На другой стороне залива жизни

Девушка удивленно смотрела на кинжал, лежавший прямо перед ней на столе и сейчас опасливо, но вместе с тем прекрасно поблескивающий в лучах только что вставшего солнца. Покосившись на Кенуэя, она, поджав губы, чуть заметно отрицательно качнул головой. — Оружие причинило мне слишком много боли, сэр, прошу, не заставляйте меня его брать в руки, — ее голос стал вновь слишком тихим, как в ту ночь, что он вел ее в гостиницу. — Я говорил тебе, что стать человеком тяжело. Тебе надо переступать свои страхи, — его голос был как будто бы где-то вдалеке, далеко, не рядом с ней, ведь сейчас и она была не в немного душном кабинете своего хозяина. Она была на корабле, что терпел крушение в грозу. Она была на корме, смотря на то, как чуть не рвутся паруса под резкими порывами ветра, как вся команда носится по кораблю, из последних сил пытаясь справиться с бурей, в которую они попали. Она видела вьющиеся светлые волосы капитана, который казались ей слишком чистыми в этом океане беды. Наверное, поэтому они так хорошо и отпечатались в ее памяти, ровно как и крики всех пассажиров, ровно как и визг ее матери, когда грот-матча полетела вниз, пробивая борт корабля и заставляя взвиться ввысь еще больше брызг. Она помнила чьи-то страшные глаза, помнила холодный металл, что почувствовала у себя на горле, помнила, хотя и предпочла бы забыть. — Переступить страхи? — девушка подняла на него глаза. — Их слишком много, с ними не побороться за шаг или два. Там столько идти, что ноги в конце концов устанут, подошва сотрется… — она доверчиво взглянула ему в глаза. — Но, если не начать, то никогда не пройдешь, — спокойно возразил он, прищуриваясь и пододвигая к ней поближе кинжал. — Я не хочу учиться убивать, — тихо возразила она, дотрагиваясь пальцами до ручки и косясь на вошедшего в комнату Чарльза, явно услышавшего ее последнюю фразу, от чего он презрительно фыркнул. — Ладно, у меня дела, — вздохнул Хэйтем, с легкостью подхватывая оружие и убирая его к себе. — Попробуй к завтрашнему вечеру как-нибудь смириться с мыслью, что ты — моя рабыня, ты должна подчиняться мои указам, потому что завтра я не буду с тобой так лоялен, хорошо? — его голос вновь стал холодным, как и металл кинжала, на что девушка, судорожно вздохнув, медленно кивнула головой и поспешила выйти из его кабинета, закрывая за собой дверь. Ее дни проходили довольно скучно. На протяжении всей недели она помогала вечно занятой или к вечеру обычно пьяной мисс Орал ухаживать за господами, что поселились в гостинице, из-за чего у нее не было особо времени задумывать о том, где она, что изменилось в ее жизни, да и вообще, что с ней будет в ближайшее время. Да и, если честно, то она не особо хотела размышлять над этим, предпочитая оставаться, что называется, в блаженном неведении. Вечер, как и ожидался, подкрался тихо и, как обычно бывало с ней в Бостоне, накрыл сразу с головой. Гостиница сразу же наполнилась мужчинами, который все, как один, через час уже были пьяны до практически невменяемого состояния. На этом ее рабочий день всегда заканчивался, так как находится в одном помещении с практически уже стадом неуправляемых особей мужского пола Ким не могла ни в какую, ей начинало становится плохо, учащалось дыхание, и она практически не могла сдвинуться с места. К счастью, врач строго настрого запретил ей в ближайшее время попадать в такие ситуации, которые могли бы вызвать у нее панически атаки, так что ее сразу же отпускали на верх, в ее комнату, где девушка без сил падала на кровать и еще часа два просто тупо смотрела на звездное небо, что было ей хорошо видно в окне. Иногда, забывшись, она протягивала к нему руки, раздвигая пальцы и пытаясь загрести созвездия. Ей почему-то искренне казалось, что только там есть свобода, которая ей никогда не была дарована в жизни. В детстве она принадлежала нянькам; потом жениху, с которым ее так и не успели даже обвенчать; с пятнадцати — пиратам; с шестнадцати — мстившему за свой народ чернокожему вождю какого-то государства, что отчаянно отстаивало свои права; потом она еще полтора года проболталась на корабле торговца рабами. Жизнь «беленькой» — ее жизнь — всегда заключалась только в том, что она кому-то принадлежала, но никогда не самой себе, а единственное, что она видела в своей жизни по-настоящему свободным — это звезды. Люди сумели все-таки немного приручить воду, огонь, но звезды… Это единственное, что не поддалось ни одному человеку, они всегда оставались там, далеко-далеко, лишь изредка помогаю исключительным людям найти дорогу домой. Они светили только тогда, когда им хотелось, они горели, дышали, жили и просто были свободными. И ей всегда хотелось ощутить тоже самое, но она не могла. Там не было для нее место. От размышлений ее оторвал тихий стук в дверь, от которого она по старой привычке тут же дернулась в сторону, чуть не падая с кровати. Сделав глубокий вдох, она все-таки нашла в себе силы встать на ноги и поплелась на звук, обходя в темноте кровать, очертания которой можно было разглядеть только из-за тусклого света луны. Нажав на ручку, она приоткрыла дверь и выглянула в коридор, где шатался из стороны в сторону Томас Хики. Выгнув бровь, она удивленно принялась наблюдать за практически тут же замершим мужчиной, который, оглянувшись на нее через плечо, как-то пугающе хищно облизнул губы. Судя по его чуть расфокусированному взгляду и явно не всегда контролируемым движениям тела, он был уже порядком пьян. Несмотря на это, он довольно легко подскочил к девушке, тут же зажимая ее между собой и стенкой, вдавливая в последнюю и случайно ударяя ее скулой об угол стеллажа. Замычав, она попыталась отпихнуть его подальше, но у нее ничего не получилось. Каким бы пьяным он не был — она была слабей его во много раз. Плечи неприятно хрустнули под его напором, из глаз от куда-то покатилась парочка крупных горошин слез. Упершись ему в грудь, она с силой навалилась на нее, но мужчина явно этого не почувствовал, только дверь прикрыл ногой, практически переставляя девушку к окну и снова вжимая ее в стенку, тут же хватаясь за рубашку и с легкостью разрывая последнюю. Глаза девушки бешено метались по комнате, пытаясь выхватить хоть что-то, что могло ее спасти, но все, абсолютно все, находилось в недоступных для нее на местах. В свете луны блеснуло что-то металлическое, и девушка, даже не задумываясь о том, что это и где оно находиться, резко схватилась за него, доставая и приставляя к горлу тут же резко замершему Томасу. Улыбка на его лице тут же стала несколько испуганной и явно трусливой, он сделал полшага назад, прищуриваясь, но все так и не отпуская ее плечи. — Я не давала тебе ни согласия, ни тем более разрешения, — ее голос был не сильно уверенным, но видно в свете луны, а так же бликов кинжала, казалось она явно зловещим, так что мужчина, чуть ли не резко протрезвев, медленно разжал каждый палец, отступая на шаг назад, чего ей хватило, чтобы ускользнуть из угла и тут же выскочить в коридор, лишь на секунду замирая, а потом бегом бросаясь вниз на знакомый голос. Перепрыгивая через ступеньку и наплевав на все нормы приличия, который в столько поздний час уже никого не волновали, она наконец-то оказалась на полу, тут же разворачиваясь на сорок пять градусов и подходя к столу около окна. Положив на гладкую поверхность кинжал Томаса, что до сих пор находился в ее руке, она оперлась на стол, смотря на удивленного наблюдающего за ней Хэйтема. — Я согласна, — ее голос был необычайно твердым, каким никто из присутствующих еще ни разу от нее не слышал. — Не будь он пьяным, я бы не справилась, — он смотрела прямо в глаза Великого Магистра и почему-то не испытывала никакого страха, только необъяснимую самой себе злость. — Это был Томас? — поднимая кинжал и пододвигая к девушке кружку со спиртным, к которой она моментально жадно припало, задал он явно риторический вопрос, косясь на Чарльза. Верный ученик моментально вскочил со своего места, тут же удаляясь в сторону лестницы и тем самым освобождая место вмиг будто бы ставшей потерявшейся девушке. — Накинь, тут прохладно, — аккуратно отстегнув свой плащ, он передал его Ким, которая моментально закуталась в последний косясь на Хейтема, вздохнувшего и указавшего ей рукой на освободившейся место. — Будешь есть? — сверху послушался какой-то шорох, потом явно что-то упало, от чего девушка дернулась, но промолчала, прикрывая глаза. — Я не хочу, спасибо, — ее голос стал вновь практически неслышимым, на что мужчина лишь тяжело вздохнул. — А можно мне еще чего-нибудь выпить? — С тебя хватит на сегодня, — заглядывая на дно опустошенной кружки, отрицательно качнул головой в ответ он. — Иначе ты завтра ни на что точно не будешь годна. — Я научусь себя защищать, — чуть помолчав, прошептала она. — Сэр, вы обещаете, что даже из меня может получиться кто-то стоящий? — Из каждого может получиться кто-то стоящий, главное — это желание этого кого-то, — спокойно ответил он, переводя взгляд за ее спину, за которой уже стоял Чарльз. — Впрочем, пожалуй, тебе пора спать. Не беспокойся: Томас тебя точно больше не потревожит. — Спасибо, — девушка аккуратно поднялась со стула. Волнение, ушедший адреналин и только что выпивший алкоголь нисколько не помогал держаться на ногах уверенней. — А плащ? — Завтра отдашь, — махнул рукой Кенуэй. Ким в ответ тут же кивнула и, чуть пошатываясь, пошла к себе обратно в комнату, не обращая внимания на перевернутый стол. Об этом она благоразумно решила побеспокоиться только завтра. Улегшись на кровать, она тут же забылась, даже не попытавшись стянуть с себя плащ своего господина.