Практикант

В первый день без Антона Арсений злился, но понятия не имел, куда девать весь этот гнев, поэтому устроил генеральную уборку в квартире. Он яростно начищал полы, яростно забивал гвоздь в стену, яростно нарезал помидоры на суп. Соседи даже пару раз стучали по батареям, требуя прекратить шум. Студент ужасно сердился на Антона за его мальчишеский максимализм, привычку бежать от проблем и за то, что заставлял скучать по нему. Но больше всего Попов злился на себя за то, что позволил влезть этому мальчишке в душу и голову, за то, что наивно полагал, что у них может быть общее будущее и за то, как сильно он нуждался в школьнике. С чего вообще Попов решил, что между ним и Антоном может быть что-то большее? Шастун был совсем еще ребенком, хоть и пытался вести себя как взрослый. Антон был молодым и ветреным, он только собирался познавать мир со всем его разнообразием, его не заботили чужие судьбы и чувства. Как Арсений мог требовать от него чего-то серьезного, если парень даже не узнал вкус жизни? Не успел попробовать запретный плод, не успел узнать себя, не успел совершить кучу ошибок, над которыми он будет смеяться в старости. Кто знает, может, Арсений мог бы стать этой ошибкой? Попов лежал в кровати и думал, что, возможно, это и к лучшему. Арсений найдет себе когда-нибудь парня своего возраста, с которым у него будут крепкие отношения, построенные на доверии и спокойствии. Никаких глупых выходок, никаких ссор на пустом месте, никаких Антонов, только стабильность и покой. И зудящая пустота внутри.

***

Второй и третий дни прошли в меланхолии. Арсений ужасно тосковал по ученику, все мысли Попова были о несносном мальчишке в оранжевом галстуке. Студент уже был готов извиниться перед Антоном, лишь бы увидеть эту глупую ухмылку. Подавленное настроение парня не укрылось от друга. — Арс, ты чего-то совсем скис. Все нормально? — спросил его шепотом Сережа, когда они сидели и обсуждали прошедшую практику на паре английского. — Нет, все в порядке, — махнул рукой Попов и положил голову на сложенные на парте руки. — У тебя такие большие мешки под глазами, что в них можно картошку хранить, — подколол его одногруппник. Арсений лишь закатил глаза. Он не мог нормально спать уже третьи сутки. Неважно, насколько сильно он хотел погрузиться в объятья Морфея, ему приходилось бороться с собой, чтобы не возвращаться мыслями к зеленым глазам и наглой ухмылке. Конечно же, безуспешно. — Это связано с Антоном? — спросил Матвиенко серьезным тоном. Сердце Арсения екнуло при упоминании имени школьника и отозвалось ноющей болью. — Типа того, — вяло ответил Попов. — Ты же знаешь, что ты можешь мне доверять, — тихо произнес Матвиенко. Студент тяжело вздохнул, почувствовав острый укол вины. Сережа был его лучшим другом, а он все еще понятия не имел о характере их с Антоном отношений. Арсений так боялся потерять своего друга, что был вынужден молчать о самом важном в его жизни. Попов повернул голову в сторону Матвиенко и кивнул. — Ты не обязан мне все рассказывать, — продолжил Сережа, — И если есть какой-то секрет, о котором я не знаю, это нормально. Но если тебе нужна помощь, ты всегда можешь прийти ко мне, что бы ни случилось. Все это Сережа сказал с невозмутимым видом, даже не взглянув на Попова. Невыспавшемуся Арсению на мгновение показалось, что эта фраза и вовсе не была сказана другом, а проиграла в его голове. Но нет. Сережа говорил так, будто бы знал, о чем молчит студент. Вдруг он все знает? Однако вместо паники Арсений почувствовал умиротворение. Он поверил Сереже. — Спасибо, Серег, — искренне сказал Попов и слегка улыбнулся. Матвиенко улыбнулся в ответ.

***

На пятый день Арсений был готов извиняться перед Антоном на коленях. Да, он был жалок. Тоска, свалившаяся на него, впилась шипами в сердце и не отпускала ни на минуту. Эта тоска была похожа на ломку наркомана, только наркоман искал дозу, а Попов — Антона. Это казалось безумием, сколько раз он пролистал профиль Шастуна в социальных сетях. Он просматривал старые фотографии, слушал его музыку и с замиранием сердца следил за зеленым значком «онлайн». Попов несколько раз звонил ему, оставлял сообщения и СМС, но бессмысленно. Школьник не ответил ни на одно из них, но у Арсения тоже была гордость. Он не собирался вести себя как маньяк, главное — Антон понял, что он не безразличен Попову. Арсений сделал шаг, следующий ход был за Шастуном. Но Антон не предпринимал никаких действий. Попов все чаще начал задумываться о том, что это конец. Антон больше не придет к нему домой, не сядет на подоконник, не закурит чертовую сигарету, не посмотрит на Арсения исподлобья. Антон больше не подарит ему наглую ухмылку, не назовет «Арсений Сергеевич», растягивая имя нараспев. Антону больше не нужен Арсений. И эта мысль убивала Попова, но еще больше его убивала неизвестность. Шастун ничего не написал, не ответил ни на один звонок. Он не сказал студенту «прощай», и это угнетало. Пока маленькая надежда жила в душе Арсения, он не мог так просто отпустить Антона. Попов был безнадежен.

***

На шестой день Арсений принял решение рассказать все Сереже. Он знал, что ему просто необходим совет, и он надеялся, что друг поймет его и примет. В конце концов, Попов просто не мог больше находиться один в этой слишком тихой квартире. Ему нужен глоток свежего воздуха и алкоголя. Арсений надел более менее чистую футболку и джинсы и взял в руки телефон, чтобы написать Матвиенко о том, что он собирается к нему, как раздался дверной звонок. Попов нахмурился и пошел открывать дверь. По дороге он вспомнил, что мать обещала отправить заказное письмо с документами. Но когда он повернул замок в двери, не удосужившись взглянуть в глазок, и открыл дверь, его брови взметнулись вверх, а глаза округлились. На пороге его квартиры стоял Антон. У него было осунувшееся лицо и те же мешки под глазами, которые украшали лицо Арсения. Он безэмоционально посмотрел на Попова и сделал шаг вперед, заходя в дом. — Что ты тут делаешь? Я думал, ты больше не придешь, — сказал все еще шокированный студент. — Если вы не против, я бы хотел продолжить наши занятия, — деловито сообщил Шастун, замерев на месте. Арсений почувствовал горькую слюну, скопившуюся во рту. Занятия. Конечно. Попов и забыл, что изначально Антон приходил к Попову, чтобы подготовиться к экзамену. Арсений кратко кивнул и отошел в сторону, чтобы уступить место в прихожей для школьника. Шастун зашел в коридор, прикрыл за собой дверь и стал раздеваться. Студент тем временем ретировался на кухню, чтобы подготовить рабочее место и выиграть для себя время. Он мечтал о том, чтобы увидеть Антона вновь. Что ж, он его увидел. Легче не стало. Нужно быть аккуратным со своими желаниями. Арсений вытащил свои конспекты и сел за стол, дожидаясь, пока войдет школьник. Антон тихо прошел к столу и сел на соседнюю табуретку, поджав ноги. Попов не поднял глаза на ученика, сконцентрировавшись на английском. — Так, в прошлый раз мы остановились на чтении… Студент объяснял алгоритм решения заданий по чтению, все еще не смотря на Антона. Он сфокусировался на материале, абстрагировавшись от того, кому он все это рассказывает. Школьник тоже сидел тихо, лишь изредка переспрашивая какие-то моменты. Атмосфера казалась неловкой и напряженной. Далее они перешли к практике: Арсений дал ученику задания и обозначил время выполнения. Когда Антон приступил к работе, Попов молча сидел и следил за движением ручки на бумаге. Почему он вернулся? Он бы мог пойти к любому другому репетитору. Мог бы забить на экзамен. Мог бы готовиться к другому предмету. Почему он вернулся? Попов осмелился поднять глаза на школьника и мельком взглянул на него. По Антону было заметно, что эти несколько дней потрепали его тоже. Возможно, ему досталось от родителей за то, что ушел из дома без предупреждения. Возможно, он переживал из-за их ссоры. Арсений знал, что он был прав насчет Антона. Он видел эту ситуацию по-другому, но все равно считал, что школьнику не стоило так остро реагировать ни на заботу родителей, ни на попытку Попова достучаться до него. Но вместо того, чтобы спокойно поговорить и прийти к общему знаменателю, Шастун решил игнорировать тот разговор, как и чувства Арсения. Студент мог бы не впускать школьника, он мог бы послать Антона куда подальше, мог бы высказать ему все в лицо. Но вместо этого он молча принял правила игры и из-за этого снова злился на самого себя. Как же он слаб и наивен. Он все еще стремился сохранить их отношения с Антоном, несмотря на то, что об этом заботился только он один. — Я закончил, — произнес Шастун и вывел Арсения из транса. — Хорошо, — опомнился Попов, сделав глубокий вдох, — Открой ответы и проверь себя. Попов объяснил ему ошибки, которые Антон допустил при выполнении задания. Голос Арсения был уставшим и отстраненным, этот день и в особенности эта консультация выжали из него все соки. Все, о чем сейчас думал студент, это лечь спать и проспать все выходные, но сначала нужно было проводить ученика. Попов стоял, облокотившись на дверной косяк, и ждал, пока Антон оденется. Шастун не спеша натягивал ту самую тонкую куртку и с задумчивым лицом смотрел в пол, явно на что-то решаясь. Наконец, он посмотрел на Арсения второй раз за этот день, достал из кармана куртки мятую тысячную купюру и протянул ее Попову: — Что это? — недоуменно спросил студент. — Плата за консультацию. Студент почувствовал, как злость вновь вскипает в его венах. Он прикусил губу, чтобы не выказать отвращение к Антону. — Убери, — чуть ли не вскрикнул Арсений, — Мы же договорились, что я не буду брать с тебя деньги. Шастун, видимо, понял, что оскорбил этим Попова и поспешил убрать купюру в карман. — Извините, — тихо произнес он, опустив взгляд. Арсений был готов выть от обиды и злости. Было бы лучше, если бы Антон больше не появлялся на пороге его квартиры, потому что его приход ничего не принес Попову кроме боли и разочарования. — До понедельника, Антон, — сказал Попов прежде, чем закрыть дверь, не позволив школьнику ответить на прощание.

***

Любой уважающий себя человек никогда бы не позволил мешать себя с грязью и тратить свое время на людей, которые плюют на тебя. Но Арсений, видимо, не был одним из них. Он ждал Антона каждую консультацию, объяснял ему материал, разбирал его ошибки. Они будто бы вернулись назад во времени, когда все только начиналось, кроме, может быть, многозначительных взглядов, которыми они изредка перекидывались во время занятий. Прошло две недели, и Попов уже успел привыкнуть к этой странной игре. Иногда ему казалось, что между ним и Антоном никогда не было ничего, кроме формальных отношений «учитель — ученик»; Арсений никогда не целовал Шастуна, никогда не засыпал в его объятьях. Но то, как Антон смотрел на студента, утверждало обратное, однако Попов не стремился узнать, почему Шастун решил вернуться, почему они не выяснили до конца отношения. Он устал от этих догонялок. Арсений поможет школьнику сдать экзамен, но он не будет задавать лишних вопросов, не будет спрашивать о личной жизни Антона, не будет узнавать, как у него дела. Как бы ему ни хотелось. — Лучше сначала прочитать заголовки, перевести их устно, а потом уже приступать к чтению отрывков, — говорил Арсений, когда они сидели на очередной консультации. Взгляд Антона был отстраненным и немного грустным. Он сгорбившись сидел за столом и неотрывно следил за Поповым, но будто бы совсем не слушал его. — Я скучаю, — тихо, почти неслышно прошептал школьник. Кожа Арсения покрылась мурашками, а глаза начали пощипывать. Он прикусил язык и издал беззвучный вздох, не поднимая взгляд. — Когда работаешь над отрывками, нужно подчеркивать ключевые слова, — продолжил студент свою мысль, проигнорировав фразу Антона.