В часы после занятий

После того дня собирались мы втроем: я, Хан Союн и Ли Гильюнг. Иногда к нам приходила Ю Сангах. Гильюнг ошивался в университете, потому что его тетя работала здесь учителем биологии (Хан Союн тогда уши мне прожужжала о клише). Я не был против компании пацана, который фанател от меня и огрызался со всеми, кто подходил ближе чем на два метра. По началу он пытался сопротивляться и Союн, но девушка быстро поставила его на место. В извинения она притащила ему чупа-чупс, и теперь они вдвоем сидели с конфетами в зубах. Я потер переносицу. – Фто такое, хен? – промямлил Гильюнг. Я устало сказал, что говорить с набитым ртом некультурно. – Ну и фто, хен, ты будеф меня ругать? – парень хоть и почти поклонялся мне, характер имел крайне упертый. – Нет, Гильюнг, он просто напряженно думает, и боится что твое чавканье взорвет ему мозг, – Хан Союн профессионально четко говорила с конфетой в зубах. Я устало положил голову на сложенные на столешнице руки. Эти двое сведут с ума кого угодно – О, смотри-ка, идет Джонхъюк. – Видеть его не хочу, отвянь, – я спрятал лицо в сгиб локтя. Подруга каждый чертов день говорила про те деньги, что она поставила на столь абсурдную и к тому же невозможную вещь. – Прошли уже две недели-и! – Нараспев сказала она, на что я фыркнул. – Знаешь, я уверен, что мы даже не поговорим к концу месяца. Так что, если проспоришь ты, деньги мои, при чем двойная сумма, потому что ты меня жутко бесишь. – Подруга лукаво посмотрела на меня и захихикала. Я принял это за согласие. В ожидании звонка мы с Союн пробирались в толпе к кабинету. Подруга неожиданно остановилась. – Ты сказал, что вы даже не заговорите? Что ж, теперь попробуй отвертеться, – она мне подмигнула, сбивая с толку, и резко толкнула вперед. Я с вскриком врезался в спину впереди идущего. В носу что-то неприятно хрустнуло, и я отскочил от человека, зажимая кровь рукой. Я обернулся, чтобы накричать на Союн, но той уже и след простыл. – Снова ты, – я икнул и посмотрел на человека, в которого меня толкнула подруга. Конечно же это был Ю Джонхъюк, я в который раз проклял Союн в голове. – Идиот, не поднимай голову, а то хуже будет. – Грубая рука схватила меня за подбородок и опустила голову. Я ойкнул и попробовал сопротивляться грубым движениям, но железная хватка никуда не делась. Джонхъюк сжал мое запястье и потащил куда-то в обратную сторону от кабинета. – Стой, эй, ублюдок, а ну отпусти, отстань от меня! – я стал вырываться из тисков, за что Джонхъюк на меня зашипел. – Заткнись и молча иди за мной. – От интонации я моментально заглохнул и покорился. Черт, лишь бы не избил где-нибудь в туалете, а то родителям сложно будет объяснить. Звонок уже прозвенел и мы молча шли по пустынному коридору: он – чеканя шаг, я – плетясь. Джонхъюк остановился и я врезался в широкую спину, снова. Джонхъюк фыркнул и впихнул меня в дверной проем. Я осмелился осмотреться, не наклоняя голову. Мы были в медпункте. Я облегченно вздохнул. – Ты что, думал, я тебя избить собирался? – Джонхъюк возмутился моему облегчению, и я покраснел. В точку. – Садись и не поднимай голову, – он стал рыться на полках лекарств, как будто часто здесь бывал. Достав вату и пластыри, он сел напротив. Его лицо выражало высочайшую степень презрения, я поежился. Хотел было выхватить медикаменты, но парень шикнул на меня и приступил к делу сам. – Как будто ты что-нибудь сможешь сделать, идиот. Судя по тому, как тупо ты себя ведешь, нос ни разу не разбивал. – Может и разбивал, тебе то откуда знать, – возразил я, хотя действительно не разбивал. Джонхъюк хмыкнул и стал обрабатывать мой многострадальный нос. Я думал, касания его рук будут грубыми, но он действовал крайне осторожно, стараясь не делать больно. Я внутренне поразился. – Готово. Катись отсюда и не попадайся больше мне на глаза. – Резким движением Джонхъюк шлепнул на переносицу пластырь, и встал. Я пролепетал что-то благодарное и выскочил за дверь. Какого черта сердце так бешено колотится? Весь день Союн меня избегала. Наверняка снова смеялась где-нибудь из-за угла. Гильюнг с интересом расспрашивал меня о пластыре на красном носу, но я лишь отмахивался. Про то, где шарахается подруга, мальчик ничего не знал. Ну или говорил, что не знал, продавшись за конфету. На утро я караулил Хан Союн у ее кабинета. Вот уж сейчас она точно не сможет сбежать, и уж тем более пройти мимо. – О-о, чувак, так ты живой! – Подруга выскочила из-за угла, застав меня врасплох. Выглядит совсем не так, будто она избегала меня. – Милый пластырь. Друг подарил? – Она закинула руку мне на плечо, в обычном для нас жесте. Потянув за собой, втащила в кабинет. – Иди ты со своими выходками, – злобно сказал я, скидывая ее руку с плеча. – Что за фигню ты вчера сделала? – Это не фигня, друг мой, это шипперство. – со знанием дела кивнула она, усаживаясь на стол. Извечный чупа-чупс хрустнул во рту. – То есть в этот раз не клише? – Я вылил в свои слова столько яда, сколько мог. – В этом деле тоже есть клише, даже больше, чем обычно. Твоя жизнь – это клише! – Она рассмеялась, тыкая мне в грудь. Я оскорбился. – Знаешь что, Хан Союн? Ты меня безумно бесишь! И конфета эта твоя бесит! И твои тупые выходки меня бесят! – Люди в кабинете стали оглядываться на мои крики. Хан Союн пожала плечами, будто я не сказал ничего удивительного. – Дверь там, иди остынь. – Я в ярости сжал кулаки и, громко топая, вышел из кабинета, сбив какую-то девчонку. Она возмущенно воскликнула, но я даже не обратил на это внимание. К черту всех этих сумасшедших женщин! Весь день я был как на иголках. Даже во время перерыва я не вышел из кабинета, продолжая злобно сверлить взглядом то тетрадь, то учебник по какому-то предмету. В один момент взгляд на шее стал настолько жгучим, что я обернулся, злобно зыркая на хмурого парня. Он с вызовом поднял бровь, заставляя слегка поулегшееся раздражение снова бурлить в крови. Пожалуй, от того, чтобы встать и наорать на этого извращенца меня остановил только громкий звонок. Самый худший день за две недели!