Если я спал с тобой, не думай, что я твой.

Погруженный в свои странные мысли, Горшенев не заметил, как его ноги сами принесли брюнета к TaMtAm’у, такому родному, но такому далекому и отчуждённому для парня в последние недели. Может, он взрослел, переосмысливал многие вещи, понимал что-то совсем по-новому… Хотя, наверно, это так на него подействовало новое спонтанное знакомство, к которому Миша не то, чтобы не был готов, а просто… Просто чуть-чуть испугался, что не было присуще ему по природе его характера. Однако быстро сообразив, что нужно делать, беззубый парень сам развивал это самое, уже не новое знакомство. Зайдя в здание клуба, юноша сразу же направился к барной стойке, заметив там знакомые кучерявые волосы. Вчера Якова не было здесь, у него был выходной, поэтому Горшенев быстро слинял из этого места, не найдя тут своего приятеля. Ему вообще наскучило общение с местными алкоголиками и наркоманами. Хотелось чего-то большего, но судьба пока предоставила лишь одну возможность для дружбы «на стороне». Но, бесспорно, Миша, кажется, и не был против этого единственного шанса. Уж больно он был симпатичный. Хоть и вредный. Но это дело исправимое. — Горшо-ок! — радостно и весело улыбнулся знакомый бармен, протягивая свою крепкую и мокрую кисть для рукопожатия. — И тебе не хворать. — измучено улыбнулся кареглазый, слабо пожимая чужую руку, ощущая внутреннюю усталость. — Плеснёшь водички? — А дружок-то твой где? — поинтересовался кудрявый, придвигая парню тут же появившийся из-под стойки стакан. — Смешной такой, но будто серьёзный весь. Понравился мне, давно не видно чего-то только… — Андрюха что-ли? — удивился Миша тому, что Цвиркунов помнит того светловолосого, которого и вправду давно тут не было. — А, да у него там мутор с работой, пока не до клубов. — Ещё и работяга… — хихикнул Яша, глядя на брюнета хитрым лисьим взглядом. — Ну завтра-то ты его сюда притащишь? — С какого перепугу? — непонимающе удивился кареглазый, разглядывая свой стакан, из которого, почему-то, не спешил пить, разговаривая со старым приятелем. — Ну, я думал, что ты день рождения как обычно тут будешь отмечать… Пивко там, рок-н-ролл, нет? — немного смутился бармен тяжёлого взгляда на себя. — Пиздец! Я и забыл вовсе… — Горшенев хлопнул себя по лбу, предварительно отодвинув хрупкий стакан. — Вот так новости! Завтра же седьмое! — Да ладно, Миш, ты в последние недели ходишь вообще сам не свой, случилось чего? Может, помочь как? — Да не, все в поряде. — хилое подобие улыбки. — Я завтра, наверно, один отсижусь, ты как, не обидишься? — Взрослеешь! — с важным видом изрёк Яков, после чего засмеялся, хлопая юношу по плечу. — Да я всё равно на смене, так что, решай сам. Только предупреди парней, что они завтра без тебя, играете же. — Спасибо, Яха! — подозрительно быстро просветлел брюнет. — Ты — самый настоящий друг! — Да какой там друг! Максимум — знакомый… — улыбнулся Цвиркунов вслед уходящему парню. Хороший он, всё-таки, человек — Горшок. Добрый, харизматичный, безбашенный… Одним словом, не человек, а сплошные эмоции. И, почему-то, в последнее время они (эмоции) были только положительными. Как хорошо, что этот молодой паренёк сумел побороть всю дрянь, и живет теперь только одной музыкой, забыв обо всей этой наркоте. Да и алкашкой не злоупотребляет. Яков был рад видеть то, как этот брюнет растёт и меняется на его глазах. Он радовался всем его успехам, с интересом слушал рассказы о музыке и новых стихах, прекрасно понимая, как тому нужна помощь. Наверно, не будь тут Яшки, то давно бы Горшенев загнулся… Спасибо ему за это.

***

Решив отоспаться, Миша отрубился почти на целые сутки. Сразу после разговора с кудрявым другом он вернулся на свою квартиру, и тут же лёг спать, напрочь забывая обо всём на свете. Ночь на полу давала о себе знать тяжёлой ломотой во всем теле, поэтому мягкая кровать стала настоящим спасением для темноволосого. Тот крепко уснул, проснувшись уже в новом дне. Осознав, что он стал на год старше, Горшок пессимистично хмыкнул, прекрасно понимая, что его никто и не поздравит, точно также, как в предыдущие года, а затем… Затем сделал все привычные утренние дела и, выйдя из дома, почему-то направился в сторону того адреса, который отчётливо въелся в его голову прошлым днём. Он пошёл к Андрею. Не зная, зачем он это делает. Не понимая, почему он это делает. Да и вообще, нужны ли объяснения всех его поступков? Он просто делает то, что ему захочется. То, что ему предлагает его сердце. И почему бы не пойти туда, куда его тянут ноги? В конце концов, сегодня его день. День, когда он сам будет решать, что ему делать. Хотя, будучи честным, он каждый день делал то, что пожелает, и поэтому день рождения не стал чем-то особенным. Забавно и странно одновременно… Прокручивая в голове номер квартиры, Горшенев попытался посчитать на каком этаже живет Князев, и сделать это у него получилось не сразу. Но, к его великому счастью, в конце пути, он сделал вывод, что нужная ему квартира с двадцать третьим номером находится на четвёртом этаже. Удачно подловив открытую входную дверь, Миша проскользнул внутрь красивого подъезда (явно выглядевшего лучше, чем подъезд в его собственном доме), а затем побрёл на четвёртый этаж, чтоб проверить свои математические данные. С радостью обнаружив там нужную дверь, он моргнул и постучал. Горшенев ожидал все, что угодно: что дверь откроет не Андрей, что тот его обманул, и вовсе это не его квартира, что, наконец-то, он попросту не откроет… Но то, что светловолосый спустя полминуты моментально отворит дверь, хлопая своими большими голубыми глазами, в которых в очередной раз начал тонуть темноволосый… Вот такого Миша совершенно точно не ожидал. А потому, не смог вымолвить не слова, смущённо глядя на полураздетого парня, который, видимо, не успел напялить футболку, оставшись в одних шортах. Заметив взгляд парня, Андрей удивлённо приподнял одну бровь, вопрошающе гладя на кареглазого. — Опять ты? Чего пришёл? — хмыкнул голубоглазый, все ещё глядя на темненького парня. — А, что, к другу в гости заглянуть нельзя? — спохватившись, ехидно ответил Миша. — Навестить тебя решил. — Я, что, больной, чтоб меня навещать ежедневно? — Ну вдруг ты тут пьяный или обдолбанный, надо же тебя проверить. Вообще, может пустишь? — Горшенев состроил милое личико, перед которым и не смог устоять Князев, впуская кареглазого брюнета в свой личный домашний мирок. — Проверить он пришёл… Ничего, что я старше, причём на пять лет? Может, я сам разберусь в своих проблемах? — Во-первых, сам ты не разберёшься, а опять напьёшься скорее. — скептический взгляд вновь скользнул по оголенному телу Андрея. — Во-вторых, я все ещё очень хочу увидеть твои стихи. А, в-третьих, не на пять лет, а на четыре года! — Ты же сам говорил, что тебе двадцать, — ухмыльнулся Князев, уловив из длинного монолога юноши только последние слова, — или не так? — Ну, говорил и говорил. У человека, что, день рождения не бывает? Вот ты когда родился? — Шестого февраля… Тьфу! — блондинистый и сам не понял зачем сказал дату рождения. — И что? — А я седьмого августа. Сечёшь? — хитрая улыбка вновь озарила чужое лицо. — Ну, с прошедшим тогда. — едко хмыкнул Андрей, проходя вглубь квартиры. — С каким прошедшим? Это сегодня, дурачок! — беззлобно расхохотался Миша. Голубоглазому вдруг стало бескрайне стыдно. Стыдно и обидно за этого позитивного темноволосого парня, который вместо того, чтобы выпить хорошего пива с каким-нибудь своим знакомым, таскается с таким неблагодарным и глупым человеком, как Андрей. Ну, что ему мешает принять заботу и внимание Миши? Гордость? Обида? Смущение? Или, может, что-то другое? Что-то, что движет светловолосым, не давая ему возможности адекватно и спокойно мыслить? А, может, у депрессняка свои прихоти? Прихоти, которые не учитываются совместно с тем, чего по-настоящему желает Князев. А почему бы не перебороть себя? Он же сам этого хочет… — Тем более, что ты тогда тут делаешь? Охота на меня полюбоваться? — слабо улыбнулся парень в ответ на смех темноволосого. — Отлично, ты уже шутишь! — сиплый смех продолжал литься из Горшенева. — Ты больше не в обиде на меня? Ну, за то, что «спас», а не оставил умирать? А? И, вообще, как ты себя чувствуешь? Помнится… — Полегче, Миш, — перебил кареглазого Князев, подавляя смешок, — не так быстро. — Извини… Мне… Мне просто показалось, что ты опять вот-вот замкнёшься, будешь угрюмым, а тут, вроде, не злишься, вот я и подумал… — Да не парься! — отмахнулся Андрей. — Алкашка кончилась, и мое желание бухать точно также сошло на «нет». А то сдохну, и получится, что зря ты меня тогда тащил под дождём, да? — Так ты ж молодчина! — просиял Миша, кидаясь обнимать Андрея. Тот, не ожидав такого, даже не сопротивлялся этому, лишь удивлено хлопая ресницами. Поняв, что что-то пошло не по плану, Миша отпрянул, смутившись. — Извини, Андро, я… — Все в порядке. Только не называй меня Андро, пожалуйста. — Без проблем, Андрюш. — прыснул Горшок, разглядывая реакцию Князева. Тот, видимо, решив, что «Андрюша» звучит лучше, чем «Андро», буркнул что-то себе под нос. — Так ты покажешь стихи? — Я же говорил, что они написаны… — парень замялся. — Ну… Под похмельным воздействием, там… Ерунда, короче. — А я все равно гляну. — стоял на своём Миша. — Можно?… К удивлению темноволосого, голубоглазый все же отвёл того в одну из комнат. Как понял брюнет, это была спальня. На письменном столе красовалась куча бумаги, лежащей небрежно и разбросано, что-то было смято, а что-то просто валялись на полу. Юноша подошёл к столу, у которого уже находился Андрей, вчитывающийся в слова на бумаге. Какие-то листы он тут же сбрасывал на пол, какие-то совсем зверски рвал на части, как видимо, не находя в них ничего привлекательного. Все же, некоторые листы он со смущением протянул второму парню, испуганно читая на лице того заинтересованность. Все-таки, он не собирался никому это показывать, а тут… Явился, так сказать… — И ты писал это под бухлом? — Князев напрягся. — Да не гони, бля! Это же шикарно! — Ты все прочитал? — Да. — И… Тебе понравилось? — дрожащим от волнения голосом спросил парень. — Да. Слушай, Князев… Хотя, нет. — он на мгновение призадумался. — Слушай, Князь, ты же пить больше не станешь? Ну, бухать там? — Пока желанием не горю. В общем-то… Тебе спасибо. Может, не вправь ты мне тогда мозги… Так бы и трясся тут, как наркоман конченный… — Ну-ну. Так вот, — парень перешёл на заговорщический тон, — не хочешь ко мне в группу? — Мне-то там чего делать?! — Как чего?! — удивился Миша. — Тексты будешь писать, к песням. Петь. Да хоть гитару в руки возьмёшь, понимаешь, да, к чему я клоню? Ты нам нужен! — Да ладно тебе, Мих, это только пара листков… — Вот именно, что пара! Будет больше! Знаменитыми станем! Утрёшь своему папаше нос, что ты не бомжом стал, а? — Я так не могу. — Все не могут… — закатил глаза Горшенев. — А ты попробуй! Не получится — никто тебя насильно держать не будет, м? — Если попробовать… — Другой разговор, Княже! Я запомнил, замётано? — лицо наполнилось детской радостью. — И, вообще, что тухнешь тут? Пошли погуляем, день такой хороший! Солнышко, небо чистое, прямо замечательно! — Мы знакомы без году неделя, а ты… — Ничего не знаю! Давай переодевайся! — Так, может, выйдешь? — хмыкнул Андрей. — И что я там не видел? — пошутил Миша, громко расхохотавшись. Но, под неодобрительным взглядом Князева, все же вышел из комнаты. Сменив одежду, голубоглазый вышел к уже ждавшему в коридоре Горшеневу. Они вместе вышли из дома, и под нелепые разговоры о музыке побрели в неизвестном направлении. К общему удивлению, им нравился один жанр, одни музыканты, и даже любимые композиции почти до единой оказались одинаковыми, за исключением того, что темноволосый предпочитал углубляться в зарубежную музыку, в то время, как светловолосый парень оставался верным фанатом русской. Это было неожиданно и приятно. За разговором, они не заметили, как набрели на парк аттракционов, в котором оба не раз бывали. Улыбнувшись хорошим воспоминаниям из детства, Андрей вдруг опомнился, что-то всплыло в его памяти, и он за руку потащил куда-то Мишу, совсем не ждавшего этого. Оказавшись у какого-то прилавка, Горшенев все ещё не сразу понял, что происходит, и сквозь пелену любопытства заглянул через плечо стоявшему спереди голубоглазому юноше. Тот уже расплачивался за покупку, которой оказалась… Мороженое! Не успевая соображать, Миша вновь куда-то летел за парнем, и смог остановиться только тогда, когда оба плюхнулись на одинокую скамейку, стоящую где-то вдалеке от всеобщего веселья. — С днём рождения! — радостно воскликнул Князев, суя парню в руку пакетик, на котором красовалась картинка дорогого, шоколадного мороженого. Себе же светловолосый взял обычный пломбир в стаканчике. — Спасибо, Андрюха! — заулыбался темноволосый. — Правда, спасибо огромное… Мне давно никто ничего не дарил… — с этими словами он потянулся рукой к лицу Князева, вытирая пальцем испачканный в мороженом нос, на что тот просто улыбчиво фыркнул. — И… Мне приятно. Я рад. Рад, что мы сдружились. Это ведь так? — Так! — подтвердил светленький. — Я тоже рад. И… Извини меня за всю ту нервотрёпку. Ты классный и не заслуживаешь ничего плохого! Так, болтая обо всем на свете, они провели этот прекрасный день. Денег на аттракционы, к сожалению, с собой не имелось, поэтому парни просто гуляли по парку, смеясь с глупых шуток, и, разглядывая все вокруг. Впервые за долгое время каждый из них почувствовал комфорт от общения с другим человеком, который был с тобой «на одной волне», читал твои мысли и повторял твои жесты и мимику, не задумываясь об этом. Наверно, так зародилась еще одна крепкая… Дружба? Или нет? Или… Что-то большее? А продержится ли этот союз долго? Да и вообще, честно говоря, Горшенев понял, что ощущает себя счастливым впервые за последние несколько лет. Он вновь почувствовал, что такое гулять с друзьями, что такое улыбаться вместе с кем-то, что такое отмечать свой день рождения в компании с кем-то. И парню это нравилось, он чувствовал, что внутри него медленно оживает жизнь, что она не позволит ему снова потеряться в этом сером и угрюмом мире. А Миша просто радовался. Радовался элементарным вещам, которые теперь обрели совсем новые значения. Андрей был странным человеком. Он мечтал, гуляя по своим грёзам, и вовсе не надеялся, что когда-то мечты и сны станут реальностью. А они стали. Оказалось, что для этого нужно было всего-навсего побороть свою гордость и стеснительность, которые часто приводили его к глупым поступкам. Эти отрицательные качества сказывались на характере Князева. Теперь же… А теперь он дал себе обещание. Обещание избавляться от всего плохого в своей жизни. Он не хотел упускать шанс возобновления пусть и не такой богатой, но чувственной, настоящей жизни!