Шрамы

Год спустя

      В Санкт-Петербурге наступила зима: плаксивая и мерзопакостная по переменчивому настроению, но всё же, какая-никакая, пушистенькая зима. Постепенно все готовились к празднику, к торжествам, отчего в торговых центрах не протолкнуться, на работе уже не говорили почти о работе, да и как никак настроение само по себе повышалось, стоило взглянуть на эту суету. В кое-то веке и телевизор можно было поставить фоном: чем ближе к дате смены года, тем больше добрые ностальгически фильмы заменяли второсортные сериалы про ментов, где норма издеваться одному над туповатым другим.       И ладно.       Погода всё же шалила: то вывалит снег, то тут же заменит его на дождь, то ударят морозы и вот ребятня повалила на улицы, чтобы воспользоваться скользкой гладью… Так что… шалила ещё так, но, как говорилось, вредная, но своя.       Юля улыбнулась спустившимся на неё лирическим мыслям, оправила манжеты тёплого свитера и скользнула взглядом по собственному отражению. Взгляд ненадолго зацепился на лёгких полосках морщинок и перешёл обратно на глаза, пока сознание напомнило: почти два года назад она также стояла у подобного зеркала, но сейчас… Всё было иначе.       За плечами осталась пережитая и прожитая боль, шрамы на шее не без вмешательства медицины постепенно заживали и оставались лишь узкими полосками, как и постепенно затянулись те, что долгое время полосили душу.       Первее услышав шаги, нежели почувствовав родные объятия, Юля улыбнулась подошедшему Алтану. Мягкая рука с привычным чёрным маникюром и золотыми узорчатыми манжетами обняла со спины под грудью, пока другая провела осторожно по животу и присоединилась в объятиях к первой. Юля положила свою руку на его, почувствовала ответное поглаживание и слегка приподняла плечи, когда холке был дарован мягкий поцелуй — щекотно.       Дагбаев не остановился на такой ласке. Опустив нос на её плечо, он втянул запах нового для него аромата духов — конечно, изменения заметил, подумала с иронией Пчёлкина —, следом ткнулся им в волосы, ближе к уху, где запах чувствовался ярче всего.       — Мне нравится, — выдохнул он и чуть отпрянул, оставляя руки под грудью Юли. Алый взгляд поймал карий в отражении зеркала, затем изучил странную и удивительную картину отражения их пары. И как и прежде за алым внимательным следовал карий — такой же цепкий.       А выглядела их пара — Дагбаев и Пчёлкина — контрастно, будто раздельно, но в этом противоречии и нашедшая свой баланс: рыжие, почти алые уложенные в каре волосы и чёрные длинные косы Алтана, привычно зафиксированные золотыми наконечниками; чуть смугловатая и бело-жёлтая кожа; подведённые чёрным ало-янтарные, иногда багровые глаза и против них карие чуть широкие из-за строения века. Юля поджала губы, подмечая подобные маленькие противоречия.       Но если взглянуть в целом… Выглядели они удивительно, слаженно и прекрасно. И сейчас даже её бежевый свитер с тёмными джинсами действовали на привычное чёрно-золотое «обмундирование» Алтана сглаживающе: оба казались домашними рядом, скорее — уютными.       Юля крепче прижала руки Алтана к себе, чуть приподняла плечи и счастливо-счастливо улыбнулась. Пускай и странная картина, как погода в северной столице, но ведь своя.       Родная.       Обретённая и заслуженная, пускай и многое было оставлено в прошлом, и многое ещё предстояло сделать в будущем.       — Волнуешься? — уточнил Алтан, прекращая гляделки в отражении.       Юля капитулировала и, кратко вдохнув, выдохнула резче обычного, на что Алтан отреагировал приподнятыми в лёгком интересе бровями.       — Твоя родственница, немного тревожно, да, — созналась Пчёлкина.       — Вы найдёте общий язык, — заверил её Дагбаев, принявшись медленно из успокоения покачивать Пчёлкину в объятиях.       Однако его уверенности Юля могла только позавидовать. Ведь стоило вспомнить, что Юма Дагбаева являлась старшей сестрой, которая уже объездила полмира по делам клана и не планировала останавливаться, была «белой вороной» в Поднебесной, где теневым сектором из традиций ещё заправляли мужчины, а она умудрялась как-то вести дела и там, да и в принципе как из той истории «красавица, комсомолка и ударница», так Пчёлкина начинала постепенно загонять себя, хотя раньше — подобная мелочь — её совершенно не волновала.       — К тому же, — решила поделиться ещё одним переживанием Юля. Она выпутала правую руку и, подняв её, повела пальцами, где на безымянном красовалось знакомое кольцо с крупным камнем. Алтан, проследивший за её взглядом, переменил расположение своих рук так, чтобы в отражении было видно и его кольцо на безымянном правой руки — тонкое, чёрное, гладкое.       — Она поймёт, — продолжал говорить уверенно Далбаев.       — Обидется ли? — Пчёлкина вернула руку обратно на руки Алтана и внимательно посмотрела на отражение, где поймала ответное внимание.       Дагбаев не стал её обнадёживать и подтвердил:       — Может. — Юля чуть почти не выдохнула из паники, но Алтан продолжил:       — Однако я всё сглажу. Пускай и она моя почти диаметральная противоположность, мы росли с ней некоторое время вместе.       — Что это значит? Про противоположность, — нахмурилась Юля, и Алтан улыбнулся уголками:       — Ты поймёшь сразу.       «Снова загадки», — хмурясь, растянула про себя Юля и решила всё-таки попытаться оставить переживания. Как бы то ни было, сейчас главное то, что они вместе, а всё остальное — посильно и даже такая деталь, как знакомство со старшей сестрой любимого человека, почти единственной родственницей.       Юля и Алтан ещё немного посвятили время друг другу вплоть до момента, пока на телефон Дагбаева не пришло уведомление от его безопасников — они докладывали, что вернулась машина, посланная в аэропорт, и всё готово ко встречи в главном холле поместья. Пчёлкина, несмотря на заверение Дагбаева, испытывала неуверенность и стянутость, а податливое воображение уже рисовало картинки в духе самых глупых сериалов, где драмы разыгрывались на пустом месте.       Мол, начнётся сейчас скандал насчёт того, что Юля «не их породы». Или Юля встретит в глазах напротив явное пренебрежение и презрение. Или её вообще не будут замечать, как пустое место.       И этих «или» было много, предугадать их было сложно. Тем не менее многие «или» рассыпались, когда Алтан взял её за руку, и оба мимолётно посмотрели друг на друга. Тогда глубокое внутри рацио отозвалось вредными умными словами, от которых воображение мигом схлопнулось.       Оба, смотрящих сейчас друг на друга исключительно с теплотой, пережили переделы районов, пережили эпоху Чумного Доктора (причём — дважды, а одна — трижды), пережили появление Фейка, которого еле-еле остановила команда Дубина, Севы и молодой стажёрки, и много ещё предстояло пережить, ибо любили преступники романтичный, плаксивый и вредный город Санкт-Петербург, город костей и на костях.       Потому…       Юля отвернула голову к двери.       Чего переживать из-за встречи с родственницей, ведь пока они — Дагбаевы — были друг у друга, ничего не страшно. И даже Юма, гроза традиций Поднебесной, которая вошла в помещение с широкой улыбкой на губах.       Юля удивилась и было чему: высокая статная женщина, очевидно переобувшаяся в машине в каблуки, осматривала приёмный холл зоркими янтарями — не алыми — глаз. Пчёлкина-Дагбаева проявила к ней схожее внимание и изучила. Была Юма — а сомнений не было, что это она — крупнее Алтана, особенно в плечах, и эту особенность подчёркивал надетый пиджак, чьи плечи даже чуточку добавляли объёма. Или не добавляли?..       Юля была не уверена, но изучать продолжала.       Каре чёрных волос было максимально зачёсано или прилизано назад, открывая высокий лоб и делая лицо также открытым. Необычная во всех смыслах женщина заметила их пару, вернула на губы улыбку и направилась к ним. И Пчёлкина-Дагбаева увидела очевидное сходство в чертах: скулы, нос, волосы… Сомнений не было: старшая единоутробная сестра. И вместе с тем единственное — другая.       Алтан рядом хмыкнул и, качнувшись к Юле, шепнул: «Я ж говорил, противоположность», а затем пошёл ей навстречу.       Дагбаевы остановились напротив друг друга, Пчёлкина-Дагбаева замерла чуточку позади, дожидаясь момента, пока её представят. И Юма, и Алтан — а Юля тут же подметила, как из-за каблуков и своего роста второй оказался точно меньше (удивительное зрелище!) — обменялись стандартным приветствием «Hā luō», с китайского банальное «привет», напоминавшее английское «hello». Затем — как догадалась Юля — Алтан представил её, указав рукой, и представил ей уже на русском Юму.       Теперь можно и говорить.       Почти.       Юля мягко кивнула на проявленное к ней внимание от Юмы и испытала неловкость под цепким стальным — ещё одна очевидная особенность, которую оба родственника разделили. Алтан мягко сжал её руку в своей, выказывая поддержку, и Юля вторила его прикосновению, но приказала себе собраться, потому всё то время, что старшая Дагбаева изучала её, Пчёлкина-Дагбаева своего не отводила, принимая его со стойкостью и выказывая схожее внимание к персоне.       Юма повернулась к ней ближе, улыбнулась теплей — или Юле только хотелось, чтобы так было? — затем вдруг протянула ей руки с открытыми ладонями. Почти в тот же момент Алтан отпустил Юлю и отступил чуть в сторону, Юля поняла — следует дальше сделать ответный жест самостоятельно, проявить уважение и показать свою стойкость без сторонней поддержки.       Белые руки легли уверено в чуть смуглые. Юма сжала маленькие ладошки Юли в своих и некоторое время изучала её пальцы. Конечно — поняла Пчёлкина-Дагбаева — она сразу заметила кольцо и именно на том пальце, где принято носить брачные, однако по взгляду Юмы Юля не могла предугадать: сердится ли, удивлена ли или испытывает радость?       К чему готовиться?..       Памятуя о словах Алтана, Юля решила им довериться и словила ответное внимание, когда Юма подняла свой взгляд от кольца. Её руки крепче сжали тонкие.       — Что ж, — Юма улыбнулась, а Юля подметила необычайность голоса — он резонировал со сталью в глазах, но всё же полнился мягкостью, — добро пожаловать в семью.       Внутри словно спала часть груза.       — Благодарю вас за оказанное доверие, — ответила Юля, за что заслужила уже явное одобрение.       Руки они разомкнули, и Юма повернулась к брату, следом — к удивлению Юли — проговорила уже с большей теплотой:       — Я уж не надеюсь на тоолэй. Его вы точно мне не оставили, но хоть фотографии-то есть?       — Даже видео, — парировал Алтан.       Брат и сестра улыбнулись друг другу, и Юля постановила: «официальная» часть приветствий была закончена, время перейти к менее напряжённому процессу узнавания друг друга постепенно.       Однако…       Телефон Алтана издал трель, и Дагбаев, извинившись, отошёл. Юма повернулась тогда на выдохе к Юле, и на лице её почти не осталось прежней напускной деловитости.       — Всегда весь в делах, младший братец, — говорила она почти без акцента и плавно. — Важную шишку из себя строит, даже когда приехала его старшая сестра. А вы? — Юля чуть вскинула голову на обращение. — Расскажете, как тут у вас что? Давно не была почти что дома, но уверена Алташа до сих пор в цветах копается, хм?       — Конечно, — Юля намеренно упустила обращение «Алташа», однако в голове зафиксировала. Так, на всякий случай. — И можно на «ты»?       — Я даже с радостью.       Обе обменялись улыбками. Юля, бросив взгляд на Алтана, разговаривающего по телефону, пригласила Юму следовать за собой. Что ж… Возможно — и скорее — он вновь оказался прав: как бы то ни было, точки соприкосновения найдутся и уже всё началось довольно-таки неплохо.       А что их ждёт дальше? Всё, что выпадет, они переживут вместе.       Алтан проводил взглядом ушедших дорогих ему дам и вернулся вниманием к разговору, где докладывали о последних поисках союзников и установлении границ следующей партии, как он и рассчитал. Добытый компромат до сих пор действовал, что отрадно, а значит, как минимум, одна константа была исключена из противоборствующих сторон.       Но не исключалась другая.       — Прикажете начать сжимать кольцо? — кодовыми фразами отозвался новый шеф его безопасности.       — Нет, пока рано, — Алтан взглянул на лестницу, на которой несколько минут назад были Юма и Юля. — У всех должен быть праздник, потому займёмся ими после него.       — Как раз выйдет резонансно, — догадались по ту сторону связи.       — Пока просто наблюдайте и в случае экстренных ситуаций докладывайте, — отдал приказ Алтан.       — Хорошо, — принял к сведению наёмник. — И, сэр?       — Да? — Алтан уже почти отнял трубку от уха, но тут же её вернул, услышав в динамиках вопрос — нехорошо оставлять их без ответа.       — Разумовская же долго нейтралитет держала, с чего бы сейчас нам так ими интересоваться?       — Потому что в последний год произошла перестановка сил и смена сторон партии, Вадим, — мягко по-учительски пояснил Дагбаев. Взгляд его скользнул по убранству холла, метнулся на вошедших сотрудников, которые занялись как раз перетаскиванием вещей Юмы. Среди них — сотрудников, а не вещей — обнаружилась и личная телохранитель Юмы, которая, заметив на себе взгляд старшего брата начальства, почтительно склонила голову.       Алтан вторил ей кивком и позволил себе отметить иронию: себе в телохранители Юма выбирала свою противоположность — маленьких, мобильных и низеньких девушек, которых часто принимали за саму Дагбаеву-старшую.       Наёмник в трубке помолчал, тогда Алтан дополнил:       — Увы, на сегодняшний момент их партия будет выступать против нас, потому мне необходима полная информация.       — Включая?..       — Да, и на него тоже, — ответил Алтан.       — Ясно, сэр.       Помолчали.       — Ещё вопросы? — уточнил Дагбаев.       — Да, сэр, есть один. Чумную пока оставить?       Алтан вздохнул — о таком следовало говорить наедине, а не по связи, пускай и та максимально была защищена. Однако никогда не стоило списывать всё на полную защиту, что хорошо понимал прошлый шеф, носивший позывной «ящерицы».       — Пока да. Девчонку не трогайте без лишних оснований и даже забудьте о её существовании. Она не мешается и не создаёт проблем, потому мы, как добросовестные исполнители другой части договора, не создаём ей проблем. — Наёмник ожидаемо не сдержал смешка, на что Дагбаев вздохнул, и на том конце осеклись. — Всё понятно?       — Да, сэр.       — Тогда держите в курсе.       На этот раз Алтан завершил разговор точно, спрятал телефон и, обдумывая доклад, устремился к лестнице. Впрочем, уже на последней ступени он постарался выбросить все мысли из головы: сегодня никакой работы, а уже завтра — он вернётся к ней и обдумает все, чтобы максимально преуспеть в новой партии, подготовленной и большей в масштабах, чем раньше…

<…>

      Набережная города на Неве сегодня решила отплатить всем и показать свой характер, иначе — сговорилась с погодой и создала гладкий каток, отчего ходить на ней было почти невозможно. Многие там и не гуляли, ретировались на другую сторону улицы, где пришибить могли сосули или где на дорожках был такой же… каток. Коммунальщики совсем расслабились в последнее время или житейски проще — не справлялись.       Вадима же скользкая гладь не пугала. Как начиналась такая «канитель» в Питере, так на всё ответ один — шипованные накладки на ботинки или сами шипованные ботинки и проблема со скольжением решена. Только издавали они при ходьбе на льду противное «шкряб-шкряб», ну и полно: всё лучше, чем задницей лёд ловить, а мордой — сугроб.       — Держи, — подойдя к Марго, он шлёпнул перед ней пакет с шавермой (или шаурмой?..), в котором девчонка тут же закопалась. Найдя свою фольгу с нанесённой маркером буквой «К», Разумовская — нет, уже полгода как вернувшая себе девичью «Снегирёва» — достала её, повернулась спиной к перилам и принялась расправляться с упаковкой.       Вадим проявил солидарность, только поставил рядом ещё подставку с двумя пластиковыми стаканами с кофе. В отличие от многострадальной шавермы-шаурмы здесь оба проявили солидарность во вкусах — пили горький, терпкий американо, к которым Дракон ещё добавил из внутреннего кармана два маленьких «квадратика» шоколада, оставшиеся с прошлого заказа в какой-то расфуфыренной до невозможности кофейне, где не то, чтобы присесть стрёмно, дышать даже как-то не по себе.       Питер?       Питер…       — Соус какой-то необычный, — растянула рядом Марго, и Вадим оставил размышления о причудах питерских кофеен, поглазел на довольную девчонку и, отрывая верх фольги, пояснил:       — Взял тебе чуть поострее и немного слаще, нравится?       — Пока не решила, необычно, — коротко ответила Марго, поднесла свёрток к носу и втянула запах, на что Вадим хмыкнул — уже же укусила, зачем нюхать?       Подперев также перила поясницей, Дракон вцепился зубами в свой свёрток еды, откусил и с довольством принялся жевать. Кончик языка тут же обожгло соусом, и казалось, таким, что перебивал вкус всего блюда.       Казалось.       Второй кусок разрушил это «казалось» и пошёл хорошо. Прожаренная свинина, свежие овощи, да и ещё раскрывающиеся под острым — очень острым — соусом, всё прикрытое хрустящим лавашем — что могло быть лучше в зимний день, когда из-за стоявшего мороза от еды и от дыхания поднимался пар.       — Нравится, — пробормотала рядом Марго. Вадим посмотрел на неё и приметил, как та, оставив перчатку на перилах, смазала оставшийся на носу соус и тут же облизнула палец.       «Нравится» — это хорошо, а вот руки на морозе оставлять — поправка: чувствительные руки альбиноса — это не хорошо, потому Дракон тут же просипел:       — Перчатки надень, снова кожу повредишь до царапин.       — Знаю, — ответила Снегирёва, вернула перчатку обратно и вдруг протянула свой свёрток ему. — Попробуешь?       Дракон пожал плечами — мол «чего терять». Нагнувшись, он укусил свёрток Марго, подался назад и зажмурил один глаз, пробуя куриную шаверму-шаурму, приправленную и острым, и кисло-сладким соусом. Извращение какое-то, в самом деле — рассудил он, о чём сообщил в более мягкой форме:       — Сойдёт, — Марго губёшки на это скривила. — И всё же курица — это не мясо, — философски растянул он знакомую фразу и вернулся к своему свёртку с желанием перебить вкус опробованного куска.       — А гражданский брак — это не гражданский брак, — фыркнула ядовито Марго, возвращаясь к своей еде.       — Технически-то так и есть, — парировал ей в ответ Дракон, словил тяжёлый выдох и улыбнулся: двадцать первый век на дворе и люди до сих пор называли сожительство «гражданским браком», хотя последнее как раз являлось, что ни на есть, официально-зарегистрированным.       А вот с курицей другая история. Понятно, что мясо, птица, но там этого мяса столько, что и мясом назвать стыдно. Хотя Марго вон как-то же наедалась. Ну и ладно — о вкусах не спорят, только перетирают из углов шипением друг на друга и проклятьями.       Поставив точку в этом вопросе, Вадим вернулся к еде. Так оба провели несколько минут в тишине, наблюдая за людьми на улице и думая каждый о своём. Дракон подловил себя: слишком всё как-то тихо, а потому припомнил другое… Почти год назад он в это время бегал за Разумовским, исполняя навязанный контракт, а сейчас спокойно стоял на набережной, ел шаверму-шаурму и почти не имел обязательств.       Почти.       Но стоило припомнить, как уже больше четырёх лет назад о таком спокойствии можно было только мечтать, будучи перебинтованным на больничной койке, как Вадим постановил: если уж так выпало, то следовало насладиться моментом, а не притягивать новые проблемы.       Марго рядом также подозрительно притихла. Дракон ей не мешал, лишь иногда поглядывал и возвращал внимание на школу чуть дальше по улице — вскоре там закончатся уроки и можно будет идти забирать мелкого, а там … очередное относительное спокойствие.       Даже скука.       — О чём думаешь? — спросил он тише и, выцепив стакан с кофе, сделал глоток горячего.       Марго пожала плечами, отмирая от своих мыслей, и поделилась тихо, задумчиво:       — О будущем.       Вадим хмыкнул, чем заслужил ответное колкое внимание, следом поёжился — нет, слишком большой всё-таки глоток сделал, отчего горячая жидкость немного обожгла рот и вступила в убийственную связь с острым соусом.       — А чего о нём думать? — уточнил Дракон, проведя языком по зубам. — Будет и будет, как наступит — так и будем решать.       — Мне бы твою уверенность. — Марго, покривив губами, повернулась обратно к перилам, опустила на них локти и продолжила есть медленно свою куриную — немясную — шаурму.       Вадим помолчал, вторил её движениям, и оба немного постояли в тишине. Относительно. Город вокруг них гудел: клаксонами «кричали» друг на друга машины, на улице кто-то поскальзывался и падал с матерными словечками, чуть дальше «волновалась» криками малышни школа или вот… Дракон вскинул взгляд выше на пузатых жирных чаек — вечных спутников набережной. Некоторые обосновались рядышком, а вот кричали они всегда так, что их либо резали, либо крик их напоминал, что называется, «эротические повизгивания».       К моменту, как Дракон снова поймал их на долгом молчании, он уже прикончил свою шаурму, Марго только до половины дошла, потому, раскачивая напиток в пластиковом стакане, Вадим всё же решил вернуться глубже к затронутой Снегирёвой темой:       — Всё, что ты сделала, ты сделала. — Краем глаза он уловил ответное внимание, но на Марго не посмотрел — куда больше его занимало творящееся на другой стороне берега: там у сфинксов чайки напали на человека с семечками. — Мы сделали. А если что будет, так будем решать по мере наступления.       — Всегда кажется, будто недостаточно, — выдохнула рядом Марго. — Тем более моя семья…       — Понимаю, — кивнул Вадим, сделал ещё глоток и слегка сморщился от горечи к концу напитка. Втиснув пластиковый стакан обратно в подставку, он провёл языком по зубам, наткнулся на особенно противные застрявшие кусочки и полез за зубочисткой. — Не забывай, что это теперь и моя семья тоже, — Дракон чуть сощурился. Снегирёва рядом кивнула и взгляд отвела — уже год почти вместе, а реакции всё те же. — К тому же…       Вадим затих, ме-е-едленно улыбнулся-осклабился, и Марго в непонимании посмотрела на обратный берег, да тут же кратко хихикнула и ведь было с чего: пацана с семечками повалили чайки, отпугивать их решил другой горе-рыбак.       Удочкой отпугивать.       Да только поскользнулся неудачливый помогатор, и теперь оба лежали под ворохом пернатого раскричавшегося клубка. «Чайки — один, люди — ноль», — въедливо растянул про себя Дракон, приметил, как ещё несколько жирных устремились к побоищу, и принялся вычищать зубы, да помедлил, вспомнив, что предложение-таки не закончил.       — К тому же, — он глянул на Марго. Снегирёва посмотрела на него в ответ слишком серьёзно, — переживаниями ты чем поможешь? Терять бдительность тоже так себе, но и изводить постоянными нервами — не держать голову в здравии.       — Знаю, — согласилась она, а Вадим приметил, как несколько чаек откололись и присели теперь недалеко от них. Марго его взгляд увидела, поняла и вернулась к своей шаурме.       Дракон же подвинул ближе оставшуюся в пакете третью шаурму и в упор глянул на пузатую бестию, которая начала вышагивать на перилах чуть дальше. Остановилась, дёрнула мордой — так, чтобы маленький глаз повернуть на человека, на что Вадим поглазел в неё в ответ.       Долго глазел, что аж Марго закончила и за напиток взялась. А чайка всё не улетала, более того — к ней прилетели ещё несколько. Держались пока на порядочном расстоянии, чуяли. Вадим закончил ковыряться в зубах, ме-е-едленно вытащил зубочистку и, не разрывая установившегося контакта с птицами, запульнул щелчком в их сторону сломанную «палочку».       Чайки с «эротическим повизгиванием» бросились в стороны, затем поглазели на упавшее, вроде даже нашли там чего съестного — в зубочистке, ага — да вот только перехватить не успели. Воробей оказался первее: спикировал, подхватил и бросился дальше. Чайки за ним.       «Тупорылые, а», — растянул с улыбкой Вадим, наблюдая за пернатыми догонялками. Но одно хорошо — часть отстала и не будет повторения ситуации на обратном берегу.       Кстати.       Дракон посмотрел туда: тот, что с удочкой, и тот, что был с семечками, поднялись и даже теперь общались, а следом направились к припаркованному кадиллаку — ну надо же, удивился Вадим, как хорошо нынче рыбаки ловят. Да и любопытный, конечно, способ знакомства. Достав ещё одну зубочистку на этот раз «просто так», Вадим вернулся к их с Марго разговору.       — Тебя же не это беспокоит, так? — выдохнул он и на всякий проявил бдительность: если не против чаек, то против других, которые могли использовать знакомый шаблон действий Дракона-Марго на набережной. — Ты всё думаешь об информации, хм? — Вадим внимательно поглазел на девчонку, которая в ответ кивнула.       — Хорошо бы компромат забрать, — тише протянула она, отставила стакан и обвела языком зубы. Дракон подлез и достал для неё зубочистку, которую уже протянул Снегирёвой. Марго её приняла с благодарностью и продолжила:       — Это бы уравновесило кое-как силы.       — Согласен, но что ты планируешь делать с информацией? — уточнил Вадим.       Марго притихла, задумалась, и некоторое время оба молчали, затем она также почти шёпотом неуверенно произнесла:       — Оставлю себе.       Дракон тут же фыркнул, зажал кончик зубочистки и вздёрнул её другой кончик. Снегирёва, ковыряясь в зубах, посмотрела на него чуточку обиженно, но тот не стал реагировать и вскоре почти скучающе пояснил:       — Сменишь удавку на офицерах — они тебе не ответят благодарностью.       — Предлагаешь, вернуть им информацию? — усомнилась она, закончив вычищать зубы. Оставив сломанную зубочистку в пустых ячейках подставки, Марго сломала обёртку квадратной шоколадки.       — Так, по крайней мере, они будут благодарны и уверен — ответят тебе тем же, — настоял на своём Вадим.       На самом деле этот разговор происходил с ними едва ли не с самого начала, как Дракона ввели в курс дела на новой должности. Артемон… Ладно-ладно, Артемис не шибко в восторге был от новой кандидатуры, но Снегирёва настояла и вот уже спустя год оба почти забыли старые обиды и сломанные руки.       Марго, конечно, не верила шибко в такой исход, планировала задерживать козыри в своих руках, как якори, однако Вадим на собственной шкуре знал, что такое словосочетание «офицерская честь». Мёртвая для обывателей, для которых уже давно, как в словах Высоцкого, и «слово честь забыто», в определённых кругах оно жило. Как здесь в случае фанатиков «Белой Стрелы», которые никак не могли подлезть до Дагбаева и вытащить у него всю собранную на них компрометирующую информацию.       Марго могла с этим помочь, и её люди делали нехилые подвижки в этом вопросе, вот только судьба информации, постепенно доставаемой, так и не была решена.       «К тому же…» — Вадим выпрямился и осмотрелся. Тут как в карточной игре: недостаточно держать козыри, с козырями можно остаться и проиграть, или если не избавляться в нужный момент и осторожничать сильно, это могло обернуться против игрока.       — Они же радикалы, — выдохнула знакомо Марго.       — Радикалы с честью, — оправил её Вадим.       Острый жёлтый взгляд столкнулся с не менее острым белым.       — Для таких людей честь и понятие долга ещё не забыто, — мягче проговорил он и отвёл взгляд на противоположный берег.       Марго на вдохе капитулировала — скорее обещала подумать над этим. Вадим её не торопил, только уже из дела принципа решил в этом вопросе настоять: в конце концов, здесь он и Артемис были единого мнения, так как оба прошли такую вещь как «армия», потому…       Посмотрим.       Время у них ещё было, но не так, чтобы достаточно. Удавка осторожного обмена «укусами», длившаяся уже год между тенью и официалом, затянулась слишком сильно, что вот-вот могла прорваться.       — Говоришь так, будто у тебя всё просчитано, — выдохнула Марго, скомкав пустую обёртку от квадратика шоколадки.       — Как у тебя с поместьем и монологом Алтана, — хитро парировал Вадим.       Оба мягче переглянулись и отвели взгляды — поняли, что на деле стояло за этим.       На выдохе осмотрев набережную, Дракон начал подмечать возвращение пернатых пузатых и прочих жителей птичьей братии, но не успел подумать, как запульнуть ещё раз зубочистку, как сбоку крикнули:       — Мам!       Оба повернулись на голос и удивились — за разговором совсем не заметили, как подошло время идти за мелким. А тут сам пришёл и нашёл их. Рыжий-пыжий как раз направился к ним, почти побежал, Дракон сразу понял — зря так пацан сделал. И вот, пожалуйста, на последнем метре поскользнулся.       Вадим, сделав выпад, предугадал траекторию и перехватил мелкого, на что тот поначалу прямо вцепился в него, затем поглядел на него с подозрением.       — Здрасть, дядь Вад, — поприветствовал его Кирилл.       — И тебе не хворать, — парировал Вадим.       Стило ему отпустить мелочь, как он сделал шаг ближе к матери, которая, оправив сползшую шапку, поинтересовалась:       — Опять забыл надеть?       — Забыл, — сознался пацан, шмыгнув веснушчатым носом. — Исправлюсь, — тут же «пообещал» раз в десятый он. Мельком глянув на мать, Кирилл вернул зоркий взгляд обратно на Вадима, который на такое внимание вскинул бровь.       Снова подозревал в чём-то и охранял свои границы, куда включалась и мать? Да ну… Они это оставили в прошлом. Вроде бы. Ведь сначала Кирилл Снегирёв и вовсе «дядьку с недостатком внимания» — Дракон прямо запомнил этот первый — самый первый — комментарий насчёт его татуировок, с которого разговора так и не получилось — не воспринимал, не замечал и по любому поводу пытался как-то прокомментировать, да комментировал с выгодной позиции, чтоб сбежать мог, ибо не будет же Вадим за мелочью бегать.       Иногда хотелось, но нет. Не будет.       А в последние полгода уже спокойнее стал. Притёрлись друг к другу, особенно с началом осени и уроков, где появилась история. Хочешь, не хочешь, но кое-что Вадим по ней подсказать мог и сходить на разборки к учителю на открытый урок по Троянской войне тоже мог. Тот ведь «педагог» Кирилла (считай знания Вадима) засудил, мол… Выдумал всё, не было такого. С того злосчастного урока и началось разрушение барьеров.       Потому нет, точно не подозрение.       Вадим внимательно осмотрел веснушчатое раскрасневшееся лицо Кирилла, затем мелкий принюхался и уточнил, глянув на мать:       — Вы обедали?       Марго кивнула.       — А мне есть что? — мигом спросил мальчишка.       — Есть, — Дракон протянул ему, наконец, охраняемый столь долго третий свёрток, который Кирилл взял со счастливой моськой и тут же замер: ухватил пакет за ручки, поглазел внутрь и медленно осмотрел одного взрослого, потом другого.       Вадим тяжело вздохнул — уже знал, что за этим шло.       — Без мяса? — уточнил Кирилл.       — Без мяса, — заверил его Дракон, задавливая в голове выражение лица шефа по готовке шаурмы, которому сказали приготовить её без мяса.       — Круто! Спасибо, дядь Вадим!       Свёрток с буквой «П» был изъят, пакет благополучно запихан в карман куртки, а Дракон переглянулся со Снегирёвой-старшей и скривил губы, на что Марго ему ответила с улыбкой — мол «да ладно тебе».       А что ладно? У одного вон эксперименты по выдержке без мяса, о котором он объявил в начале недели, когда Вадим на кухне подавал чили-суп (острый по рецепту напарника из Мексики) и, так вышло, что теперь Марго и Вадим только его ели. У другой курица — это мясо. Дракон хмыкнул, покачав головой: и, правда, ладно.       — На, — стащив шоколадку, Вадим кинул её Кириллу, после стащил подставку с пустыми стаканами и отправился к ближайшей мусорке, оставляя позади мать и сына.       На обратном пути Дракон помедлил и невольно засмотрелся спокойной картиной, особенно то, с какой доподлинной заботой Марго слушала Кирилла об очередном школьном дне, отвечала и поддерживала диалог, иногда правда хмурилась, когда мелкий пытался на чём-то подловить. Любил он это дело, особенно если какую новую штуку узнавал в школе или своих блогах, и давай проверять — а знала ли мать.       Телефон звякнул трелью, на которую Вадим напрягся. Из внутреннего кармана куртки он, отвернувшись так, чтобы удерживать ещё в поле зрения Марго и Кирилла, достал запасной допотопный мобильник — такой, какие были популярны в пятом и шестом году до ввоза в Россию первых красивых телефонов. Старый, прошедший с ним ни одну войну и горячую точку и из-за своей специфики трудно-отслеживаемый, за что обладатель его и ценил.       Щёлкнув по иконке сообщения, Дракон вчитался в данные и улыбнулся, вытащил зубочистку и привычно сломал её пополам.       Оленька добычу, наконец, нашёл.       Не прошло и месяца после последней посылки.       Вадим выдохнул, осмотрел набережную и, поймав взгляд Марго, кивнул ей мол «всё в порядке», следом настрочил ответ и спрятал телефон во внутреннем кармане. Выкинув зубочистку куда-то на улицу, Дракон подошёл к Снегирёвой с улыбкой на губах.       — Чего такой довольный? — уточнила Марго тише.       — Да так, наслаждаюсь, — протянул уклончиво Вадим и чмокнул её в морозный раскрасневшийся нос, на что снизу выдохнули.       Посмеявшись, Дракон посмотрел на Кирилла, Кирилл ответил внимательным взглядом и надутыми щеками, но вскоре мелочь отвлеклась на еду и вдруг протянула:       — Ма-а-ам.       — Что? — отозвалась Марго.       — Тебя в школу вызывают.       Вот-с… И вылилось то самое подозрение в глазах — утвердил Вадим. Он и Марго внимательно глянули на жующего Кирилла, который спокойно произнёс:       — Учитель истории. Он сказал, что дядю Вадима не надо звать. — Кирилл и Вадим обменялись максимально-понимающими взглядами и ответили на подозрительное внимание Марго уже максимально-невинными. — Тебя сказал пригласить.       — А по какому поводу? — Марго полезла в карман за мобильником, очевидно, чтобы посмотреть график.       — По поводу шахматного турнира. Ну и, — Кирилл не стал пояснять, и оба взрослых поняли — поговорят об этом уже дома, к тому же для Марго говорить о шахматах... В таких вопросах всегда с Кириллом Вадим решал, — Ларис Геннадьевна сказала на шторы сдать.       Марго так и замерла с телефоном в руках. Вадим покосился на неё, а Кирилл, не понимая, хрумкал свою шаурму без мяса и осматривал обоих в непонимании.       — Обычно для этого чаты есть, не? — уточнил Дракон.       — Да-а-а, — растянула Снегирёва-старшая, — но я звук отключила, — и скривила губы.       Марго ткнулась обратно в телефон, не замечая, как Вадим осклабился, затем посмотрел на мелкого и качнул головой в сторону набережной. Все трое направились к припаркованной чуть дальше служебной машине. Марго телефон вскоре оставила, вернулась вниманием к сыну, а Дракон, наблюдая за их разговорами, подумал, что ни на какие шторы Снегирёва скидывать не будет: скорее припугнёт муниципалитет законами, ибо на такие «штуки» школам всегда выделяли бюджет.       Вместе с тем…       Взгляд Дракона остановился на Марго, и Вадим улыбнулся — всё-таки по вопросам чести офицеров и бывших служащих и их долга он не ошибался ни-ког-да.       — Дядь Вад! — позвал его Кирилл.       — Да иду-иду, — отозвался он, уже зная, что звали его быть судьёй в очередном споре, затеянном Кириллом.       Так и получилось. И, разбирая дальше очередную историческую придирку учителя, Вадим пообещал себе думать о будущем так, как рекомендовал Марго. Что будет, то будет, и с этим они справятся.       А что случится дальше и кто выиграет, кто проиграет и будет ли стоять город на Неве и дальше с чайками и шавермами, завёрнутыми в бадлоны — это уже совсем другая история.