Embryology / Эмбриология

Одно из очень немногих преимуществ жизни на фабрике заключается в том, что тебя не преследует жестокий холод ночью, поэтому сказать, что ты замерзаешь, следуя за Хайзенбергом по незнакомой горной тропе — это преуменьшение, хотя Хайзенберг был достаточно любезен, чтобы одолжить тебе дополнительную рубашку, брюки (которые ты поддерживаешь с помощью самодельного ремня, сделанного из запасного ремня для двигателя), запасное пальто и респираторную маску. Респираторная маска, по-видимому, не подлежала обсуждению, хотя Хайзенберг только сейчас удосужился объяснить, почему. «Особенность Беневиенто, кроме жутких кукол», — начинает он, когда ты скрываешься за гребнем тропинки, натягивая маску на нос и рот, — «в том, что ее запах одурманивает тебе голову». Он ловит долгий взгляд, которым ты отвечаешь на эту информацию. «Какая-то хрень с феромонами, изменяющая психику, не знаю… никогда не думал, что она будет лезть ко мне после последнего раза, поэтому и не придавал этому особого значения». Он практически выплевывает последнюю часть, и ты не знаешь, на кого он больше злится — на нее или на себя за то, что поддался на планы Донны. Ты понимаешь, чего Донна хотела добиться или хотя бы можешь представить. «Она заражает растения вокруг своего маленького особняка». Его челюсть напрягается, когда он заряжает дробовик, который он нес на спине. «Я знал, что этот запах мне знаком». Ты хочешь спросить о том последнем случае, но он сует тебе в руки дробовик. «Умеешь стрелять?» «Что — нет!» Ты инстинктивно пытаешься вернуть оружие, но он отказывается. «А не слишком ли это…», — ты на секунду замираешь, твой голос затихает, когда ты понимаешь, что только что осмелилась спорить с ним в такой момент. Ты смотришь на него, слегка расширив глаза, но он поднимает брови и наклоняет голову, жестом показывая, чтобы ты продолжала. Черт. «…Тебе не кажется, что это уже слишком?» Спрашиваешь ты. «Ха!» — рычит он. «Я считаю, что это вполне в её стиле, учитывая все обстоятельства!» Он жестом приглашает тебя следовать за ним по гребню, приводя вас на край небольшого обрыва. «Не знаю, как тебе, а мне уже пиздецки надоело, что ко мне в голову лезут!» «Но разве Миранда не рассердится, если мы убьем…» «Воу-воу-воу-воу», — вклинился он с усмешкой (хотя и приглушенной). «Я никогда не говорил, что мы убьем ее, просто напугаем. Передадим сообщение». Он опускается на колени за камнями, похлопывает по земле рядом с собой и наклоняет голову в знак того, чтобы ты присоединилась к нему. «Особенность Беневиенто в том, что каждые десять лет или около того она, кажется, забывает, что не все здесь являются одной из ее гребаных кукол», — объясняет он, когда ты садишься на колени рядом с ним. «Она становится дерзкой, начинает вести себя как обычно. Забывает, что у её действий есть последствия». Он указывает вдаль на поместье, которое стоит на утесе под, а за ним — великолепный водопад. «Так что мы собираемся навестить ее и преподать ей чертов урок. Может быть, сломаем несколько кукол». «Тогда зачем мне дробовик?» «Какую часть фразы 'сломать несколько кукол' ты не понимаешь?». Ты смотришь, как он встает, снова жестом приглашая тебя следовать за ним. «…Сколько у нее кукол?» Спрашиваешь ты, повинуясь ему, и поспешно следуя за ним. «Их там больше, чем… та говорящая?» Он громко смеется над этим, откидывая голову назад на ходу. Это единственный ответ, который ты получаешь. Это не предвещает ничего хорошего, но у тебя нет другого выбора, кроме как принять участие. Он ведет тебя по длинной тропинке, в конце концов, выводящей на середину кладбища — которое кажется несколько запущенным, растения либо мертвы, либо умирают, несколько надгробий обросли мхом или покрылись трещинами. «Скажи мне, если твоя голова снова начнет болеть, ок?» — обращается он к тебе. «Маски должны помочь, но кто, блядь, знает, как они действуют на нормальных людей вроде тебя». Ты пробираешься через кладбище, удивляясь, как оно оказалось в таком состоянии. «Это деревенское кладбище?» Спрашиваешь ты. Хайзенберг как бы отмахивается от твоего вопроса. «Раньше было. Сейчас всех отправляют на завод, если они не слишком старые или покалеченные. Для кремации», — объясняет он, оглядываясь на тебя. Слишком темно, чтобы разглядеть выражение его лица под шляпой, но ты можешь догадаться, что он одаривает тебя знаменитой ухмылкой. «Думаю, она просто использует свои странные растения», — добавляет он, указывая на одно из растений, которое сначала выглядит как заросший и давно отмерший стебель. Однако при детальном рассмотрении ты замечаешь, что на нем распускается желтый цветок. «И… Миранда…» «Использует их?» — спрашивает он. «Конечно, использует. Использует их для 'перевоспитания' людей, которых она не может заменить», — объясняет он. «Заставляет жителей деревни думать, что у них 'видения', ну, знаешь, ее обычное манипуляционное дерьмо». Он делает паузу, чтобы перелезть через особо заросшую кучу мертвых веток и корней, которыми заросла тропинка. Оказавшись на другой стороне, он протягивает тебе руку. «Когда Беневиенто в фаворите», — продолжает он, когда ты берешь его руку, — она…» Ты пытаешься ухватиться за то, что тебе кажется крепким корнем, но на самом деле это хрупкая ветка, которая трещит под твоими сапогами и заставляет тебя чуть не упасть. «Блядь…», — вздыхает он, протягивает руку и сразу же хватает тебя за талию, без усилий поднимая и переваливая через преграду на пути. «Мне нужно посадить на плечи?» — спрашивает он, когда ты касаешься земли, тут же отступая от него. Боже, ты так хочешь оттолкнуть его, но он сейчас на взводе, как никогда, и если не Донна, то ты попадешь под горячую руку. Между вами уже есть скрытое напряжение, возникшее после событий в кузнице, которое никто из вас не хочет обсуждать или даже признавать (особенно ты), и ты не готова усугублять свое положение сегодня вечером. «…Когда она в фаворите?» Спрашиваешь ты, побуждая его продолжать. К счастью, это срабатывает, и он снова начинает идти, позволяя тебя следовать позади, как и раньше. «Когда Миранда решает, что Беневиенто в фаворите, она посылает сюда 'трудных' людей. Ну знаешь — несогласных, людей, которые сомневаются в ее власти, людей, которые пытаются сбежать…» Он пригибается под веткой. «Они либо возвращаются в деревню под кайфом и видят лезвие времени, и рассказывают всем, что у них было самое приятное видение о дорогой Матери Миранде, либо добираются до Беневиенто и… ну, в конце концов, попадают на мою фабрику». Всё это очень настораживает, тревожит, будто всё, что ты узнаешь, обрастает всё более и более ужасающими подробностями. Но… «…Лезвие времени?» Хайзенберг просто отмахивается от тебя. «Неважно». «А что происходит, когда она не в фаворите?» Спрашиваешь ты. «Любой, с кем нужно разобраться, идет к тому, кто является фаворитом. Высокая сука ест их, кукла-психопатка мучает их, а рыба…» — он замолкает на секунду. — «…Я не знаю. Моро никогда не был фаворитом». Ты некоторое время идешь вплотную за ним, ничего не говоря, немного отвлекаясь на кукол, висящих на деревьях по мере того, как вы все дальше и дальше углубляетесь в кладбище. Даже зная о говорящей кукле, это всё… просто странно. «Так вот почему меня послали к тебе», — думаешь ты вслух. «Потому что ты был фаворитом». Он ворчит на это. «Нет», — отмахивается он. «Не тогда. То есть, может быть, сейчас, когда Миранда думает, что я доставлю ей товар, но в то время? Нет. У меня просто есть рабочие детали, которые ей нужны». Наступает пауза. «Ты не была наградой за что-то, если ты об этом. Нет, все это — очередная ее схема, эта сука склонна придумывать новую каждое десятилетие». Он делает паузу. «И в любом случае, мне не нужна Миранда, чтобы завести потомство». Ты корчишь гримасу при этих словах, не в силах удержаться, и не представляешь, что за человек мог бы добровольно предложить себя кому-то подобному. Может быть, в прошлом он был более вменяемым. Может быть, он добрее к тем, кто это в нём ищет. В любом случае при наличии целой деревни преданных последователей Миранды, которые считают ее избранников кумирами, это неудивительно. Ты вспоминаешь молодую женщину из деревни, которая назвала тебя счастливицей. В конце концов, вы приходите к могиле, которая больше остальных, и к которой, похоже, ведет тропинка. Она усыпана куклами, некоторые из них выглядят старше других. «Клаудия», — объясняет Хайзенберг, продолжая идти мимо, но при этом, успевая, заметить твой интерес. «Миранда очень хотела кого-то из рода «Беневиенто». Она перерыла всю гребаную семью, пока не получила одну». Наконец, после долгих пеших прогулок (он отказывается позволить тебе воспользоваться лифтом на склоне горы, на случай, если это «даст ей возможность» вас опередить) вы добираетесь до поместья Беневиенто. Ты ожидаешь, что у него будет какой-то странный план, он укажет стратегический боковой вход, или дверь в подвал, или что-то еще. Но он этого не делает. Вместо этого Хайзенберг, смелый как всегда, подходит прямо к входной двери. «Это займет всего минуту», — говорит он тебе, пока вы оба поднимаетесь по ступенькам, видимо, ощущая твое беспокойство. «Дробовик — это просто запасной план. Обещаю». С этими словами он распахивает двойные двери и ведет тебя в дом, широко шагая, с распростертыми объятиями и, как тебе кажется, с более широкой, саркастической ухмылкой. «Оооооо сестра!» — восклицает он певучим голосом. «Мы хотели бы поговорить!» Ты слышишь звук вдалеке, безошибочный звук деревянных ножек стула, ударяющихся о половицы в другой комнате, и сопровождающий его высокочастотный визг куклы. Хайзенберг опускает плечо, и с комода у лестницы слетает небольшая шкатулка с драгоценностями и летит в соседнее окно, разбивая стекло. «На вашем месте я бы поторопился!» Кричит он. «Вы же не хотите, чтобы мы сновали здесь без присмотра…» Далее следуют торопливые шаги, все они доносятся сверху, пока не появляется Донна с куклой на руках. «Вас здесь не должно быть!» Кукла сразу же кричит, и они вдвоем останавливаются на половине лестничной площадки — достаточно близко, чтобы успокоить Хайзенберга, но на достаточном расстоянии, чтобы они чувствовали себя в безопасности. Логично. «И ты тоже не должна ебать мозг своим братьям и сестрам!» Возражает он, начиная шагать. Он уже взволнован. Холодный воздух, проникающий через разбитое окно, когда дерево бьется о него на ветру, заставляет тебя еще больше осознать, как вспотели твои руки, прижатые к дробовику. «Не хочешь рассказать нам, что это было, Энджи?!» Наконец-то у куклы появилось имя. «Матерь Миранда нам велела», — кричит Энджи в ответ. «Сказала, что у вас есть одна задача, и она хочет убедиться, что вы ее выполняете!» «Как будто это твое гребаное дело!» Рычит Хайзенберг, делая шаг вперед. «Это дело Матери Миранды, Карл!» Твои глаза расширяются пока взгляд перебегает с одного на другого. Его зовут Карл? Все это время ты думала, что его зовут просто «Хайзенберг». Он громко рычит при этом, рука, не закрепленная на молоте, сжимается в кулак, и весь металл в комнате начинает вибрировать. Ты ожидаешь, что он будет угрожать разгромить это место, разнесет здесь все, но тут рука Энджи поднимается и вырывается из другого металлического кольца, которое держит ее на теле, кукла визжит, когда Донна отступает назад, прижимая ее к груди. Сначала ты вроде как готова отмахнуться от этого. В конце концов, Энджи — это кукла, которую можно починить. Тебя больше беспокоят декоративные куклы по всей комнате, которые начинают шептать и подрагивать на своих местах. Ты предполагаешь, что словила галлюцинации, возможно ты случайно вдохнула немного зараженной пыльцы — но тут Хайзенберг наклоняет голову в твою сторону. «Стреляй в них», — приказывает он, его голос низкий, глаза устремлены на Энджи и Донну, пока Донна, похоже, утешает плачущую куклу. «Что?» Спрашиваешь ты. «Я… я не знаю, ка…» «Ты наводишь на одну из кукол и нажимаешь на курок!» Рявкает он. «Это ни хрена не сложно!» Одна из них хихикает, и ты быстро поворачиваешься и направляешь дробовик на нее, частично из желания следовать инструкциям, частично из рефлекса. Ты нажимаешь на курок, дробовик разрывает куклу на части, а отдача почти швыряет тебя на землю, заставляя отступить на несколько шагов назад, после чего ты слышишь крик Донны. Ты пытаешься вернуть самообладание, не обращая внимания на боль в плече и ребрах, целясь в другую куклу, но затем, подняв взгляд, ты видишь, как Донна сжимает Энджи, а Хайзенберг пытается оторвать еще одну руку — до тебя до ходит, что Донна всхлипывает. Энджи кричит от боли, некажущейся поддельной, но Донна выглядит искренне напуганной. Ее руки дрожат. «Пожалуйста, простите меня», — слышишь ты ее тихую мольбу. «Я просто сделала то, что она хотела…» «Заткнись, блядь!» Кричит Хайзенберг, сразу после этого снова глядя на тебя. «Какого хуя ты ждешь? Разбей их!» Ты пытаешься определить что же придает тебе смелости, это кажется совершенно непосильной задачей, учитывая множество чувств, которые переполняют тебя, и все дерьмо через которое ты прошла — но в этот момент что-то действительно, действительно вселяет в тебя уверенность. «Нет», — говоришь ты, хотя ты уже так напугана последствиями, что твой голос больше похож на шепот. «Она сказала, что сожалеет». Может быть, это сочувствие к Донне. Может быть, это все сдерживаемое разочарование от того, что тебе так долго приходилось прикусывать язык. Может быть, ты просто очень сильно хочешь выбраться из этого дома, раз уж куклы заговорили — но ты решаешь испытать судьбу. Глаза Хайзенберга приобретают вид, который ты видела раньше, тот самый, которое обычно приберегается для лучших из его вспышек гнева. «…Что ты блядь мне только что сказала?» Твоя челюсть напрягается, и ты хватаешься за дробовик, надеясь, что его не придется использовать, но при этом не исключаешь такую возможность. «Она просто делала то, что велела ей Миранда. Думаю, нам пора уходить». «Ты, блядь, серьезно сейчас?» Спрашивает он, и хотя ты не видишь его рот через маску, но становится довольно ясно, что он говорит сквозь зубы. «После того, что чуть не случилось…» «О чем мы только что говорили по дороге сюда?» Ты прерываешь. Ты уже давно перегнула палку. С таким же успехом можно идти до конца. «Подумай секундочку». «Она могла, блядь, сказать «нет»…» «Она не могла!» Ты срываешься, недели страданий и накопившегося разочарования наконец-то, наконец-то вырываются наружу. «Даже ты не мог сказать «нет»!» Говоришь ты, жестикулируя про себя. «Я не вижу, чтобы ты позволял мне…» Хайзенберг издает рев, все металлические предметы в комнате поднимаются вверх, и на полсекунды ты думаешь, что вот он, твой определяющий момент и самый глупый — ты убиваешь сама себя, встав на защиту незнакомки, которая была мила с тобой однажды. Но затем ты видишь, как со стола в центре комнаты взлетают ножницы, которые, в свою очередь, привлекают твое внимание к наполовину сшитому детскому платью и стопке швейных выкроек с твоим именем. Тут до тебя доходит, что эта пеленка не от Миранды — это подарок Донны. Донна хотела сшить её для тебя. Лезвия ножниц направлены на Энджи, и без слов Хайзенберга летят в ее сторону. Треск разлетающихся половиц имитирует раскаты грома, Донна и Энджи вскрикивают, Хайзенберг отступает назад, никто не ожидал, что из-под пола вырвется гигантский виток твердых толстых корней дерева — ножницы вонзаются в них прежде, чем лезвия успевают достичь Энджи. Воздух в комнате мгновенно меняется, напряжение рассеивается, все пытаются осмыслить происходящее, металлические предметы падают обратно, куклы оседают и снова становятся тихими. Донна прижимается к стене, крепко сжимая Энджи в руках, обе задыхаются, когда взгляд Хайзенберга медленно переводится с проростающих корней в центре комнаты на тебя. Его плечи опускаются, и он на мгновение замирает на месте, прежде чем выругаться под нос. Он указывает на Донну, его голос тверд. «Ни слова об этом Миранде», — предупреждает он ее. «Или я вернусь сюда без нее и закончу эту гребаную работу, ты поняла?» Спрашивает он. Донна кивает, но ему этого пока недостаточно. «Это касается и твоей гребаной куклы. Она только что спасла ее — так что я жду благодарности, блядь». Донна только успевает молча кивнуть, как кукла начинает выть и кричать от боли, умоляя Донну «починить ее». Хайзенберг, удовлетворенный тем, что добился своего, поворачивается к тебе. Ты ожидаешь, что он закричит на тебя, возможно, даже применит физическую силу, но он этого не делает. Вместо этого дробовик вылетает у тебя из рук и попадает в разбитое окно, а цепь вокруг твоей лодыжки поднимает тебя в воздух, прежде чем ты успеваешь вскрикнуть. «А что касается тебя», — начинает он немного задыхаясь, хватая тебя за шиворот и перекидывая через плечо. «Пора нам поболтать».