После всего

На рассвете птицей поет печаль, сновиденья рвет заостренной трелью. Приоткрылась ночь. В этот хрупкий час лунный заяц варит бессмертья зелье. Я вступаю в новый бесцветный день, он бежит водой по моим ладоням, и звучит печаль меж бесед и дел шумом ветра, дерева тихим стоном. Десять тысяч чжанов седых волос — бесконечный траур на горных склонах. Так давно исчезло твое тепло, утонув в печали моей бездонной, между звезд текущей густой рекой, измеряя каплями дни и годы — к ней луну приводит на водопой волопас по звездному небосводу. Исчерпав ее, я исполнил долг, раздавая то, что во мне осталось. Без тебя мой путь — белоснежный шелк: лишь вина, мой друг, лишь тупая жалость. Не сумел успокоить свой ум, не смог, отпустив сожаленья, очистить душу, и теперь, когда мой подходит срок, опасаюсь, что и вечную жизнь разрушил. И вхожу в огонь, о котором ты говорил когда-то в моих виденьях, и тону в его лепестках золотых, где покой и радость, где нет ни тени. И тебя, мой друг, отыщу в лучах, что текут божественной ясной речью. Райской птицей зальется моя печаль, провожая нас в светлую бесконечность.