Полночный лёд

Отголоски разговоров и приветственных восклицаний путались в утреннем тумане, искажались и теряли свой смысл. Для того, чтобы как следует разглядеть гостей и не попасться на глаза прислуге, Вендерику пришлось забраться на крытую соломой и дерном крышу пристройки, в которой резали свиней и ощипывали куриц. Только отсюда, подтянувшись к деревянной балке соседнего флигеля, можно было разглядеть просторный внутренний двор замка, мощеный гладкими булыжниками. Раньше, еще до белого мора, здесь устраивались турниры и ярмарки, на которых собирались зеваки поглазеть на разные диковинки и послушать сплетни. По крайней мере, так рассказывал Гильдебранд, и так было написано в скучных книжках семейных хроник, над которыми Вен коротал долгие зимние вечера. За всю свою жизнь седьмой сын Костяного Владыки ни разу не видел таких сборищ. Нежданных гостей было около трех дюжин — и почти все они оказались рослыми воинами в потертых доспехах. Кони до самых уздечек были заляпаны засохшей грязью, попоны сбились и больше напоминали те лохмотья, которые доставались Вендерику вместо одежды. Из-за грязи и придорожной пыли было сложно рассмотреть гербовые знаки на доспехах и маленьких флажках, примотанных к древкам копий, но Вен упрямо вытягивал шею, до тех пор, пока один из расшитых кусочков ткани не блеснул золотой нитью. Золото на черном — дракон, вырывающий сердце у василиска. Герб королевства Срединных земель. Кровь застучала в висках так сильно, что у Вендерика на несколько долгих мгновений перехватило дыхание. Ему же не показалось? Это же взаправду? Спустя столько лет, возможно ли, что тот человек снова посетил это заброшенное всеми богами место? Всадники спешились и с почтением опустились на одно колено, склонив головы перед последним мужчиной, оставшимся в седле. Слуги Владыки, встречавшие гостей, повторили поклоны едва ли не так же низко, как и перед своим господином. Ладони Вендерика вспотели, он с тревогой прикусил губу, стараясь разглядеть черты этой важной персоны. Что произошло в мире за годы их последней встречи? Сколько войн и альянсов зародились и мучительно погибли? Кто сейчас правит теми землями, чей герб едва можно различить под грязью? Сороконожки новостей почти никогда не добирались до их уделов, а после белого поветрия и нашествия мародеров на опустевшие деревни даже самые отчаянные путешественники зареклись ступать в эти края. Иногда вороны и почтовые голуби приносили архивариусу небольшие записки от глав других орденов, иногда редкий караван с мехами чудом пробирался сквозь костяных умертвий и оголодавших гоблинов — только тогда до обитателей замка доходили новости и легенды о других частях мира. Во всех остальных краях кипела жизнь, но эти проклятые места события обходили стороной. Все происходило так, как и говорила провидица. Род Вендеров и его земли были обречены на угасание и забытье, а вместе с ним угаснуть и пропасть должен и он, младший сын Костяного владыки. Высокий всадник, которого приветствовали с такими почестями, легко спрыгнул с коня, протянув поводья вытянувшемуся в струнку конюху. Вен попытался было разглядеть его, но с такого расстояния утренняя рябь воздуха слишком плотной вуалью обнимала гостей. Слуги и всадники сразу же сомкнулись вокруг гостя, и в мешанине человеческих тел окончательно невозможно стало хоть что-то различить. «Мне нужно подобраться поближе, нужно убедиться своими глазами, что это не он. Это не может быть он, прошло столько лет, кто в здравом рассудке захочет возвращаться в эти места? Нет ни одной причины наследнику Срединных земель посещать эти проклятые хребты, нет ни малейшего шанса, что он приехал бы сам, а не отправил герцога или посла...». - Ты что там делаешь, а, чёртова дрянь?! А ну-ка спускайся вниз, пока не прохудила нам крышу! Вен вздрогнул от окрика, и вся волшебная невесомая сладость надежды мгновенно выпарилась из его крови. Грузная кухарка с окостенелой ногой смачно сплюнула в грязную лужу у своего башмака: - Паршивая девчонка, ты что, хочешь провалиться вместе с соломой прямо в обеденный котел? Мечтаешь, чтобы тебя подали к ужину вместе с гусиными потрохами и подливой? Слезай оттуда, чертовка, а то я немедленно отправлю поварёнка к леди Браншильде и передам, что её благородная дочка лазает по крыше, задрав юбки едва ли не самых ушей! Угроза была очень серьезной — за такой проступок Вендерика могли на десять дней запереть в каком-нибудь погребе или хорошенько всыпать ударов розгами. Хоть родословная леди Браншильды и была очень древней, её обедневший отец не дал дочерям никакого образования. Всё, что умела пятая хозяйка костей, — это неуклюжее вышивание и истовые поклоны святым заступницам, поэтому она искренне считала, что розги и священные псалмы и есть краеугольный камень воспитания любой благородной девицы. Когда её рассудок помутнился, прислуга быстро поняла, что нет способа легче заполучить расположение хозяйки, чем поддерживать её больные фантазии. Вен осторожно спустился на землю — бесшумно и тихо, как кошка. Отряхивая ладони о край подола, он низко наклонил голову: - Я приношу извинения за беспокойство. Не стоит утруждать мою матушку такими глупостями. Кухарка подошла ближе, неуклюже подволакивая окостеневшую ногу. Её перепачканные сажей и свиным жиром пальцы властно приподняли подбородок Вендерика: - В глаза мне смотри, когда разговариваешь, дрянь неблагодарная! Сколько усилий хозяйка Браншильда тратит на тебя, одевает, поит, кормит! А ты что? Вся в соломе и пыли, да где это видано, чтобы барышни из благородного дома так выглядели! Тьфу, чертовка! Нет, я всё расскажу хозяйке, уж я-то знаю, что такое почтительность! Леди Браншильда даже заколки тебе жалует, все делает для своей дочери! А ты? Нет, я всё ей расскажу, всё! Вендерик молча поднял руку и достал из спутавшейся копны волос тонкую заколку из слоновой кости с нехитрым изображением цветка. Когда на леди Браншильду находили приступы, она закутывала своего сына в платки и тряпки, вымазывала его лицо белилами и краской, нацепляла все побрякушки и бусы, которые только были под рукой, а потом заставляла вставать на колени и часами взывать к святым заступницам, прося богинь пощадить их дом и земли. Алчные глаза кухарки сверкнули, и она быстро выхватила протянутую безделушку. Вендерик попытался было шагнуть в сторону, но женщина пребольно вцепилась в его плечо: - Куда? А вторую? За дурочку меня держишь? Они же парные! Седьмой сын Владыки без споров протянул ей оставшуюся. Волосы, слишком длинные даже для придворных дам Юга, легко выскользнули из слабых узлов прически и светлой волной растеклись по спине и подолу, доставая до самой земли. Вендерика с рождения запрещено было остригать, и со временем волосы превратились в тяжелое бремя для юноши. Придворные дамы в гравюрах архивариуса носили прекрасные сложные прически, но в реальности леди Браншильда и придворные служанки лишь спутывали длинные пряди в немыслимое сочетание узлов и кос, которые потом едва едва можно было расчесать. Заколки были самыми дешевыми и неказистыми, но когда его мать узнает о том, что он опять «потерял» свои вещи, взбучки точно избежать не удастся. Кухарка с довольным видом спрятала безделушки в заляпанный передник: - Ну что стоишь тут без дела, а? Убирайся, пока я не передумала! Вен не стал просить себя дважды, сразу переходя на бег. Если он хочет успеть хотя бы краем глаза увидеть гостей до того, как они войдут в собор,ему следовало поспешить. После собора и благодарственных молитв посетителей пригласят в покои, а Владыка точно разозлится, если Вен хотя бы краем башмака наступит на плиты внутренних комнат замка. Каждый раз, когда нежеланная «дочь» попадалась на глаза Владыки, его холодное лицо наливалось яростью и темнело. Вен не знал, ненавидит ли его отец за то, что он не оправдал ожиданий и не мог спасти род от проклятия, или же презрение отца к его матери разрослось настолько, что не могло уместиться на одном человеке. Многие из его старших братьев во всеуслышанье заявляли, что были бы не против избавиться от такой «сестры», чтобы смыть с их семейного древа этот страшный позор, а среди их приближенных о седьмом сыне Владыки ходило множество грязных шуток и сплетен. С этим леди Браншильда ничего не могла поделать, потому что боялась Владыки Вендера больше всего в этом мире, и каждое упоминание его имени бросало впечатлительную Браншильду в дрожь. Если сегодня на званом ужине Владыка снова произнесет «моя жена и семь сыновей», госпожа замка до рассвета в одной рубашке будет разбивать себе лоб и кричать молитвы у алтаря заступниц. А потом обязательно жестоко накажет его, Вендерика, за то, что отец так и не признал в нем дочери. Прямо за углом раздался негромкий смех поварят, и Вен мгновенно прижался к стене пристройки, прячась за широко распахнутой створкой ворот. Поварята несли узлы с провизией и убитых гусей, обсуждая чужих лошадей и оружие, и время казалось болезненно долгим, пока голоса окончательно не затихли за поворотом. В любое другое время Вендерик с удовольствием бы подслушал их рассказы, но сейчас его ум и сердце были в мучительном смятении. Чего он, собственно, ожидает? На что надеется? Да, тогда они были еще детьми, но немыслимо рассчитывать на то, что сейчас кто-то захочет перемолвиться хотя бы словом с фальшивой «дочерью» забытого Владыки. Для остальных он выглядит как посмешище, не похожее до конца ни на женщину, ни на мужчину. Каждый раз в детстве, когда мать притаскивала его за руку в гостевые покои, пребольно выкручивая запястье, глаза послов и странствующих рыцарей неизменно наполнялись сначала удивлением, а затем глубоким отвращением или брезгливым сочувствием. Что толку, если его давний знакомый сейчас посмотрит на него такими же глазами? Не лучше ли спрятаться в высокой башне среди книг и никогда больше её не покидать? Вен невольно замедлил шаг, пойманный в силки своих мыслей. Пришел в себя он лишь тогда, когда тяжелые колокола собора начали свой перепев. Благодарственная молитва путешественников богам, сохранившим их жизни, уже должна была начаться. Врата собора захлопнулись, и он не успел разглядеть лица чужеземцев.