Потерянная звезда

       Огни на главной площади медленно загорались, небо полыхало рыжим пламенем заката. Языки неосязаемого огня обжигали холодные окна комнаты. Кэйа уже проснулся и теперь разбирал бумаги, которые нужно было отнести в орден. Пустота внутри оглушала, забирая контроль над всем телом. Альберих не сопротивлялся. Он позволил ей разлиться по венам, забраться в сердце и глубоко засесть там.       Последний отчёт был исправлен и отложен к остальным. Кавалерист взял необходимые листы, и отправился к магистру.       На улицах бегали дети, барды пели свои свободные песни, ветер уносил их далеко, за утёс Звездолова, позволяя слиться с морским бризом.       Альберих ловил на себе недоумевающие взгляды, кто-то даже оборачивался, смотрел ему в след. В глазах жителей отражалось безмолвное беспокойство, будто бы они искали что-то, что-то очень важное, без чего не обходился ни один день в Мондштадте.       Капитан посмотрел на себя через окно витрины и вопросительно начал разглядывать такое чужое отражение. Это был не он, не тот Кэйа, которого все знали и любили. Стеклянными глазами на кавалериста смотрел настоящий Альберих, который некогда прятался в самой глубине души, который загородился высокими стенами от правды, от окружающих, от самого себя.       Кэйа постарался улыбнуться, но уголки губ лишь неестественно искривились и медленно сползли вниз. Не стоило долго задерживаться с таким видом на людных улицах. Все же Альберих должен был держать лицо, потому что на приветливости и харизме строилось доверие к нему, ко всему Ордо Фавониус. Показать слабину перед жителями — иной раз доказать, что в ордене дела шли, мягко говоря, плачевно. Людей критически не хватало, многие возвращались с ранениями, боевой дух угасал, а приспешники Бездны подбиралась все ближе к городу. Силы, чтобы их сдерживать, уже иссякали. Нужно было принимать решительные меры, но какие?       Дверь в кабинет была открыта, но магистра там, на удивление, не оказалось. Оно и к лучшему. Кэйа тихо положил нужные бумаги на стол, аккуратно вложив в высокую стопку листов небольшую записку о своих намерениях осмотреть этой ночью мыс Веры.       Библиотека как всегда встретила капитана уютной тишиной. Лиза устало оглядела Кэйу. — Привет, ты ко мне? Или ищешь Джинн? Я отправила её спать. — Привет, за книгами, я возьму? — Конечно… что случилось? — серьёзно посмотрела прямо в единственный сапфировый глаз библиотекарша. — Просто устал, как и все в последнее время. — Отчасти, это была правда. Лиза недоверчиво подняла бровь и хотела сказать ещё что-то, но Кэйа уже спускался по лестнице.       Аккуратными почерком Альберих выводил в своём блокноте заклинания и обряды, записанные в разных книгах. Всё же, спускаясь по темной лестнице, бери с собой хотя бы спичку.       Шаг в неизвестность требовал большой силы воли, крепкого внутреннего стержня, что Кэйа воспитывал в себе с самого раннего детства, ещё когда жил в полуразрушенном дворце. Хороший финал требовал жертв, и сейчас настала очередь Альбериха. Капитан уже давно это понял. Стоил ли целый город одного человека? Нет. Цинично ли было такое сравнение? Безусловно. Но это жизнь, это то, что происходило здесь и сейчас. Отказаться от выбора - допустить гибель невинных. Долг должен быть исполнен. Как рыцарь Ордо Фавониус Кэйа защитит Мондштадт, устранит угрозу. Как "последняя надежда Кхаэнри'ах" он спустится в пучину Бездны и вступит на престол.        Горечь обиды жгла сердце, но долг - это клятва, которую нельзя забрать назад. Хотелось сбежать, но прямо перед глазами возвышалась непробиваемая стена, а за спиной слышался жуткий вой тяжёлой судьбы. Она догоняла, озлобленная из-за долгого преследования, готовая разорвать на куски. И Альберих уже чувствовал, как острые клыки начинают впиваться в смуглую кожу, разрывая сердце пополам.       Близился комендантский час, Кэйа закончил нужную работу и собирался уходить. Светлая печаль разливалась терпким вином по синим венам. Он уже смирился и теперь жадно старался запомнить каждый оставшийся момент. Частички пыли, кружащиеся в ленивом книжном вальсе, аромат душистого чая, столь любимого Лизой, шершавые страницы старых сказок, которые когда-то Кэйа брал с собой на винокурню.       Стоило бы попрощаться со всеми, обойти Мондштадт кругом, заглянуть в каждую улочку, но и без того измученное сердце кавалериста уже просто бы не выдержало.       На прощанье Альберих одарил Лизу самой теплой, настоящей улыбкой, как бы благодаря девушку за все, что она для него делала. Он пообещал зайти и завтра. Все-таки от привычки нагло врать не избавиться за один день.       Люди постепенно разбредались по домам, капитан хотел последовать их примеру. Хотя, в квартире делать было все равно нечего. Походная сумка, давно уже собранная, ждала своего часа на полу у шкафа. Письма друзьям из ордена были написаны и аккуратно разложены на рабочем столе.       Прогуливаясь по главной площади, своим цепким взглядом он ловил неловкие движения Бланш, наспех складывающей продукты, Тиммея, идущего домой со стопкой увесистых книг и Марджори, замыкающей свою сувенирную лавку. Всё это выглядело так обыденно и так тепло. Ничего не менялось и вряд ли поменяется после исчезновения капитана кавалерии. Разглядывая до боли родной пейзаж Кэйа обнаружил, что набрел на таверну. " - Как давно я тут не появлялся?"       В некоторых окнах ещё горел слабый свет - так теплится последняя надежда в забытом уголке уставшей души.       Тяжёлая дверь звучно скрипнула, запуская в душное помещение порыв прохладного ветра. Он погладил непослушные алые пряди, выбившиеся из высокого хвоста, и понесся в открытое окно дальше гулять по изумрудным полям. В таверне было пусто, только скрип натирания бокалов нарушал тишину. - Таверна уже закрыта, приходите завтра. - Завтра у меня много работы.       Дилюк обернулся на знакомый голос. В огненном, раннее нечитаемом взгляде, пронеслась надежда об руку с тревогой. Кэйа заметил. Он слишком хорошо знал эти глаза, и сейчас они отличались. Альберих не видел Рагнвиндра уже несколько дней, после того задания они не пересекались, не было повода, а, точнее сказать, желания. Оба понимали, что предстоит долгий, искренний, режущий зажившие раны прошлого разговор, и оба оттягивали момент его наступления. Но вот он наступил. - Плесни мне "Полуденную смерть". - как можно развязнее сказал капитан. - В начале рабочего дня? - Дилюк театрально изогнул бровь. - Мастер, сейчас восемь часов вечера. - Я знаю про твой режим, не налью.       Тяжёлый вздох вырвался из груди: а жаль, хотелось насладиться любимым напитком в последний раз, но Дилюк слишком жесток.       Рука в красивой кожаной перчатке поставила на стол перед кавалеристом стакан с желтоватой жидкостью. - Мог бы тогда уж ничего не наливать, чем эту гадость. - Ты за две недели совсем разучился различать алкоголь? Это вино.       Кэйа слабо улыбнулся Дилюку и сделал глоток: одуванчиковое, и, пожалуй, одно из лучших, что он пробовал. Цветочно-медовый привкус вместе с легкой горечью теплой волной разлился в горле, никакой приторности, излишней терпкости. Это было сравнимо с резвым дыханием весны, уже полностью вступившей в свои владения и разносящей новую жизнь по всему Тейвату.       Альберих воодушевленно взглянул на Рагнвиндра. Тот немного стушевался, принимая комплимент. - Коннор предложил попробовать новый рецепт, вижу, тебе понравилось. - Ему бы не помешало ещё немного настояться. - Значит, летом "продегустируешь" ещё раз. " - Как бы мне хотелось вернуться сюда хотя бы завтра, Люк" - Обязательно. - Кэйа туманно улыбнулся. Он вдруг представил, как Дилюк на рассвете собирает молодые жёлтые одуванчики, как старательно выбирает подходящие: не слишком короткие, ровные, здоровые. В груди потеплело то ли от алкоголя, то ли от собственных забавных мыслей.       Дилюк налил в стакан темный виноградный сок, вышел из-за барной стойки и присел рядом с Кэйей. Капитан хотел дернуться от неожиданности, но самоконтроль и сдержанность, отточенные за многие годы, не позволили этого сделать. - Кэйа, нам нужно поговорить, - голос звучал с нежной строгостью, как бы загоняя в угол, но при этом не угрожая, наоборот, прося и лелея. - Да, пожалуй, стоит, - Альберих тяжело вздохнул и поставил стакан на стойку, - мне нужно перед тобой извиниться за тот вечер. Я должен был прибыть раньше, должен был остаться с тобой, покинуть Ордо Фавониус, найти тебя, когда ты внезапно пропал на три года. Но я ничего не сделал. Я смирился. Легче было терпеть презрение, убегать от правды, врать. Я не жду прощения, можешь кричать, можешь выгнать меня. - Заткнись, - Рагнвиндр повернул голову. Голос прозвучал сдавленно, даже жалко, - я не собираюсь этого делать. Я злился на тебя, очень долго, приходил в бешенство. Ты казался мне предателем. - винодел сделал глоток, - Но я недавно понял, что твоей вины тут никогда не было. Как ты можешь быть предателем, если защищаешь Монд от Бездны, если до сих пор не сделал ничего плохого, если вообще выдал свой секрет. А даже если ты до сих пор шпион, то, хочу заметить, просто отвратительный.       Капитан тихо засмеялся, вертя в руке бокал с переливающимся вином. - ... а что касается отца, - немного погодя, продолжил Рагнвиндр, - это только моя вина. Я был рядом, но ничего не мог сделать, я... - Люк, ты тоже не виноват. - серьёзно добавил Кэйа. - Я мог его спасти. - выпалил винодел. - Ты пытался это сделать, - вслед за ним повысил голос кавалерист. Обстановка начала накаляться. - Люк, - смягчился Альберих, - Ты не виноват.       Рагнвиндр молча слушал его. Стаканы уже были наполовину пустые. С улицы доносились тихие диалоги рыцарей, свечи таверны слабо горели испуская легкие завитки дыма. Тишина напрягала, холодными руками касаясь спины, заставляло еле заметно вздрагивать. - Ты обещал рассказать. - начал Дилюк. - О чём ты? - О патруле, - огненно-алые глаза пытливо вглядывались в единственный сапфировый - роспись лазурного неба. - Ах, я думал ты не спросишь, - отчаянно улыбнулся Кэйа. Поднимать эту тему вновь не хотелось, - обещай, что не оставишь мне ещё один ожог после нашего разговора.       Дилюк нахмурился и опустил голову. В ту ночь он знатно покалечил Кэйу и наградил его большим незаживающим красным пятном на правом боку. Бить в слепую зону - отточенная до автоматизма тактика против врагов, проявилась во время боя с названным братом. - Обещаю, - тихо буркнул винодел и сделал ещё один глоток. - Что ж, тогда... Я принц Кхаэнри'ах.       Послышался сдавленный кашель, не стоило пить сок. Сохранять спокойствие в такой момент было бы высшим пилотажем. - Налей себе что-нибудь покрепче, чем сок, - усмехнулся Альберих, - это не конец истории. - Я как-нибудь продержусь, спасибо, - удивленно взглянул на него Рагнвиндр, - ты принц? Не ври, я не верю. - Я говорю максимально честно, Люк.       Серьёзность в голосе Кэйи заставила осесть пыл винодела. Если подумать, капитан и правда всегда выглядел аристократично. Дело было даже не в воспитании семьи Рагнвиндров. Его осанка, манера речи, умение владеть оружием и держать себя в обществе ещё в детстве сильно выделялись. Гибкий ум и смекалка часто выручали молодого Альбериха. Два брата шли наравне, не отставая друг от друга ни в одном аспекте жизни. Разве что, Глаз Бога Кэйи появился на восемь лет позже. - Так, хорошо, допустим, ты правда королевских кровей, что дальше? - Дилюк сосредоточенно смотрел на Альбериха, старался уловить любое движение, что с непривычки напрягало последнего. - Не сверли меня взглядом, - Кэйа поставил пустой стакан, - они хотят забрать меня обратно и короновать.       Аристократично лицо приняло внимательный и серьёзный вид, брови нахмурились, взгляд потяжелел. - Что нам с этим делать? - Нам? - голос прозвучал неуверенно, будто Альберих не верил в услышанное. - Я не собираюсь отдавать тебя Бездне, как и все остальные в Монде. - Даже если Бездна заберёт меня силой? Даже если разрушит город? Тишина сдавливала грудь, тяжелым грузом оседала на плечи. - Мы этого не допустим. - уверенно сказал Дилюк, смотря прямо на Кэйу.       Рагнвиндр увидел отблеск благодарности, промелькнувший в безысходной пустоте глаза. Альберих опять недоговаривал, и винодел это чувствовал.       Дилюк начал протирать бокалы, складывать их под барную стойку. Кэйа оставался неподвижным, он накручивал тонкую прядь синих волос, погрузившись в свои мысли. - Люк... - наконец решился кавалерист, - ты мне тогда тоже не ответил. - да, обстановка была неподходящей, атмосфера оставляла желать лучшего, но времени уже попросту не оставалось, так что узнать о чувствах этого угрюмого винодела можно было только сейчас. - Нашёл время такое обсуждать, - Дилюк повернулся к Кэйе спиной, однако скрыть эмоции ему не удалось. Кончики ушей с заправленными за них волосами отливали красным оттенком.       Альберих лишь легко ухмыльнулся. Всё это выглядело так знакомо... как тогда, в детстве. Кэйа постоянно смущал Дилюка глупыми шутками, невинным флиртом, а тот постоянно вспыхивал, заливаясь краской. Но больше всего Альбериху нравилось наблюдать за проявлением ещё не до конца обузданной стихии: маленькие огоньки зажигались вокруг раскрасневшегося Рагнвиндра. Особенно это завораживало звездной ночью, когда они забирались на крышку винокурни, рассматривая усыпанное драгоценными камнями небо. Достаточно было обещания подарить звезду, преодолеть любые трудности, чтобы всегда идти с ним об руку, как огоньки начинали кружиться в вальсе ночных мелодий. " - Ну хоть что-то в тебе не изменилось".       Кэйа взглянул на часы, и вздохнув посмотрел на Дилюка. С его красотой не мог сравниться ни один человек на этой земле. Молочная кожа, алые как пожар волосы, огненные глаза, уверенный, стройный стан, аристократичная осанка. Альберих буквально пожирал Рагнвиндра своими глазами, не стесняясь этого. Нужно было запомнить каждую деталь, эмоцию, движение. - Совсем совесть потерял? Прекрати уже. - прозвучал уверенный голос. Смущение и неловкость получалось скрывать. По крайней мере, так Дилюк думал, пока не увидел знакомую улыбку. Она была особенной, любящей и издевательской одновременно, как бы говорящей: "Кое-кто сейчас очень сильно палится".       Рагнвиндр непонимающе взглянул на Альбериха, следя за его рукой, указывающей на что-то сбоку. Огоньки. Они появились вновь спустя столько времени. Кажется, это уже свидетельствовало не о плохом контроле владельца Глаза Бога, а об условном рефлексе, выработанном годами. - Иди уже домой, - недовольно буркнул винодел. - Вот так выгоняешь, даже не ответив? - Потом поговорим. "- Потом уже не будет, Люк".       Улыбка приобрела другой оттенок, Кэйа на прощанье ещё раз взглянул на Дилюка и вышел из таверны.       Темная комната встретила своими холодными объятьями. Альберих окинул взглядом рабочий стол с письмами. Мягкая улыбка появилась на его лице. Капитан прощался с Мондштадтом, с его свободными детьми, с Ордо Фавониус, с Дилюком. Взяв сумку, Кэйа вышел из квартиры. Замочная скважина щелкнула, оставляя дом в полном одиночестве. Все было убрано, кругом пустота. Кажется, здесь никто никогда и не жил. Только в кабинете лежали конверты с оставленной золотой серёжкой - прощальным подарком.

***

      Сильный морской ветер своими воздушными волнами тонкими лезвиями царапал лицо. Соленая влажность трепала шелковые волосы. Звёздное небо освещало острый мыс, жемчужную гладь воды, спящие деревья. Бледный диск луны с сочувствием улыбался маленькой потеряшке, возвращавшейся "домой". "Домой"? Нет, это место нельзя было назвать домом. Оно пугало, отравляло сознание, затягивало магнитом. Никакого света и тепла, только вечная тьма и холод. Даже съёмная квартира казалась роднее, чем Бездна, бывшая Кхаэнри'ах.       Один шаг, и все кончится... а может, только начнётся. Падение неизбежно, тьма уже поселилась в сердце, подталкивая вперёд. Черный как смоль портал открылся по велению изящной руки. Руны закружились в ледяном вальсе, окутывая Альбериха в прозрачную пелену звездного неба. Повязка мягко опустилась на землю: больше не было нужды скрывать. Там никто не испугается.       Руки потянулись к вечной мгле, умоляя её наконец прекратить эти страдания человеческой души.       Чужая тусклая надежда, воскреснувшая этим вечером, разлилась ярким рассветом, алым пламенем, уничтожая мрак, окруживший блеклую звезду, поглотивший её блеск.       Теплые руки притянули еле дрожащие плечи к себе, не желая отпускать, накрепко в них вцепившись. Немые огненные глаза требовали объяснений, пытали своей красотой и настойчивостью, вглядывались в темную склеру, сиявшую в ней четырехконечную золотую звезду. Горячие губы накрыли чужие, тянули за собой, нежно, жалобно, любяще умоляли остаться. И их просьбе ответили так же мягко и чувственно.

***

      Весенняя заря принесла с собой безразличное спокойствие, туманное забытье, растворила в себе буйный огонь и тихий лёд, две стихии, погрузившиеся в звездную пучину.