Одал

Время было уж заполночь. Иван, готовый к ночной вылазке, сидел на кровати в спальной, гладил трехцветную Мурку и ждал стука в окно. А в окно все не стучали. За стеной храпел Евгений Егорович, чрез коридор доносилось мерное гудение холодильника с кухни. Мурка кувыркалась под рукой и мурлыкала, а Иван все глядел в окно и никак не мог от напряжение избавиться. Мысль, что Павел не придет, не шла у него из головы, и сам он не мог понять, отчего это все вдруг так его озаботило. Внезапно Мурка соскочила с кровати и побежала к входной двери. Иван нехотя пошел за ней, чтоб выпустить, отворил дверь, да так и обмер: на пороге стоял неизвестный. Одет он был во все черное, и маска скрывала большую часть его лица. А Мурка, как к родному, подбежала к нему и стала тереться о ноги. Тут отлегло и у Ивана. — Хоть бы постучал, так и усраться можно, — с нервным смешком выдохнул он. — Давай свою карту, — потребовал Павел. — Карту? — Иван вышел из дому и запер за собой дверь. — Я думал, ты все запомнил, и ничего не сохранял. Павел в бессильном недовольстве возвел очи к небу. — Да ладно тебе, сейчас все будет, — Иван сел на ступени, достал телефон и открыл карты. — Так даже интереснее — наугад, — с улыбкой взглянул он на Павла. Тот с понурым видом присел рядом и погладил Мурку по спине. Да только из-за тканевой маски на лице не было видно Ивану его никудышный настрой. — Ну так что, давай наугад? — снова спросил он. — Давай уж как-нибудь, — убито отозвался Павел. — Ты чего такой кислый, дед? — Иван подвигал карту и ткнул пальцем куда-то в окрестностях Питера, приблизил и принялся выискивать банк. — Неужели по молодости никого не грабил? — Я никогда никого не грабил, — мрачно отозвался Павел, пропустив мимо ушей «деда». — Да ну? — Иван бросил на него подозрительный взгляд. — Я только по мелочевке из магазина тырил… и как нам тогда быть? — Показывай карту. Иван протянул ему телефон. Павел телефона в руки не взял, но вперил в него такой пристальный взгляд, что Ивану стало казаться, будто тот его загипнотизировать хочет. И вдруг очутились они совершенно в другом месте, только без Мурки, что терлась у их ног. Павел стоял на краю тротуара, Иван же приземлился, как был, сидя, да на самый асфальт. Были они посреди дороги во внутреннем дворе. И покуда Иван кряхтя поднимался да копчик свой потирал, Павел уж заприметил светящуюся вывеску банка. — Верно, камеры повсюду, — пробормотал он, не двигаясь с места и озираясь кругом. — А ты что хотел? — Иван шагнул на тротуар. — Но если с моего фотика стер снимок, то и тут сотрешь. — Я там вручную стер, — Павел горько усмехнулся. — И как это ты сообразил? — притворно изумился Иван. — Помучился, прежде чем сообразил, — выдохнул Павел и дал Ивану легкого подзатыльника. Иван глянул на него с недоумением и уж хотел было возмутиться. — Теперь нас не видно человеческому взору, — пояснил Павел, — но видно ли камерам, не ведаю. — Надо было сначала на мою камеру проверить, — Иван потрогал свой затылок и первым зашагал в сторону банка. — Какая разница теперь, раз мы уже на месте? — А ты не робкого десятка, Иванушка, — усмехнулся Павел и зашагал вслед за ним. На подходе к банку он обогнал его и поманил за собой к торцу здания. Иван подошел ближе, и Павел снова дал ему подзатыльника. На сей раз Иван смекнул, что произошло: на нем оказался точно такой же костюм, как на Павле. Да подумал себе, что Павлу понравилось давать ему подзатыльники, а то уж больно странным способом чары приводятся в действие. — Коли нас будет видно, — пояснил Павел за маскировку. — Тогда решат, что мы обычные воры, — нервно улыбнулся Иван. На деле очень уж волновался он, так что пульс у него в висках да ушах стучал, и все хотелось ему что-то сказать, хотя в голове и было пусто, да на языке крутилось много слов от невнятного предвкушения. Павел, точно уловив его настрой, приложил палец к скрытым за черной тканью губам, молчать повелевая, да и прошел сквозь стену, Ивана за собой жестом поманив. Оказались они в кабинке женского туалета, что выяснилось уж за дверью и что Иван, улыбаясь, не преминул показать Павлу. Он внезапно повеселел, пребывая едва ли не в восторге от происходящего, зато Павлу было не до веселья и по темному коридору, аки тать в ночи, коим он и был, ступал он крадучись по направлению к сейфовым ячейкам. Никакие замки и двери не были ему преградой, ведь любые замки и двери открывал он чарами. Покуда дошли они до сейфовых ячеек, угомонился и Иван. Тут Павел вытянул из рукава огромный мешок, всучил его Ивану и прошелся по сейфам, как если бы те были полками, сметая все их содержимое в мешок. И так за сейфом сейф полнился мешок деньгами, драгоценностями да бумагами важными и всем тем, что принято у народа нынче в банках хранить и за ценность великую почитается. Завершился путь их главным банковским сейфом, после коего Павел завязал мешок и на плечо его себе взвалил с легкостью небывалой, коей Иван подивился, да вслух ничего не сказал, помня про необходимость молчание блюсти. Воротились они обратно в женский туалет и там чрез стену вышли наружу. Иван шумно выдохнул с облегчением да улыбнулся широко: — Пронесло! — Ты погоди радоваться, — мрачно произнес Павел, и мешок пропал из его рук. — Куда там дальше? — Погоди радоваться… — недовольно буркнул Иван и снова достал телефон и снова ткнул пальцем в карту наугад. Павел меж тем что-то бормотал себе под нос. — Что ты там ворчишь, дед? — Иван мельком глянул на него и увеличил масштаб карты. — Что клятвы своей не сдержал. — Какой клятвы? — Никогда никого не грабить. — Да ладно тебе, — отмахнулся Иван, — мы не сделали ничего плохого. Мы прям как Робин Гуд и Крошка Джон: грабим богатых и отдаем бедным. Я справедливо причисляю нас к бедным, — и он с улыбкой вздернул нос. — Так куда дальше? — вяло осведомился Павел, не оценив его шутки. Иван показал ему карту, и вновь тот вперил внимательный взгляд в телефон и вновь перенес их в указанное место. На сей раз оказались они в яме строительных работ, глиной да песком измазанные. Шепнул Павел заклятье — и оба уж вне ямы без следов всякой грязи. — Я бы тоже хотел так научиться, — грустно улыбнулся Иван, жалея, что родился получаром, а не чародеем. Павел ничего не ответил и пошел прямиком на светящуюся в ночки вывеску банка. И все повторилось вновь. И так еще осемь раз. Несколько раз встречались им ночные охранники, но они не видали и не слыхали их, панику подымал лишь Иван, Павла за край рукава дергая да на охранников указывая. Павел на его дерганья палец к губам подносил да велел не шуметь. Рассвет застал их где-то под Калининградом, а как воротились они в Одал, там уж давно солнце встало, только за тучами его было не видать. В доме Павла в гостиной около круглого стола стояло десять пузатых мешков. Павел взял один из них, развязал и высыпал содержимое на стол. Иван стянул с лица маску и тоже потянулся к мешку, да только узел ему не поддавался, хотя и казался обычным. — Это че такое? — с обидой он поглядел на Павла, словно в чарами завязанных мешках крылось какое-то к нему недоверие. Павел улыбнулся сквозь маску и вмиг все мешки сами развязались. Иван, точно в руках коробок новогодних конфет держал, высыпал все на стол с детским восторгом. И так вскоре весь стол был завален деньгами да драгоценностями, да бумагами ценными. И так много было всего, что на столе места для этого не хватало. Павел тоже снял маску, выдвинул один из стульев и уселся на него, все награбленное созерцая да на Ивана порой поглядая. Много-много лет назад дал он себе обещание грабежом не промышлять, ибо грабители в сердце его до сих пор будили отвращение такое, что мерзко ему было себя с ними вровень ставить. Все ждал он, что настигнет его кара не в банке, так к утру. Ждал, что найти его могут по колдовскому следу, хотя и замел он за собой да Иваном все следы. А Иван, не будучи в следах колдовских сведущим, иного мнения был и о ворах и о богатых, а потому никакие укоры совести его не мучили и никакие страхи не тревожили. Занят был он тем, что со всех сторон снимал добро добытое да себя на фоне этого добра. Покончив с сим, выдвинул он рядом с Павлом стул и завалился на него, внезапной усталостью после бессонной ночи охваченный. — Давай вместе сфоткаемся? — с улыбкой поглядел он на Павла. И не дожидаясь его ответа, включил фронтальную камеру. Вместо улыбки Павел отворотился да уста плотно сомкнул. — Я все равно никому не покажу, — приуныл Иван от его реакции, но все ж сделал несколько снимков. Павел, так и не взглянув в камеру, встал из-за стола. Иван меж тем зевнул сладко и подумал о том, что пора бы ему на боковую. — Вернешь меня домой? А то хва… — …тятся меня, — закончил он, сидя на ступеньках своего дома и будучи в своей одежде. — Офигеть, блин! — с досадой и непонятной для самого себя обидой дернул он дверную ручку, но дверца оказалась заперта. Кто был на работе, кто в школе, благо, Иван оказался при ключах, так что вскоре уж лежал в своей кровати и мысленно прикидывал, сколько денег этой ночью они добыли. С тем и заснул, да не долго спал и разбужен был вибрацией положенного рядом с подушкой телефона. Спросонья понял он, что с работы звонят, выключил и вибрация и на другой бок спать повернулся, решив, что завтра же заявление на увольнение напишет. Разбужен Иван был уж затемно и на сей раз Евгением Егоровичем. — Ты где это был, что тебя с работы искали? — спросил он, когда Иван разлепил заспанные очи. — Тут, спал, — сонно улыбнулся он в ответ. — Спал! — хмыкнул Евгений Егорович. — А работать кто будет? — А я больше работать не буду, — Иван потянулся и улыбнулся шире, жмурясь. — Я уволюсь завтра. Евгений Егорович нахмурился, сел к нему на кровать и поглядел на него с непониманием. — Ты че, сынок? Куда ты пойдешь потом? — В Москву, — Иван и вовсе расплылся в сладкой улыбке, ночное приключение припоминая. — Какая нахер Москва? — изумился Евгений Егорович. — А такая. У меня приятель появился. С ним и поеду. — Приятель? Не Панюшкина ли покойного родич? Иван согласно закивал, хотя и не знал, что за родич был у Дмитрия Петровича. Евгений Егорович глядел на него с недоверием и словно в уме себе что-то прикидывал. — И чем ты там заниматься будешь? — спросил он наконец. — Пока не знаю, но мне обещали найти работу. Что-то вроде менеджера. — Менеджера! — с презрением хмыкнул Евгений Егорович, не особо представляя себе, чем занимаются менеджеры. — Да ладно тебе, па. Это же намного круче, чем у нас в дыре до конца дней пахать фельдшером за копейки. Лет через десять-двадцать тут одни старики останутся. Надо рвать когти, пока есть такая возможность. Если у меня все хорошо пойдет, то и Санек может ко мне приехать учиться. — С его-то куриными мозгами как раз в Москве учиться, — вздохнул Евгений Егорович. — Если я буду много зарабатывать, то смогу оплатить ему учебу, — с улыбкой подбодрил его Иван. — Дай Бог, — сказал Евгений Егорович, потрепал его по плечу и поднялся. — Па, — встрепенулся Иван, — а в котором часу завтра Дмитрия Петровича хоронят? — В двенадцать, вроде. — Ты пойдешь? — Нет, — Евгений Егорович качнул головой и вышел из комнаты. А Ивану вдруг грустно сделалось, хотя только что от одной мысли об отъезде он радовался. Вздохнул он, потянулся, вышел из спальни да и пошел в кухню, а то ведь со вчерашнего дня во рту его ни крошки не было. Мать у плиты жарила пирожки, младший брат уплетал их за обе щеки, сидя за клеенчатым столом, а телевизор на холодильнике советских времен вещал о таинственных ограблениях минувшей ночи. Иван сделал вид, что новости ему безразличны, а сам меж тем навострил уши, пирожки себе в тарелку из кастрюли накладывая. Но тут на кухню зашел Евгений Егорович и сообщил всем, что сын их старший решил в столицу ехать со своим новым приятелем, Панюшкиным родичем, так что оставшийся вечер Ивану пришлось придумывать побасенки о том, какие они с Павликом закадычные друзья и как он познакомился с ним на охоте на прошлых выходных и из лесу его, заплутавшего, вывел. — Все-таки пикник был, — с ухмылкой заключил Евгений Егорович, тоже за пирожки принимаясь. — Пикник, пикник, — не стал спорить с ним Иван. Уж перед сном, лежа в кровати, листал он новостную ленту в телефоне, пока не добрался до интересующего его ограбления. Камеры были чисты, сейфы пусты, объяснения найти не могли, а потому, как водится, искали виноватых, будь то охранник иль неисправности в сигнализационной системе. Иван было похихикал, но тут же приуныл, что не может с Павлом поделиться ни этой новостью, ни своими впечатлениями. Связавшая их тайна начинала тяготить ему сердце, да только сам он этого не понимал. На следующий день Иван рассчитался, а ближе к полудню направился неспешно на кладбище. Да только когда он пришел, все уж расходились. Он так и застыл в воротах кладбищенских, чуя над собой некую насмешку. — Припозднился ты, Ванька, — хлопнул по плечу его проходящий мимо Толян. — Да уж, припозднился, — пробормотал себе под нос Иван и деревянной походкой зашагал к свежей могилке, от которой как раз расходились все — то были в основном деревенские охотники, с коими вместе Дмитрий Петрович время любил коротать. Поздоровался Иван и с дедом Яшкой, и с попом, и с Михаилом Егоровичем, коий был могильщиком, и с другими знакомыми, а как подошел к могилке, так у нее остался лишь один человек. Был он высокого роста, одетый в клетчатые широкие штаны, кроссовки и дутую красную куртку — все пестро и совсем не по трауру, только голову его скрывал черный капюшон толстовки. Иван про себя подумал, что это, должно быть, и есть тот самый родич Панюшкина, дельтапланерист. А когда он поравнялся с ним и тот повернул голову в его сторону, то лицо Ивана озарилось радостной улыбкой. — Ты! — засмеялся он, хлопая себя по коленям и совсем позабыв про траур. — Я, — с улыбкой отозвался Павел. — Клевый прикид, — продолжил посмеиваться Иван. — Звучит, как подкат, — усмехнулся Павел. Иван вспыхнул весь от негодования и неясного смущения. Тут же стало ему не до смеха, устыдился он своих собственных речей. — Да иди ты… на хутор бабочек ловить, — хмыкнул он. Павел лишь добро усмехнулся в ответ. Ветер шумел пожелтевшей листвой да покачивал искусственные цветы на могилках. — Как же это он умер, если ты раньше говорил, что убил его? — тихо спросил Иван, на деревянный свежий крест глядя. — Раньше я подавлял его душу, — Павел прикрыл глаза, — а на прошлой охоте погубил, нарочно выпив слишком много. — Почему просто не отпустил его? — не понял Иван. — Больно много мороки. Да и так ему недолго оставалось. Не грусти по нем, — Павел поглядел на него, — ты ведь не знал его. — Ну да, только тебя ненастоящего, — Иван грустно усмехнулся. — Отчего же ненастоящего? Я не шибко-то прикидывался, — улыбнулся Павел, отворотился от могилки да и зашагал прочь с кладбища. Иван пошел вслед за ним, смятением обуреваемый. — И что дальше? — спросил он, когда уж подошли они к воротам. — Дальше ты мне паспорт обещал. — Ну тогда поехали за паспортом. — Поехали, — кивнул Павел. Отправились они на автобусную остановку, благо, от кладбища до нее было недалеко. Шли молча, хотя у Ивана что на уме, что на языке вертелось много вопросов разных, да только озвучивать он их не решался и помалкивал. Покуда ждали они автобус, сидя на лавке с облупившейся краской, поучал он Павла, как говорить и что говорить. Мол, паспорт потерял, когда на дельтаплане летал, прописки с собой нет, потому что жилье в Москве у него съемное, а родом он и вовсе из Тулы, но коли можно его прописать по адресу дома, доставшегося от Дмитрия Петровича Панюшкина, то очень хорошо, ибо ему билет на поезд нужно обратно в Москву брать, а без паспорта билета не купить. А так он покупал билет обратный да с паспортом вместе его и потерял. — Почему из Тулы? — спросил Павел, выслушав все Ивановы наставления. — Можешь быть не из Тулы, это я так, наобум сказал, — Иван отковырнул облупившийся кусочек краски отросшими ногтями. — Пусть из Тулы, — Павел пожал плечами. — И еще надо решить, сколько тебе лет, — Иван косо поглядел на него. — А ты мне сколько дашь? — Павел тонко улыбнулся. Улыбнулся и Иван и снова уставился на скамейку и принялся за колупание засохшей краски. — Смотря, как оденешься, — сказал он, — если по-молодежному, как сейчас, то и восемнадцать можно дать, а если как обычно в монашеское серо-черное, то все тридцать… — он поглядел на Павла и хотел было спросить, сколько тому лет на самом деле, да припомнил слова Василия, а со слов его и сам Павел не знал точно возраста своего. — Пусть будет двадцать пять, — проговорил Павел задумчиво, помолчав. — А число рождения? — Двадцать третьего июня. — Настоящее? — улыбнулся Иван. — Коли память меня не обманывает. На том они и порешили, а там и автобус уж долго ждать им не пришлось. Обратно воротились они затемно, и дорогой Павел рассказывал Ивану, как все прошло: как старался он говорить по-современному, как растерялся в фото-кабинке, покуда следующий на очереди ему не подсказал, что нажимать, и как в конце концов запудрил мозги сотруднице с помощью заклятья, чтоб она согласилась подсобить ему паспорт получить побыстрее. И все ж ждать его надобно было целую неделю, и за это время Ивану было поручено вещи собирать да квартиру в Москве присматривать на его вкус и цвет стоимости любой.