Ошмётки кровавой мэри

Прожжённое тело лежало на белых простынях. Оно уже не двигалось 4 дня. Вокруг люди что-то невнятное говорят. Так тихо, так осторожно. Словно лежащему телу это способно было помешать. Но тело лежало на простынях, не напрягая ни единой мышцы. Его обладатель не здесь. Его обладатель в заоблачном мире своих мечтаний, пробует на вкус мёртвенный запах души своей. В темноте далеко не уйдёшь, но и тонуть в ней невыносимо. Однако сознание вновь прожигает огонь воспоминаний. Пахло горелой кожей. Он всё ещё мечется, прячется от него, ища белёсую дорожку во имя спасения. А её так и нет. Ломит что-то в груди, что-то больно терзает прожжённое тело во тьме, заставляя опять упасть на колени, роняя измучено слёзы.  — Да разорвите моё жалкое тело! — крикнул он в темноту. — Оно мне не нужно… Когда мёртвенный запах души витает в давящей тьме. Падая на бок, боли не чувствует на измученном теле. Закрывая глаза, он всё равно не увидит то, что хотели его сердце, душа. Но… чьи-то мёрзлые пальцы цепляют его за плечо. И держат, держат уверенно его. Нет больше сил сражаться, поэтому молча идёт поддаваться. Ожидая какого-то натиска, чувствует лишь ощущение помощи его прожжённому телу. И теряется в чувстве успокоения.  — Да разорвите моё жалкое тело. Оно ему не нужно, когда есть утешение — глотать рывками небесную гладь, летя на своих крыльях огня. Но и этого ему не видать. Ведь крылья его склонились под громким приказом «Рвать!». Не видел их больше с тех пор… *** Сегодня луна горела ярким золотом. Эндрю смотрел на обхваченные желтым светом облака на грязнеющем небосводе, и его душа призрачной дымкой растворялась где-то между колосками в поле. Было тихо. Лишь стрекотание сверчков напоминало о том, что Эндрю всё ещё находится в живом мире.  «Твоё море всё ещё живо?» — шепчет бархатом голос в сознании.  Нет, его море давно умерло.  Колосья царапают щёки. Они ростом с самого Эндрю. Он всё глубже заходит в поле и растворяется, теряется. Мысли, мысли, мысли кружат голову. На земле валяются чувства. Нужно аккуратно обходить, чтоб не задеть эту груду. Множество раз продырявленный клинком отчаяния и боли, он больше не захочет повтора, от того и проклял себя, свою слабость перед миром и оторвал свои чувства. Думал будет легче? Нет. Теперь зияющая дыра пустоты тянет, тянет, тянет. Вниз. Камнем на дно.  Прохладным воздухом ночи дышится легче. Время теряет ориентиры своих граней в этом мире исключительно для Эндрю. А в голове всё сверкают блики туманных воспоминаний. И Миньярд начинает понимать, что Натаниэль вовсе не Ворон. Пленник обстоятельств. Как и… он сам? Сигарета тлеет тусклым огоньком между пальцев, пока в мыслях просачивается новое понимание этого рыжего юноши. И странно для Эндрю то, что он раньше этого не понял. Угрозы нет и никогда не было.   Кровавый ангел, приглядывающий за ними. Душа отчего-то трепетала в груди до сих пор, не позволяя Эндрю свыкнуться с воздухом в лёгких. Как только он определил истинную сущность Натаниэля, понял, что угрозы он не представляет ни для Кевина, ни для семьи. Миньярд стал действовать совершенно рефлекторно, попытавшись сохранить жизнь этому парню под крики и жалкие попытки Кевина помочь. Эндрю почувствовал, насколько Натаниэль важен для Дэя. Если бы он умер в ту ночь, звёздный нападающий окончательно лишился бы всякой душевной опоры и вероятно сломался бы под гнётом эмоций. А это означало бы, что Эндрю не смог сдержать своё обещание — сохранить Кевину Дэю жизнь. Видимо стоит значительно сильнее принять неизбежную причастность Натаниэля Веснински к выполнению их сделки. Раздражает. Как только Кевин ринулся за Натаниэлем на проезжую часть, тело Эндрю сработало быстрее на фоне приёма таблеток. Инстинкты заставили бежать, пытаться догнать всего прожжённого, убитого парня, ловить изнеможённое тело, вовремя спасённое от столкновения с грузовиком, и помогать перевязывать его, чувствуя внезапное напряжение его мышц от чужих прикосновений. Эндрю знал такую реакцию даже в бессознательном состоянии очень хорошо. Даже слишком хорошо. Для Нейта прикосновения так же, как и для Миньярда, равносильны смерти — жестокая пытка, в конце которой ты однозначно умрёшь.   Он не Ворон. *** — Пожалуйста… Не надо… Он всё мучился. Кошмары воплощались в пожар и руки отца, добровольно бросающие тело единственного сына в огонь. Дни летели слишком быстро. Натаниэль терял силы, вес и свою душу, частички которой постепенно сжигались в этом кошмаре. Мольбы вечно слетали с сухих губ. Эбби пыталась его несколько раз вытащить из цепких рук темноты, но когти слишком глубоко вонзились в исхудавшее тело юноши.  — Я не знаю, что делать… — обречённо выдохнула Эбби, роняя голову на руки. Ваймак сидел за столом напротив, устремив задумчивый взгляд куда-то в пол. Его мысли были очень далеко, но он так же, как и Эбби, думал, что делать дальше. — Ему становится только хуже, — продолжала девушка. — Господи, что за монстр сотворил с ним такое… Это ведь такой же ребёнок, как и все наши.   Её слова растворились в комнате, и тишина заполнила пространство.  — Да, он, как и наши. Лис, — спустя длительное молчание, сказал Ваймак, взглянув на метавшееся тело Нейта на кровати. — Я давно заметил, что этот парень отличается от Воронов. Он другой. Возможно жестокий, дикий. Какой угодно. Но не Ворон. Лёгкая ладошка сжала грубые, мазолистые пальца мужчины. Эбби знала, что он закрыл бы всех своих Лисов грудью, вытащил бы даже из лап смерти, и так же она чувствовала, что Дэвид очень хочет забрать Натаниэля к себе, как ещё одного своего Лиса.  — Ты сможешь, Дэвид.   Мужчина встретился глазами с Эбби и сильнее переплёл свои пальцы с ней. Всем хотелось верить в лучшее, да вот только все в Лисьей башне знали, что это «лучшее» может быть просто миражом, и верить в него — высшая степень глупости. Нужно не верить, а действовать. Только вот как?  — Его просто так не отпустят из Гнезда, — прошептал Ваймак. — И мы не можем решать за него самого. У него тоже есть свой голос и своё право выбора.  И в минутной тишине повисли другие слова. Я обязан хотя бы попытаться спасти этого ребёнка. — Да, но в таком состоянии его нельзя отдавать ни при каком раскладе. Даже если решит вернуться, он должен побыть с нами до тех пор, пока не оправится, — ответила Эбби и ободряюще улыбнулась Дэвиду.  *** Сквозь сплетения рёбер простилался мягкий туман души. Разум был обуздан тихим ветром спокойствия, не позволяя телу беспорядочно биться в белых простынях. Он стал крепчать, однако сил всё равно не хватало вырваться из оков забытья, в котором находился Натаниэль уже неделю.  — Но хотя бы уже спокойнее себя ведёт, — так Эбби успокаивала остальных, когда Лисы проходили мимо комнаты, замечая отстранённое и спокойное лицо Нейта. Тёмные ресницы даже не шевелились, вселяя в души ребят ноющее чувство беспокойства. Всё же они не желали Натаниэлю зла.  — Надеюсь он придёт в сознание, — поздно вечерами шептал Ники, когда старшекурсники и чудовища собирались вместе. Было удивительно то, как ребята неожиданно стали проводить тихие вечера вместе в квартире Эбби, ощущая за соседними стенами, как душа рыжего мальчишки боролась за свою жизнь. Это было необъяснимое чувство, которое объяло всех Лисов, заставляя их неосознанно сблизиться, хотя раньше и секунды не могли выдержать присутствия друг друга вне поля.  — Надо верить, он скоро очнётся, — тёплый голос Рене немного успокаивал Ники и придавал уверенность, что совсем скоро наступит белая полоса.   — И ещё до сих пор не ясно, как быть с машиной Эндрю… — тихо напомнила Дэн, боясь даже дышать в направление Эндрю. Ведь именно его машина стала огненным заточением Натаниэля. Она сгорела дотла.   — Она застрахована, — голос Аарона хлестнул воздух между Лисами, отбрасывая все лишние вопросы. Эндрю же как обычно сидел на подлокотнике кресла подле брата молчаливым и бесстрастным изваянием, изредка всматриваясь в фигуры остальных. Казалось, что после того случая, как Натаниэль уберёг Аарона от смерти, близнецы стали немного ближе, зарывая топор старой холодной войны. Ведь смерть была так близка. Оба брата это начали понимать. Они могли больше никогда не услышать дыхание друг друга, если бы не Нейт. Страх потери заставляет менять свои мысли относительно всего.  — А что нам вообще известно о случившемся? — начал Мэтт, резво метнув взгляд в тихую фигуру Кевина, забившегося в углу дивана. Все видели, как сильно он боится после случившегося с Натаниэлем, и все несколько раз пытались вывести разговор в такое русло, где могло бы что-то проясниться. Но Кевин был непреклонен и молчалив.  «И что теперь делать…?» — рассредоточено думал Дэй, смотря в пол. Он даже начал забывать, что в комнате не один и что от него снова ждут хоть каких-то разъяснений. Только вот Кевин сам мало, что понимал теперь. — «Как так вышло, что до Нейта добрались? Кто посмел? Неужели Ичиро позволил…? Нет. Он никогда не позволит хоть пальцем тронуть свой неогранённый алмаз, а уж тем более довести до такого состояния. Натаниэль же практически при смерти…». Эта неизвестность жутко пугала Кевина. А самое главное и странное в этой истории то, что Натаниэля до сих пор никто не нашёл. Как будто его вовсе и не хватились. Как будто Веснински младший должен был умереть. Но почему? Кевин так же, как и остальные не знал даже малейшей крупицы информации об этом деле.  — Кевин, — на этот раз голос принадлежал Эллисон, и она была явно раздражена. Девушка встала высокой фигурой над Кевином и неожиданно громко щёлкнула пальцами перед его лицом. Тот наконец обратил внимание на неё и вернулся во внешний мир. — Ты задрал уже молчать, придурок. Говори, что знаешь, не зли меня ещё больше.  Все тут же затихли, внимательно наблюдая за развернувшейся сценой. Эллисон давно не разговаривала с командой после смерти Сета, закрывшись у себя дома и разбирая по крупицам своё горе и скорбь. Было неожиданно, что она вдруг вообще обрела интерес к развернувшимся событиям. И она явно жаждала подробных объяснений, как и все Лисы. Кевин поднял на неё отстранённый взгляд. В его глазах плавал неспешный туман, и смятения одолевали грудину, раздрабливая кости.   — Я не знаю ничего так же, как и вы, — хриплым голосом произнёс Кевин, потирая неспешно пальцами ноющий висок.  — Как-то слабо верится, — бесстрастно возразила девушка, бья кнутом своего голоса и без того растерзанные нервы Дэя.  Но вдруг все голоса затихли, послышался шорох кресла в углу. Эндрю молча слез с подлокотника и вышел из комнаты под пристальными взглядами Лисов. Ребята испугались, что Эндрю сейчас взбесится из-за тона Эллисон, потому что она буквально давила Кевина, но, к счастью, ошиблись.  Как только тень Миньярда скрылась за стеной, голоса вновь возобновились, голдя о вскрытии правды. Эндрю начал раздражать шум, который они создавали, и ушёл. Мигрень и мёртвенная усталость так и не отпускали его, ноги вообще уже немыслимой силой держали его измученное тело, но сон ночами не трогал его сознание. Сколько бы ни ворочался, не мог уснуть.   Коридор ласкал своей темнотой, разглаживал тонкую струну самообладания Эндрю, и он почти не обращал внимание на гул спора за спиной. Сейчас он слышал лишь вновь тяжёлое дыхание Натаниэля. Тусклое и тёплое свечение ночника ползло по ковру и облизнуло Эндрю, когда тот зашёл в комнату.  На стульчике рядом с кроватью Нейта тихо сидела Эбби и размешивала что-то в большой кружке, изредка задевая стенки чайной ложкой, создавая тонкий звон. Она тут же заметила Эндрю и тёпло ему улыбнулась. Но улыбка была такая слабая. Эбби также устала. Ночами не спит, часто проверяя состояние Натаниэля, а днём занимается его перевязками.  Но внимание Эндрю тут же зацепило трепетание сухих губ Натаниэля. Снова накатывает приступ его кошмаров. Рыжие локоны прилипли к мокрому от пота лбу, тонкие руки с оставшейся силой цепляют простынь, заволакивая мятую ткань в кулаки, тело покрылось испариной и снова затряслось в мелкой дрожи.  — Я же… Как можно не любить… — снова беспорядочные, несвязные фразы полились ручьём с его губ. Эндрю слышал за эту неделю многое в таких приступах Натаниэля и запоминал каждое слово, ведь это словно пазл, детали которого Эндрю старательно вылавливает и пытается собрать.  По хриплому звуку из груди парня Эндрю тут же понял, что в нём вновь рвёт грудину крик ужаса и отчаяния, отчего оказался возле кровати, ожидая, что тот снова начнёт биться крупной дрожью от своих ужасов в голове. Эбби поднялась со стульчика и встала по другую сторону кровати. — Эндрю, приподними его немного. Он должен это выпить, — тихо шепнула Эбби.  Эндрю молча запустил ладонь под голову Нейта, запутываясь пальцами в рыжих вихрях. Медленно поднимая его голову, он тут же ощутил крупные мурашки на затылке парня. Кожа Эндрю холодила разгорячённое тело Натаниэля. Видимо от этого ему становилось полегче — мышцы не были такими тугими. Веснински, лишённый голоса, глухо захрипел, чувствуя чужие касания, но сопротивление утонуло в омуте бессилия, и он снова поддался слепому чутью доверия, надеясь на быстрое истечение этой маленькой смерти. Эбби аккуратно поднесла кружку ко рту Нейта, сама не прикасаясь к нему, и медленно начала наклонять её, вливая содержимое в глотку юноши. Его губы слегка намокли, теряя былую засушливость. Чувствуя это, Натаниэль рефлекторно начал жадно глотать жидкость, облегчая и смачивая своё горло, которое болело от вдыхаемого воздуха. А потом и вовсе поперхнулся. — Идиот, никто не отбирает, — еле слышно прошипел Эндрю и быстро наклонил голову Нейта вперёд, давая ему возможность откашляться. Миньярд так тихо это сказал, что даже Эбби не сумела разобрать ничего несмотря на то, что стояла достаточно близко.  — Заваренная ромашка должна успокоить его. Ещё и горло смягчит, — ответила Эбби на висящий в воздухе вопрос Эндрю, когда он уложил обратно Нейта. — Я думала, что кошмары окончательно отпустили его… Эндрю ничего не ответил. Он знал лучше многих, что кошмары никогда не отпускают. Да, они могут пройти, но это лишь на время. Они всё равно будут терзать рассудок своими острыми когтями до тех пор, пока мы помним. А Эндрю помнил всегда.  — Теперь нужно снять повязки и начать потихоньку мазать раны, оставляя на некоторое время их открытыми, чтоб немного засыхали и затягивались, — продолжила Эбби, доставая знакомые бинты.   — Позже. Тон Эндрю был резок. Сомнений нет, как бы Эбби сейчас не возражала, он не даст сменить повязки Нейту, пока сам не выберет нужное время. Сейчас было рано. Немного поколебавшись, Эбби улыбнулась и пошла на кухню мыть посуду. Эндрю пристально следил за ней до тех пор, пока она не скрылась за дверью полностью, а после сел на диван, стоящий напротив кровати Нейта. Запрокинув голову на спинку дивана и закрыв попутно глаза, Эндрю начал вновь перебирать все услышанные в бреду от Натаниэля фразы и слова.   «— Пожалуйста! Не надо!» «— Умоляю…» «— Пожалуйста…» «— За что…» «— Что я сделал не так?!» «— Почему ты меня никогда не любил…» «— Мам… Я… Я только закрою глаза…» «— Когда же всё пошло наперекосяк...» Эти обрывки фраз раз за разом повторялись в бреду Нейта. Эндрю мог лишь предположить, что сотворил такое с Натаниэлем кто-то близкий ему по крови, кто-то, чью любовь Нейт хотел заслужить, кто-то, кто даже и бровью не повёл от таких душераздирающих криков юноши. Кто-то, кто тоже не слышал «пожалуйста». Размышляя над этим, Эндрю не сразу заметил, что Эбби закончила мыть посуду и уже вернулась в комнату. Он посмотрел сначала на неё, потом на тяжело дышащего Нейта и на таком же тяжком выдохе кивнул девушке.  Снова прикосновения. Снова руки. Он задыхался. Хотел бы сопротивляться, да только душа развалилась, тело не подчиняется. Он словно крохотная тень во тьме грудины. Уже даже имя теряется. Просто «он», просто «что-то».  И вот снова чувствует знакомый холодок чьих-то пальцев. Внутри он вновь и вновь кричит и молит о помощи этого кого-то, кто постоянно касается его. Ведь именно ему он постоянно вверяет своё тело, постоянно слепо доверяет. Натаниэль вдруг снова забился дрожью в руках Эндрю. Хрипло стонет, пытается что-то говорить, хочет вырваться из этого долгого и убивающего сна, но не может. От того и пытается отчаянно поймать слабой ладонью руку Эндрю. Это был уже крик тела о помощи, мольба вырвать сознание из этой чёрной дыры.  Верните мне жизнь! И вдруг давно забытый крик прорывается сквозь затухшие голосовые связки. Последняя попытка борьбы. Последняя искра былого огня. Последняя надежда…  И… льдисто-голубые глаза распахнулись.