Вечная любовь

       Годы назад.       Вадим Кашевой.       Кажется я всегда знал, что ни такой как все. Сколько себя помнил, я был влюблён в своего соседа Григория Убойного. Гриша был старше меня на пять лет. Когда я, четырёхлетка, играл в песочнице, он с мальчишками гонял мяч. Однажды футбольный мячик залетел к нам малышне, я поднял и поднёс его Грише. Черноволосый пацан улыбнулся мне, потрепал по вихрам на моей голове и сказал: — Молоток! Спасибо мелкий! И вот после его шалой улыбки и слов у меня, что-то щёлкнуло и переклинило. Теперь когда я был во дворе, то всегда искал его глазами и пытался быть ближе. Гришина компания подтрунивала над другом: — О, смотри твой преданный болельщик прибежал! — и пихали Гришу в плечо под весёлый смех. — Как звать тебя, болельщик? — Я не болею. Я «здоловый». Меня Вадик зовут. — пробубнил я с обидой. Ну, я же не больной?! Мальчишки смеялись. — Ты за нашей игрой смотришь? — я кивнул. — Вот! Кто смотрит спорт, тот болельщик. Так называют людей которые наблюдают и переживают за команду игроков. Расти быстрей, Вадик! — Я «вылосту». — Молоток!       Вот так и повелось, Гриша на улице и я рядом. Тогда, конечно, я не понимал, что влюбился, просто чувствовал необходимость видеть его, наблюдать. Лет в четырнадцать до меня стало доходить, что у меня нездоровое влечение к парню, а вот спросить, что к чему было не у кого. Интернета тогда ещё не было. И я мучился, варился, страдал в своих мыслях и чувствах.        Время шло. Вот я уже и в старших классах. Гриша взрослый мужчина. Я его почти не видел. Краем уха услышал, как мама с папой на кухне болтали, вернее я услышал имя «Гриша» и завис с большим ухом. — Вот парень умница, поступил в институт МВД! — с гордостью делилась мама новостями. — Ну, а чего? Парень всегда был с головой. — соглашался отец. — Дружки вон, с пивом на лавке, а он мужик серьёзный вырос. — Ага. Отучится, будет офицером. — У него перспектив море, с таким образованием хоть куда! — Ох, хоть бы наш, человеком вырос. Замкнутый он у нас. Целыми днями дома на тахте с книжками лежит… — Вот, жена, тебе не угодишь… Лучше что, пусть по улице шарахается? — Я к тому, что друзей у него нет. — Пф… значит хватает общения в школе. Учится хорошо? — Ну, да… — Так, что тебе, женщина, не хватает? — Пусть, хотя бы, в спортивную школу ходит… тонюсенький он у нас… — Что же сделаешь, в тебя пошёл. Я всегда был как лось. — Рогатый? — хохочет мать. — Эй-эй… жена-а! Никаких рогов! — мать заливается смехом. Теперь будут ворковать. Отклеил «слонячье» ухо, подгрёб, так сказать, с пола слуховой агрегат, а то слишком развесилось и пошагал к себе в думах. Может и правда заняться спортом? И на следующий день я записался в бассейн.        Школу окончил с золотой медалью и разрядом по плаванию, и твердой уверенностью поступать на юридический. Чем несказанно обрадовал предков. Экзамены, последний звонок, линейка… всем классом встретили рассвет и расползлись по домам.       Захожу в подъезд, поднимаю голову, а в пролёте, между этажами, сидит Гриша. Я даже сбился с шага и чуть не растянулся на лестничной площадке. — Привет, малой. — говорит мне моя мечта. — Привет. И я уже не малой. — Это да. Садись, поговорим. — и подвинулся на подоконнике, я сел рядом. Сердце побежало вскачь и отдавалось дрожью в руках. Чтобы не палиться своей трясучкой, сунул руки в карманы пиджака. — О чём хочешь поговорить? — руки спрятал, а легкая вибрация передалась в голос. — О чём? — Гриша так на меня посмотрел… в самую душу. — Что ты ко мне чувствуешь? — Я?! — голос дал «петуха». — Ты. Я ведь тебе нравлюсь? — Ну-у… ты хороший… — мямлю я. — серьёзный… — Погоди. — перебивает меня Григорий. — Я сейчас скажу, а ты решай, как поступить. Ты, что-нибудь знаешь об отношениях между однополыми парами? — я втянул голову в плечи. Чую получу в табло, где-то я прокололся. — Знаешь? — Догадываюсь. — шепчу. — Это уже что-то. — тяжело вздыхает Гриша, поднимает лицо к верху, откидываясь затылком на стекло окна и закрывает глаза. — Скажу, а ты если что, лучше сразу уйди, лады? — Угу. — Устал я. Устал бороться с собой. Устал ждать пока ты вырастешь. — Устал? Вырасту? От чего, для чего? Мой визави накрыл ладонями и потёр лицо… пристально посмотрел мне в глаза. — Устал… устал любить тебя безответно. — Как эт-то… — заикаясь спрашиваю. — Вот так. Люблю тебя, как любит парень девушку и наоборот… Люблю… — закончил Григорий шёпотом. Я же тоже люблю, ну и сказал: — И я люблю. — Что? — Я говорю и я люблю. — Ох, чёрт… Вадька… — сгрёб меня в охапку и поцеловал, я только пискнуть успел и мои мозги поплыли… — Я же у тебя первый? — Да-а… — выдыхаю. — Я счастлив. Ты мой, никому тебя не отдам. — А я и не рвусь. Я с четырёх лет тебя люблю. — Блин… я чувствовал… но сам ещё ничего не понимал. Сидели, целовались вновь и вновь, шушукались и смеялись, пока в подъезде не хлопнула чья-то дверь. — До вечера? — До вечера.

***

       Полгода спустя. — Вадим, подожди! — слышу сбегая по ступеням института на улицу. Останавливаюсь, «блин», хмурю брови, достала своей навязчивостью, моя однокурсница- прилипала. — Что? — Давай погуляем. — Не интересует. — разворачиваюсь к выходу. — Ты мне нравишься. — Оля. Ты хорошая девушка, но не для меня. Не обижайся. Но я устал уже тебе говорить одно и то же. — Почему?! — Потому, что я уже люблю и взаимно. — И кто она? — Не важно. — Я упрямая, я не отступлюсь! Я всегда получаю, что хочу! Вот же избалованная дева. — Оль, оставь всё как есть. Зачем ты унижаешься, это не красит ни тебя, ни меня. Прости. Я спешу. — К ней?! — визгливо кричит. — Пока. — Подожди! У меня в субботу день рождения. Я всю группу пригласила, будем гулять на даче и тебя приглашаю, если хочешь, приходи вместе со своей девушкой. Придёшь? — Я подумаю. — а сам смотрю на часы, опаздываю на встречу с Гришей. У него работа в убойном отделе, у меня учёба, видимся по вечерам, выходным и когда у моего любимого нет дежурств. Бегу к нашему кафе, опоздал на маршрутку. Забегаю в помещение, Гриша уже ждёт. — Ну, ты чего так долго? — Одно слово. Ольга. — Опять? Когда уже устанет. — Вот честно, я ей и так и сяк объясняю. Не хочу быть грубым, а то бы послал на три весёлых. — Ты же у меня джентельмЭн! — лыбится Гришка. — А теперь она на день рождения зовёт, всю группу пригласила. И меня со своей девушкой! Хе-хе-хе! — лукаво улыбаюсь. — Придётся, любимая тебе принарядиться… платье там… — у Гриши глаза округлились, я не выдержал и заржал в голос. Представил, как этот амбал, в метр девяносто, в платье влезет. — Смейся, смейся… Из, нас двоих, ты больше подходишь для этой роли… стройняшка. — Ой-ой-ой… я же не виноват, что тонкий да звонкий… — надул губы я. Гришка притянул мою голову к себе и зашептал мне в ухо: — Я люблю твою тонкость и звонкость… особенно звонкость… — и чмокнул меня в ухо. Вот же любимый зараза, со смешком отпихнул его. — Что ты мне посоветуешь, идти мне к ней или нет? Вроде бы неудобно отказываться, вся группа будет… — Сходи. Не сожрёт же она тебя при всех. — Ладно. Подумаю. После не долгих раздумий я решил всё же сходить на праздник, ну не сожрёт она меня в самом деле?

***

      Две недели спустя.       Добрался до дачи Ольги с опозданием. Гулянка была уже в разгаре. Припарковал свой мотоцикл у забора и зашёл в калитку. «Иванушки» орали про тучи, а народ, кто отплясывал уже под градусом, кто выяснял, в обнимку, степень уважения уважаемых. Короче, молодёжь гуляла. Завидев меня, с воплями «вот и наш Вадик», меня поволокли к столу наперебой предлагая выпивку. От спиртного я отказался, мол, я на транспорте и все дела. Нашёл глазами именинницу и пошёл вручать пакет с подарком. Банальщина, цветы и плюшевый заяц. Ольга расцвела и воткнула цветы в стоящее ведро с другими букетами, а игрушку прижала к себе. — Вадик, выпьешь со мной за моё здоровье? — Оль, я, вообще, не пью. Аллергия на спиртное. Могу от глотка копыта откинуть. — это я, конечно, преувеличил, но лучше так, не люблю алкоголь. — Ну-у… — у Ольги забегали глазки… стоило насторожиться. — Может тогда сока? — Сок можно. — Я сейчас, дома коробку целую возьму. — и убежала в дом. Вернулась с высокими стаканами до верху налитыми вишнёвым суррогатом. Чокнулись, выпили… и всё… Проснулся я голым в чужой постели, слава богу, один. Фух… и тут вплывает в комнату Ольга, облачённая в коротенький халатик. — Проснулся? — и так лыбится, как обожравшийся кот сметаны… Вот тут память и шарахнула: — Что ты мне подсыпала?! — ору, подскочив с кровати и прикрывшись одеялом. — Ничего! — От сока человек не вырубается! Что ты мне подсыпала?! — Ничего серьёзного… лёгкий наркотик… — Ты дура-а?! — Я тебя люблю… — блеет эта… — Это не любовь! Это блажь! Когда любят подлости не делают! Дура! — я увидел свои вещи и стал остервенело одеваться. — Вадим… — Больше. Никогда. Ко мне. Не подходи. — выскочил из дома этой стервы и помчал к Гришке.       Рассказал всё без утайки, вот почему я был голый…? Что между нами было? Хер знает. Гриша хотел её привлечь за наркотики, потом решил не пороть горячку и посмотреть, что будет дальше.       А дальше… месяц спустя, эта курва, вихляя бёдрами и с наглой улыбкой, заявила, что беременна и мол, как честный человек, я обязан на ней жениться. — А вот выкуси-и! — заорал я во всю глотку, скрутив ей фигу под нос. — Женятся на честных, а ты кто? Вот скажи, о чём, мать твою, ты думала?! Да и где доказательство, что ты беременна от меня?! Я же ничего не помню, а значит ничего не было! — и заржал. — Ты, дорогая, сама себя переиграла! — Я скажу, что ты меня изнасиловал… — Ага, иди, говори. Вся группа видела, как я вырубился и чуть не сдох. Ищи себе другую жертву! — Вот рожу и докажу! — Вот тогда и будем разговаривать! А до тех пор, ко мне не ле-езь. — зло выплюнул я.

***

— Гриш, она заявляет, что от меня залетела. Но я-то не помню ничего! Что делать? — Ничего. Я предвидел такой вариант. Пусть рожает, если твой, будет у нас ребёнок. — И ты его примешь? — Если твой, конечно. Заяц, я же тебя люблю, всё твоё моё, моё твоё. — Спасибо. Я так тебя люблю… — Я знаю, лап, знаю.

***

      Время спустя. — Гриш, ты дома? — Я на кухне. Что случилось, на тебе лица нет? — В общем… сегодня пришли результаты теста… ребёнок мой. — Это же хорошо! У нас сын! Ну, ты чего? — Она же из подлости и дурости, может мне запретить его видеть… Что делать, ты же у меня всемогущий…? — Скажешь тоже. Короче, я со знающими людьми проконсультировался… чтобы у тебя были права на сына, тебе нужно с ней… расписаться. — Что?! — Не пори горячку… ни кто тебя жить с ней не заставляет! Но тебе нужны права, законные права. Она же, прости господи, с головой не дружит! Ёбнутая на всю! Что она за эти месяцы только не вытворяла. Тут невооружённым глазом видно, что у неё с психикой не в порядке. Ещё скажи, что я не прав? — Прав. — вздыхаю. — Вот поэтому нужны законные права, а то мало ли… Заключишь с ней соглашение, заверим у юриста, чтобы всё было закону. — Ты так считаешь? Ладно, всё сделаю. — Вот и умничка. Думай о нашем мальчике. — Угу.       После разговоров и подписания бумаг. Мы тихо расписались и разбежались по своим норам. А через неделю она пришла к нам в квартиру качать права. С порога заявила, что я обязан с ней жить. — Оля, мы же всё обговорили. Ты сама подписала соглашение. — Но ты мой муж! — На бумаге. — Я хочу, чтобы ты жил со мной! — С тобой? — Да! — А сын? — А, что он? — Ты про него ни слова не сказала, только «я» да «я». Кстати, где он? — Ой, да, соседке оставила! — Ты сдурела? — Он мне нужен был, чтобы только тебя привязать! — Ты ненормальная?! И тут с комнаты, после дежурства, вышел сонный Гриша, в одних трусах. — Что здесь за ор стоит? Бля, поспать не дали. — Вадик, это что? — вытянула руку с оттопыренным указательным пальцем, Ольга. — Ни что, а кто. Это мой Гриша. — Как твой? — Вот так. — А-а-а… шшш… — зашипела змеёй скандалистка. — понятно-о… Раз ты не мой, то… то… — Что? — Увидишь! Пидарасы! — Ольга потянула входную дверь на себя и вышла, шандарахнув ею со всей дури. Я пожал плечами… а потом по мне пробежал холодок по всему телу… волосы на голове зашевелились… — Гриша! — кричу. — Гриша… она… она… — Быстро одевайся!       Сорвались с места, как только захлопнули у машины дверки. Доехали до Ольгиного дома, вбежали на этаж… Звонили, стучали, орали… — Молодые люди, перестаньте хулиганить. — в приоткрытую дверь нам сделала замечание старушка с соседней квартиры. — Здравствуйте! Вы не подскажите, а где Ольга? — Подскажу. Утром я сидела с её сыночком. Дура-девка, зачем рожала, если он ей не нужен, целыми днями мальчик кричит, а она на лавке с пивом, курит… — Где она? — Я ж говорю, прибежала, схватила, наорала на деточку и выскочила из квартиры, а потом я видела, как она с сумкой и дитём, куда-то пошла. Куда не знаю. — Спасибо. — говорим хором. Вышли с подъезда. — Вот, где эту дуру искать? Вадь? — На дачу!       Примчали на дачу. Там музыка, мангал дымит… Пьяненькая маманя Ольги виляла бёдрами, зажав в руке бокал, перед развалившимся в лежаке мужиком. Пришлось прервать идиллию. — Ирина Петровна, добрый день. — А-а… Вади-им… привет… — говорит мать Ольги, не переставая танцевать и прикладываться к бокалу. — Чем могу быть полезна…? — Вы не знаете, где Ольга? — Пф… Она взрослая, я не обязана за ней следить. Я женщина свободная, у меня своя жизнь… — А внук? — А что внук? Я предлагала сделать аборт, она не захотела. Всё твердила про какой-то план… Деньгами помогаю, на этом всё. Ищите её в городской квартире. Адью, мальчики. — и в темпе, «а-ля я змея», извиваясь, потанцевала к мужику. — Мур-мур-мур… Эдуард… Вышли из калитки, постояли… сели в машину. — Ну, что, в город? Вадь? — Да, давай… «р-р-р»… — зарычал я в бессилии. — Гриша, я боюсь, что сына больше не увижу… боюсь, что она его… Я виноват! Нужно было сразу ребёнка себе забрать… А я смалодушничал, отошёл в сторону… Думал, что с матерью ему лучше, не поинтересовался чем эта мать живёт…! Гриша, что делать? — Молчи. Я тоже хорош… Мы найдём его, веришь мне? — Только тебе Гриш, только тебе.       Слова сказанные в отчаянии оказались пророческими. Ольга канула с ребёнком, как в воду. Я написал заявление на розыск и похищение. И тишина, двадцать два года была тишина, пока не случилось очередное убийство и Гришка не отправился в командировку.

***

— Вадик! Вадя! Я нашёл, нашёл! — раздался вопль в нашей трёхкомнатной квартире, после хлопнувшей входной двери. Я оторвался от бумаг, отложил работу и вышел навстречу Гришке и попал под шквал поцелуев, и объятий. — Вадя-а… я нашё-ол! — Пусти, малахольный! — хохочу. — Чего ты нашёл? Дело раскрыл? — Не-е… Я обещал, я сделал. — Да, погоди ты… трое суток тебя не видел, не слышал… — Ну, прости… телефон разрядился… но я сразу домой! — Чего нашёл-то? — Только ты спокойней. Пойдём на кухню, присядешь. — усаживает меня на диванчик. — Вот. Я нашёл Женю. — выпалил Гриша. — Какого Же… Женю-у… нашего Женю?! — от новости я даже не сразу сообразил о ком речь. Столько лет прошло. — Да. — Где… где о-он…? — В Брянске. Он вырос в детском доме. Его Ольга бросила там на ступеньках с запиской, что зовут, Евгений Моторкин. — Так это же фамилия Ольгиного деда… — Вот, поэтому мы его и не могли найти. — А как же… — шмыгнул я носом и вытер слёзы с глаз. — Всё расскажу, только я жрать хочу, как стадо диких бизонов! — Сиди уж, накормлю своего бизона, а ты рассказывай. — Всё будет родной! Ща, я умоюсь, а ты грей.       На кухне Гриша появился минут через пятнадцать, в банном халате и с мокрой и взъерошенной головой. Я всё это время на автомате шуршат по кухне и боясь услышать продолжение, и одновременно предвкушал в нетерпении. — Побриться хотел, но дюже жрать хочется. — почесал щеку Гришка. — Завтра побреешься. Ешь и рассказывай. — Ну, про моё не раскрытое дело ты знаешь. — Угу. — Так вот. С Брянска поступил звонок с ориентировкой по похожему убийству. Снова два парня зарезаны. Похожего типажа внешности. Впрочем не суть. Там у меня сокурсник работает, отличный мужик. Так вот. Мы с ним в архиве торчали, копались в делах по годам и вдруг, смотрю, фамилия знакомая. В общем, дело Ольги Стебловой. — Ольги? И что с ней? — Не поверишь. Хотя… От неё можно было ожидать всего. За ней числилось наркота, кража, бродяжничество и… убийство. — Чего?! — Ты не ослышался, именно убийство. Под дозой парня забила, чем-то на тебя похожего. — Охере-еть… — Да уж… Её когда взяли, у неё кукуня окончательно поехала. В общем, признали у неё шизофрению и положили в дурку. — Вот теперь всё понятно с её поведением. Её лечить надо было, а мать только собой была занята. Да и мы… — Ага. Короче, я всё рассказал Митяю, это сокурсник, и мы съездили в эту психбольницу. — Она там, да? — Нет. — А где? — Не перебивай, я ж рассказываю. — я поднял лапки к верху, типа, сдаюсь и махнул головой, что весь во внимании. — В общем, мы пошли к главному врачу. Он поднял её карту с архива. Ольга провела в клинике пять лет и повесилась на чьём-то забытом поясе от халата. — А Женя? — Вадь… — Молчу-молчу… — С её личным делом лежали записи бесед и наблюдений. Так вот, из беседы в беседу, она говорила о брошенном на ступеньках ребёнке, и что ты сдох, и его не найдёшь. — Твоюжзаногу! — Мы с Митькой рванули в детдом. А уже там всё и выяснили. — Ты его видел? Подошёл? — Видел. Но не подошёл. Не поверишь… Знаешь на кого он учится? — На кого? — На юриста! — В меня-а… — самодовольно улыбнулся я. — Ага. Он очень на тебя похож, только повыше и покрупнее. Я подскочил: — Надо ехать… Сейчас… — но был пойман в медвежьи объятия. — Успокойся. У меня три отгула. Завтра поедем. — У-у-у… — завыл я в грудь Гришки, пачкая слезами и соплями его халат. — Ну, всё-всё… Нашёлся наш мальчик. Не вой, ты же адвокат по уголовным делам! — Да-а-а… адвока-а-ат… — Посмотри на меня. — я вскинул лицо и получил по поцелую в глаза, нос и губы. Затем Гриша вытер мне лицо от слёз ладонями. — Всё, радость моя? — Угу. — Тогда давай чайку попьем. — Ага. С плюшками-и… — и мы засмеялись.

***

      Проснулись в пять утра. Позавтракали и отправились в дорогу, вели машину по очереди, на ходу ели бутерброды и пили кофе из термоса. Через восемнадцать часов мы въехали в Брянск. Вроде бы и устали, но пропеллер в заднице работал без перебоев. Женя, Женечка, мой мальчик… хотя уже молодой мужчина, но всё равно мой мальчик. У меня даже не одной фотографии его нет. Вот так мне подсуропила его мать.       В начале двенадцати ночи нашли гостиницу и сняли номер. В девять утра мы стояли у дверей ректора. Объяснили ситуацию и нам вызвали Женьку.       Я так нервничал, вспотел и дрожал. Я так не переживал на своём первом процессе. А если он не захочет общаться, если пошлёт… Но додумать я не успел.       Раздался стук и в приоткрытую дверь просунулась светло-русая голова, взгляд прошёлся по нам с Гришей и остановился на директоре. — Здравствуйте, Пётр Петрович вызывали? — Заходи, заходи Евгений. Тут к тебе приехали. — у парня в удивлении взлетели брови и глаза зажглись любопытством. — В общем, вы пообщайтесь, а я пока погуляю. — и ректор вышел из кабинета. — Вы ко мне? Я беспомощно метнул взгляд на Гришку и он меня понял без слов. — Евгений… Женя… как лучше к тебе обращаться? — заговорил мой мужчина. — Можно Женя. — Кхе… — откашлялся Гриша. — Тут такое дело… Ты присядь, Жень, разговор не быстрый. — сын присел на стул, я не выдержал и присел рядом за длинный стол, Гриша сел напротив нас. — Так, что за разговор? — интересуется Женя. — Наверное, нужно начать с самого начала… — я утвердительно качнул головой. И Гриша начал историю с самого нашего детства, так было правильно. Женька слушал не перебивая, только руки на столе выдавали его нервозность и переживания, они подрагивали и сжимались в замок. На слове «отец», он метнул на меня взгляд, такой растерянный и блестящий… Слёзы. — Вот так чисто случайно я нашел тебя. Судьба, не иначе. Что скажешь, нужны тебе такие родители? — и Гришка замолчал. Молчал и Женька, а затем: — Я не гомофоб. Не господь бог, чтобы указывать кого любить… Я всегда думал, что ненужный ребёнок… но я не хочу и дальше быть одиноким и ненужным… У меня только один вопрос сейчас. Что вы хотите? Тут уже меня пробрало: — Хотим, чтобы ты был с нами, жил с нами… Сын встал из-за стола, походил по кабинету, подошёл ко мне, потер ладони о свои бедра… раскинулся руки в стороны, криво улыбнулся: — Я согласен! — и попал в объятия между нами с Гришей. А я, как баба, опять завыл. — Пап, ну ты чего? — У-у-у… Сча… сча-астли-ив… — Родные мои! Заживём! Женька! Тебя ещё ждёт знакомство! — сжал нас Гришка в своих медвежьих объятиях. — С кем? — Так с бабками и дедами! Мои родители и Вадькины! — Чёрт… — Женя шмыгнул носом и спрятал лицо в ладонях, плечи его подрагивали. — Ну, вот… Вадя, он весь в тебя… Мы с сыном синхронно шмыгнули носами, вытерли глаза и растянули похожие улыбки.       После мы решали вопрос с переводом в наш институт, и что делать с Женькиной комнатой в коммуналке, которую он получил, когда выпустился с детского дома. Сын решил переписать свои метры на друга, на такого же детдомовца, с разницей, что там родители имелись, но непросыхающие алкоголики.       Покидали Брянск мы уже втроём.