку синяков. Он нехотя отстраняется от дрожащего и тихо поскуливающего Тэхёна, садясь на кровати, после чего за бедра тянет старшего на себя, одновременно принимая лежачее положение и располагая старшего выше. — Гукки, чт... — Давай, крошка, садись папочке на лицо, — крупные ладони жадно мнут его ягодицы, и Тэхён плаксиво стонет от низкого шепота, буквально падая на локти в районе паха младшего, чувствуя, как его с силой тянут выше на себя. — Ну же, Тэхённи, давай, позволь мне вылизать твою дырочку, двигайся выше. Старший со смущенным вздохом приподнимает таз и позволяет Чону буквально полностью зарыться носом и губами в его ягодицы, слыша в ответ довольный стон младшего, который тут же принимается жадно вылизывать его промежность, отодвигая одной рукой тонкую полоску стринг и, не снимая их, прямо так начинает вылизывать дырочку, из которой под давлением языка медленно начинает подтекать смазка. Тэхён превращается в один сплошной дрожащий от удовольствия комок, когда к языку присоединяются пальцы, раскрывающие его еще сильнее, позволяя Чонгуку в прямом смысле вылизать его изнутри своим умелым языком. Но младший не останавливается на таких банальностях и, немного разработав и так расслабленное от достаточно частого секса колечко мышц, обеими руками фиксирует ягодицы Кима, начиная буквально насаживать его на свой язык, чем вызывает высокий звонкий стон старшего, который ощущает себя настолько потерянным в удовольствии, что картинка перед его глазами начинает практически плыть. Он судорожно сжимает пальцами спортивки Чона, глухо выстанывая его имя на разный лад, когда понимает, что руки его уже просто не держат, и фактически падает лицом около паха младшего, от чего тот судорожно стонет, а Тэхён неосознанно облизывается. Его руки больше не заняты, и он голодно тянется пальцами к крупному стволу, пару раз проводя по нему ладонью прямо сквозь тонкую ткань и, немного перераспределив вес, накрывает губами крупную головку. Член младшего с этими его крупными венами и слегка изогнутым стволом всегда вызывал у Кима неосознанное чувство голода и слюноотделение. Равно как и сейчас. Ткань пахнет Чонгуком, она уже даже слегка пропиталась его вкусом, и Тэхён голодно урчит вокруг чужого члена, слегка дурея от любимого запаха, даже сквозь ткань чувствуя, как младший начинает течь смазкой прямо ему в рот. Выпустив головку изо рта, Ким широко и влажно проводит языком по ткани, ладонями чувствуя, как буквально каменеют от напряжения чонгуковы бедра, и стягивает мешающую ткань ровно настолько, чтобы аппетитный член оказался полностью в его распоряжении. Тэхён целует основание, тыкаясь в гладко выбритый лобок носом и урчит словно мартовская кошка, силясь насытиться пряным мускусом, которым просто до звездочек в глазах соблазнительно пахнет младший. — Черт, детка, — Чонгук отрывается от его задницы, чтобы восстановить дыхание, и тут же хрипло стонет от влажного жара, плотно окружившего его член со всех сторон. Тэхён довольно жмурится, смаргивая слезинки в уголках глаз, и старается насладиться глубже, слегка пропуская головку в горло, постанывая от удовольствия, когда член младшего будто слегка пульсирует в его глотке. Он ощущает, как по гортани течет горьковатый предэякулят. Чонгук отстраняется, оставляя на румяных ягодицах мягкие поцелуи и продолжая растягивать колечко мышц тремя пальцами, зажмуривается от удовольствия, когда головку в очередной раз сдавливает жаром плотных стенок, и тихо выстанывает похвалу практически в копчик старшему, гулко шепча о том, насколько же хорош его, Тэхёна, рот и как идеально он принимает его член. Ким на это лишь полузадушенно стонет вокруг чужого естества, как вдруг ощущает в волосах ладонь, тянущую его вверх, практически принуждая выпустить член изо рта. — Давай, иди ко мне, Тэхённи. Иди к папочке, — Чонгук помогает ему извернуться так, чтобы оказаться лицом к лицу, и тут же утягивает его в глубокий влажный поцелуй. От осознания того, что они прямо сейчас обмениваются вкусами друг друга, у обоих парней в головах взрываются цветные звезды. Старший первый отрывается от тонких губ, проходясь нежными поцелуями по чужим скулам, ощущая, как Чонгук медленно начинает насаживать его на свой член, помогая себе рукой, все еще не сняв с него стринги, а лишь слегка сдвинув вбок. Ким отрывается от любимого лица и тоже заводит руку за спину и, слегка прогибаясь в спине и сплетаясь пальцами с младшим на его же члене, помогает ему. Как только горячая головка мягко раздвигает податливые мышцы, Чонгук притягивает старшего вплотную к своему телу, сгибая ноги в коленях и срывается на жесткий, ритмичный темп, спустя пару движений попадая по простате и слыша в ответ высокий стон. — Гукки, ты такой большой, Боже, твой член так хорошо растягивает меня внутри-, — Тэхён обрывается на полуслове и срывается практически на крик, когда Чонгук обнимает его еще сильнее и, практически полностью прижимая к себе, начинает прицельно попадать головкой только по простате. Старший чувствует себя переполненным эмоциями, только сейчас осознавая, насколько он ближе к оргазму, чем изначально считал. Его затапливает импульсами болезненного удовольствия, он будто сквозь вату слышит стоны младшего, чувствуя, как оргазм накатывает на него стремительной волной. Он даже ничего не успевает сделать, с задушенным криком кончая между их тел. — Хён, черт, как же ты сжимаешься вокруг меня. Я уже почти, крошка, господи, какой же ты тесный и горячий внутри, — Чонгук начинает сильнее вбиваться в него практически не выходя, а старший взвывает от переизбытка прямой стимуляции на его простату, крупно дрожа от острого удовольствия в тисках крепких рук, словно в болезненной судороге. Чонгук в какой-то момент оглушительно, как кажется самому Тэхёну, рычит ему на ухо, кусая в шею, после чего попадает по сладкому местечку особенно сильно, и старший истошно кричит, испытывая сухой оргазм от стимуляции простаты, ощущая, как внутри него тугими толчками выплескивается горячая сперма. Они оба влажные, потные, Тэхён разморенно ловит белые всполохи перед глазами, падая на широкую грудь, слыша, как бешено колотится чужое сердце прямо под его ухом. — Тэхённи? Ты в порядке, милый? — тяжело дыша, Чонгук заботливо целует влажный лоб, заглядывая в абсолютно поплывшие глаза старшего и, получая в ответ слабый кивок, обнимает его крепче, прижимая к себе, и слышит, как тот начинает низко урчать что-то на подобие «люблю», уткнувшись в чонову шею. Эти низкие, полные удовлетворения звуки, которые Тэхён издает будучи либо чересчур довольным чем бы то ни было, либо восхитительно затраханным, рождают в груди младшего цветные всполохи, которые он идентифицирует как «абсолютное счастье». Нашарив рядом легкую простыню, Чонгук укрывает их, все еще не выходя из чужого тела, и зарывается носом во влажные кудри, сыто прикрывая глаза и начиная тихо мурлыкать себе под нос какую то мелодию, все так же крепко прижимая любимого хёна к себе. Разморенная оргазмом и эмоционально вымотанная парочка спустя несколько минут отключается, сплетаясь конечностями в один сплошной кокон.

***

В коридоре стоит тишина, пока пятеро парней стоят у закрытой двери, прислушиваясь к доносящимся оттуда звукам. Точнее, больше не доносящимся. — Все, натрахались кролики, чтоб их. Можно идти спать. Срань Господня, как же я рад, что мы живем раздельно, выносить эти крики каждую ночь мне бы никакого здоровья не хватило, — сонный Юнги злобным дворовым котом шипит в закрытую дверь и, расталкивая остальных, цапает за запястье полуспящего на ходу Чимина, бормоча себе под нос что-то вроде «пойдём спать, солнце». Хоби философски хмыкает и, мысленно кивая словам Мина, так же направляется в свою комнату, оставляя самых старших в тишине стоять под закрытой дверью. Джин молчит несколько секунд, провожая закрывающиеся за Хоби двери, и игриво косится на своего молодого человека. — Знаешь, а тебе бы стоило кое-чему поучиться у нашего золотого макнэ, Джун~а, — и разворачивается в сторону их спальни, тихо шаркая тапочками по паркету. Намджун пропускает язвительный комментарий мимо ушей и нечитаемым взглядом косится то на свои часы, показывающие четыре утра, то на закрытую дверь, из-за которой слышатся дружное тихое похрапывание Чонгука и свистящее сопение Тэхёна. Он понимает, что заснуть ему сегодня точно уже не удастся.

***