Recursion

Одиннадцатое октября, 2013 — [00:58] Амбар Прескоттов Юго-восток Аркадии Бэй, Орегон Я должна быть мертва. Пистолет выстрелил. Я слышала, как он выстрелил. Я видела, как он выстрелил. Его пистолет был нацелен прямо мне в голову, когда он нажал на курок. Я даже не должна быть жива и думать об этом… но я жива. Я жива, а Джефферхуйло только что растворился прямо передо мной. Рукоять топора, которую я нашла наверху, безобидно пролетела сквозь воздух, где была его голова, будто его здесь и вовсе не было. Нервничая, я держу её над собой, наготове размахнуться, пока я медленно оборачиваюсь, будто он ждёт, чтобы откуда-либо прыгнуть на меня. Но он не сможет. Ему негде прятаться. Всю комнату освещают его лампы для фотосессий. Только если он не влез в трёхсантиметровое пространство между диваном и полом, в остальном его здесь нет. Опасливо опустив своё самодельное оружие, я делаю шаг назад и чувствую, как под моим сапогом что-то ломается. Это очки этого ублюдка, сильно искорёженные и залитые, видимо, большим количеством крови. — Что за…? — Х-Хлоя? Развернувшись, я обнаруживаю Макс, пялющуюся на меня так же, как в моей спальне в среду — будто она не может поверить, что я жива. В нескольких шагах позади неё Виктория выглядит настолько же ошеломлённой. Я бросаю рукоять топора, та скачет по полу. — Эй, Максимус. Ты в порядке? Она нервно осматривает комнату. — Куда он пропал? — Ты не знаешь? Она молча качает головой. Что ж… блять. Если раньше я не чувствовала какой-то неясности, то теперь, блин, чувствую ещё как. — Он растворился. Типа, прямо в воздухе. Я думала, ты что-то сделала. — Я ничего не делала, — говорит она, её голос жёсткий. Она делает ещё один медленный шаг вперёд, будто я тоже растворюсь, если она будет делать резкие движения. — я… я не могла. Он тебя застрелил. — Неа, — я пытаюсь улыбнуться, но улыбка выглядит наполовину фальшивой, как когда не получается никого ею надурить. — похоже, в этот раз я умудрилась избежать пули сама. — Нет, — вновь говорит Макс, качая головой. — он застрелил тебя. Я видела, как он тебя застрелил. — Я не знаю, что тебе сказать. Может, он промазал? — он, к слову, не промазал. Я смотрела прямо в дуло пистолета, когда он нажал на курок. Он не мог промазать. — думаю, сегодня мой удачный день. — Удачный? Удачный?! — её взгляд темнеет, и она преодолевает оставшееся расстояние за пару шагов. — я сказала тебе оставаться снаружи! Чем, чёрт возьми, ты думала?! Я невольно чувствую вспышку возмущения. — Ну да, пошла я нахуй за то, что подумала, что тебе могла понадобиться помощь! — Мне не нужна была твоя помощь! — в её глазах начинают возникать слёзы. — мне нужно было, чтобы ты была в безопасности! — Я слышала выстрелы, Макс! Когда я пришла сюда, он держал тебя на ебучем прицеле! — У меня всё было под контролем! — Под контролем?! Что за хуйню ты несё… — Он убил тебя! — кричит она, перебивая меня. — он убил тебя прямо передо мной! Ты умирала снова, и снова, и снова, и я не могла тебя спасти! У меня уходит секунда на то, чтобы понять. Полагаю, он всё-таки не промазал. Как и в любой другой раз, когда Макс рассказывала мне о смерти, которую я едва избежала, я чувствую, как скручивает желудок. Никто не должен так много знать о собственной смертности. — Блять, — я притягиваю её в свои объятья, и она начинает плакать в моё плечо. — всё в порядке, Макс. Я в порядке. Я здесь. — П… Прости м-меня, — заикается она между всхлипами. — прости п-пожалуйста… я… я сдалась! Я пыталась и пыталась, но я не могла тебя спасти! — Ты спасла меня, Макс. Ты должна была, потому что я здесь. Я здесь, ясно? — эта мысль, видимо, добралась до неё, и я продолжаю повторять её, её всхлипы понемногу затихают. Минуту спустя, она отстраняется, чтобы посмотреть на меня. Её щёки всё ещё влажные, веки опухшие, но на её лице едва заметный намёк на улыбку. — привет, милашка. — П-привет. — Тебе лучш… — Я люблю тебя, Хлоя, — говорит она, мягко прерывая меня. — я обещала, что скажу тебе, когда снова увижу тебя, и я люблю тебя. Для меня это не сюрприз. Пусть даже она никогда не говорила этого напрямую, было довольно очевидно, что она чувствовала. Но слышать эти слова на деле сродни разряду молнии прямо возле сердца. — Я… — И тебе не нужно говорить этого в ответ… нет, не нужно. Не в случае, если ты ещё не готова. Торопиться некуда. Я не против, если мы отстаём друг от друга, до тех пор, пока мы читаем одну книгу, — она колеблется. — мы… мы же на одной книге, верно? Я охотно киваю, потому что мы определённо на одной. — Э-это хорошо. — Жесть как хорошо, — шепчу я, всё ещё держа её за руку. — Жесть как хорошо, — эхом повторяет она, после чего слегка икает. Несмотря ни на что, это пиздецки мило. — ты правда в порядке? — Я правда в порядке, Макс, — теперь она выглядит намного лучше, но её щёки всё ещё слегка мокрые. У меня должна быть салфетка или что-то такое. Я начинаю рыться в карманах, но всё, что я нахожу — маленький, запечатанный конверт, которого я не видела раньше. Внутри что-то размером с мармеладное зерно, и когда я его переворачиваю, я вижу имя Макс, криво накаляканное на лицевой части. — какого чёрта…? — Что? — Это было у меня в кармане, — я поднимаю конверт, чтобы она его видела. — твоё? Недоумевая, она утирает нос рукавом и забирает его у меня. Она осторожно осматривает его, несколько раз переворачивая, после чего разрывает, чтобы открыть. Склонив его над своей ладонью, первое, что падает ей на ладонь — пуля. Ею уже стреляли, и пусть я не эксперт в оружии (об этом нужно поговорить с чмотчимом), я более чем уверена, что это та пуля, которая вышла бы из пистолета Джефферсона. — Это…? — шепчу я, в моей голове вертится миллион вопросов. — Я не знаю, — признаётся она, на вид нервничая не меньше моего, затем вытаскивает небольшую открытку. Она выглядит довольно круто: матово чёрная, кроме блестящей серебристо-синей бабочки, рельефно выбитой на лицевой части. Нахмурив брови, она открывает её, читает то, что внутри, после чего испускает заикающийся вздох и откидывает её, будто она горит огнём. Из любопытства, я присаживаюсь на колени, чтобы поднять открытку, открывая, чтобы прочесть.

~ Дражайшая Макс, Синеволосая идиотка жива. Ты получила свою лучшую подругу назад. Вот твой драгоценный счастливый конец, заносчивая ты сучка. Не проебись. — Ты Знаешь Кто ~

— Кто «Ты-Знаешь-Кто»? — когда Макс не отвечает, я поднимаю глаза и вижу, что она побелела как лист бумаги. — Макс? Что такое? Она пялится на меня так, будто я самая страшная вещь, что она когда-либо видела… только вот она пялится не на меня. Она пялится на заднюю сторону открытки, и я переворачиваю, обнаруживая там ещё одно послание.

~ P.S. — Не беспокойся о нём. Он со мной. ;) ~

— И какого хуя это должно значить? — К-красный свет, — заикается Макс, её взгляд прикован к открытке. — Это насчёт Джеффер… — Красный свет. — Да ладно, Макс… — Прости, Хлоя, — она качает головой. — навсегда красный свет. Я хочу оспорить (я имею в виду, навсегда? Это что ещё за херь?), но есть в её глазах что-то, что меня останавливает. У меня вдруг складывается впечатление, что из всех пугающих, нереальных, или попросту трагичных вещей, которые она от меня таила, эта могла быть той, о которой я не очень хочу знать. — …ладно, Макс. Как скажешь. — Прости, — повторяет она, слегка качаясь на ногах. — я просто… — Нет, всё нормально, — запихнув открытку обратно в карман, я мягко беру её за руку и обвожу вокруг дивана. — эй, не против прилечь на минутку? — Я… эм… да. Да, думаю, так будет лучше, — она выглядит такой уставшей, что она практически камнем падает на диван. — Полежи здесь, ладно? — Ладно, — бормочет она, потирая глаза и ложась на спину. — я на минутку прилягу. — На минутку, — эхом повторяю я. Сидя на пятках, я пытаюсь не беспокоиться о ней, когда внезапный (и пиздец громкий) шум до усрачки пугает нас обеих. — М-м-м-м-м-м! — Какого… — подскочив на ноги, я сразу же замечаю Викторию, сидящую на полу в другом конце комнаты, облокотившуюся о металлическую тумбочку, всё ещё связанную и пялющуюся на меня. — ох, блять! — Что такое?! — Макс начинает садиться. — Ничего! — я мягко толкаю её обратно, и она особо не сопротивляется. — всё нормально. Ты лежи здесь, а я сейчас вернусь. Она едва успевает кивнуть, после чего я оббегаю диван, хватая пару ножниц со стола по пути. — Блять! Прости! Присев на колени рядом с Викторией, я осознаю, что она не смотрит на меня тяжёлым взглядом. Она выглядит до пизды напуганной, не то, чтобы я могу её винить. Вся эта грёбаная херня кого угодно напугает. Я более чем уверена, что как только спадёт адреналин, я нахер с катушек слечу, так чем она отличается от меня? — Серьёзно, мне очень жаль. Мы были… и затем… забудь. Прости. Это, наверное, будет больно, — добавляю я, цепляя угол скотча на её губах. Я молча отсчитываю до трёх и срываю его одним быстрым движением. Я сжимаюсь, ожидая, что она будет материть меня по чём свет стоит, или ещё что, но она этого не делает. Она просто сидит, всё ещё выглядя пиздецки напуганной, пялясь на меня так, будто увидела призрак. — Вик? Ты ещё здесь? — Срань Господня, — наконец, шепчет она. — ты здесь. — Конечно здесь, — говорю я, беря её за плечо и склоняя вперёд. Потянувшись за её спину с ножницами, я срезаю стяжки, удерживающие её руки. — я разве не говорила, что прикрою тебя? Осторожно потирая запястья, она отклоняется назад и продолжает пялиться на меня. — Но… ты жива. — Да ладно, Шерлок, — я слегка нервно отклоняюсь назад. Последний раз, когда я слышала эти слова таким тоном, меня в конечном итоге поцеловали. — просто предупреждаю, если ты не будешь держать свои губы при себе, этот скотч вернётся туда, где я его нашла. Она моргает. — …чего? — Ты меня слышала. — С чего, чёрт возьми, я бы-агх! — она отскакивает, качая головой. — какого, мать вашу, хуя?! Это меня шугает: Виктория знакома с матом, но это прозвучало куда напряжённей, чем я слышала ранее. — Что не так?! — У меня бок шеи болит! Какого чёрта?! — Так, замри. Дай взгляну, — наклонившись, я быстро обнаруживаю ярко-красную отметину на стороне её горла. Что ж, это, блять, ясно. Этот ублюдок и правда любит (любил?) свои иглы. Но истинная проблема прямо по центру, где я замечаю малюсенький блик от чего-то металлического. — вот же блять. — Что?! — Думаю, у тебя из шеи торчит поломанная игла, — я хватаю её за запястье, когда она пытается до неё дотянуться. — не делай этого. — Я хочу, чтобы её, блять, там не было! — кричит она, пытаясь подняться. Никогда бы не подумала, что буду так благодарна Фрэнку Бауэрсу и его ёбнутым историям о нариках, или я бы не знала, насколько это серьёзно. Схватив Викторию за плечи, я резко вжимаю её в тумбочку. — Не. Шеве. Лись. Она пялится на меня широко раскрытыми глазами и без дара речи, но слушается моих слов. — Я всё ещё вижу конец иглы, но если будешь дёргаться — можешь загнать её глубже. Это будет очень, блять, плохо, — я опускаю взгляд на её шею. — сейчас тебе нужно сидеть смирно, чтобы я могла её вытащить, ладно? — Х-хорошо, — дрожащим голосом говорит она. — Хорошо. Сиди здесь. Я пойду поищу щипчики или что-то такое. — Сумочка. — А? — Вон там, — говорит она зажатым голосом, указывая на сумочку, беспорядочно отброшенную в угол. — боковой карман. Взяв её, я копаюсь внутри и обнаруживаю один из тех маленьких швейцарских армейских ножей-брелоков: те, что с небольшими щипчиками, торчащими с одного из концов. Пиздецки идеально. — Так, нам нужно будет сделать это медленно и осторожно, — бормочу я. Пытаясь вести себя так, будто я знаю, что делаю, я кладу запястье ей на плечо и очень медленно двигаю щипчиками, чтобы подцепить конец сломанной иглы. Сделав глубокий вдох, я начинаю мягко её вытаскивать; Виктория шипит по мере того, как сантиметр за сантиметром, слегка погнутая сталь выскальзывает из её шеи. Как только она вышла, я отбрасываю её под стол ублюдка. — Всё чисто, — говорю я, складывая щипчики обратно и бросая маленький карманный нож ей на колени. — надо быть готовым ко всему. Она со вздохом облокачивается о тумбочку, осторожно потирая маленькую рану и пялясь на меня так… я даже не знаю, как. Я никогда не видела никого, кто выглядел так и при этом не был под кайфом. Этот взгляд люди обычно получают, когда смотрят на что-то, что, они не уверены, что реально. Только вот я более чем уверена, что я реальна, так что какого хуя? — Я умерла? — вдруг спрашивает она. — …ты что? — Я умерла? — повторяет она, тяжело сглатывая. Сидя на пятках, я пытаюсь выглядеть расслабленной. — Неа. Мы официально спасли твою задницу. Всегда пожалуйста. — Нет, это невозможно, — спорит она по какой-то, блять, причине. — вы не могли. Не могли же? Я не уверена, должна я быть оскорблена этим, или обеспокоена. Она головой ударилась или что? Я не вижу никаких шишек, но мы определённо докатились до разговоров на уровне сотрясения. Именно так звучал Джастин, когда слетел со своего борда и влетел головой в дерево. Бедный парнишка нёс ещё больший бред, чем обычно. Усевшись на пол рядом с ней, я облокачиваюсь о шкафчик. — Эй… ты хорошо себя чувствуешь? — Я… я думаю я… — недоумевая, она вновь опускает взгляд, и я замечаю небольшое пятно крови на её блондинистых волосах. Блять, порой я терпеть не могу быть правой. — Оу, бля, — бормочу я. — похоже, ты ударилась головой обо что-то. — Что? — она тянет руку вверх и осторожно проводит руками по затылку, шипя, когда касается места, и подносит руку к глазам, чтобы взглянуть на кровь на кончиках. — оу. Да. Не думаю, кстати, что это моя. — А чья, блин, ещё она может быть? Она не отвечает сразу же, её глаз слегка дёргается, в то время как её рука медленно сжимается в кулак. — …его. Господь, блять, Всемогущий. Я думала, Макс изливала всю ненависть в имя этого психа, но то, как Виктория выплёвывает это слово — пиздец как нереально. Будь на стенах хоть какая-то краска, я более чем уверена, что она бы отслоилась. — Откуда, чёрт побери, у тебя в волосах кровь этого конченного? — Я ударила его головой, — отвечает она, её глазам возвращается часть привычного огня. — более чем уверена, что я и нос сломала ему тоже. — Серьёзно? — Виктория Чейз сломала Джефферхуйлу нос… головой? Это определённо объясняет, почему, когда я пришла, его лицо выглядело так побито. — это чертовски круто. — Наверное, — её глаза медленно осматривают комнату. — что с ним случилось? Я… я думала, что я видела… — она колеблется. — я с ума сошла, или он просто… исчез? — Ты это тоже видела? — удивительно, насколько облегчённо я себя чувствую. — да, он исчез. Растворился в воздухе. — Как…? — Думаю, Макс знает. Она не говорит, но… — Но что? — Я не знаю. В её реакции что-то было, — я смотрю на диван. — куда бы он ни пропал, не думаю, что это хорошо, и не думаю, что он вернётся. — Хорошо, — бормочет Виктория, следуя траектории моего взгляда. — она в порядке? — Думаю, да. — Она выглядит разочарованной. — Да, — я тяну это слово, неловко потирая затылок. — она слегка зла на меня. Оказывается, что в первый раз моя героическая попытка спасения вышла мне боком. Или вторая. Или кучу раз после этого. — Блять. Как много? — неуверенно спрашивает она. — Не знаю. Много, думаю. — Ох, Макс, — Виктория звучит искренне обеспокоенной. Типа, по-настоящему обеспокоенной, что пиздец странно слышать от Сучьей Королевы Блэквелла. — она спит? — Может быть. Либо так, либо она нас подслушивает, — я повышаю тон голоса к концу, ожидая. Секунду спустя, Макс опасливо выглядывает из-за спинки дивана. — так и думала. — Прости, — говорит она, поднимаясь и двигаясь к нашей стороне дивана. — я просто… — Была любопытной ищейкой? — заканчиваю я. — …да. Поднявшись на ноги, я подхожу и обвиваю её руками в объятья. — Как ты себя чувствуешь? — Теперь лучше, — бормочет она, счастливо утыкаясь мне в плечо. — ты всегда делаешь всё лучше. Прежде чем я успеваю ответить, я слышу, как Виктория бормочет что-то, что звучит чертовски похоже на «голодная сучка». Но когда я поворачиваюсь, чтобы сказать ей, чтобы она отъебалась, меня слегка пугает, что она нам улыбается. По-настоящему улыбается, будто мы друзья, а не глумится, как она бы сделала, если бы у неё остался рассудок. — Так, что за херня с тобой происходит? — Хороший вопрос, — отстранённо потирая шею, Виктория странным взглядом смотрит на Макс. — так, Макс… довольно безумно так встретиться с тобой. Обеспокоенно, Макс отстраняется от меня. — Виктория? Ты в порядке? — О, со мной всё хорошо, — она, смеясь, качает головой. — чувствую себя, блять, превосходно. — Тебе не больно? — Я в норме, — поднявшись, она отталкивается от тумбочки. — но есть кое-что, что мне нужно тебе сказать, — она делает шаг ближе, с серьёзным выражением лица. — кое-что очень важное. Кое-что, что, я бы никогда не подумала, что мне представится шанс тебе сказать. Макс слегка нервно смотрит обратно на меня. — Ладно? — Дело в том, Макс… — Виктория склоняется ближе, понижая тон голоса. — …что я позволила тебе победить. Макс недоумённо моргает, затем кренит голову в сторону. — Ты позволила мне победить в чём? — В нашей последней игре в шашки. Я позволила тебе победить. Мне это не говорит ровным счётом ничего, но это определённо что-то значит для Макс. Никогда, за всю свою жизнь, я не видела человека, у которого случается такое сильное короткое замыкание. Её челюсть валится на пол как камень, а в глазах с таким же успехом могло бы загореться сообщение об ошибке. — Ч-ч-что…? Виктория, ухмыляясь, скрещивает руки на груди. — Ты меня слышала. — Н-но ты не можешь… это не… я не… как могло… почему… когда… — она затыкается на секунду, хмуря брови, затем продолжает. — как? — Я, блять, абсолютно не имею понятия. — О Боже, — бормочет Макс, двигаясь ближе. — это не может быть взаправду. — А мне кажется, что это вполне себе всамделишно. Это происходит так быстро, я более чем уверена, что упустила это, моргнув. В одну секунду они обе просто стоят и пялятся друг на друга, в следующую же они обнимаются, прыгают и смеются, будто вся эта штука с шашками — просто самые, блять, лучшие новости на свете. — Ты здесь! — счастливо кричит Макс. — ты жива, и ты здесь! — Я знаю! — подхватывает Виктория. — я, блять, не пропала! Пошла нахуй, вселенная! Я ещё здесь! Так, ладно, какого хрена происходит? Я знаю, что здесь на минутку всё дерьмо стало довольно напряжённым, но это, кажется, чересчур. Я имею в виду, одна ситуация жизни или смерти — и вдруг Макс и Виктория ведут себя как лучшие… …друзья. Срань Господня. Нет, этого не может быть, верно? Или может? Срань Господня. — Она… — слово срывается с моих губ тихим скрежетом, во рту и горле внезапно пересохло, как в пустыне. Сглотнув, я пробую снова. — она… — Хлоя? — Макс поворачивается ко мне. Я указываю на Викторию, моя рука слегка подрагивает. — Это… она — это…? У Макс уходит секунда на то, чтобы осознать, что я пытаюсь понять, и я сомневаюсь, что кто угодно кроме неё смог бы понять. Мимолётно посмотрев на Викторию, она медленно кивает мне, и я чувствую, как мир слегка накренился. Даже спустя эти несколько дней, это херня другого уровня. — Она… — я, наконец, поворачиваюсь к Виктории. — ты — Вик из Будущего. — Вик из Будущего? — она моргает, затем испускает мягкий смешок. — да, полагаю, что это так. Я не знаю, что должна на это сказать, и я едва замечаю, как Макс незаметно подходит ко мне, пока она не берёт меня за руку. — Давай. Пойдём на свежий воздух. — Да, — киваю я. — да, наверное, так будет лучше. С этими словами, я следую за своей путешествующей во времени типа-девушкой и её лучшей подругой из будущего наружу из исчезающего секретного бункера серийного убийцы, потому что, видимо, вся моя жизнь стала невъебенно безумной.