Когда с гор сойдет снег

В бар Ли Цянь ввалилась уже навеселе. По щекам без остановки текли слезы, губы подрагивали, но почему-то растягивались в улыбке. Привычка? Она так долго улыбалась, чтобы все думали — у неё все хорошо, она справляется — что даже сейчас, когда всё и правда рухнуло, когда она заваливалась на барную стойку, чувствуя одновременно легкость и тошноту… Даже сейчас она улыбалась. Сказать бы что-то, но язык едва шевелился. Бар пустовал, и даже за стойкой никого. Так странно. Она привыкла, что бармен всегда на своем посту, читает или пьет что-то, но теперь перед ней только черное дерево и тени, кажущиеся входом в бездну. О, она бы с удовольствием туда шагнула. Задумавшись на секунду, Ли Цянь кивнула и попыталась перелезть через барную стойку, но только больно стукнулась локтем и коленом. Обойти она не додумалась и сползла вниз, чувствуя, как горе подступает с новой силой. Она ничего не смогла: ни вылечить бабушку, ни защитить её, ни выпуститься. Даже стойку перелезть. Какой вообще толк от её жизни? Ли Цянь плакала до тех пор, пока тело не отяжелело, а мокрые щеки не занемели от холода. Голова раскалывалась, и глаза закрылись сами собой, принося не облегчение, но короткую вспышку забвения. Она только на минуточку. Вот сейчас подремлет, а потом… Есть целое одно дело, которое она сможет довести до конца. Но сначала поспать, а то она даже дорогу не перейдет. Когда Ли Цянь проснулась, то лежала на диванчике, укутанная в зеленый плед. На столе дымился чайник, а рядом с ним миска риса, взявшаяся будто совсем из ниоткуда — Ли Цянь впервые увидела в баре хоть какую-то еду, кроме орешков. Раньше она с удовольствием поела бы, но сейчас не хотелось. Пить тоже. Несмотря на алкоголь, Ли Цянь помнила, на что решилась. И все ещё хотела — хотела же? — это сделать. Но человек старался, готовил. Она поест просто из уважения, совсем немного, тем более, что рис недосолен и пуст, как в больнице. Хотя, учитывая, сколько соли она наплакала за эту ночь, хватит на огромную кастрюлю и ещё пересолено будет. На фоне холода в помещении, рис казался обжигающим. Ли Цянь ела быстро, набивая этим теплом желудок и заливая сверху горячим чаем, но, увы, это мало чем перекрыло рану в душе. Посуду и палочки она откладывала дрожащими руками. Надо было встать. Уйти. Путь близкий: две улицы, перейти дорогу, подняться на крышу. А дальше шаг — и все. Она должна была. Должна же? — С вас двести юаней, — Ли Цянь чуть не подскочила от неожиданности и резко развернулась. Бармен стоял, заразительно зевал и сонно жмурился, и всем собой показывал, что его подняли ни свет ни заря ради какой-то ерунды. Вина привычно уколола, и Ли Цянь полезла в сумочку… которой, почему-то, не было. Чувствуя, как холодеют руки и ноги от страха, она начала перебирать карманы, но там не завалялось даже мелочевки. «Какой стыд!» И только потом Ли Цянь поняла, какую сумму ей назвали. — Это слишком дорого за чай и миску риса! — возмутилась она, и бармен сложил руки на груди. — В меню риса вообще нет, мне пришлось его покупать отдельно и готовить. — Я его у вас не просила! — Но вы его съели. И чай выпили, — бармен усмехнулся и демонстративно потряс пустым чайником. — Либо платите, либо я вызову полицию. Ли Цянь обиженно поджала губы. Это было нечестно и полиция, скорее всего, была бы на её стороне. Но ещё сильнее раздражало, что этот человек вообще с ней ведет себя так. Ей казалось… Да какая разница, что ей казалось. — У меня нет денег. Мне нечем заплатить. — Ай, какая незадача, — бармен потер подбородок, в раздумьях, а потом нахмурился. — Тогда придется отрабатывать. Ли Цянь невольно застыла в ужасе. Неужели он имел в виду?.. Бармен поманил её за собой, и Ли Цянь сделала самое тупое, что могла в такой ситуации: она пошла следом. Она сама не понимала, почему не ушла, решительно хлопнув дверью, почему не вызвала полицию — номер шефа Чжао у неё был одним из последних, она могла даже на ощупь разблокировать телефон и ткнуть в нужное место, безмолвно прося о помощи. Вместо этого она, как зачарованная, переступила порог неприметной двери рядом с барной стойкой. С приглушенным любопытством Ли Цянь осматривала скромно обставленное помещение, оказавшееся чем-то средним между кладовкой и жилой комнатой: у одной стены притаилась мойка, тумбочка, переносная плита с двумя конфорками и холодильник; напротив стояла по-армейски аккуратно сложенная кровать с дешевым серым бельем и закрытый узкий шкаф, в котором с трудом поместились бы вещи даже на летний сезон; у самой дальней стены стояли ящики, где, как подозревала Ли Цянь, пряталось вино. Но главной, конечно, была грязная посуда, пледы, валяющихся скомканной кучей, небольшое, но переполненное мусорное ведро. И просыпанный рис, бодро захрустевший под обувью. У Ли Цянь дернулась бровь… да ладно, у неё все дернулось. «А по нему и не скажешь, что такая свинья, — подумала она, сравнивая идеальный порядок на кровати, всегда блестящую от чистоты посуду и пахнущие свежестью пледы — и этот филиал помойки. — Подозрительно.» — Всё уберете, и можете быть свободны, — пока она осматривалась, бармен принес ей чистящие средства, перчатки, швабру и бодро хлопнул по плечу, подталкивая её вперед. Ли Цянь развернулась, и в лицо ей прилетел скомканный фартук. — А мне работать пора. «Да чтоб я ещё раз сюда пришла, — мысленно рычала Ли Цянь, пытаясь собрать посуду так, чтобы она не переваливалась за край раковины. — Козел. Чтоб тебе вином подавиться.» Бабушка в её воображении недовольно покачала головой: она была человеком старого воспитания и вряд ли бы встала на сторону внучки. За ошибки надо платить. Постепенно злость спадала, оставляя место для апатии и равнодушия. Ли Цянь даже начала получать удовольствие от ручной работы, позволяющей выкинуть из головы лишние мысли. Машинально вытирая руки о фартук, она вспоминала, как бабушка учила её мыть посуду, а подметая пол — как баловалась с веником во дворе, играя в лошадку и представляла себя великой воительницей. Воспоминания накатывали ласковыми волнами, одно за другим. Такие яркие. Такие драгоценные. Как горячая еда согрела её тело, так прошлое постепенно прятало рану, оставленную смертью. Возможно, она никогда не излечится. Возможно, понадобится несколько лет. — Тогда я стану биологом! — убеждала бабушку маленькая а-Цянь. — Если врачи не могут вылечить людей от смерти, то я сама найду или придумаю лекарство. И мы всегда будем вместе. — Чтобы со мной не стало, я просто хочу, чтобы ты была счастлива, — бабушка тогда обняла её и поцеловала в макушку, а Ли Цянь обиженно ворчала ей в плечо: ей казалось, что её не поняли, не услышали. Она ведь точно сможет! Ли Цянь тихо рассмеялась, обхватывая себя руками и слегка покачиваясь. Может это игры разума, но она почувствовала его: тепло, которое поддерживало и оберегало столько лет. Она будет счастлива. Возможно, и лекарство найдет. Кто знает? — Закончила? — бармен стоял в дверях и внимательно смотрел на неё. Его будто совсем не волновала идеально чистая комната (если не считать мусорное ведро и пледы, которые она как раз собиралась отнести на помойку и в прачечную соответственно). — Почти, — Ли Цянь быстро вытерла щеки. Медленно выдохнув, она поклонилась. — Спасибо. Мне было это нужно. Бармен кивнул, наконец-то осмотрел комнату и довольно хмыкнул. — Мусор выкинуть не забудь.