Recursion

Десятое октября, 2013 — [22:14] Аркадия Бэй, Орегон — Да твою ж нахуй мать! Это так типично. Всё шло так гладко, строго по плану, так что было ясно, что вселенная, наконец, решила вытянуться и дать нам поджопник, и это имеет значение. — Как я понимаю, всё плохо? — спрашивает Макс, облокачиваясь на крыло пикапа. — Нет, пробитая шина было бы плохо, — отвечаю я, борясь с желанием врезать по бамперу. — две шины, изрезанные в соломку, и только одна запасная? Дерьмо высшего уровня. Это полностью моя вина. Это я психанула, когда чёртова ветка дерева на дороге выбила нам одну из передних шин, и я была просто огромной идиоткой, нажавшей на тормоза, пусть даже я лучше знала, что делать. Если бы я поступила по-другому, я бы не потеряла контроль над машиной, и мы не потеряли бы другую переднюю шину, проехавшись по почтовому ящику какого-то придурка. И будто этого было недостаточно, этому просто нужно было случиться прямо на окраине города, прямо в паре кварталов от «Двух Китов». Мне правда не нравится, насколько мы на виду, просто сидим здесь, на открытой местности. По какой-то причине, я продолжаю ожидать, что мама, или родители Макс, или копы, или хоть, блять, кто-то появится из ниоткуда. Сделав вдох, я вновь окидываю взглядом дорогу. Над нами две жуткие луны (это пиздецки странно), они достаточно яркие для того, чтобы даже с выключенным уличным освещением увидеть, насколько дорога до сих пор пуста. Даже так… — Ёбаный, блять, Ад, — вновь бормочу я, смотря на старую Хонду, стоящую на подъездной дорожке бывшего владельца почтового ящика и пытаясь вспомнить видео с YouTube о том, как запустить машину через провода. — Всё нормально, Хлоя, — говорит Макс, звуча немного слишком спокойно для этой ситуации. Склонившись в салон, она вытаскивает фонарик из-под сидения. — я просто возьму фонарик, перемотаю до того, как ты переедешь через ветку, и посигналю тебе, чтобы ты остановилась. Незадолго до этого, я была бы всеми руками за этот план… но то было до того, как силы Макс начали выбивать из неё дурь. — Может, это не лучшая идея. — У тебя есть получше? — Нет, но ты сказала, что перемотки становились сложнее, так? — И? — И, если у тебя закончатся твои временные силы или ещё что, разве нам не нужно сберечь то, что осталось, на случай, если они нам понадобятся? — Более чем уверена, что они нужны нам сейчас. Или ты хочешь идти остаток пути пешком? Да, не особо. — Ладно. Но не заходи дальше, чем тебе ну… — прежде чем я могу договорить, всё тело Макс мелькает, будто я смотрю передачу про неё на каком-то старом, дерьмовом телеке. Затем её колени подгибаются, и она начинает валиться. Я хватаю её, медленно опуская на землю, в то время как она издаёт низкое рычание. — какого хуя это было?! — Я… я пыталась, но я… — тянет она, на её лбу формируются бусинки пота. — я смогла отмотать лишь несколько секунд. Я не могла удержать, — она поднимается обратно на ноги, слегка пошатываясь. — я смогу… просто дай мне секунду, и я попробую ещё раз. — Хрена с два, — я отказываюсь дёргаться под взглядом, который она на меня бросает. — Я должна, — она поднимает руку до того, как я успеваю её остановить, веки плотно стиснуты, сжимая руку против чего-то, что я не могу увидеть. Я продолжаю ждать, пока что-то произойдёт, пусть даже я знаю, что никогда не увижу, что оно случилось. Наконец, спустя примерно минуту, она вновь опускает руку. — чёрт возьми! Оно не работает! — Так, что? Твои способности пропали? — Нет, они ещё есть, но… — она хмурится, пытаясь подобрать нужные слова. — их как будто зажевало. Я могу их чувствовать, но не могу заставить их работать. Ну, сукин же сын. Отсутствие временных способностей оставляет нас с серьёзно укороченным лимитом вариантов, и ни один из них особо не привлекает. Нет ни единого шанса, что я смогу найти вторую запасную шину сегодня. По крайней мере не в городе. Может быть, будь мы на «Американской Ржавчине», но она так далеко отсюда, как и бункер, ещё и в другом направлении. Даже если бы там была шина в идеальном состоянии, прямо ожидающая нас прямо на виду, время было бы за полночь к тому моменту, как мы сюда с ней вернёмся. И ещё как минимум полчаса сверху на то, чтобы поменять оба колеса. И всё это учитывая, что копы не появятся, пока нас не будет, и не отбуксируют машину. — Эм, Хлоя? — Что? — это сорвалось резче, чем я хотела. — прости. Что такое? — Пикап… ну, он, типа, течёт. — Течёт чем? Пожалуйста, только бы не бензин. Пожалуйста, только бы не бензин. Пожалуйста, только бы не бензин. — Я не уверена, что это. Жидкость вроде как красная? Ох, вы, блять, надо мной издеваетесь. Обойдя пикап, я выхватываю фонарик из руки Макс и ложусь на землю. Прицелив кружок света под дно, у меня уходит две секунды на то, чтобы обнаружить свой худший ночной кошмар. Расколотые останки этого почтового ящика пошли ещё дальше в своей мести, потому что похоже, что после того, как они разжевали переднюю шину, они решили вдарить по трансмиссии, прямо по креплениям. Она вся искривлена под углом, земля пропитана трансмиссионной жидкостью, и нет ни единого шанса, что пикап куда-либо поедет, не проведя минимум неделю в ремонте и без как минимум четырёх косых на запчасти и труды. Блять. Ёбаный Ад. Промудоблядская, мать её через ногу, блять, пиздопроёбина! — Ладно, — выдавливаю я сквозь стиснутые зубы, поднимаясь обратно на ноги. — бери свои вещи. Мы уходим. — Что? — Если будем двигаться быстро, мы ещё можем успеть дойти до бункера на ногах с кучей времени в запасе. — Но если мы это сделаем… Ей не нужно мне об этом говорить. Бэй Авеню скорее всего сравняется с землёй, когда ударит шторм. Если мой пикап будет стоять здесь, когда это произойдёт (и без чудес, так определённо и будет), тогда я больше никогда его не увижу. — Я знаю, но какой ещё выбор у нас есть? — Я не хочу, чтобы ты его теряла, — бормочет она. Я вижу это в её глазах: она знает, как много этот дурацкий пикап для меня значит. Когда он возник в моей жизни, это был первый глоток свободы с тех пор, как я потеряла папу. И пусть он был ведром с дерьмом на колёсах, готовым в любую минуту развалиться, он всё равно был моим ведром на колёсах. — Как и я, — говорю я, игнорируя сердечную боль в груди. — но он разбит в ебеня. Даже механик с полным набором деталей не починит его вовремя, а часики тикают. Нам нужно идти. Я права (пусть я бы хотела наоборот), и она это знает. — Если ты уверена… — Я уверена. Просто дай я заберу оттуда пару вещей, — вытащив из-под сидения старый потрёпанный рюкзак, я снимаю кучу безделушек, висевших на моём зеркале заднего вида, и вытаскиваю несколько памятных сувениров из бардачка: открытка на девятнадцатый день рождения от Рэйчел и вульгарный снежный шар за три доллара, который Фрэнк нашёл в Портленде и подарил мне на прошлое Рождество, когда мы ещё были друзьями. Наконец, я забираю своего верного болванчика Элвиса с приборной панели и бросаю его в рюкзак со всем остальным. — Ладно, пойдём. — Мне жаль, Хлоя. — Не твоя вина, Максимус. К тому же, ты сказала, что он пережил шторм до этого, верно? — спрашиваю я, и она кивает. — ну, может, в этот раз он тоже переживёт. Я смогу заново его починить. — Может быть, — говорит она, но довольно очевидно, что она в это не верит. — Давай просто пойдём. Забросив рюкзак через одно плечо, я отворачиваюсь и ухожу. Секунду спустя Макс равняется со мной, и никто из нас не оглядывается назад.

***

Десятое октября, 2013 — [22:43] Аркадия Бэй, Орегон Красться через город оказалось не так просто, как я думала. Даже с выключенным электричеством, полные луны (серьёзно, на них пиздец стрёмно смотреть) дают достаточно света, чтобы кто-нибудь нас приметил. Есть ещё свет фар от проезжающих машин, но таких немного. Я пытаюсь не волноваться об этом. Не то, чтобы я ожидала поток машин, в которых люди сигналят друг другу, кубарем убираясь из города, но было бы неплохо посмотреть на давку, по крайней мере. Конечно же, Макс улавливает моё беспокойство. И, своим довольно нервирующим способом, угадывает, о чём именно я думаю. — Час ещё не прошёл, небо всё ещё чистое. Люди начнут выезжать, когда погода начнёт ухудшаться. Я бросаю взгляд на пляж. Лунный свет (лунные света?), отражающиеся от воды, дают увидеть, где океан встречается с песком. Волны медленные и спокойные, а со стороны воды веет лишь лёгкий бриз. Неудивительно, что шторм застал всех врасплох в первый раз. Если бы Макс не сказала мне о нём, я бы ни за что ничего не заподозрила. — Наверное, — выглянув из-за угла, я проверяю, что никто не смотрит в нашу сторону, после чего жестом зову Макс к себе. Мы не хотим привлекать чьего-либо внимания по пути, или объяснять какому-нибудь доброму самаритянину, почему нас не нужно подбрасывать в безопасное место. Мы избегали использования своих фонариков и держались в тенях так часто, как могли, но это сильно нас замедляло. Поход по Бэй Авеню через город пешком должен занимать только двадцать пять минут, но это время давным-давно прошло, а мы только проходим «Двух Китов». Несмотря ни на что, я не могу не остановиться и посмотреть на закусочную. До меня только сейчас доходит, что я никогда больше её не увижу. Как и всё остальное в городе, включая мой пикап, шторм разнесёт эту дурацкую закусочную в щепки. Вдруг, у меня возникает желание вломиться туда и забрать что-нибудь, чтобы помнить о ней. Может, одну из этих дурацких открывашек для бутылок под брендом «Двух Китов». Что-то, что я смогу носить в кармане и беречь от чего угодно грядущего. Я более чем уверена, что я бы так и сделала, если бы Макс не выбрала именно эту секунду, чтобы потянуть меня за рукав. — Хлоя, смотри. Покачав головой, я поворачиваюсь, видя, что она указывает через дорогу на маленький, затемнённый переулок рядом с «Двумя Китами». Лунного света (света лун, может?) достаточно, чтобы осветить для меня ту бездомную женщину, которая всегда тусит за закусочной. Я говорила с ней несколько раз, даже время от времени давала ей прикурить. — Она не знает, что шторм надвигается. В прошлый раз она умерла, потому что я не предупредила её. — Дерьмо, — я бы не ставила денег на то, что у неё есть телефон, поэтому она, вероятно, не видела и СМС-оповещения. — ладно. Жди здесь, я сейчас вернусь. Оглянувшись, я перебегаю через дорогу. Сомневаюсь, что кто-либо смотрит, но я всё равно склоняю голову, пока не оказываюсь практически за закусочной; как-её-там поднимает взгляд, когда я приближаюсь. — Ну, привет, Хлоя, — говорит она, улыбаясь так, будто для неё это лишь очередной вечер. Невзирая на отключённое электричество, вероятно, так и есть. — давно тебя не видела. Как жизнь? — Довольно ебано вообще-то. — Как и всегда, — усмехается она. — насколько я знаю, это привычная настройка у жизни. — Да, круто, — у меня правда сейчас нет времени на философию хобо. — слушайте, вам нужно уходить из города. Типа, сегодня. Сейчас. — Я тебя опередила, дитя, — она хлопает по старой, потрёпанной спортивной сумке, лежащей рядом с ней. — я была здесь достаточно долго, чтобы знать, куда ветер дует. — Да, что ж, этот ветер будет дуть куда сильнее, чем обычно. — Ответ такой же, как и в первый раз, — говорит она, отмахиваясь. — не беспокойся за меня. В шторм я не попаду. — Вы знаете о шторме? — я оглядываюсь, будто смогу увидеть человека, который ей подсказал. — кто вам сказал? — Никто мне не сказал, Хлоя. Шторм всегда приходит, рано или поздно. Я не уверена, что мне на это сказать. — Вы имеете в виду, типа, буквально? Или метафорически? — Как тебе удобнее, — она пожимает плечами. — эй, не дашь ли мне закурить на дорожку? — Я… эм… я бросила. Она с секунду изучает меня взглядом, после чего кивает. — Умная девочка. Эти штуки тебя убьют, знаешь ли. — Так мне и сказали. — Ну, мне лучше идти. Удачи тебе сегодня, — поднявшись на ноги, она выглядывает из-за моего плеча на место, где стоит Макс. — вам двоим она, вероятно, понадобится. — Эм, ладно? — Просто следите друг за другом, и всё будет в порядке, — видимо, моё недоумение она находит забавным. — увидимся, дитя. С этими словами она перебрасывает сумку через плечо, поворачивается и просто уходит. Я с несколько секунд наблюдаю за ней, после чего тороплюсь обратно, чтобы воссоединиться с Макс. — Она в порядке? — спрашивает она, как только я достаточно близко, чтобы расслышать. — Более-менее, — я пожимаю плечами, указывая по направлению, куда эта женщина ушла. — она пиздец странная, но, по крайней мере, она уходит из города. — Я рада, — вздыхает она. — Да, можешь порадоваться за это позже. Нам нужно идти.

***

Одиннадцатое октября, 2013 — [00:06] Юг Аркадии Бэй, Орегон — Вот оно, — наконец-таки говорит Макс, кивая на старую, побитую дорогу, которая ответвляется от шоссе. И, позвольте заметить, что это, блин, вовремя. Пусть, как только мы покинули город, мы смогли двигаться быстрее, у нас всё равно ушёл почти час на то, чтобы сюда добраться, и мои ноги очень устали. Это, наверное, самое длинное расстояние, которое я проходила за один раз с тех пор, как мой пикап (покойся с миром, мой великолепный ржавый скакун) был на ходу. И позвольте сказать, что насколько бы чертовски круто они не выглядели, эти сапоги определенно, блять, не были созданы для прогулок. — Становится слегка облачно, — говорю я, указывая в небо. — даже света луны больше не видно. Или лучше лунных светов? Светолун? — Давай будем придерживаться света луны, — мягко смеётся Макс. Я не знаю, как она ещё с ног не валится. В погодной станции она выглядела так, будто была готова свалиться, но с тех пор, как мы оставили город позади, она начала идти достаточно быстрым шагом, от которого моё дыхание слегка начало сбиваться. С пропавшим светом луны (знаете, вообще-то мне больше нравится светолун), высокие деревья по сторонам дороги сократили наш мир вокруг до того, что оказывается в кружке света нашего маленького фонарика. И несмотря на то, что я не боюсь темноты, моё воображение шутит со мной с тех пор, как деревья окружили нас. Я продолжаю думать о том, что слышу волков, воющих вдали, или что что-то шевелится в кустах. Я уверена (я имею в виду, более чем уверена), что там ничего нет, но без Максовых магических способностей отката, я не могу не чувствовать, что мы вроде как уязвимы. Это жесть как нервирует, и я рада, что у меня всё ещё есть мой верный… — Блять! Макс подскакивает, безумно оглядывая округу. — Что такое?! — Я только что поняла, что оставила все пули в грёбаном бардачке! — я оглядываюсь на длинную ленту тёмного тротуара. Часть меня хочет побежать обратно (за пулями, не потому что мне страшно), но уйдёт дохуя времени на то, чтобы вернуться к машине, даже если мы поторопимся, а мы уже сильно сбились с графика. — Мы не можем вернуться, — говорит Макс, эхом повторяя мою мысль. — и я серьёзно сомневаюсь, что нам они понадобятся. Я практически выдаю ей старую песню про «лучше иметь их и не нуждаться в них», но она права. Единственное, что нам остаётся делать — это идти в бункер и спрятаться, пока буря не пройдёт. Я сомневаюсь, что мы встрянем в перестрелку. — Да, — бормочу я. — наверное не понадобятся. — Пойдём дальше, — она мягко тянет меня за рукав. — мы будем в целости и сохранности, оглянуться не успеешь.

***

Одиннадцатое октября, 2013 — [00:42] Амбар Прескоттов Юго-восток Аркадии Бэй, Орегон Это нехорошо. Это полная, блять, противоположность хорошему. Последние десять минут мы с Макс ползли по кустам (что в последнее время мы делали довольно часто) рядом со старым амбаром, в котором, предположительно, скрывается Великолепная Извращенская Дыра Марка Джефферсона (гденаверноеумерларэйчелнонедумайобэтом), пытаясь решить, что нам дальше делать. Мы приметили свет фар сквозь деревья ещё до того, как добрались туда, и прокрались, чтобы обнаружить снаружи полицейскую машину, припаркованную прямо рядом с Бентли, который, должно быть, принадлежит Эль Джефферхуито, и красный пикап, который, я знаю, я где-то видела раньше. Ни одна из этих машин не должна быть здесь. Никто не должен быть здесь. Здесь должно быть пустое, идеальное для нас место, чтобы спрятаться от личного апокалипсиса Аркадии Бэй. — Знаешь, — ворчу я. — сейчас не помешало бы иметь немного пуль. — Серьёзно, Хлоя? — шипит Макс, слегка остро. — серьёзно? — Просто говорю, — я пожимаю плечами, склоняясь в сторону и пытаясь заглянуть в амбар. Мы более чем уверены, что слышим кого-то внутри, но не можем сказать, кто это. Очевидно, мы бы предпочли, чтобы это были копы, но есть и шанс, что это психопат собственной персоной, отчего я бы лучше не рисковала туда заходить. — как думаешь, что там происходит? — Понятия не имею, но мы не узнаем, если будем прятаться в кустах, — поднявшись, она пригибается и жестом говорит мне следовать за ней. — пойдём. — Это так ебано, — бормочу я, пока мы идём по теням к припаркованным машинам. — почему на этой неделе всё так ебано? Она ничего не говорит, лишь бросает сочувствующий взгляд через плечо. Вероятно, вот почему я замечаю комок пледа на земле, рядом с патрульной машиной до того, как она его замечает, и мне приходится схватить её за заднюю часть толстовки, чтобы она не споткнулась. Находка лежит на слегка неровной земле, и я виню недостаток света в том факте, что не сразу вижу, что это. Моим глазам требуется несколько секунд на то, чтобы разобраться в форме: форме, которую любой, кто когда-либо смотрел телевизор, вероятно, узнает. Это труп. Труп под тёмно-серым покрывалом, который определённо слишком мал, чтобы принадлежать взрослому мужчине. — О нет… — я слышу свой шёпот. Я никогда не подразумевала ничего такого, когда говорила, что ненавижу Викторию. Она мне не нравилась, но мне едва кто-либо нравился. Я уж точно не хотела, чтобы она умерла. Я чувствую себя пригвождённой к месту. Макс хватает смелости усесться на колени и посмотреть. Неуверенно подняв один угол покрывала, она резко вздыхает. — Э-это…? — Это Нейтан Прескотт, — бормочет она, поднимая плед слегка выше, чтобы явить странным образом расслабленные черты лица Нейтана. — Ох, блять, — бросив взгляд на красный пикап, который, должно быть, принадлежит ему, я сажусь рядом с Макс. — думаешь, это были копы? Она качает головой. — Джефферсон. — Откуда ты знаешь? Она указывает на маленькое красное пятно сбоку шеи Нейтана, будто прыщ, который ещё не совсем показался на поверхность. — Он обожает свои шприцы. — Больной ублюдок… — бормочу я, пялясь на труп. Он мёртв. Нейтан Прескотт мёртв. Парень, который убил Рэйчел (недумайобэтомнедумайобэтомнедумайобэтомнедумайобэтом), мёртв. Убит тем же психованным уёбком, который изначально предал её. Я никогда раньше не видела мёртвого тела. Хуй знает, я видела некоторых людей, близких к тому, чтобы стать таковым, но собственными глазами я такого не видела. На похоронах отца был гроб, но я никогда не могла их связать. Это был не мой отец: это была простая коробка. Я никогда не видела его после аварии, и из того, что Макс рассказала мне, что нахождение тела Рэйчел (прекратихлояпожалуйстапрекрати) со мной сделало, это, наверное, к лучшему. Но по какой-то причине, это не похоже на Нейтана. Нейтан Прескотт был дёрганым, энергичным и воплощением движения. Это тело больше похоже на манекен, который можно увидеть в магазине, одетый как Нейтан, но это не он. Просто что-то, что он оставил позади. И если Нейтан не здесь, лежит под этим покрывалом, тогда, может, Рэйчел (недумайобэтом…недумай…об…этом…блять…я так устала) и не закопана где-нибудь в земле. Может, мой отец тоже. Чёрт, хуёвое время для спиритического прозрения. — Прячься! — шипит Макс, врываясь в мои неудобно глубокие мысли, хватая меня за запястье и оттягивая к красному пикапу. Мы прячемся за ним и валимся на землю за полсекунды до того, как кто-то выходит из амбара. Я смотрю из-под машины, и чувствую облегчение, видя пару чёрных ботинок, которые могут принадлежать лишь «лучшим» из Аркадии Бэй. Направляясь прямо к патрульной машине, офицер открывает дверь, и мы слышим тихое шипение рации. — Диспетчер, это Один-Три-Чарли, приём, — говорит он. Никто не отвечает. — диспетчер, это патрульная машина Один-Три-Чарли, вы меня слышите? В этот раз по ту сторону провода кто-то отвечает, но там больше статичного шума, чем слов. — Проклятье, — мы слышим мягкий стук. Наверняка он только что стукнул рацию. Это был очень похожий на «ударь-что-нибудь-чтобы-заработало» удар. — Диспетчер, мы всё ещё ждём подкрепления у старого амбара Прескоттов! Мы здесь не шутки шутим! Шипение становится громче, пока он выкручивает громкость звука. Секунду спустя, мы слышим: — …ин-Три-Чар…диспетч…ства нет во вс…стах. Штормовое пр…застав…город в паник…ы просто не можем отправ…олнительные патрули сей… — Повторите, Диспетчер? Вас очень плохо слышно. — …ет подкреплений в пу…овтор…креплений в пути… — Ну, блять, — мы слышим, как бормочет коп. — подтверждаю, Диспетчер. Один-Три-Чарли, конец связи. Затем он вновь на ногах, громко захлопывает дверь патрульной машины и направляется обратно внутрь. Я жду ещё пару секунд, после чего поднимаюсь и выглядываю из-за кузова пикапа. — Похоже, горизонт чист. Когда Макс не отвечает, я оборачиваюсь, и обнаруживаю, что она пялится в салон тачки. Безмолвно, она указывает на что-то на полу, и я склоняюсь ближе, чтобы посмотреть. Это туфля. Совсем не подходящая здесь туфля, учитывая, что это пикап Нейтана. Честно говоря, первый человек, о котором я думаю, когда вижу её — это… — Виктория. Макс кивает, молча, жестом указывает мне следовать за ней. Подведя меня к боковой стороне амбара, она указывает на слегка ржавый лист металла, облокотившийся о стену, и показывает мне, чтобы я убрала его. Я киваю, надеясь, что правильно поняла её, и вместе мы очень осторожно поднимаем лист. Достаточно для того, чтобы мы вдвоём проползли через дыру за ним. Внутри темно, хоть глаз выкалывай. Поскольку мы не можем рисковать использованием фонарика, мне приходится держать руки перед собой, чтобы ни во что не врезаться. Единственный намёк на свет — мягкое свечение, исходящее от чего-то похожего на люк в земле. По мере того, как мы с Макс ползём ближе и мои глаза привыкают к темноте, я осознаю, что под амбар ведёт ряд бетонных ступенек. Знаменитая Проявочная, полагаю. Близко мы не приближаемся, лишь достаточно для того, чтобы различить голоса внизу. — Повезло с рацией в машине? — Я дозвонился до Диспетчера. Едва. Сигнал ловится с трудом, но похоже, что у них у всех заняты руки. Электричества так и нет, и большая часть города кирпичами гадит с того, что надвигается шторм. Похоже, на наш запрос о подкреплении никто не ответит. — И чего они от нас ждут? Просто сидеть здесь, пока он не решит выйти? — Они не сказали, но что ещё мы можем делать? Мы не сможем открыть эту штуку, чел. Только если у тебя в машине нет горелки? — Сукина дочь. Ладно, вот что мы сделаем. Мы подопрём дверь, чтобы он не смог её открыть, затем вернёмся обратно в город, где в нас нуждаются. — Ты хочешь просто взять и оставить его там?! Он убил сынка Прескотта. — Если он не может выйти, то эта хрень также хороша, как любая камера в тюрьме, в которую мы могли бы его посадить. — Что если у него есть запасной выход? — Тогда он, наверное, уже использовал его, а мы просто стоим тут снаружи пустого погреба как пара недоумков. И по крайней мере мы можем вывезли отсюда Прескотта. Его папаша, может, и гандон, но бедный парень заслуживает больше, чем лежать здесь всю ночь. — Да, но… — Мне это тоже не нравится, чел. И при нормальных обстоятельствах, я бы хотел сидеть здесь, пока этот ублюдок либо не сдастся, либо не подохнет с голода. Но тут обстоятельства ненормальные, а у нас есть целый город, о котором нужно думать. — Хорошо, ладно. Но мы вернёмся сюда завтра, как только погода нормализуется. — Конечно вернёмся. А пока давай возьмём одну из тех деревянных балок с улицы. Мы с Макс ныряем обратно в тени, пока два офицера выходят на поверхность. Ни одна из нас не шевелится, когда они выходят на улицу, они возвращаются с длинной деревянной балкой и неловко тащат её вниз по лестнице. Нам остаётся лишь слушать, как они копошатся с ней с минуту или две, после чего они вновь выходят на улицу. Незадолго после этого, движок патрульной машины заводится, и они уезжают. Мы проводим следующие несколько минут в тишине, сидя в полной темноте, затем я шепчу: — Думаю, они уехали. — Да, пойдём, — я не могу видеть её кивка, но более чем уверена, что его звук я узнаю. — надень перчатки. Одна из вещей, на которых Макс постоянно настаивала — это то, что в бункере и около него нужно быть в перчатках. Раз уж бункер и всё внутри гарантировано не пострадает от торнадо, абсолютно последнее, что нам обеим нужно — это чтобы полиция обнаружила там, внизу, наши отпечатки. Держа фонарик низко к земле, мы спускаемся по ступенькам и в бетонный коридор внизу. Здесь даже более темно, если это вообще возможно. От света фонарика коридор кажется подобием тех, что из фильмов ужасов, а в дальнем его конце стоит большая стальная дверь, которая так и кричит «бункер». Деревянная балка установлена поперёк неё, эффективно блокируя от открытия. Куда интереснее этого только мигающий красный огонёк на числовой клавиатуре у двери. — Здесь всё ещё есть питание. — В бункере стоит свой генератор, — бормочет Макс, пялясь на панель. — и достаточно топлива, которого хватит на дни. — Вычурно. Не особо помогает нам с кодом, не так ли? — Я уже знаю код от двери. Верно. Конечно же она знает. — Так что, пойдём внутрь? — Я пойду. Ты не идёшь. — Чего?! Ты с ума, блять, сошла?! — она сорвалась. У Макс, официально, съезд кукухи. — Это верный ход. — Это пиздецки безумный ход. — Хлоя, он убьёт её. — Он убьёт тебя, дубина, — давай, спорь сколько хочешь, Максимус. Я могу всю ночь так делать. — Нет, не убьёт. Он… — она содрогается, отводя взгляд. — Джефферсон хотел затащить туда меня. Вот почему он хотел, чтобы я участвовала в конкурсе. Если бы я участвовала, я бы победила, и внутри вместо Виктории была бы я. Она не может думать, что это убедительный аргумент. — Да, потому что от этого я ещё больше хочу пойти туда. — Если я пойду в бункер, он меня послушает. Может, я смогу уговорить его отпустить Викторию. — А если не отпустит? Если он просто решит пристрелить тебя? — почему она так глупа? — ты не можешь отматывать, помнишь? — Мы не можем её бросить. — Я не говорю, что мы должны, но должен быть способ лучше этого, — она не осознаёт, что там она будет беззащитна? — Это единственный способ, Хлоя. Он никогда не послушает, если ты пойдёшь туда. Мне нужно, чтобы ты мне поверила. — Я верю, но… Она резко склоняется ко мне, прижимаясь губами к моим до того, как я успеваю закончить. Это короткий, отчаянный поцелуй. Не такой эпичный, какого этот момент заслуживает, но, думаю, мы обе боимся, что он будет нашим последним. Она отстраняется, слишком скоро, и поднимает взгляд на меня. — Я лю… — Не надо, — прерываю я, потому что, если она скажет эти слова, я более чем уверена, что скажу их в ответ. А если я сделаю это, я никогда не смогу отпустить её туда одну. — просто… скажи мне после, ладно? Я хочу услышать их от тебя после. Она медленно кивает. — Я скажу. — Пообещай мне. — Я обещаю. — Ладно. Иди, геройствуй, — я делаю неуверенный шаг назад, затем ещё один. — но тебе лучше вернуться ко мне, Макс Колфилд. — Я всегда возвращаюсь, Хлоя, — мягко говорит она, когда я дохожу до ступенек. — всегда.