I did it my way

На кухне одуряюще пахнет кофе, и Роджерс, поднимая взгляд от книги, смотрит на них совершенно больными глазами. Но тут же берет себя в руки и улыбается. — Долго спите, завтрак давно остыл, — говорит он и замирает, когда Джеймс, который уже Баки, подходит к нему и ловит его удивленное лицо в свои ладони. — Да целуйтесь уже, чего там, — ворчит Брок и топает прямиком к кофемашине. После такого бурного утра ему просто необходим допинг черный, как сама ночь. Он сосредоточенно жмет на кнопки, выбирая двойную порцию и самую большую крепость, и пока маслянистая жидкость, больше похожая на нефть, льется в подставленную кружку, он невольно потирает зудящие засосы на шее и упрямо не оборачивается. — Что? — одними губами спрашивает Стив, глядя в глаза… кому? Джеймсу ли? Баки? Кому-то третьему? — Я, — говорит этот кто-то и замолкает, словно растерял все слова. Солдат был немногословен, он говорил только когда этого требовали обстоятельства. Есть, принято, задание выполнено, слушаюсь, отчет по миссии — скупые канцеляризмы составляли суть его лексикона. Брок оказался хорошим учителем, обогатив словарный запас имущества Гидры доброй пригоршней матерков и научив его говорить «хочу», «мое», «больно» и «хорошо». Таким Стиву выдали Джеймса на поруки: наполовину еще Солдатом, на четверть — Рамлоу, а еще четвертинка осталась про запас. Теперь же он не Солдат уже и не Джеймс, но и не Баки, а нечто иное, среднее, в котором растворились эти трое, смотрит на Стива и только и может, что глупо открывать и закрывать рот словно рыба, выброшенная из воды на сушу. Слова застревают у него в глотке и впору молить «Помоги!», но он даже имя капитана вытолкнуть из себя не может. — Джей! — зовет его Стив, будто все понимает. Он выпускает книгу из рук, и та шлепается на пол, но никому из присутствующих на кухне до этого нет дела. Брок в стороне застыл, изо всех сил вцепившись в каменную столешницу — того и гляди раскрошит монолитную мраморную плиту как заправский суперсолдат. Конечно, он храбрится — до самой смерти, наверное, будет таким. Но на самом деле ему страшно. За Солдата, за Стива, за себя. Что скажет Джеймс? Что ответит Роджерс? Что делать ему, Броку Рамлоу? Вопросов больше чем ответов. Не лезь, говорит он сам себе, пусть сами разберутся. Твоя помощь тут нахуй никому не сдалась. — Я, — снова повторяет Джеймс Баки Барнс, — Стиви, я… — Ты, — кивает ласково Стив, — я, Брок, все здесь, всё хорошо, слышишь? Он обнимает Джея за талию и тянет к себе, утыкается куда-то в живот, и не надо обладать суперсолдатским слухом, чтобы услышать сдавленное «Люблю тебя», от которого в серых отчаянных устремленных на Рамлоу глазах вскипают слезы. Брок все-таки обернулся. — Ладно, девочки, хорош нюни распускать, всю кухню поди затопили уже. Вон, даже у меня ноги мокрые! — ну, кто-то же должен сказать хоть что-то внятное и остановить этот водопад. Так хули не командир? На то и звание дано, чтобы командовать. Стив хмыкает, отстраняет от себя любовь всей своей гребаной жизни и поднимается со стула. Не забыв при этом книгу подхватить с пола. Вот ведь, сука, зануда. — А тебе, Брок, что, отдельное приглашение требуется? — А ты скомандуй, капитан! — в ответ Рамлоу откровенно дерзит. — Мы люди маленькие, только прикажи — мы вмиг под козырек и исполнять. Стив улыбается светло и ясно. — Лейтенант Рамлоу, смир-р-рна! — гаркает он во всю мощь капитанских легких, и Брок вытягивается напряженной струной, взметнув правую руку к виску: на подкорке все вбито, не пропьешь-не вытравишь. — Вперед шаго-ом марш! Брок послушно следует приказу, стучит босыми пятками по теплому паркету, чеканя пять шагов вперед, пока не утыкается грудью в мощную грудь символа нации, обтянутую футболкой на размер меньше, чем нужно. — Капитан Роджерс, лейтенант Рамлоу по вашему приказу прибыл, сэр, — ростом Брок вышел куда ниже Стива и потому, глядя строго вперед, он невольно пялится на нежные розовые губы. — Вольно, лейтенант, — за возбужденно бухающей в ушах кровью Брок не слышит ни слова. А когда горячие ладони Стива ложатся ему на плечи, и вовсе перестает соображать. — Иди сюда, котик, целоваться будем. — С-сука, — невольно выдает Рамлоу, вспомнив, что это буквально вчера говорил он сам Джеймсу в больничной палате аккурат перед тем, как засосать его на глазах у Стива. — Твой рот, — между тем мурлычет Роджерс, склоняясь над ним, — стоило бы вымыть с мылом, но этим мы займемся чуть позже. И секунду спустя Стив запихивает язык ему прямо в глотку. Брок кончается, совсем, нахуй, разлетается на молекулы, растекается позорной лужей у ног капитана и собирается воедино новым уже человеком. В глазах его мелькают звезды, а сердце, кажется, отбивает ритм The Star-Spangled Banner*, и Брок всерьез опасается, что стоит ему разомкнуть губы, и из самых глубин его черного нутра польются благостные строки «Oh, say can you see by the dawn's early light…»**, хоть ни слуха, ни голоса ему боженька не дал. Вот, что творят поцелуи символа нации, оплота морали и прочая, прочая, даже с самыми злодейскими злодеями Гидры. — О-ху-еть! — по слогам произносит он и падает на милостиво поставленный Джеймсом стул. — Так мы завтракать сегодня будем или как? А тебя еще в клинику везти, помнишь? С доктором Чо я созвонился и перенес осмотр на шесть, так что время у нас есть, — невозмутимо произносит Стив. Брок косится на него и злорадно отмечает, что невозмутимость капитана явно не распространяется на кое-что пониже пояса, вызывающе топорщащее его штаны в районе паха. — Ты видишь это, Джей? — спрашивает он у Барнса, который успел плюхнуться рядом со взором горящим. — У Стиви дестабилизация, — хихикает тот. — Да хорош солдатскими терминами бросаться. Стояк у него. — Как ни назови, а проблема требует решения, — Джей подмигивает совсем по-человечески, но это отчего-то тревожит Брока. — Ты в порядке, детка? — спрашивает он. — До порядка тут, — Барнс крутит пальцем у виска, — еще далековато. Я… — Мы со всем разберемся, — с железной уверенностью произносит Стив над его ухом, и Брок едва не подпрыгивает от неожиданности. Роджерс ставит на стол тарелки с подогретой шакшукой и приносит кофе на всех. — Ты ведь не против, Джей, если я… если мы… — Если Стиви теперь будет спать с нами? — заканчивает за него Брок. — А то одному ему грустно и дестабилизация, опять же… Джеймс на мгновение замирает, не донеся вилку до рта, жмет плечами и бурчит «Ага», что в переводе с солдатского означает «Я охуеть как рад новому соседу по койке, но спать буду с левого края, а вы — как договоритесь». — Только в клинику чур я за рулем, — уточняет Барнс, когда все уже принялись за еду. На всякий случай. — Какие-то вещи должны оставаться неизменными, — смеется Брок, прихлебывая кофе.