Recursion

Девятое октября, 2013 За пределами Аркадии Бэй, Орегон — Хлоя, стой! — Иди нахуй! — кричу я за плечо, но не оглядываюсь. Сейчас я чувствую себя так, будто могу пробить кирпичную стену. Будто сам Дьявол может появиться и предложить мне всё, чего я когда-либо хотела, и я бы врезала ему прямо по шарам за то, что тот пытается встать у меня на пути. Будто ничто в мире не может меня остановить… но я не собираюсь оборачиваться. Кирпичные стены и Дьяволы — это одно; Макс Колфилд — другое. И если я обернусь, то она сделает эту штуку, которую привыкла делать с детства, когда я выхожу из себя. Штуку, когда она смотрит на меня своими ебучими большими глазами и начинает говорить вещи, которые правдивы, и вдруг я успокаиваюсь. Я не хочу успокаиваться. Я хочу злиться. Я хочу быть в ярости. Я хочу чувствовать праведный, мать его, гнев, потому что Рэйчел трахалась с грёбаным Фрэнком Бауэрсом, и лгала мне об этом прямо в лицо. Потому что Нейтан Прескотт убил её и закопал в неглубокой могиле, и если я перестану думать об этом, то окончательно сорвусь. А теперь я начинаю думать об этом, поэтому я кричу так громко, что моё горло болит, и даже несмотря на то, что моё сердце колотится в груди, и лёгкие горят огнём, я всё равно заставляю себя идти быстрее. — Хлоя, пожалуйста, успокойся, — голос Макс доносится очень близко ко мне, и я слышу, как она спотыкается, пытаясь догнать меня с моими длинными шагами. — просто остановись и поговори со мной. — Я сказала иди нахуй, Макс! И в пизду разговоры! — выкрикиваю я в ответ. — ты соврала мне! — Я не соврала. Я… проклятье. В мгновение ока она перемещается с расстояния в двадцать шагов от меня и появляется прямо между мной и пикапом, и мне с трудом удаётся остановиться, прежде чем я врежусь в неё. — Пожалуйста, Хлоя, я просто… Ох, с меня, блять, хватит. Если Макс думает, что я сейчас смирюсь с её хернёй про путешествия во времени, тогда она, блять, с ума сошла. Вплотную подойдя лицом к ней, я хватаю её за толстовку и дёргаю ближе. — Ты просто что, Макс? Просто забыла сказать мне, что целых шесть месяцев, что я искала Рэйчел, она уже была, мать твою, мертва?! — Я собиралась сказать тебе, Хлоя. Клянусь, я собиралась. Мне просто нужно было найти подходящий для этого момент. — Иди нахуй! — вновь кричу я, встряхивая её. Раздражает, когда она не выглядит так испуганно, как я хочу. — это должно было быть первыми грёбаными сказанными тобой словами! — Но… — Я любила её, Макс! Ты это понимаешь?! Рэйчел была рядом, когда все на меня забили! — я отпихиваю её. — включая тебя! Макс отшатывается спиной вперёд, и она выпучивает глаза, когда пятка её кроссовка запинается за торчащий корень. Она с секунду вертит руками, пытаясь удержать равновесие, затем падает на задницу с тихим вскриком. Она даже не пытается встать. Она просто сидит тут, в грязи, смотря на меня широко раскрытыми глазами в шоке. Проклятье. Теперь я просто чувствую себя сволочью. Не важно, что я так зла на неё, что глаза почти что налились кровью. Она всё ещё Макс, отчего я даже не раздумывая делаю шаг вперёд и протягиваю свою руку. Слегка безумно, что даже несмотря на то, что я её и толкнула, она ни секунды не колеблется, позволяя мне помочь ей подняться на ноги. — Хлоя, я… — Не надо, — мне не понравилось наблюдать, как она падает, но мне немного нравится то, как она захлопывает рот. — что бы ты ни сказала, я не хочу этого слушать. Шевелись, либо останешься здесь. Даже если я более чем уверена, что я бы не оставила Макс здесь, она даже не даёт мне возможности задуматься над этим. Она сидит рядом со мной до того, как ключи оказываются в замке зажигания, всё ещё молча, но напряжённо смотря на меня. Она выглядит слегка бледной и продолжает потирать лоб. Я почти спрашиваю, в порядке ли она, но затем вспоминаю, что я зла на неё. Я бы хотела, чтобы у меня с собой были сигареты, просто чтобы я могла поджечь одну прямо перед ней. Затем я бы просто выдохнула дым в её самодовольное «Я из будущего» лицо. Затем я бы вновь почувствовала себя сволочью. Затем я бы, наверное, вспомнила, что у меня рак, и начала бы плакать, потому что у меня ёбаный рак. Я не хочу умирать. Я не хочу, чтобы Рэйчел была мертва. И я хочу поверить Макс, но я также хочу, чтобы она лгала насчёт рака, и насчёт Рэйчел, и… и… — БЛЯТЬ! — кричу я, вдавливая педаль газа в пол, и я чувствую, как задние колёса буксуют в грязи, прежде чем ловят сцепление. До конца старой служебной дороги примерно полмили неровной трассы, и потом поворот на Бэй Авеню. Наше секретное убежище в небольшой прогулке от моего дома, и когда мы были детьми, чтобы добраться туда, нам требовалось примерно пятнадцать минут. Но тогда мы шли прямо через лес. На пикапе могло бы быть проще, но от этого поездка длиннее. — Хлоя, тебе нужно снизить скорость. — Нет, Макс. Что мне нужно — так это убить Нейтана Прескотта, — глубоко внутри, я слегка обеспокоена тем, как просто эти слова мне даются. Бросив взгляд на спидометр, я замечаю, что стрелка уже пересекла отметку в сорок миль в час, и ползёт ближе к пятидесяти. Краем глаза я вижу, как она яростно качает головой. — Нет, ты не можешь этого сделать. — Схуяли не могу, — я чувствую пистолет, спрятанный за пояс моих джинсов на спине, давя сильнее на газ. — этот мелкий извращённый уёбок убил Рэйчел, так что я собираюсь вышибить ему к хуям мозги. Всё просто. — Хлоя, пожалуйста, послушай. У меня есть план, и в него не входит то, что ты отправишься в тюрьму за убийство. Я поворачиваюсь, чтобы сурово взглянуть на Макс, но её выражение лица настолько открыто и искренне, что оно угрожает выкрасть у меня злость; по какой-то причине от него хочется сорваться ещё сильнее. — У тебя есть план?! Ты, блять, издеваешься? — Следи за дорогой, Хлоя. Я игнорирую и просьбу Макс, и нервную дрожь в её голосе. — Потому что любой твой план, который не включает спасение Рэйчел — хуйня. Ты грёбаный путешественник во времени, Макс! Почему ты просто не можешь вернуться и предупредить её? Её взгляд мечется между мной и лобовым стеклом пикапа. — Пожалуйста, Хлоя, если ты не собираешься останавливаться, хоть смотри, куда едешь! — Ты вообще собиралась попытаться?! — она выглядит так, будто я только что её ударила. — или она недостойна спасения?! — Это не так, Хлоя! Я даже не знаю, было ли бы это возмож… — глаза Макс внезапно становятся размером с пять копеек. — БЕРЕГИСЬ! Моё внимание резко возвращается на дорогу, и все мысли о Рэйчел, Нейтане Прескотте и мести, вылетают из головы. Пока я была сфокусирована на Макс, я позволила пикапу выехать на встречку. Теперь я, внезапно, обнаруживаю, что мчусь лоб в лоб на восемнадцати колёсный грузовик. Хромированная решётка его радиатора заполняет всё моё поле зрения, пока фура мчится на нас, громко сигналя. О нет, думаю я, моё тело всё сжимается от паники. Прямо как папа. Затем Макс бросается вперёд и дёргает руль вправо, выводя мой побитый пикап обратно в свою полосу. Пусть мы умудрились избежать столкновения, это было до ужаса близко: приближающийся полуприцеп проезжает мимо достаточно близко, что его крыло ухитряется снести моё боковое зеркало с двери. Жёсткий звук, с которым оно отрывается, вытягивает испуганный вскрик из моего горла. Я давлю на педаль тормоза, оставляя пару чёрных полос на траве, пока мой пикап виляет на тротуаре. Вернув над ним управление, я съезжаю вправо, выводя нас с дороги на гравиевую обочину. Оторвав одну дрожащую руку от руля, я дёргано поворачиваю ключ и глушу двигатель, затем склоняюсь вперёд и кладу голову на руль. — О, Боже… ох, ёбаный Ад… я дышать не могу… какого хуя… — Мы живы? — заикаясь, говорит Макс, её костяшки белые от того, как она вжимается руками в приборную панель. — мы живы, верно? — Д-да, — слабо подтверждаю я. Я делаю ещё несколько рваных выдохов, пытаясь заставить сердце перестать долбиться в груди так сильно. — мы живы. Ох, мать мою… Глубокое дыхание, вдох и выдох, медленно меня успокаивают. Я чувствую, что практически вернулась в норму, когда стук в окно пиздецки сильно пугает меня, и с губ срывается удивлённый вскрик. Мы обе оборачиваемся и обнаруживаем мужчину, который может быть только водителем полуприцепа, пялящегося на нас, побледневшего и трясущегося. Я делаю ещё один глубокий вздох и опускаю окно. — Чёрт возьми! Вы, девчонки, в порядке? — Д-да, — дёргано киваю я. — да, мы в порядке. — О, спасибо Господи, — вздыхает он, всё его тело оседает от облегчения. — вы двое меня до чёртиков меня напугали! Вы что, дери меня черти, там делали?! — Мы… — колеблюсь я. — мы ссорились. Я… я не следила за дорогой… Водитель фуры хмурится мне. — Вы издеваетесь? Вы могли умереть! — Я знаю, я… — моё лицо сгорает со стыда, и я чувствую, что слёзы угрожают возникнуть. — простите нас, простите пожалуйста. Он ещё с минуту смотрит на нас обеих, затем злость исчезает с его лица. — Ну, эй. Все в безопасности, вот что важно. Видимо, Господь присматривал за вами. Я сдерживаю желание высказаться насчёт привлечения в это Бога, и молча киваю. Макс делает то же самое. Он бросает взгляд назад, где припаркован его грузовик. — Думаю, нам не помешало бы обменяться данными о страховке. Я опускаю взгляд на три рваных отверстия в месте, где было боковое зеркало моего пикапа, отчаянно пытаясь придумать, как объяснить, что страховки у меня нет. Я сомневаюсь, что он поймёт, что я была вынуждена выбирать между тем, чтобы потратить свои драгоценные деньги на неё, или на травку, и теперь это решение вернулось, чтобы куснуть меня за зад. И снова здравствуй, непредусмотрительность. Приятно чувствовать, как ты снова отвешиваешь мне поджопник. — Между нами, к слову? — продолжает водитель грузовика. — я бы не стал утруждаться. — Я… что? Он пожимает плечами. — Слушай, я не знаю, какая твоя страховка, но моей определённо хватит, чтобы покрыть эту вмятину, которую ты оставила у меня на крыле. Если попытаюсь взять своё со страховки, мне поднимут надбавку, так что с таким же успехом я починю вмятину из своего кармана и спасу себя от страданий. — Да? — я позволяю в себе зажечься опасливой искорке оптимизма. — Да, — он хлопает по моей двери. — буду рад дать тебе свою страховку, если хочешь получить денег, но ты наверняка сможешь найти другое зеркало для этого ведра на свалке. Обойдётся тебе где-то в двадцать баксов. Скажем, ещё сорок сверху, чтобы механик его прикрутил. Как два пальца об асфальт. — Точно. Я… эм… так и сделаю. Он вновь вздыхает, отстранённо поправляя свою кепку. — Вы двое уверены, что вы в порядке? Вам никого не нужно вызвать? — Думаю, мы будем в порядке, — вклинивается Макс. — но спасибо. — Конечно, — он улыбается нам. — езжайте поосторожнее, девчонки. — Да, — киваю я. — ты тоже, чел. Закрыв окно, я через зеркало заднего вида наблюдаю за тем, как он возвращается к своему грузовику. После того, как он выезжает обратно на дорогу, я чувствую, как напряжение начинает спадать. Склонив голову назад, чтобы облокотиться о холодное стекло заднего окна, с моих губ срывается дрожащий выдох. Я не задумываясь тянусь за сигаретами, наполовину удивившись, когда я не нахожу ничего, кроме пустого кармана. О, верно. Я выбросила их, потому что у меня грёбаный рак лёгкого. Что, видимо, убьёт меня, учитывая, что первее этого меня чуть не сбило грузовиком. Какого хуя со мной не так? Почему я всегда так делаю? Почему я всегда срываюсь, вместо того, чтобы задержаться на секунду, и просто подумать? Макс возвращается обратно из будущего двухгодичной давности, чтобы спасти мою жалкую задницу (снова!), и как я её благодарю? Срывом с ебучей цепи, просто потому что она не хотела причинить мне боль. — Хлоя, я… — я чувствую, как рука Макс нежно ложится на моё плечо. — прости. Ты права. Мне нужно было сразу же сказать тебе, но я просто была так счастлива снова тебя видеть, и я… я не хотела… — Что? Нет! — я вскидываю голову, сжимая руку Макс, как спасательный круг. — я была зла, но это не… я должна была… Блять, Макс! Я такая тупая! — Ты не тупая! Ты расстроилась и слишком остро отреагировала, но ты не тупая! — Я чуть не убила нас обеих! Господи, из меня такой хуёвый друг. Я, наверное, была и херовой девушкой тоже. Ты заслуживаешь куда лучше. — Нет, ты была великолепна. Никто не мог… никогда… — тянет она, роняя голову мне на плечо. — мы снова это делаем. Мне требуется секунда, но я испускаю стыдливое фырканье, как только вспоминаю, о чём она. — Ох, блять. Мы опять, не так ли? Мы с Макс редко ссорились насчёт чего-либо в детстве, но, когда мы ругались, всё всегда шло по одному и тому же сценарию. Мы кричали друг на друга, пока одна из нас не заходила слишком далеко и не говорила что-то очень обидное. Затем, как будто кто-то щёлкнул выключателем, мы начинали пытаться всё устаканить, извиняясь и мотаясь вперёд-назад с тем, кто из нас был худшим другом, и как другой заслуживал лучшего. После этого, проходило немного времени, после чего мы плакали в объятьях друг друга. Из всех вещей, что мы делали детьми, эта, наверное, была самой идиотской. Думаю, некоторые вещи никогда не меняются. — Мне правда очень жаль, — бормочу я, склоняя голову набок, чтобы упокоить её на голове Макс и отсутствующе замечая, как приятно пахнут её волосы. — Мне тоже, — её голос слегка приглушён из-за плеча. — простишь меня? — Да. Простишь меня? — Конечно. Раньше, это было бы частью, когда мы меняли тему разговора буквально на что угодно. Это мог быть фильм, который мы только посмотрели, или песня, которую вместе услышали, или даже часть каких-нибудь дурацких школьных сплетен. Всё было справедливо, только если это не касалось того, насчёт чего мы ссорились. Проблема в том, что я понятия не имею, что Макс недавно видела. Я не знаю, какие фильмы она любит. Я могу практически гарантировать, что у нас больше не одинаковый вкус в музыке. У нас должно быть что-то общее, особенно если мы в конце концов встречались в будущем, но это почти ещё хуже. Мы, может, провели последние пять лет порознь, но по крайней мере мы всё ещё наравне. Теперь у неё есть ещё два года совместных воспоминаний (только шестнадцать месяцев, раковая девчонка!), и я до сих пор не уверена, как мне с этим мириться. Как много времени мне придётся провести, играя в догонялки? С чего мне вообще начать? Вообще-то, я знаю, с чего именно мне нужно начать. — Макс? — Да? — Рэйчел. Ты сказала… ты сказала, что мы нашли её, верно? Не копы нашли её. Мы нашли. — Да, мы нашли. — Где… — я пытаюсь сглотнуть ком, застрявший в горле. — где она? — Я не… — она затыкается до того, как может мне соврать. Хорошо. Пусть я рада вновь видеть её, и пусть я извиняюсь за то, что вышла из себя, я не знаю, как я бы отреагировала, если бы она мне сейчас соврала. — Где она, Макс? — вновь спрашиваю я. — скажи мне. Отстранившись, она отползает назад, чтобы заглянуть мне в глаза. — Нет. — Как это нет? — Я имею в виду, что нет. Я не скажу тебе. — Макс, пожалуйста, мне нужно з… — Нет, — нам повезло, что мы остановились, или сила, которую она вложила в это слово, вновь послала бы нас на встречку. — я не скажу тебе. Я никогда не скажу тебе, потому что если я скажу, то тогда ты пойдёшь её искать. — Конечно пойду! — я не понимаю, что в этом плохого. Я просто не могу оставить её там. — Я не позволю тебе сделать этого, Хлоя. То, что ты её нашла, было худшим моментом твоей жизни. Я не могу наблюдать за тем, как ты вновь через это проходишь, — в её глазах этот почти отчаянный взгляд, будто я стою на краю скалы, и она пытается отговорить меня от прыжка. — пожалуйста, просто запомни её так, как помнишь сейчас. Красивой, улыбающейся и живой. Она хотела бы, чтобы ты запомнила её такой, какой она была. Не такой… Не такой, какая она сейчас. Вот, что Макс собиралась сказать. Против собственной воли, моё сознание начинает формировать картины. Ужасающие картины, подпитанные слишком большим количеством фильмов и пугающим знанием того, что мой давно потерянный ангел гнил в земле полгода. Волна тошноты окатывает моё тело, и на долю секунды мне кажется, что меня сейчас стошнит. — Прости, — она сжимает мою руку, и я осознаю, что она ещё ни разу её не отпускала. — я знаю, это не то, что ты хочешь услышать. То, как она смотрит на меня, напоминает мне о времени, когда мне было десять, и она убедила меня не перепрыгивать припаркованную машину на велосипеде. Или, когда мне было тринадцать, и она удержала меня, когда я хотела спуститься вниз по скале маяка, чтобы поискать пещеры. Или двадцать минут назад, когда она сказала мне завязать с курением. Она пыталась спасти меня от самой себя, и я уже знаю, что не смогу сделать ровным счётом ничего, чтобы заставить её передумать. Блять. — Просто пообещай мне, что скажешь кому-нибудь? — я бы очень хотела, чтобы это не звучало так умоляюще. — плевать, кому. Мне… мне нужно знать, что она просто не… — Я скажу. Клянусь, мы её не оставим. Я ни за что не позволю этому случиться. — Л-ладно, — я хотела не этого ответа, но я говорю себе, что мне этого достаточно. У меня, к слову, есть ещё один вопрос. Я просто не уверена, должна ли задавать его. Или смогу ли я сдержаться, услышав ответ. — Макс, я… есть ещё кое-что, что я хочу знать. — Хлоя… — И я хочу… мне нужно, чтобы ты поклялась, что скажешь мне правду. — Я могу не ответить тебе, — она поднимает руку до того, как я успеваю ответить. — но клянусь, что не стану тебе лгать, если отвечу. — Ладно, — это, наверное, лучшее, что я смогу получить. — когда Рэйчел… — как сильно я хочу это знать? — …это было… — как сильно я боюсь ответа? — …она…? Я не могу заставить вопрос прозвучать полностью, но Макс всё равно его угадывает. — Это было не больно, Хлоя. Она не страдала. Я могу понять, что это не вся правда, но этого достаточно для того, чтобы это всё, наконец, на меня обрушилось. Я сжимаюсь в комочек, всхлипывая, Макс обвивает меня руками. — З-за что? За что?! Я… я любила её! — Я знаю, — мягко бормочет она. — я знаю, что любила. — Она не заслуживала… она собиралась выбраться отсюда… мы собирались убраться в Лос-Анджелес, и… и… — Просто выпусти всё это, детка, — шепчет она, нежно целуя меня в голову. — я рядом.