После всего

Эта душа изранена и больна, но все же себе верна, в глубине сохраняя свет и тепло — и жемчуг, всплывая со дна, белым цветком лепестки над водой раскрывает не для тебя одного, незнакомой светясь добротой (может ли быть такое тепло лицемерным?). Если возможно найти побеждающей жизни исток, вдоль загрязненного русла пройдешь ты первым… Хочешь, играя на нежной своей Лебин, путь облегчить, луч протянув горячий. Хочется верить, что ты и на самом деле любим, хочется быть доверчивым и незрячим, только бы с ним леденящее бремя делить одиночества, злобы людской и непониманья. В каждой душе человеческой — едкое семя тли: эту дыру не зашьешь, как прореху на ткани. Все мировое зло утонет в капле добра, а на простое добро каждый имеет право. Только бы Небеса не заставили выбирать меж дружеской теплотой и ненужной правдой. Между добром и злом не всегда очевидна грань. Нам ли, глупцам, судить о Божественной воле, если в душе, едва живой от бессчетных ран, все еще тлеет любовь палочкой благовоний?