Секреты зайца

***

      Спустя минуту молчания, Артём сел на кровати и уставился на улыбающегося Петрова.       — Антон, — позвал он немного изумлённо, — подожди, ты точно согласился? Не шутишь?       — Да точно, чего ты удивляешься так, — отозвался Антон, только что севший за круглый стол на одну из четырёх табуреток. Он взял в руки старый журнал, до этого лежащий на столе, чтобы разглядеть. Кажется, в классе третьем он читал его, и может даже любил. И где ребята его только нарыть успели?..       — Вот и славненько! — переменился в лице Артём, и снова откинулся на подушку с улыбкой, — Твоя одежда на верхней кровати, — он вознёс указательный палец кверху, указывая на верхнюю полку. Он чуть ли не сиял от счастья, будто ребёнок, которому купили новую игрушку. Всё всё ещё идёт по плану.       Они, согласно плану, должны буквально промыть мозги Антону (Олежа долго протестовал, говоря, что Петров никогда не купится на что-то подобное) и заверить, что все вокруг плохие и только их банда хорошая. Но Артём невольно перечил собственным словам, ведь по его соглашению с Антоном, последний может спокойно продолжить общаться с той недо-бандой, как Артём сам называет овцу с волком (хотя Рому он волком не считает. Скорее волчонком, да.)       — Ха. То есть ты заранее знал, что я соглашусь? — Антон ухмыльнулся, откладывая журнал обратно на стол. Он смотрел с хитрым прищуром, приподняв бровь.       — Ну, мы подозревали, — мягко улыбнулся Олежа, что-то мешая в кастрюле.       Оно и ясно, думает Антон, если твоя сестра и старые друзья, считавшиеся пропавшими, а в умах некоторых мёртвыми, приглашают тебя в банду — грех не согласиться.       Антон встал из-за стола и одним прыжком преодолел расстояние между им самим и кроватью, на нижнем ярусе которой лежал счастливый Артём.       Он быстро залез по лестнице на второй ярус и просто застыл в шоке. На аккуратно застеленном белом постельном белье лежал несложенный костюм — чёрные, свободные брюки, водолазка в чёрно-белую горизантальную полоску, и чёрная футболка, которую Антон, в прошлом, всегда надевал поверх водолазки. Скрученный чёрный кожаный ремень, а возле него длинные серебряные клипсы. На подушке лежала ничуть не тронутая временем маска зайца.       — Боже, вы… Где вы его достали, чёрт бы вас побрал? Он же сгорел… — Антон, усевшись на колени, начал по очереди рассматривать каждый предмет одежды, вспоминая событие того дня.       Как-то раз, где-то ближе к переезду Антона из города, какие-то недоброжелатели попытались поджечь их гараж. Петров, как истинный главарь банды, сразу понёсся с криками, проклятиями и прочей бранью на ту группу людей, в результате получив ожоги чуть ли не всего тела. Они были несерьёзными, на удивление — ныне только маленькие шрамы на ногах и немного на спине. В тех местах по нему проехались горящим факелом. Остальные ребята кто понёсся за водой к водоёму, кто чуть на ногах стоял, а кто вещи из гаража выносил. Так что сразу потушить горящие штаны и местами куртку Антона они не смогли, так как в панике банально не заметили. А потом, когда Антон прогнал тех недоброжелателей и, прибыв на помощь к своей банде, потушил-таки уже знатно обгоревшую крышу, забросав ту снегом и залив водой, он буквально упал в обморок. От пережитого стресса, вероятно, и внезапно настигнувшей его боли от ожогов.       Знал бы Антон, какой гвалт подняли ребята из-за испуга… Но, благо он не слышал, и слышать не мог. А если бы услышал — надавал бы всем разом подзатыльников за поднятый посреди ночи шум. Ну, что в итоге-то. Антона, разумеется, спасли, а одежду, разумеется, не спасли.       — Не важно, откуда достали, — Артём, которого Антон сейчас видеть не мог, так как тот буквально был под ним, хитро обвёл своим взором помещение, останавливаясь взгляд на Алисе и на Олеже, который отвлёкся от своей кастрюли, выключив плитку. — важно то, что достали. Примерь-ка, не даром же труды наши окупятся.       Спустя минут примерно семь, Антон, немного стыдливо отвернувшись к друзьям бледной, испещрённой шрамами, ожогами и синяками спиной, таки переоделся. Раньше, в пятом где-то классе, Петров в этой одежде выглядел как-то… не сказать, чтобы смешно, но определённо забавно. Как-то неуместно. А сейчас, явно внешне повзрослев, он выглядит… ну, мило. И уже совсем не забавно.       Подойдя к небольшому зеркалу, что висело на стене буквально напротив входа, Антон оценивающе разглядывал себя, игнорируя чуть ли не визжащую Алису и восхищённый взгляд Оли. Рука сама собой потянулась к белобрысым волосам, чтобы пригласить выбившуюся чёлку назад. Снова воспоминания. На этот раз по-приятнее.             Воспоминания о временах, когда единственными их с ребятами преступлениями были украденные жвачки и чипсы у продавшиц ларьков прямо по среди бело дня. Ну ладно, это было не единственными, но самыми серьёзными преступлениями в те времена.       Или о тех вечера, когда они играли в карты на желание. Антон, насколько он сам помнит, был совершенно никудышным игроком, так как выигрывал всего две-три пары раз. Но зато какие желания ребятам загадывал, ммм…       Петров, вдоволь наглядевшись на себя самого в новом облачении, поспешил переодеться в свою привычную одежду — белую, немного смятую от того, что её так небрежно бросили на подушку к маске, рубашку и деловые чуть-чуть выцветшие тёмно-серые брюки. Всё-таки ему знатно досаждали взгляды Лисы и Оли. Нет, он, конечно, был польщён такой реакцией со стороны девочек, но это как-то смущало, особенно учитывая, что это были его давняя подруга и сестра…       Позже, они втроём — Олежа, Артём и сам Антон (Алиса с Олей остались сидеть на диванчике, листая вместе какой-то женский журнальчик), — уселись за круглым столом. Душнов, перед тем как сесть, услужливо поставил перед своими друзьями по тарелке манки. Без комочков. В мыслях Антона Олежа только что вознёсся. Петров так давно не ел нормальной манки, что уже и забыл, как он на самом деле любит её.       Ужиная они обсуждали всякие мелочи жизни, о нынешней и прошлой. На очередной фразе Артёма о том, как тут скучно жить, Алиса шикнула на него, сказав что-то шёпотом про то, что им следовало бы быть тише.       В ответ на один недовольный и два непонимающие взгляды она лишь молча кивнула головой вниз. Все послушно перевели взгляд на колени Лисы. На них сладко дремала Оля, разморенная и так негромким бубнежом троих парней и мечтами о той самой красивой тёмно-синей юбочке до колен из модного журнала. Журнальчик же покоился на широкой спинке дивана.       Антон, случайно скрипнув табуреткой о паркет, поморщился и направился к вешалке, на которой пару часов назад оставил свою куртку и под которой стояли его потёртые и явно потрёпанные временем ботинки. Уходить не хотелось, но надо. Поздно уже, совсем стемнело.       Уже одевшись, он развернулся к друзьям, тихо попрощался и потянулся к ручке двери, но тут же, вдогонку ему, Артём беззаботно кинул:       — Э-э, Тош. Я зайду за тобой где-то… — он обернулся, чтобы посмотреть на настенные часы, отбивающие тихим стуком каждую секунду, -… м, где-то в три. Попробуй выспаться за это время, нам придётся тебя задержать. Уж лучше решить все вопросы сразу, а не медлить, ты извини… До встречи, — как-то нескладно, но с улыбкой закончил Сайко.       Антон что-то недовольно пробубнил себе под нос, и никто толком не понял что — то-ли «до встречи», то-ли «я и сам дойду, идиот»… а может и то, и другое вместе. Он вышел из гаража, с негромким хлопком прикрыв за собой дверь. Петров сквозь зубы вдохнул ледяной воздух. Как же… холодно.       После хлопка двери из-под полуприкрытых густых белоснежный, совершенно не выделяющихся на фоне такого же белоснежного лица, ресниц, покатилась по щеке слеза, позже немного намочившая домашние штаны Алисы. Оля не хотела, чтобы её брат уходил. Даже если на время.

***

      Антон шёл через тёмный, практически непроходимый даже днём, лес. Ему было не страшно, нет. Он как-то перерос тот страх неизведанной темноты, а те горе-маньяки которые месяц назад повязали его и украли его сестру оказались его друзьями. Вряд ли их село популярно среди таких криминальных личностей настолько, что они сидят буквально под каждым голым кустом, поджидая жертву.       Да, страшно не было. Было холодно. Антон потирал ладонь о ладонь, лишь бы хоть немного согреться. Да где это видано, а, природа? Скоро всё должно начать цвести и благоухать, а на земле всё ещё снег сугробами валяется, и таять, как будто бы, совсем не собирается.       На условных часах было полдевятого, когда Петров дошёл до своего дома, уже и не казавшегося ему таким родным по сравнению с уютным гаражом его друзей. В темноте, сквозь немного запотевшие линзы очков от его тёплого дыхания, Антон смог увидеть отца, стоящего на крыльце дома и державшего в руках ремень. Специальный ремень. Для воспитательных бесед с Антоном.       Петров не мог утверждать наверняка, было ли это так, но он почему-то чувствовал на себе угрожающий взгляд, полный презрения и отвращения. В душе появились подозрения и опасения — это за испорченный стол или он ещё что-то натворить успел? Если к столу добавится что-то ещё, то Антону не жить больше.       «Жил грешно, вот и помер сме́шно» — подумал он, останавливаясь за пять метров от калитки.

***

      Не так уж и давно, может месяца три назад, когда только выпал снег, произошла очень… плохая ситуация. Да, она безусловна была просто ужасной. Наталья Николаевна, учительница английского языка, каким-то образом (Антон и представить не мог каким) при проверке весьма важного теста, который её ученики писали на листочках, перепутала работу Антона и какого-то двоечника. Учительница позвонила родителям Петрова, дабы сообщить им принеприятнейшую новость — их сыночек получил двойку! И, как на зло, трубку поднял именно отец. Он был твёрже матери, гораздо твёрже, хотя и Карина могла себе многое позволить. Этот взрывной дуэт всегда отбрасывали свои ссоры, конфликты и недопонимания на второй план, и вместе пороли своего сына. Один ремнём — физически, другая словами — морально.       Вот так, по оплошности учительницы на Антоне не осталось живого места. Легче было пересчитать участки кожи на его теле, которые избежали ремня и остались девственно чистыми, чем сказать точное число шрамов и синяков. Синяки так и вообще невозможно было отделить друг от друга — почти всё тело Антона стало одним большим синяком, усыпанным шрамами, некоторые их которых всё ещё чешутся и жгутся, соприкасаясь с одеждой.       В общем семейная жизнь Антона вовсе не сахар. Даже не соль, и не перец. Да даже звания сгнившего год назад помидора не удостаивается.       Тогда, на следующий день Петров в школу не пришёл. Не смог — руки не могли держать и наполненную лишь на четверть кружку, а ноги отказывались держать его дольше, чем на пару секунд.       На третий день из вымазанной кровью постели его вытащила мать, буквально за шкирку. И криками с угрозами повторить заставила Антона одеться, съесть какую-то кашу (парень совершенно не помнит, что это было, но на вкус это что-то было отвратным) и пойти в школу. Перед выходом Антон перебинтовал руки почти до самых локтей, придумывая отмазку перед друзьями. Так и не придумал.       Наталья Николаевна вызвала милицию, когда увидела синяки на шее своего ученика.       Антон лишь вздохнул сжался ещё больше, когда его привели к медсестре, в душе матеря свою невнимательность. Как он мог не заметить синяки на таком видном месте? Он бы хотя бы водолазку надел что ли… Ну или замазал бы, как сейчас поступает с шрамом на лице.       Тогда, к удивлению Антона, родители не оставили на его лице ни одного шрама или в целом какой-нибудь раны. Наверное озаботились о том, что Антону будет сложно оправдать это. А скажет он правду — им пригрозит срок.       Анна Ивановна воздержалась от комментариев, молча обрабатывая его особенно глубокие раны, которые неизвестно как можно было оставить ремнём. Медсестра сразу поняла, что раны явно сделаны довольно широким ремнём — не первый день она медсестрой работает, всякое повидала, учитывая какие строгие нынче родители до оценок школьников. Лишь под конец действа она подошла к столу, на котором стоял телефон, и уже принялась набирать номер милиции, но Антон прервал её, сказав, что Наталья Николаевна об этом уже позаботилась.       На поиски виноватых особо много времени не понадобилось. Всего один урок и одна перемена. И куча нервных клеток Ромы и Бяши, которые готовы были рвать и метать за своего друга. Этих двоих опрашивали, кстати, но они, даже если бы их разумы не были застелены гневом, все равно не смогли бы ничего рассказать, кроме того, что Антон неконфликтный и в драки не полезет без причины, и того, что его родители напротив, слишком конфликтны.       — Итак, из близких у него остались только Оля Петрова, Рома Пятифан и… Бяша? — милиционер немного замялся, недоверчиво подняв бровь. Этот разговор состоялся до начала своеобразного допроса.       — Э-э, да, наверное только они, — немного неуверенно подтвердила Лилия Павловна, — и да, это кличка. Я про Бяшу. Он везде своё настоящее имя позачёркивал после класса эдак четвёртого, бабушка его не рассказывает по просьбе самого мальчика, а мать… с ней не связываться лучше, да. Ну, в общем только пару человек знают, как его зовут на деле, но у тоже не выпытаешь. А в документах копаться — нудное дело, сами понимаете. Да и вообще, Бяша и Бяша, пусть так и останется, раз он решил поменять себе имя, — сама не зная для чего поведала классная руководительница восьмого класса.       — Ладно, я понял. Есть ещё кто-нибудь из одноклассников, с кем Петров в целом общается?       — А, ну да. Я иногда видела его рядом с Полиной Морозовой и моей дочерью, Катей. И Талатаева ещё, Ксюша. Находит же, негодник, общий язык с девчонками…       В общем, всех выше названных вырвали из-за парт и потянули в пустой кабинет, любезно предоставленный Лилией Смирновой, чтобы опросить всех поодиночке без лишних глаз. Как мы уже знаем, Рома и Бяша толком ничего не сказали. Ксюша и Полина смогли только сказать, что Антон милый парень и им его жаль. А Катя лишь пожала плечами, сообщив, как бы кстати, что даже не общается с ним. Но в её глазах на мгновение промелькнуло сожаление, так же быстро пропав потом в напускном холоде и безразличие.       Пришла очередь Оли.       Петрова тряслась и чуть ли не плакала, но ничего не говорила. Она боится последствий. Её брата, Тошеньку, снова накажут, подумав, что это он всё рассказал дяденьке-милиционеру.       Милиционер последний раз с сожалением посмотрел на девочку и вышел, созвав всех раннее опрошенных в кабинет. Это была… провокация. Да, можно так сказать. Наверняка маленький ребёнок под таким давлением сдастся и выложит. Это был, так сказать, отчаянный шаг.       — Так, Ольга. Все мы тут знаем, что твой брат был жестоко избит, и раны относительно свежие. Ты что-то знаешь, не так ли? Если ты будешь кого-то покрывать и потом это раскроется, то ты сядешь в тюрьму, как соучастник, — спокойным, низким, но от того и угрожающим голосом сообщил он. Абсолютно все он, кто находился в комнате, кроме Оли, перевели на него недоумевающие взгляды. Он и сам знал, что угрожать тюрьмой было несусветной глупостью, и ему глубоко в душе было за это даже стыдно. Но так, возможно, девочка хоть что-то скажет. Хоть малейшую мелочь, по которой они смогут удостоверится в том, кто это был.       Парень-милиционер глупцом не был — он подозревал, что избили Петрова его же родители (ну кто ещё будет бить мальчика ремнём?), но не мог утверждать наверняка.       Руки Бяши и Ромы вспотели. Было жутко от такого тона, даже с условием, что это и не к ним обращаются.       Оля, в конце концов, заплакала.       — Я… я… — пыталась она сквозь слёзы что-то сказать, — родители были… очень злыми… — Петрова громко всхлипнула, — они… они…       — Тихо, тихо, на, — подошёл к неё Бяша, — успокойся сначала, а потом расскажи, на.        Спустя минут десять девочка успокоилась, но она всё ещё всхлипывала.       — Учительница п-позвонила домой и сказала, что Тоша получил двойку… Папа очень разозлился тогда… я сидела на кухне и ела кашу, но я очень испугалась и. и побежала на второй этаж и села там, в коридорчике, чтобы услышать, что произойдёт… Мама кричала на Тошу и… и… — из её глаз снова полились слёзы, — и Тоша тоже кричал, от боли… я слышала звуки ударов ремнём… было страшно, очень. А потом… я услышала шаги на лестнице и сразу побежала в свою комнату… хлопнула соседняя дверь — дверь в комнату Тоши, — и всё стихло… больше не было криков или чего-то ещё. Просто тишина. — Оля утёрла тыльной стороной ладони слёзы со своих щёк, снова всхлипнув.       Лилия Павловна тактично удалилась, поманив за собой троих девчонок. В помещении осталась только Оля, милиционер, и Бяша с Ромой.       У последних двух кровь в жилах стыла от того, что они услышали. Они даже представить себя не могли на месте Антона. У них вдвоём ситуация похожая — матерям просто наплевать на них с высокой колокольни. И иногда это полезно, даже очень — получишь ты двойку или умрёшь они и внимания не обратят, в последнем же случае возможно пожалеют про себя о потраченных на сына деньгах.       У Антона, в их представлении, была нормальная семья — разве что на грани развода были и просто любили поспорить, но а так ничего, нормальные вроде люди.       Ну что ж, они ошибались, и крупно причём.

***

      Пока Антон стоял перед калиткой, размышляя — а не уйти ли ему обратно, в гараж? Ещё немного поразмыслив, он решил всё же пойти домой — снова идти через холодный лес не хотелось, даже под угрозой очередного избиения ему не хотелось. Отец уже зашёл домой, напоследок сверкнув глазами в сторону Антона, — наверное тоже замёрз.       Потоптавшись перед дверью, он несмело её приоткрыл. Но не успел он и шага сделать в дом, как на него налетела его же мать, хватая своими длинными пальцами его за волосы. Она потянула его в сторону кухни, срывая с него куртку на ходу. «Надеюсь, что не порвала» — лишь проскочило в голове Антона.       Он совсем не удивился, когда услышал за спиной тяжёлые шаги, а потом почувствовал удары ремнём по ещё не до конца зажившей спине. Смог только сдавленно всхлипнуть от того, что его резко дёрнули за волосы вниз. Теперь он сидел на коленях, на холодном, грязном полу, с низко опущенной головой.       В его адрес сыпалось много неприятных слов. Петров к ним так привык, что они давно потеряли свой смысл для него. Попробуйте повторить слово «Ублюдок» двадцать раз к ряду — наверное, тоже забудете, что оно значит.       Это продолжалось сравнительно недолго, всего полчаса. В девять часов, может чуть позже, родители просто ушли в свою спальню, оставив его одного на кухне, напоследок выключив в ней свет.       — Спокойной ночи, — язвительно бросила мать, пнув его в бок. «Удивительно, — подумалось парню, когда он, опираясь о стену окровавленной рукой, пытался встать, — даже не объяснили, в чём я провинился. Обычно обо всех моих грехах кричат на всю улицу.»       Встав на онемевшие ноги, он сделал шаг в сторону выхода из комнаты.       — Ха, — выдохнул он, легко ухмыльнувшись, — кажется, я к этому уже совсем привык, — одними губами произнёс он, пытаясь сфокусировать свой взгляд на лестнице, — интересно…       Он на подкашивающихся ногах проследовал в ванную, чтобы умыть кровь с рук да и в целом с тела.       Сняв грязную рубашку и разглядывая себя в настенном, чем-то постоянно вымазанным, зеркале он почему-то не испытывал никаких чувств кроме… удовлетворения? Каждый шрам вызывал в нём некую гордость, заставлял улыбаться. «Удивительно, — снова подумал Антон, но уже с некоторым восхищением, — я будто… чувствую себя в своём теле. Будто так и должно быть.»       Петров провёл пальцем по относительно старому шрамику под ребром. Он был его любимым, потому что получил он его не с лёгкой руки кого-то из родителей, а сам. Ударился о что-то довольно острое, сам даже и не помнит о что.       Почувствовав лёгкое жжение, он опять легко улыбнулся.       — Мне нравится. Странный я, однако, — сказал на этот раз вслух Антон, но тут, внезапно, перестал улыбаться, — а если бы это увидела Оля? — а потом, поразмыслив, безразлично вынес вердикт, махнув рукой: — Ай, неважно. Чтобы она сделала? Снова рассказала всё милиции? — а потом он снова растерял всё желание улыбаться, вспомнив, что через пару часов ему придётся идти на его первую, так сказать, смену, — Ах. Ну что за паскудство.       Он быстро умылся, на скорую руку обработав раны и замотав некоторые сильно кровоточащие бинтами, морщась, и направился вверх по лестнице, в свою комнату. Как и говорил Артём — нужно поспать, и чем больше — тем лучше.       Он достал из пакета, который до этого забрал с крыльца дома (ну, он его случайно отбросил от испуга, когда мать накинулась на него…), свой костюм и аккуратно разложил его на стуле возле кровати. Потом лёг на кровать и попытался уснуть.       Сначала ему не удавалось заснуть — он глядел немигающим взглядом на часы, которые отбивали секунды, а позже минуты, до десяти вечера. А потом, когда часовая стрелка окончательно перешла с девятки на десятку, он погрузился в дрёму, смыкая глаза.

***

      Первым что услышал Антон, просыпаясь, оказался стук в окно. Он списал это на то, что ему просто кажется.       Когда стук повторился, Антон списал это на бьющие ветки дерева, растущего под окном. А потом он вспомнил, что никакого дерева под окном у него нет, а списывать было больше не на что.       Он открыл глаза, надел очки, и, с лёгким покалыванием в висках, побрёл к окну. Сразу, как парень подошёл к окошку, в него прилетел снежок. Не в Антона, в окошко. Но шарахнулся Петров так, будто досталось именно ему.       Антон снова настороженно подошёл к окну, отбрасывая остатки сна, и взглянул в него. Там, внизу, под окном, стоял Артём, улыбаясь как-то хитро, будто бы с вызовом. Антон пригрозил ему кулаком и отошёл от окна, чтобы включить настольную лампу. Парень быстро оделся в свою форму, глянул на себя в зеркало и тихо, чтобы, не дай бог, не разбудить родителей, направился к выходу из дома. Нацепив на ноги свои лакированные туфли, он буквально выбежал из дома на холодный воздух, сразу же ёжась. Он не надел куртку, н-да…       — Эй ты, горячий парень! — окликнул его Сайко, выходя из-за угла дома, — ты чего налегке? Заболеешь же!       — Не кричи на весь двор, — недовольно прошипел Антон, закрывая дверь, — не заболею, тут все равно не особо далеко.       — Не далеко? Так тут весь лес нужно обойти! Иди-иди, одевайся нормально.       — Избавь меня от своего занудства, заткнись и пойдём. Это все лишь пустая трата времени.       — Как прикажите, господин, — съязвил Артём, явно недовольный, что к его заботе относятся так пренебрежительно, — давай я тебе хоть шарф дам…       Взгляд Антона потеплел, но он всё же отказался, уже не так грубо:       — Не нужно, спасибо, — услышав со стороны друга вздох, Антон решил немного сменить тему, — кажется, на улице немного теплее, чем несколько часов назад.       — М-м, возможно. На градуснике было плюс один, когда я выходил, но он такой себе, этот градусник, часто неправильно показывает. То завышает, то занижает.       За разговором они не заметили, как зашли в лес. В лесу было немного теплее, ведь он не пропускал сквозь свои густые ветви ветер.       Антон и Артём разговорились о всякой ерунде, чтобы скрасить свой путь до гаража.       — Знаешь, Зайчик, а я скучал. Действительно скучал, — Артём перевёл взгляд на удивлённого друга, — без тебя было скучнее. Нет, с ребятами круто конечно, но мне некому было в карты выигрывать. Олежа с Алисой за эти три года мастерски научились играть, как бы не хотелось это признавать.       — Думаешь, я всё ещё так же плохо играю, как раньше? — весело хмыкнул Антон.       — Ну да. Тебе тут не с кем учиться играть, Тош, уж мне ли не знать.       — М-мг… — как-то неопределённо махнул рукой Петров, думая, чем бы возразить. Но потом сдался, кивнув головой, подтверждая: — ладно, ты прав. Ни Рома, ни Бяша, по всей видимости, колоду в руках ни разу не держали.       — О, а помнишь, как мы играли на желание и ты выиграл… — даже и продолжать не нужно было, чтобы Антон понял, о чём он говорит.       Как уже упоминалось раннее, Антон был просто ужасным игроком. И однажды, когда ему посчастливилось выиграть он загадал Артёму и Олеже поцеловаться.       Для Душнова это было какое-то обычное действо, ну мол «поцелует он меня и поцелует, что, это как-то повлияет на что-то, или что?». А Артём не сказать, чтобы брезгал, но он уверено мог заявить, что он самый натуральный из всех натуральных парней, поэтому и целоваться с представителем своего же пола ему как-то не хотелось, даже при условии, что Олежа ему нравился как человек и как друг.       Ну, они всё же поцеловались тогда. Сейчас Артём бы и не назвал это поцелуем — они с Душновым просто-напросто стукнулись губами и сразу отпрягли друг от друга. Но на тот момент никто из них толком не представлял, что из себя представляют настоящие поцелуи, а не детские забавы, поэтому и не возражали.       Потом, со временем, об этом случае почти все забыли — для Олежи в этом не было ничего необычного, поэтому как-то забылось, у Алисы краткая память на такие мелочи, а Антон… ну, Антон всё же помнил. Это был его второй выигрыш за всю историю, грех не запомнить. И Артём тоже не забыл. Это был его первый «поцелуй», пусть и с Олежей, как это можно забыть?        — Ты мне так и не ответил, кстати.       — М? На что я должен ответить? — поднял бровь Артём.       Антон остановился и хитро взглянул на Сайко.       — Так когда свадьба? — ухмыльнулся Петров.       — Антон! — Артём нахмурился и щёлкнул друга по лбу. Тот лишь хихикнул, прикрыв глаза и забавно морща нос, — Не смешно. Ой, стой, подожди. — он опустил взгляд на забинтованные ладони Петрова. Он не замечал бинты прежде, когда они вечером были в гараже, значит они появились после того, как Антон ушёл оттуда. Артём указал пальцем на левую руку друга и спросил: — что это?       — А, — беззаботно отмахнулся Антон, — пустяки. Резал себе овощи на салат.       — Кажется, ты резал свои пальцы на салат, а не овощи, — Артём ни на секунду не поверил в оправдание Петрова.       — Ну, я был неаккуратен.       Артём решил не продолжать эту тему. Они молчали до тех пор, пока не дошли до недостроенного санатория. Ну, следовательно, и их гаража.       Из окна бил тёплый неяркий свет, что заставило задастся Антона вполне хорошим вопросом:       — Э-э, Тём. Почему у вас свет горит, если Оля спит? Расточительство какое-то, электричество недешёвое, — Антон был немного возмущён такой напрасной тратой денег. И тут он снова задался вопросом, логично вытекающими из прошлого, — откуда у вас вообще деньги? Только не говори, что вы грабите…       — Ну, ваше село богато на всякий металлолом, вообще заброшенные склады и прочее. Таскаем что-то оттуда временами, сдаём и нам платят. Удивительно, что никто до такого действа не додумался раньше, — объяснил Артём, успокаивая Антона, — я кое-где нарыл, что вашу деревушку вообще городом планировали сначала сделать. А потом с бухты-барахты выяснилось, что это совершенно стратегически невыгодно место. Эх, а мы могли бы быть городской мафией, а не сельской.       — Ну, «лесная мафия», к примеру, неплохо звучит. Не хуже «городской».       — М-м, согласен. Брутальненько. И миленько. Главарь лесной банды — зайчик. До чего же мило.       — Нужно задуматься от смене псевдонима… — пробубнил недовольно Антон.       — Не нужно, чего ты. Тебе ничего лучше, чем Заяц, не подойдёт. Э-э… в хорошем смысле!       — Ладно, а если провода и железки закончатся — как планируете деньги зарабатывать дальше? — проигнорировав высказывание Артёма, спросил Петров.       — Ну, среди взрослых, которые не знают, чем я занимаюсь по ночам, у меня довольно хорошая репутация, — Антон удивлённо поднял брови, но перебивать не стал, — Можно подрабатывать каким-нибудь мальчиком на побегушках, почтальоном неофициальным к примеру. Алиса в какое-то время ходила к одной женщине няней работать — та развелась с мужем и осталась тут одна с ребёнком. Ей нужно было ходить на работу, а дитё не с кем оставить было. Но потом она нашла себе нового мужа и они, вроде бы, переехали неделю назад. Хорошая была женщина, рад, что у неё всё хорошо сейчас. Жаль только, что теперь у нас нет дополнительного заработка.       Артём и Антон уже дошли до гаража. Олежа, по всей видимости услышавший их разговор через не слишком плотно закрытое окно, поспешил открыть дверь.       — И долго вы тут будете… — взлохмаченная макушка Душнова показалась из-за двери, — АНТОН! ТЫ ПОЧЕМУ ТАК ЛЕГКО ОДЕТ?! — закричал парень шёпотом.       — Ой, не начинай, мамочка…       — И этот хорош! Стоит себе разодетый-довольный, улыбается! Нет бы предложить шапку иль шарф… — затаскивая Антона за руку в гараж недовольно причитал Олежа.       — Да он сам…! А, что с тобой спорить, — махнул рукой Артём и зашёл следом в помещение, закрыв за собой дверь на замок. Антон облегчённо вздохнул. Кажется его обошла волна недовольства его друга. Но не успел он толком расслабиться, как тут же получил несильный, но ощутимый, тычок под ребра.       — Идиотина. — по слогам произнёс Олежа, — Как ты вообще додуматься смог прийти только в этой одежде и ни в чём больше? Сапоги мог нормальные надеть хотя бы — не, надел туфельки! Руки холоднющие вон какие, боже! И как ты только назад возвращаться будешь? — спросил он, направляясь на «кухню», чтобы поставить чайник, — и что это за бинты такие?       — Он не рассказывает! — возмутился Артём, вешая уже снятую куртку на вешалку, — сказал, что овощи резал.       — Ты что, их без очков резал что ли? — подколол его Олежа.       — Ну… неважно. Я же уже сказал, что это мелочь, — Антон сел за круглый стол, потирая ладонь о ладонь. Здесь было тепло. И хорошо.       — Ты умеешь скрывать, зай, но не умеешь врать, — подметил Сайко, также присаживаясь.       Антон почувствовал, как чьи-то тёплые ладони легли ему на плечи, что заставило его резко дёрнуться. Где-то над ухом раздался голос Алисы:       — Отстаньте от Тоши, — промурлыкала она, хотя лисы не мурлыкают — они же из семейства собачьих как-никак, — Ты лучше скажи, Тём, ты рассказал ему про его график?       — Ты…! Алиса! Я тебя с испуга ударю когда-нибудь! Не нужно так бесшумно подкрадываться, — возмутился Петров, дёрнув плечами, чтобы освободить их от рук Лисы.       — А ты, я погляжу, совсем не поменялся — все такой же пугливый заяц. Но с характером, хаха — с нежностью проговорила Лесная, тоже садясь за стол.       — Разбудите крольчишку, — шикнул на них Олежа, — а, да, кстати, на счёт графика, — подожди, какой чай будешь, Тош? — получив в ответ краткое «Ну давай зелёный, если есть», он продолжил, — так, о чём это я? А, да! Мы с Артёмом немного подумали насчёт твоего графика, сейчас Артём его тебе расскажет.       — Почему я? Сам рассказывай.       — Я занят! — прошипел в ответ Олежа, — дай мне чай заварить!       Антон сложил руки домиком и подпёр ими подбородок в ожидании.       — Кхм-кхм, — прокашлялся Артём, будто готовясь к длинной и важной речи, — итак. Итак… Я забыл, что я хотел сказать. А, да, точно. Итак, твой график работы это… в общем, приходишь к нам где-то после полтретьего ночи, и мы работаем до рассвета, усёк? Советую наладить режим сна, если он у тебя такой себе, — очень деловито заявил Сайко.       — Э… до какого рассвета? Я имею ввиду, в разные поры года в разное время светлее же. Летом, в июне–июле, так вообще в полчетвёртого светло уже.       Артём что-то недовольно промычал, размышляя.       — Мы этого не учли… Хорошо. До пол шестого утра, идёт?       — Хм, ну ладно.       — М-м… я ещё что-то сказать хотел… А! По поводу заданий. Обычные хулиганские вещи, вот только, если понадобится, то будем переходить, так сказать, на более сложный уровень, — серьёзно сообщил Сайко. Олежа на стол перед ними две чашки ароматного чая.       — Что за «более сложный» уровень?       — Ну… — протянула Алиса, хищно ухмыльнувшись, — к примеру нападение, похищение. В крайнем случае можем пойти на убийства. Но не спеши переживать, я и Олежа умеем стирать кровь с вещей. Ты только Артёму это дело не доверяй, так, на всякий случай говорю.       Душнов подоспел со второй партией чашек и наконец-то сам уселся за стол.       — Эй! — возмутился Артём, — я тоже умею!       Антон подавился от только что дошедшей до него информации. Сам не понял чем — слюной, воздухом или святым духом. Хотя может всем сразу.       — Вы… вы убиваете? Оля знает об этом?       — Не-а. Мы иногда берём её на ограбление автолавки с конфетами, поэтому она считает, что мы постоянно чем-то подобным занимаемся, — как-то вяло пояснил Олежа, мешая сахар в своей чашке. Видимо, ему не особо нравилась эта тема для разговора.       — И… многих вы убить успели?       — Тоже нет. Как я уже говорила — мы лишаем кого-то жизни только в крайнем случае. Когда нас кто-то сильно обидел ну или в целом нагрешил. Невинных мы не трогаем, — объяснила уже Алиса, — Олежа, будь добр, покажи карточки наших следующих жертв.       Душнов вздохнул и, кинув краткое «угу, ща» поплёлся в сторону шкафа. Пару секунд радовалось только шуршание бумаг, а потом резко донёсся раздражённый голос Олежи:       — Артём! Тут всё в твоих книжках! Куда ты мои бумаги засунул?       — Посмотри на нижней полке, — недовольно насупился Сайко, — да не на этой! Ещё ниже! Да, я их сюда клал. Вроде. Да и вообще… не вини меня за мои увлечения! Я тоже могу ткнуть на твои цветы и сказать «тут всё в твоих цветах»!       — Мои растения красивые, в отличии от твоих книг. И они дешевле мне обходятся, — бубнил себе под нос Олежа, всё ещё копаясь в куче всякой макулатуры, — а ещё… А! Нашёл!       Олежа быстро подошёл с увесистой папкой в руках к столу и с глухим хлопком положил её на стол.       Антон, долго не раздумывая, повернул папку к себе и раскрыл её. В ней была куча каких-то немного пожелтевших листов формата а4 и довольно объёмная стопка фотографий. К каждой фотографии скрепкой был прикреплён листик, исписанный всякой информацией о человеке, находившемся на снимке.       Среди лиц на фотографиях он заметил парочку своих старых одноклассников и просто людей, которых знал в лицо. Всех их связывало между собой то, что они все считались пропавшими без вести.       Но тут Олежа ловким движением рук вырвал стопку из рук Антона и словно перекартовал фотографии чудесным образом так, чтобы старые жертвы оказались внизу, а новые, о которых ещё даже не собрано достаточно информации, вверху, на виду. Какого же было удивление Антона, когда он понял, что добрая половина людей на снимках — его одноклассники.       — Смирнова, Морозова, Талалаева, Налаевна, Бабурин… и Бабурин? — оказалось, что там повторилась фамилия Семёна.       — А. Бабурина. Я забыла дописать там букву «а», — неловко почесал затылок Олежа.       — Да, у этой свиньи сестра есть, Светка, — Артём взял в руки фотографию пухлой веснушчатой девочки. У неё, в отличии от её брата, прыщей не наблюдалось, да и в целом она была симпатичным ребёнком. На фотографии было неясно, какого цвета у неё волосы (то-ли рыжие, то-ли русые), так как та была несколько выцветшей. Они были подстрижены по плечи. Цвет глаз тоже было не различить. Было подмечено, что ей девять лет, и что она одноклассница Оли.       — Дьявол. Вот почему Оля в первом классе с криво подстриженными волосами вернулась с занятий, — насупился Антон, разглядывая переданную ему фотографию сестры Семёна. Волосы Оли давным-давно отросли, да и в прочем в первом классе сама Оля была и не против с короткой стрижкой походить. Ну, как она сама, по-крайней мере говорила.       Петров, как ни пытался, не смог тогда выпытать у сестры, кто её так подстриг. Оставалось лишь немного поровнять кончики волос Оли, чтобы они не выглядили такими неровными, и дождаться прихода родителей. — Ага, это её заслуга, — кивнула Алиса, — и, Олежа, наверное, не записал, когда составлял её анкету, — Душнов виновато опустил взгляд, — но Оле она нравится. Ну, знаешь, как девушка.       Антон от шока захотел откинуться. На спинку стула, разумеется. Но в последний момент вспомнил, что сидит он на табуретку, и просто-напросто грохнется на пол, если сделает задуманное. поставил локти на стол и закрыл глаза руками. Он уже начал продумывать план, как отомстить этой Светке. И её брату, как же без него.       — У кого-нибудь есть идеи? — захлопывая папку, спросил Олежа.       — Хм… — протянул Петров, опуская руки, — кажется, у меня есть одна идейка, — мрачно объявил тот. У него и вправду есть неплохой план. Отец на выходные планирует уехать в командировку по своей работе, а к матери в гости в это же время должны прийти Бабурины. Она их сама пригласила недавно. Нужно всего лишь рассказать ей, кто это и что они делают, и если она поверит, то сама всё организует. А если нет, то Антон и сам справится.       — Мы тебя слушаем, — С каким-то азартом сказал Сайко.       — В общем. Моя мать пригласила этих болванов — Семёна, Светку и их бабку, — на чай, так сказать, в субботу. Если мне удастся её убедить, то она подсыплет им в этот самый чай кое-какое вещество. Ну, что-то на подобии снотворного, ну чуть похожу и быстродействиней. А там уже дело за вами. А если убедить не удастся, в чём я сомневаюсь, подсыплю сам, — объяснил свой план Петров, хищно ухмыляясь.       — Неожиданно, — похвалил Сайко, — маякни, если нужна будет помощь, — с гордостью и нежностью от того, что их старый босс возвращается, протянул он.       Они ещё посидели какое-то время, обсуждая некоторые тонкости их работы, сыграли партийку в карты, выпили давно остывший чай. В общем — хорошо провели время.       — М-м… думаю, собрание можно считать оконченным, — сообщил Артём, потягиваясь, — тебя провести до дома? — спросил он у Антона.       — Да не, не нужно, там светло уже… СТОП! — он подлетел к окну, из которого бил солнечный свет, — в смысле?! — он обернулся на часы. Они показывали, что через пять минут ему, по его привычному графику, нужно вставать на учёбу. — Так, ребята, я засиделся что-то, мне бежать нужно! Всё, до встречи, — он быстро открыл дверь и побежал, быстро захлопнув её за собой. Вмиг он из невозмутимого главы банды превратился в обычно прилежного ученика.       — Ух, — выдохнул Артём, наконец закончив потягивания, — Все идёт как по маслу.

Кажется, снег начал таять.