Две капли на асфальте

Как в дешёвой драме, именно в этот момент время остановилось и в голове пронеслась куча различных мыслей, таких непохожих и хаотичных, как рой пчёл у собственного разграбленного улья. Киотака никогда не замечал в себе таланта актёра, да и врать ему удавалось с трудом, но неужели он настолько никудышный артист, что умудрился испортить прошедшую встречу? Ещё минуту назад он был на все сто процентов уверен в себе и своих силах, но чем дольше находился под испепеляющим взглядом своего товарища, с тем большей скоростью вся уверенность испарялась. Зрительный контакт первым прервал именно Ишимару. Казалось, что они молча смотрели друг на друга целую вечность, на деле же не прошло даже минуты. Парень терпеливо выжидал ответа, пытаясь проанализировать прошедшие пару часов и предугадать претензии, которые могли посыпаться в его сторону. Получалось так себе, правильнее даже сказать, не получалось вообще. Вряд ли дело было в правилах этикета, в конце концов, это не приём Британской королевы, и никто не собирался проводить экзамен о том, какими столовыми приборами нужно разделывать лобстера или о том, какому спиртному напитку соответствует бокал. Значит, исключив подобные неуместные варианты, оставалось только то, что дежурному не хватало убедительности. Он бы мог с этим поспорить, но со стороны явно было виднее. Стоять и размышлять о своих возможных недочётах можно было бы вечность, если бы тишину не прервал смех Мондо. Смеялся он громко и заливисто, а в его голосе ощущались нотки злорадства. Киотака так и остался стоять на месте, наблюдая за происходящим с явным непониманием в глазах. Что может настолько рассмешить человека, чтобы он моментально вышел из своего недовольного осуждающего состояния? Может, он и вовсе псих? На всякий случай, чтобы опровергнуть свои странные догадки, а как бонус ещё и перестать смотреть на байкера, задыхающегося от смеха, Киотака отвел взгляд и мельком осмотрел комнату на предмет наличия каких-либо таблеток. Осмотр результата не дал. Значит, не псих. Просто на голову больной. – Ну и лицо у тебя сейчас, конечно. Расслабься, братан, я шучу! – Чтобы сказать даже такую простую короткую фразу, Оваде пришлось хоть немного успокоиться и набрать в лёгкие побольше воздуха, после чего он так и продолжил смеяться, но уже гораздо спокойнее.       Киотака же так и не произнёс ни слова. То есть, только что его нагло разыграли? И вот именно про этого идиота он подумал, что тот не будет шутить в слишком серьёзных ситуациях? Ох, как же он ошибся. То есть, всё же представление удалось? Неплохо, будет дополнительным баллом в копилку уверенности в себе. Да и вообще, что ещё за “братан”? Ишимару нередко слышал, как Мондо именно этим словом обращался к своим друзьям из академии, но вот такое же обращение к себе он не понял абсолютно. В его мыслях такое прозвище бы отлично подошло какому-то байкеру-раздолбаю (не будем указывать пальцами), но уж точно не педантичному дежурному с вечно недовольным выражением лица. Мондо же так и сидел на кровати, с надменным видом разглядывая объект своей удачной, по его мнению, шутки. С каждой секундой шутник начинал раздражать Киотаку всё больше и больше. В голове проносилась только одна мысль: «Бить людей нельзя». Только вот в один момент эмоции всё же взяли верх, поэтому прошлая мысль затмилась новой: «Бить людей нельзя. Без повода.» В эту же секунду в Мондо полетела первая попавшаяся под руку вещь, что-то из той горы одежды, до сих пор занимавшей своё место на полу. И только когда майка с огромной надписью “adidas” закрыла собой злорадствующее лицо парня напротив, Киотака довольно улыбнулся. Может быть, это и не самый достойный поступок, но растерянный вид байкера грел душу и убеждал все моральные устои замолчать.       Если бы Мондо был в комнате с кем-то другим, то без сомнений не допустил бы такого. С ловкостью у парня проблем не было никогда, так что он бы спокойно поймал любую вещь, будь на месте Киотаки любой член его банды или тот же школьный друг, хотя против абсолютного бейсболиста его шансы заметно бы уменьшились. Но нет. Перед ним стоит именно Киотака. Парень, от которого ты больше ожидаешь, что он психанёт и сбежит, прочитает часовую лекцию о том, насколько плохо и аморально разыгрывать людей, на совсем крайний случай расплачется, но уж точно не применит физическую силу. Мондо и сам не знал, почему он отнёсся к такой мелочи так, как будто тот и вовсе накинулся на него с кулаками. Может, именно в этот момент он понял, что на самом деле дежурный не так уж прост.       Долго бездействие продолжаться не могло. Мондо бы не позволил себе сидеть и полчаса думать о том, какой он бедный-несчастный, поэтому, как только его секундные раздумья кончились, он тут же, повинуясь рефлексам, запустил майку в ту же сторону, откуда она прилетела. Только вот Киотака успел уклониться. Учителя часто говорили, что парень хорош во всём, и физкультура исключением не была, поэтому такой простой уворот он выполнил не задумываясь. «Вот мудак», - пронеслось у Мондо в голове. Единственное, что останавливало его от того, чтобы сказать всё то же вслух – их уговор, о котором байкер успел уже миллион раз пожалеть, да и вовсе был готов завести календарь, чтобы вычёркивать каждый чёртов день до конца его личной каторги. Конечно, с Киотакой они виделись не так уж часто, а когда рядом не было этого назойливого педанта, никто не собирался его контролировать, и он мог использовать свой словарный запас по полной, только вот его разговоры в академии уже значительно урезались. Был вариант сбегать каждую перемену и прятаться по дальним коридорам и туалетам, только чтобы в полную меру высказать свои негодования по поводу скучного урока или внезапной проверочной, но тогда он бы не отделался от тупых шуток от обоих своих друзей до конца жизни. Естественно, всегда есть лёгкий путь – просто послать дежурного вместе с его глупыми условиями. И он бы прекрасно сработал, если бы не одно “но” – дурацкие моральные принципы, через которые Овада переступить не мог. И один из таких принципов – “всегда выполнять свои обещания”. Поэтому оставалось только молчать, терпеть, и проклинать своего внутреннего моралиста, который почему-то до сих пор не захлебнулся в море других аморальных поступков Овады. – И чё это было? – Мондо встал с кровати с недовольным лицом, скрестил руки и подошёл ближе. Отчасти по той причине, что их хоть и не такая большая разница в росте, но всё же давала ему какое-то преимущество. На самом деле парень не злился, может только самую малость. Это было продолжение предыдущей не самой удачной шутки. Да и после необычной реакции дежурного, ему стало интересно, сможет ли тот ещё чем-то его удивить за сегодняшний день, или же его лимит исчерпан, и он снова станет привычным занудой. – У меня к тебе такой же вопрос. По-твоему, это было смешно? – Киотака смотрел прямо в глаза, но из принципа не поднимал голову, из-за чего глазные мышцы начали уставать. На удивление, вся злость в нём испарилась, спасибо предыдущему зрелищу и секундной неуверенности в глазах слишком самоуверенного парня. Если бы Киотака был слишком злорадным, мог бы раздуть из этого такую позорную историю, что её бы вспоминали до самого выпуска, и никто бы не узнал, что на самом деле не произошло абсолютно ничего из ряда вон выходящего. Но Киотака не такой. Единственное, что ему это дало – осознание того, что Мондо такой же человек и умеет испытывать другие эмоции, кроме раздражения и ему подобных. Ну и, если быть совсем честным, его растерянное лицо и тот факт, что Киотака успел увернуться, а Мондо нет, немного потешило эго дежурного. – Пфф да не нуди ты. Норм всё прошло, успокойся. Тоже мне, пошутить теперь нельзя. – Осознав, что веселье на сегодня закончилось, Овада ослабил напор и снова расселся на кровати. К его удивлению, Киотака последовал его примеру, только расположился на противоположном углу, стараясь занимать как можно меньше места. – Шутки это когда всем смешно, а у тебя сплошные издевательства. Ладно, не важно. Меня больше вот какой вопрос интересует: мне долго ещё здесь находиться нужно? – Ну, посиди ещё полчасика для правдоподобности. А то как-то палевно будет, если ты сразу свалишь. – Мондо и сам успел устать от своего гостя, тем более, что на вечер у него уже были планы, но остатки здравого смысла убеждали его довести дело до конца. – Ну да, звучит логично. И чем ты предлагаешь заняться? – Вообще хз, – в голове разом возникла огромная куча шуток, от самых безобидных, до тех, которые он бы сказать вслух не смог из-за поставленного ему условия. Поэтому ляпнул он первую более-менее адекватную мысль, - матешу объясни. – Ты серьёзно? Рад, что ты и правда решил взяться за ум. Ну, за полчаса будет сложно многое объяснить, но хоть что-то постараюсь. – Киотака явно не собирался наниматься бесплатным репетитором, но раз уж ему всё равно пришлось бы здесь находиться, пусть лучше они занимаются полезными вещами, тем более что в этом деле у него снова было преимущество. Да и отчасти он был рад тому, что Мондо предложил именно такой вариант, а не потащил его смотреть фильмы, играть в приставку или заниматься очередными глупостями, лишь бы прожечь время впустую. Естественно, никакой математикой Мондо заниматься не хотел, да и сказал он так только потому, что на глаза ему попался лежащий на столе учебник. Отказаться было ещё не поздно, тем более, что Киотака бы точно не смог заставить его учиться насильно, только вот здравый смысл снова подошёл к микрофону где-то глубоко в голове. Казалось, что за сегодняшний день он слишком часто перехватывает управление мыслями и действиями. И в данный момент он подсказывал, что эта самая нелюбимая Овадой математика будет именно завтра, и, возможно, было бы неплохо хотя бы раз к ней подготовиться. Преподаватель по ней был необычайно строгим, особенно по сравнению с другими учителями. И хоть с каждым разом всё меньше и меньше верилось в его слова об отчислении, он был единственным человеком, от которого они хотя бы звучали угрожающе. – Ээ, да я пошутил… Может лучше не надо?.. – соглашаться напрямую не хотелось, отказываться тоже, поэтому почему бы просто не переложить груз ответственности на чужие плечи. Если откажется – то и чёрт с этой математикой. Согласится – придётся пораскинуть мозгами. – Исключено! Ты только начал вставать на правильный путь и уже хочешь свернуть обратно и сдаться? Ну уж нет. Только вот работать здесь невозможно. – Киотака кивнул головой на рабочий стол. Рабочим его, конечно, можно было назвать с огромной натяжкой. Он всё ещё был завален кучей вещей, из которых к учёбе относились разве что тот самый несчастный учебник с ещё парой ему подобных, несколько ручек и погрызанный карандаш, разбросанные по всей поверхности стола, и тетрадь, даже, скорее, блокнот, который вряд ли хоть как-то был связан с учёбой, но точно больше, чем лежащие неподалеку провода, пара гаек и… Пакет с кроссовками. Прямо на столе. Замечательное зрелище.       Мондо громко вздохнул. Если бы знал, на что себя обрекает – лучше бы помолчал. Тактика “принять и смириться” редко с ним работала, но, судя по всему, этот день был исключением. Он сам не понимал, с какой стати просто не начнёт спорить с Киотакой, тем более, что в спорах он уже давно стал профессионалом. Только, по какой-то непонятной даже ему самому причине, один лишь серьёзный взгляд дежурного возвращал его в реальность. Не успокаивал, напротив. Это, скорее, напоминало нападение дикой кошки, когда она в ярости пытается с кем-то сцапаться, а её окатывают водой. Она не становится спокойнее, скорее наоборот, злится ещё больше, но отбегает от человека, уже не решаясь напасть. И Овада чувствовал себя этой самой кошкой. Его нередко раздражал Ишимару. Раздражало, что он слишком занудный. Раздражало, что он слишком идеальный. Даже сейчас он наводил собственные порядки и правила в комнате Овады, и это тоже чертовски раздражало. Но самым противным было то, что Мондо не мог ему ответить, и дело было далеко не в их уговоре. Даже не нарушая его, он мог бы высказать всё, что думал, в крайнем случае ударить по лицу, больше никогда не общаться, но что-то мешало. Он убеждал сам себя, что дело было только в том, что сегодня Киотака помогает ему, да и показываться перед семьёй в плохом свете не хотелось. Но он и сам понимал, что дело было далеко не в этом. Его часто бесили разные люди. Он бы даже мог сказать, что бесили его почти все, просто кто-то чуть больше, а кто-то меньше. Интересовали же его люди гораздо меньше. Только Киотака был особенным. Он раздражал и интересовал с равной силой. Именно поэтому приходилось затыкать собственный характер и гордость. Только чтобы утолить свой интерес. Не больше. И вот, в очередной раз, оставив все претензии и оскорбления при себе, стиснув зубы, Мондо подошёл к столу. Если бы из-за какого-то там дежурного он начал генеральную уборку, он бы никогда не простил себе такой удар по собственному достоинству. Поэтому он просто провёл рукой по столешнице, сметая всё, что попадётся на пути. Если бы вещи, обитающие столь долгое время в этом месте, организовали собственную инфраструктуру, то сейчас бы местные новости просто разрывались. “Внимание! Внимание! В районе стола замечен цунами, сметающий всё на своём пути! Покиньте данную местность незамедлительно!” Несмотря на все потери, стол оказался идеально чист, не считая, разве что, пыли по углам. В горе вещей, которая теперь оказалась на полу, Овада откопал учебник, потрёпанную тетрадь, которой до этого и вовсе не было видно, и ручку. Кладбищ и медпунктов для пострадавших в комнате Мондо, к сожалению, не оказалось, поэтому какая судьба теперь ждёт жертв произошедшего катаклизма, не было известно никому. Только вот Ишимару эта слезливая история не зацепила. Он с недовольным видом оглядел место катастрофы, вздохнул и остался сидеть на кровати, разве что подсел ближе к столу, так как стул в комнате был только один. – Чёрт, вот только не говори, что ты опять чем-то недоволен! – Мондо всплеснул руками и по-хозяйски расселся на стуле. То, что Ишимару будет не в восторге, было понятно изначально. Просто Оваде хотелось двух вещей: позлить дежурного и потянуть время. – Да. Недоволен. И буду об этом говорить. Давай уже разберёмся и всё. – За всё недолгое время, в которое Киотака общался с Мондо, он уже научился пресекать все провокации с его стороны, поэтому просто забрал у Мондо учебник и начал листать. – И что именно ты хочешь, чтобы я тебе объяснил? Что именно ты не понимаешь? – Ну, честно говоря всё. Но просто помоги дз сделать. – Хорошо. Надеюсь, ты понимаешь, что я не собираюсь делать его вместо тебя, могу разве что объяснить тему. – Да я уже понял, что ты зануда, можешь не напоминать. Давай уже, объясняй.       Очередную провокацию в свою сторону Киотака пропустил мимо ушей, открыл учебник на нужной странице и принялся объяснять предмет. Ему крупно повезло, что буквально на прошлом занятии они начали проходить новую тему, которая не была связана с предыдущими, так ещё и была достаточно лёгкой, иначе бы за полчаса они точно не управились. На удивление, Мондо и правда сидел и слушал. По его сосредоточенному лицу казалось, что он пытается разобраться, а не просто делает вид, но Киотаку во время его монолога он не прерывал даже вопросами. Их он задал только когда тот закончил. Разобравшись в устной части, Мондо приступил к письменной. Ишимару не подсказывал и не мешал, только наблюдал за тем, что пишет его “ученик”. И вот, закончив с одним примером, Овада приступил к следующему. Всё ещё сидя на кровати, Киотака заметил на листке ошибку. Казалось бы, она была незначительной, но находилась в самом начале, из-за чего при итоговом решении полностью меняла ответ. Решив помочь, Киотака попросил у одноклассника ручку, и, всё ещё сидя на кровати, подвинулся и протянул руку так, чтобы видеть решение и иметь возможность исправить пару цифр, что он и сделал. Мондо внимательно следил за действиями дежурного и слушал его пояснения, пока его взгляд не упал на руку парня. Из-за того, что сидел он не в самом удобном положении, а мозг его был занят решением примера, он и сам не заметил, как поднялся рукав его школьного пиджака, обнажая руку. Из-под края пиджака еле выглядывал синяк, оставленный отцом несколько дней назад. Он привлёк внимание Мондо гораздо сильнее чисел на бумаге. Овада бесцеремонно взял парня за руку и задрал рукав до самого локтя. – Ого, а я и не знал, что у тебя двойная жизнь есть. Это ты с кем так подрался? Или тебя кто-то поколотил? От неожиданности Киотака замер. На протяжении всего дня ему без проблем удавалось контролировать ситуацию так, чтобы никто не мог узнать больше, чем положено. И стоило ему ненадолго потерять бдительность, как он тут же оплошался. Мондо смотрел ему прямо в глаза. В его взгляде не было привычного злорадства или других отрицательных эмоций, один лишь живой интерес. Отойдя от раздумий, Киотака всё же пришёл в себя и сразу отдёрнул руку. – Несчастный случай. Не твоё дело. У нас математика, – неуверенно выпалил Ишимару. – Ага, значит всё-таки побили. Ну давай, рассказывай кто. Или это те му… молодые люди с подворотни? – На последней фразе Мондо чуть было не нарушил уговор, хотя, откровенно говоря, Киотака бы вряд ли обратил на это внимание в данный момент. При упоминании тех самых “молодых людей” на лице Мондо снова проявились привычные нотки недовольства, как будто бы вся эта банда коллективно отобрала у него в детстве конфеты и с тех самых пор он поклялся, что отомстит. – У нас математика, – Киотака говорил, выделяя каждое слово, достаточно громко и серьёзно, как будто это спасло бы от нежеланных расспросов. – Ладно-ладно. Хочешь расскажу кое-что? – осознав, что Ишимару так просто не сдастся, если на него просто надавить, Мондо решил попробовать выудить интересующую информацию другим путём. – Нет. – Только вот Киотака остался непреклонен. Уже по его лицу можно было прочитать, что он как можно быстрее хочет разобраться с начавшей раздражать математикой и сбежать отсюда, провалиться сквозь землю, лишь бы не говорить больше ни слова. – Видишь вот это всё? – Мондо проигнорировал отказ Киотаки и вытянул перед собой руки. Если для остальных существовала лишь фраза “Если жизнь даёт тебе лимоны – сделай из них лимонад”, то Мондо точно смог бы придумать ей продолжение “А если не даёт – заставь дать тебе эти чёртовы лимоны”. Тем не менее, руки Овады чем-то напоминали ёлку в канун Рождества – так же пестрили всевозможными цветами. На костяшках пальцев красовались свежие красные ссадины, окруженные сине-жёлтым ореолом из синяков и гематом. Вены слегка вздулись, тем самым ещё больше подчёркивая болезненный вид рук. Казалось, что их обладатель – боксёр-неудачник, забывший надеть перчатки на свой первый матч. Киотаку не интересовали ни бокс, ни медицина, но вот вид рук товарища всё же смог привлечь внимание. Конечно, он их и не скрывал, да и такое состояние смогли бы перекрыть только плотные перчатки, в которых иной человек походил бы на аристократа или дворецкого, но Мондо разве что на слесаря. Ишимару так и не обратил бы на них внимания, у него было достаточно вещей, которые интересовали его гораздо больше, да и от человека с громким статусом Абсолютный главарь байкерской банды не ожидаешь рук в состоянии, как у какой-нибудь расфуфыренной модели. Но, судя по лицу и тону разговора Овады, дальше должна следовать душераздирающая история, претендующая на премию Оскар. – Тебе самому не было интересно, почему я всё-таки тех чуваков недолюбливаю? – Мондо снова убрал руки, закинул их за голову и продолжил сверлить Киотаку взглядом. – Честно говоря – нет. Но раз ты уже начал, всё равно же не успокоишься, пока не расскажешь, так что давай быстрее. – Пфф, ладно. Короче, если у тебя память не как у золотой рыбки три секунды, то… – Вообще-то, это глупый миф, который уже кучу раз опровергали. Проверяй информацию на достоверность перед тем, как говорить. – Мгм, учту, – Мондо пробубнил ответ себе под нос, явно недовольный тем, что его мало того, что перебили, так ещё и неуместными комментариями. Но парень уже настроился на рассказ, поэтому, собрав все силы в кулак и глубоко вздохнув, проигнорировал все внешние раздражители. – Так вот, помнишь тот день, когда я за тебя вступился? Там был чел один, высокий такой, ещё со шрамом на глазу. Ну, ты его точно запомнить должен был. Забыть его и правда было сложно. Из всей компании, с которой Киотака не по своей воле встретился в тот злополучный вечер, он был самой запоминающейся личностью, и делал его таким далеко не простой шрам. Его взгляд, походка, да даже воздух, который, как казалось, вокруг него сгущался, не мог не произвести такого впечатления, чтобы при выходе из дома в тёмное время суток он не мерещился за каждым столбом. -Да, помню. И что, у вас с ним конфликт? – Сложив два факта: руки не в самом лучшем состоянии и упоминание загадочного парня, у Киотаки сразу же сложился простейший вывод, который бы с наибольшей вероятностью оказался правдивым. -Ну, типа того, угадал. Его зовут Сора. Сора Кобаяши. Сомневаюсь, конечно, что ты о нём когда-то слышал. А вот тут Мондо оказался не прав. Жизнь отца Ишимару почти полностью проходила в работе. Он часто задерживался, иногда и вовсе приходил далеко за полночь, но даже когда ему удавалось вернуться домой раньше, он продолжал работать. В его комнате рядами стояли рабочие архивы, а телефон разрывался от звонков коллег. Хоть Киотака и не был любителем подслушивать чужие разговоры, иногда было сложнее их не услышать. И это самое имя, только что произнесённое байкером, мелькало в этих разговорах не раз. – Ну да. И что дальше? – Даже несмотря на тот факт, что об этой личности он был наслышан, Ишимару решил этого факта не выдавать. Ему было интересно, что именно хочет сказать ему Овада. Да и знал он слишком мало, чтобы эта информация была кому-то полезна, даже ему самому. – Короче, мы с его бандой разбираемся чуть ли не каждый день. Он у меня, - Мондо напрягся и ткнул сам себя в шею, - вот тут уже сидит. Ну и вот, вчера после очередного… разговора я заметил, что у меня на байке все колёса спущены. Ну и пришлось этот разговор продолжить. – Невооружённым взглядом было заметно, что Овада тщательно подбирал каждое слово, и была бы его воля, он бы с радостью применил всю составляющую сборника “Тысяча и один мат”. – Ясно. – В голове Киотаки идеально сложился пазл, в который входили и то недовольство Шрама, и находящийся в ремонте байк, и мгновенно меняющееся выражение лица байкера, стоило лишь упомянуть ту самую банду. – А почему у вас такая вражда? Одним же делом по сути занимаетесь. – Для Киотаки не представляли интереса конфликты и драки, но вот причинно-следственная связь всего этого происшествия уже совсем другой разговор. – Ну… В нашей банде не так давно произошла одна… Кхм… Ситуация, - Мондо ненадолго замялся, но как уверенность в голосе пропала, так же стремительно она вернулась на место, - и с того времени они считают, что они во всём лучше, хоть и проигрывают по всем параметрам. Постоянно лезут куда не надо и статус не уважают. – Мм… А что произошло-то? – Диалог всё больше напоминал археологические раскопки. Мало интересных вещей находилось на поверхности, поэтому приходилось копать всё глубже и глубже, чтобы найти если не золото, то хотя бы медь. – Не важно. Ты не поймёшь. Ещё на опыте редких разговоров с отцом Киотака выяснил, что когда тебе так отвечают, можно воспринимать это как «Это важно, и ты всё прекрасно поймёшь, но говорить я ничего тебе не хочу», поэтому лучшим вариантом было закончить расспросы и перевести тему. – Понятно. И что ты хотел этим сказать? – Да в смысле что?! Хочешь сказать, тебе вообще интересно не было? Прям ни капельки? – Хмм… - «Вообще-то да» хотел сказать Киотака, но тогда он бы соврал сам себе, да и не хотелось расстраивать рассказчика. Может, это и вовсе было откровением для него, которое далось с больши́м трудом. С ещё бо́льшим трудом в это верилось. – Немного. Ну так что, математика? – Да погоди ты! А ты мне про себя не расскажешь что ли?       А вот и он – подвох. Наверное, стоило с самого начала заподозрить, что не просто так прозвучал этот рассказ, это был способ в очередной раз усыпить бдительность Киотаки и выудить из него интересующую информацию. Подло, но эффективно. Конечно, он мог спокойно отказаться. Вряд ли у Мондо под кроватью запрятан электрический стул и иголки, чтобы вставлять их под ногти и пытать, так что даже при упрямстве байкера всё бы кончилось максимум словесной потасовкой, к которым дежурный за последние пару дней уже привык. Только вот внутренний голос кричал – за услугу нужно платить услугой. Жаль, в него нельзя так же запустить первой попавшейся майкой. «Ладно, ничего ведь не случится, если я ему немного расскажу. Он ведь тоже открылся мне, это будет справедливо», – взвесив все “за” и ”против”, Киотака начал свой короткий рассказ. – Да тут ничего необычного. Просто с отцом поругались и всё. Бытовой конфликт. – Стоп, ты реально что ли? Это батя тебя так? – Лицо Мондо за секунду приняло встревоженный и непонимающий вид, как будто только что ему рассказали не простую историю из чьей-то рутины, а краткое содержание фэнтезийного рассказа. – Ну да. К чему такая реакция?.. – Ээ, ну, типа… Дерьмово. Ишимару не знал, как на это реагировать. С одной стороны, Мондо только что с треском провалил их своеобразный спор. А с другой, было ли уместно сейчас ему об этом говорить? Да и как вообще воспринимать его слова? Звучали они как поддержка. Быть может, слабая, но в его духе. – Хочешь сказать, что такое для тебя не привычно? – Ну, типа, нет… Это ж не норма. Не, мне, конечно, тоже прилетало иногда, но это было в детстве и так, легонько. А чё случилось то?.. – Слышать волнение в голосе вечно серьёзного и хмурого байкера было даже неожиданнее, чем попасть под снегопад в середине июля. – Да говорю же, ничего такого… – Киотака заметно сбавлял обороты. Он не ожидал, что, ответив на один вопрос, их станет в несколько раз больше. – Мм… Погоди, это из-за меня что ли? – Овада никогда не славился своими дедуктивными способностями, но это не помешало ему каким-то образом дойти до такого вывода. – Нет. – Отчасти, Ишимару был прав. Хотя какая-то тёмная часть души рвалась наружу и хотела обвинить Мондо во всём, приписать его персоне все смертные грехи. «Почему он об этом спрашивает? Почему мы вообще до сих пор общаемся? Почему он такой навязчивый? Почему я до сих пор здесь?», – слово “почему” за последние несколько минут мелькало в голове Киотаки чаще, чем на уроке математики во время изучения нелюбимой тригонометрии. – Даже не знаю, чё сказать. Мне тебя даже жалко как-то. Не думал, что всё так серьёзно. – Хорошо. Математика. – Слова давались с трудом, как будто невидимая змея обвила всё тело Ишимару. Затянулась на шее, просочилась в лёгкие и ломала рёбра, медленно, с наслаждением. Очень редко в жизни Киотаки находились вопросы, на которые он не знал ответ, за что он мог сказать “спасибо” своей начитанности и находчивости. Чаще всего, безответные вопросы задавал именно отец. Точнее, ответы на них были всегда, но ни один из них не оказался бы правильным. А за неправильные ответы всегда находилось наказание. И именно сейчас перед глазами пронеслись все допросы отца. Обычно, жизнь так пролетает только перед смертью. Было очевидно, что настолько глобальных планов у Мондо не намечалось, только вот каждое его слово отдавалось глубоко в груди болью, сравнимой с выстрелом из пистолета. Если бы Киотака уделял больше внимания книгам по психологии, то смог бы охарактеризовать своё состояние как паническая атака, но почти всегда он отдавал предпочтение другим наукам. – Ладно, понял. – Мондо будто почувствовал напряжение, летающее в воздухе, и снова уткнулся в тетрадь, изучая пометки, оставленные дежурным на полях.       Исчезнув из-под наблюдения Овады, Киотака выдохнул. Происходящее вымотало его морально: новая обстановка, неожиданные вопросы, непривычный человек, которого он подпустил к себе слишком близко. Правильно ли он поступил, позволив себе открыться? Не самая подходящая тема для раздумий в данный момент, поэтому он отложит её в дальний ящик, чтобы потом вскрыть её в самый неподходящий момент. Пусть она послужит причиной его бессонницы или невроза. Но не сейчас. Когда-нибудь потом.       Наблюдая за тем, как Мондо терпеливо выводит на листе закорючки, которые постепенно превращаются в выражение и с каждой новой линией приобретают всё больше смысла, Киотака быстро успокоился. Не зря ведь существует фраза “Можно бесконечно смотреть на три вещи: как течёт вода, как горит огонь и как работают другие люди”. За Мондо наблюдать было особенно интересно. Редко увидишь такого человека, полностью погружённого в умственный процесс. Почерк у него был далеко не самый ровный. Цифры так и норовили разъехаться друг от друга, а сами они были резкими и угловатыми. Но всё же, Ишимару удавалось их разбирать. На удивление, Овада почти закончил с домашним заданием, но до сих пор не допустил ни единой ошибки. Быть может, у него были скрытые способности к этой самой математике, и развивал бы он их, сейчас имел бы совсем другой талант. Предстал перед Киотакой абсолютным учёным, и они бы моментально сдружились. И даже отец не противился бы такой дружбе. – Ну типа всё. Свободен? – Из раздумий Киотаку вывел громкий голос несостоявшегося математика, который смотрел на него выжидающим взглядом и протягивал открытую тетрадь. Перед тем, как ответить, Киотака внимательно осмотрел все записи и удостоверился, что ошибок там не было. – Да. Молодец, всё верно. А я говорил, тебе нужно больше времени уделять учёбе, и тогда тебя будут ждать огромные перспективы. – Ой, да не нуди! – Мондо сгрёб все учебные принадлежности на край стола и тут же загорелся экран его телефона, на котором красовались обои с чёрным блестящим мотоциклом, стоящим на фоне обрыва и бескрайнего леса. Брови владельца телефона удивлённо поднялись, а глаза расширились. – Чёрт, чёт полчаса затянулись. Собирайся, пойдём, а то у меня так-то тоже дела.       Овада встал из-за стола и открыл шкаф, с целью взять оттуда одну из вещей, которую вместе с кучей остальных засунул туда пару часов назад. Не учёл он только одного – открытая дверца шкафа сработала как выдернутая чека на гранате. Шквал вещей тут же обрушился на него. Парень же несколько секунд посмотрел на бардак на полу, громко цыкнул и поднял с пола спортивную кофту, которую накинул поверх футболки-безрукавки, в которой он находился всё это время. Киотака же, наблюдая за происходящим, не смог сдержать смешка. За всё время, которое он тут провёл, горы хлама уже перестали так мозолить глаза, зато Мондо вместе с ними то и дело попадал в презабавные ситуации. Тот, в свою очередь, на усмехающегося дежурного почти не отреагировал, только беззлостно закатил глаза и еле заметно ухмыльнулся. Киотаке второй раз повторять не нужно было, да и “собирайся”, сказанное в его сторону, было условным, все свои вещи он всё равно оставил в коридоре. Поэтому, как только Мондо вышел из комнаты, прихватив с собой полупустой по виду рюкзак, Ишимару последовал его примеру и уже через минуту стоял полностью одетый и обутый у входной двери.       Ещё пара минут ушла на прощания. Мама Мондо, добрейшей души человек, стояла у выхода из дома и распиналась, как хорошо они сегодня посидели, и пригласила Киотаку зайти к ним ещё раз, задобрив словами о том, что здесь ему всегда будут рады, как дома. Последняя часть дежурного скорее позабавила. Казалось, что здесь ему рады даже в несколько десятков, если не сотен, раз больше, чем в родном доме. Закончив с прощаниями, оба парня вышли за порог и пошли ровно в ту же сторону, откуда и пришли. – Так ты всё-таки не соврал насчёт ремонта твоего байка? – Если во время прошлой прогулки они почти всю дорогу шли молча, то сейчас, по непонятной для Киотаки причине, ему хотелось говорить. Не важно о чём, хоть он и не любил пустые диалоги, сейчас бы с радостью поддержал даже такой. – Ну, не совсем. Про колёса правда, про то, что он у друга – бред собачий. Я бы своего монстра никому ни на какие ремонты не отдал, сам разберусь. – Всё же Ишимару был прав, и комплектом к должности главаря банды шло ещё и умение автомеханика, и набор инструментов, как бонус. – Ясно. Подожди, а ты то куда идёшь? Провожать меня не надо, я сам дойду. – Киотака и сам был не уверен в своих словах. С одной стороны, он прекрасно знал, чем мог закончиться такой небольшой дружелюбный жест, и испытывать терпение отца совсем не хотелось. С другой, пока они беседовали и решали математику, улицы уже начинал захватывать вечер. Радовало лишь то, что это было только начало осени, и темнело ещё не так рано. Но вот после недавнего инцидента у Киотаки полностью пропало желание где-то ошиваться по вечерам. А вот на одноклассника в таких делах можно было положиться. Не зря же тот его уже один раз спас, да и у него точно есть авторитет. И умение драться, на крайний случай. – Ага, дошёл уже один раз. Да и мне всё равно в ту же сторону, только свернуть за два перекрёстка до твоего дома. Устроит тебя такое? – Ну, предположим, да. – Кто бы не раздавал людям удачу, сегодня он, наконец то, вспомнил и про Киотаку, а в придачу положил дольку хорошего настроения. Хотелось верить в лучшее. Просто идти, болтать о всякой ерунде и наслаждаться прохладным ветром, который бы сразу же раздул волосы во все стороны, будь у Ишимару они немного длиннее.       Казалось, что Киотака наизусть знал дорогу от дома до Академии. Ни одно дерево, развилка или дорожный знак не укрылись от его внимательного взгляда. Только вот с наступлением вечера, окружающий мир начинал играть новыми красками. Каждый листик на знакомой кроне дерева светился по-новому под лучами закатного солнца. Всё ощущалось таким странным: как будто ты каждый день смотрел на одну и ту же картину, висящую прямо над твоим столом, успел запомнить и изучить каждый её миллиметр, а в один день ты и сам попал в эту картину. И вот, перед тобой такой знакомый и незнакомый пейзаж одновременно. Завершал эту картину Мондо на фоне, который завёлся не хуже мотора своего любимого байка. Как только диалог между двумя абсолютными перестал быть таким неловким, он тут же без перебоя начал рассказывать забавные истории из своей жизни. Киотака, в свою очередь, внимательно их слушал и запоминал. Иногда даже его пробирало на смех, хотя за большую часть историй ему хотелось сделать подробный выговор своему новообретённому другу, хоть он и держался из последних сил от так называемого занудства. – Ладно, я пойду. Не потеряйся в трёх соснах. – Как и обещал, Овада свернул за несколько десятков метров до дома Киотаки. – Пока! – Ишимару крикнул ему вслед, когда тот уже начал уходить. Байкер ненадолго повернулся, улыбнулся, махнул рукой на прощание и продолжил свой путь. Шёл он гораздо быстрее, чем обычно. Наверное, уже опаздывал. Киотака же, наоборот, взял пример с одноклассника и замедлил шаг. Он шёл довольный и наблюдал за всем. Смотрел, как солнце стремительно движется к горизонту. Навстречу шли совсем разные люди. Кто-то даже не поднимал глаз от дороги и выглядел измотанным, наверное, возвращался домой после тяжёлого рабочего дня. В противовес таким людям пробегали дети, что-то кричали и громко смеялись. Такие разные личности, и объединяла их лишь одна улица, и то для каждого она имела совсем разное значение. Для одних здесь пронеслась вся жизнь, для других в этом районе она только-только начиналась, третьи же и вовсе проходили мимо, не обращая внимания на неуместную, по их мнению, сентиментальность по отношению к побившейся местами тротуарной плитке и проросшей на обочине траве.       И вот, знакомый забор, знакомое крыльцо. Ключ без труда провернулся в дверной скважине. Это означало только одно – дом пустовал. Жизнь была слишком щедра на удачу сегодня.