Дурында

Завязалась нешуточная бойня, и ты не поймешь, кто кого бьёт. Зажмурив глаза, просто шагнула к ним, решив попытаться разнять парней, тут же получив весьма тяжелый тычок в голову. — Я же сказал, уйди! — заслоняет тебя собой Бакуго и пропускает один удар в челюсть, и падает. Сама от себя такого не ожидая, размахнулась и дала Шото вескую пощёчину. Тодороки это окончательно взбесило. Шото замахнулся, но Кацуки опередил, отбросил его со всей силы, свалив на землю. И снова драка. Опять кулаки и маты. Они же поубивают друг друга! Наконец-то крики услышали, прибежали Каминари и Мидория, начали разнимать парней, растаскивать в разные стороны. Бакуго смотрит угрюмо и сплёвывает кровью. — Не смей к ней приближаться, даже близко! К Бакуго подбегает Урарака, обнимает, гладит по волосам, что-то говорит ласково и заботливо. Не верится даже, что он только «ради удовольствия». — Очако, позже поговорим, мне нужно Т/И отвезти домой. — Детское время закончилось, — добавляет Бакуго, говоря с ухмылкой и опять сплевывает кровью. Одной фразой гася в тебе радость. Ну и пусть ты для него ребенок. Ничего, вырастешь, станешь умной и красивой! Такой, чтобы Кацуки не смог пройти мимо, не сможет обозвать тебя больше «дурындой». Как приятно ехать вместе с ним на мотоцикле, обхватив крепко руками за талию, вдыхая его запах, чувствуя своим телом его тело, омываясь воздухом, ветром и рычанием мотора. Ещё сильнее ты прижалась к Бакуго, обхватила словно клещами крепко-крепко. Хочется ехать так, как можно дольше, чтобы этот миг никогда не заканчивался. Внизу живота, нарастает тепло и томление. И никакая ты уже не малышка, знаешь — это желание. Трусики, наверное, насквозь мокрые. Твое тело готово, оно хочет познать, что же это такое — быть женщиной, познать это с Кацуки. Мотоцикл остановился, мотор заглох. Но вы не двигаетесь. Нет, ты всё так же крепко обнимаешь его, прижимаясь, как можно ближе. Его сердце стучит сильно и быстро, а может так бьётся твое, отдаваясь даже в голове, прижатой к спине Бакуго. — Приехали, — тихо рычит он. — Дурында, ты что там, уснула? Опять эта ненавистная кличка. Быстро оказалась на ногах, отстранившись от такого притягательного тела. — Ага, я помню, «детское время закончилось»! Голос дрогнул, выдавая обиду. Бакуго вслед за тобой слезает с мотоцикла, кривится и морщится. Какая же ты эгоистка, забыла обо всём, кроме себя любимой. — Кацуки , тебе больно? — Всё нормально. Какое там нормально, губы распухли, костяшки пальцев в ссадинах. Под уличным фонарем возле твоего дома всё прекрасно видно. Вид, более чем устрашающий. — Бакуго, пойдем на кухню, надо раны обработать. Взрывной усмехается опухшими кровоточащими губами. — Блять. Мозги надо было включать! Сиськи выросли, а ума нет! Шото взрослый парень, который не будет обжиматься по углам, любоваться на звёзды и вздыхать, воспевая твою красоту. Ему другое надо, и извиваясь так перед ним, ты должна была понимать, как он это воспримет. — Я извивалась не перед ним... — начала ты, но потом запнулась и замолчала, проглотив окончание «а перед тобой» ... и тебе безумно хотелось, чтобы Бакуго понял, что ты хотела сказать своим смелым танцем. Потому что всё внутри кипит, встает от желания прикоснуться к нему, поцеловать в губы, обхватить за шею, запустить пальцы в волосы. — Бакуго, пойдём, — тянешь его за руку. И от этих прикосновений, руку словно протыкает иглами, только они не несут боль, они несут жар, который постепенно поднимается от пальцев вверх, сжимает твою грудь, давая ощущения жажды и нехватки кислорода, потом опускается вниз живота, отдаваясь там неравномерной пульсацией... Включаешь свет на кухне. — Подожди немножко, я за аптечкой схожу. Когда вернулась, Кацуки сидел на стуле с прикрытыми глазами. Неужели заснул? Бровь рассечена, под глазом кажется, будет синяк, на скуле с другой стороны, тоже. Волосы в крови, наверное, поранил голову, когда упал. Но даже синяки и ссадины не портят красивое лицо Бакуго, скорее наоборот. В нём сейчас столько силы, мужской, бьющей через край сексуальности, подспудно обостряющей женскую сущность, что твои руки, открывающие флакон с перекисью водорода, дрогнули и часть жидкости вылилась на пальцы и пол. Подходишь к нему ближе, веки Кацуки открываются. Что в его взгляде? Тебе чудится что-то хищное, жадное, опаляющее, расплавляющее внутренности. Влажной ваткой касаешься рассечённой брови, вздрагивает и это вздрагивание передаётся по твоим пальцам, дальше, до локтя, потом до плеча, к груди и вниз, к животу, к лону, к ногам. Ты вся вибрируешь, вся дрожишь, притягиваясь ближе. Только лишь за тем чтобы было удобнее. Кого ты обманываешь? Снова обмакиваешь вату в перекись водорода, наклоняешь его голову пытаясь добраться до раны. Его лицо оказывается прямо на уровне груди. Ну и пусть! Тебе показалось или Бакуго жадно вдохнул воздух, а потом задержал его в себе? Руки перебирают волосы, открывая повреждённые участки кожи. Пальцы путаются в густых прядях и дрожат. Разве это волосы? Огненные нити! Жарко, ужасно жарко! Да ещё и грудь опаляет его горячее дыхание. Смываешь кровь. Хочется зажмурить глаза, но не потому, что боишься вида крови и рана кажется устрашающей, просто хочется оказаться где-то в другом измерении, где нет окружающих предметов, где вы не будете всю жизнь знающими друг друга соседями, а будете просто любящими — мужчиной и женщиной. Бакуго опять вздрогнул, оторвав тебя от мечтаний. — Больно? — Нет, — голос был хриплый и глубокий. Касаешься пальцами пуговиц на его одежде. — Надо снять рубашку и посмотреть, всё-ли там в порядке. Криво усмехнулся, но позволил тебе действовать дальше. Затаила дыхание. Одна пуговица , другая, руки дрожат и не слушаются. Его кожа обжигает, его дыхание опаляет. Наконец расстёгнута последняя пуговица. Снимаешь рубашку. Синяки и сюда добрались, большущий кровоподтёк красуется на плече. Дальше всё произошло инстинктивно. Непроизвольно касаешься губами раны, желая утешить, желая взять его боль на себя. Кацуки вздрогнул всем телом. — Дурында... — раздался его приглушённый стон. Но тебя сейчас почему-то совершенно не задевает ненавистная кличка. Руки Бакуго оказываются на твоих бёдрах, притягивая к себе, усаживая на колени. Разве это возможно, вмиг разучиться дышать? Смотрит тебе в глаза. Делаешь то, о чём давно мечтала, обвиваешь его шею руками, запуская пальцы в волосы. Глаза приближаются, его губы осторожно касаются твоих. Раскрываешь жадно рот. Всё внутри кричит «Я готова, я жду. Не останавливайся!». Осторожность, как рукой сняло. И эти пожирающие, сминающие, вбирающие в себя прикосновения, вызывают совсем другие чувства, глубокий поцелуй Бакуго. Хочется раскрыться, отдаться, раствориться, растаять на этих губах с привкусом крови. Отвечаешь ему, повторяя за ним. Захватываешь в плен верхнюю губу, потом нижнюю, посасывая и втягивая в рот его язык. Сейчас влажность поцелуя обволакивает, окрыляет, усиливает томление внизу живота. Ты словно в жарком тумане, горячечном бреду. Перемещаешь ноги, садишься к нему на колени, прижимаясь к нему плотнее. Ваши тела внизу разделяет только ткань его и твоих джинсов. Кацуки тихо рычит. Вбираешь губами этот стон в себя. Лоном чувствуешь его возбуждение, бугор между ног. Неосознанно трешься, толкаясь об этот выступ. — Бакуго, пожалуйста, возьми меня. Из его горла раздался непонятный возглас, похожий на рык. Подскочил со стула, придерживая тебя под попу. Осторожно опускается, вместе с тобой. Дальше Бакуго действует быстро. Вмиг алый топик отлетел в сторону, прикосновения, кожа к коже, бьют током, вызывая желание стонать в ожидании чего-то. Чего? Пальцы ловко расстёгивают молнию на твоих джинсах, сдёргивают их с ног. Ах, какая ты развратная штучка, хоть ещё и числишься девственницей. Делитесь поцелуем, стонами, рычанием, нетерпением. Его пальцы ложатся на твои трусики, разводишь бесстыдно бедра, словно приглашая двигаться дальше, быть настойчивей смелее, грубее. Кричишь ему в губы, когда руки Бакуго касаются клитора. Как-же сильно отличаются ощущения, которые вызывают его прикосновения. Его пальцы творят волшебство, заставляя тебя выгибаться мостиком, выть от удовольствия. Он шепчет что-то в ушко, но ты не понимаешь слов, они сливаются в какой-то гул, шум, который постепенно нарастает не только в голове, везде. Тело сковала мучительное сладкое напряжение, и оно словно ждёт чего-то. Ещё чуть-чуть, ещё немного... — Мммх — зажала ногами его руку, прикусила губы. Даже не ожидала, что это будет так быстро и так остро. — Да...ммм... Оргазм от его пальцев намного сильнее, чем те, которые тебе удавалось получить с помощью своих рук или под струями воды.(аххах, извините) Маленький взрыв в твоей вселенной. — Баку...го, — потрясённо шепчешь ты и целуешь его губы, плечи, руки, ласкаясь к нему, не зная как по-другому выразить свою любовь. Какое у него тяжёлое дыхание. Теперь твоя очередь. А что если, как в том порно? Почему, нет!? Постепенно поцелуи снижаются, теперь твои губы покрывают его живот. Бакуго вздрагивает, мышцы пресса напрягаются. Какая у него приятная, горячая и вкусная кожа. Глаза Кацуки прикрыты, когда ты, собрав всю свою смелость и наглость в кулак, берешь за пряжку ремня, по его лицу словно проходит судорога. Впервые видишь так близко, реальный мужской член. В тебе сейчас почему-то совсем нет стыда или смущения, тянешь к нему руки. Он приятный на ощупь, нежный шелковистый, но твердый и мощный. Что там было дальше? Взять в рот, облизнуть. Когда-то это тебе казалось таким пошлым и унизительным, сейчас кажется, естественным. Ведь если любишь человека, хочется целовать его везде. Осторожно касаешься губами головку, член вздрагивает и Бакуго рычит. Проходишься языком по всей поверхности, потом плотно обхватываешь губами, всасывая в свой ротик. Округляешь губки и скользишь дальше по стволу члена. Его руки ложатся на голову, зарываются в волосы, давят насаживая сильнее на себя. Ещё один его хриплый стон. Как глубоко! Поперхнулась, закашлялась, из глаз брызнули слезы. Бакуго сразу отпускает. — Прости, я научусь. Тянешь к нему руки и губы, собираясь продолжить, но он отстраняет, отодвигает тебя. В глазах читается сожаление и сосредоточенность. — Нет, Т/И, нет! — Я неправильно делала? — Не в этом дело, понимаешь... — впервые видишь нерешительность на его лице, — ... ты всё равно не поймешь. Застёгивает молнию на брюках и ремень. Его ладони обхватывают твои горящие огнём щеки, смотрит тебе в глаза. Тебя жжет изнутри, вырываясь слезами, которые крупным горохом катятся из глаз. — Не плачь Дурында, — шепчет Бакуго и целует в лоб, потом во влажные глаза. Отстраняется и уходит. Уходит?! Но почему? Ты непонимающе смотришь на его широкую спину. «Что сделала не так?! Боже, я всё испортила!» ... Возвращение в реальность сопровождалось ещё одним витком боли. Ты лежишь на полу в ванной. Все вокруг кружится, расплывается, идёт кругами. Это точно ванная? Вон умывальник, из крана которого всё ещё льётся вода. На полу мохнатый белый половичок, стоивший кучу денег. Муж удивлялся: «10 тысяч — за это?». Обречённо вздыхал, но отсчитывал купюры. Кран, надо закрыть кран! Нет, главное позвонить мужу, или Киришиме, или в скорую. Встаешь, открываешь дверь и тут же падаешь как подкошенная, теперь уже на полу в коридоре. Окружающие предметы расплываются. Вокруг тебя словно закручивается светло-зелёная воронка. Невольно отмечаешь, обои в коридоре такого цвета. Пытаешься подняться, но сил на это нет, в теле не осталось больше костей. Слёзы бессилия покатились по щекам... — Не плачь, Дурында, — снова слышишь голос и переносишься на десятилетие назад в своё прошлое, в то лето, когда ты так сильно любила... *** Опять прячешься за занавеской, который день прячешься, подглядывая за Бакуго. Его разворот плеч, неторопливые, наполненные уверенностью в себе, движения, сосредоточенное сейчас выражение лица — всё в нём восхищает. Облизнула, вдруг пересохшие, губы. Ну почему он остановился, тогда? Видимо ты не сексуальная. Не сексуальная?! А как объяснить его горящий взгляд, дрожащее тело под твоими губами? Как объяснить неровное дыхание, стоны и...сожаление? Ты же видела, чувствовала — ему было тяжело оторваться. Может его возбуждение, просто реакция мужского организма на полураздетое женское тело рядом? Даже если оно принадлежит всего лишь маленькой глупенькой «дурынде». — Малышка, — зовёт тебя мама, отрывая от дурацких мыслей, — сходи к Бакуго, Мицуки обещала мне передать кое-какие препараты. Раньше, до того, когда всё поменялось, ты была бы рада сбегать к ним. Любишь Мицуки, она такая уверенная в себе женщина, крутая и боевая. Буквально до позавчерашней ночи, ты была бы рада пойти к ним, чтобы лишний раз поглядеть на Кацуки и почувствовать опять то сладкое томление в груди и внизу живота, которое возникает каждый раз, когда его видишь. Сейчас ноги не слушаются, словно колодки на них надеты. Страшно посмотреть ему в глаза и понять — он уже забыл тот эпизод на кухне. Понять, что это имеет значение только для тебя. Как назло, попала на обед. Кацуки сидел прямо напротив входа и твой взгляд сразу же наткнулся на него. В груди, внизу живота не просто томление, там словно чертей поджаривают на сковородке. Он посмотрел лишь раз, но этого хватило для того чтобы забыть, зачем ты собственно пришла к ним. Стоишь застывшей статуей, чувствуя, как краска, горячей волной прилила к лицу. А перед глазами картинка — вы на кухне, и ты целуешь его, постепенно опускаясь вниз. Наконец смогла разлепить, словно воском запечатанные губы. — П-приятного ап-п-петита. И чего ты заикаешься. — Приветик, Т/И , — Мицуки как всегда улыбчива, — Садись с нами пообедай. — Н-нет не надо! — замахнулась руками, — Я уже поела, и вот Кацуки говорит, что мне худеть надо. Бакуго поперхнулся, не ожидал такой наглости с твоей стороны. Ты ведь не хочешь быть мямлей чуть-что заикающейся. И тебе все равно, что он всё забыл. —Эй придурок, ты что такое несёшь? Т/И прекрасно выглядит. Взрослая совсем стала, красавица. — Ага, взрослая, только ведёт себя, как ребёнок. — А сам, можно подумать намного старше. Т/И, посмотри подрался где-то. Вон, как разукрасили. Мицуки отвесила Бакуго лёгкий подзатыльник. Он свирепо посмотрел на тебя насупив брови. Знала бы она, что подрался Бакуго из-за тебя, точнее из-за твоей глупости. ... Все-таки ты сделала, это! Тебе хватило смелости обуть босоножки на высоком каблуке, хватило смелости напялить на себя мини-юбку, чтобы отрезать себе пути к отступлению, практически все приличные джинсы забросила в стиральную машинку и включила стирку. Вот! Словно сожгла «лягушачью шкурку». Странно, твоя неуверенность и скованность исчезли. Ты чувствуешь себя красивой, взрослой, сексуальной. Ну, Бакуго, держись! Теперь, как говорится — никуда не денешься, влюбишься и женишься, всё равно ты будешь мой! Первое, что ты увидела, когда вошла в здание клуба, это стоящих в фойе, Бакуго и Очако. Кацуки присел на небольшой подоконник, а Урарака была между его широко разведённых ног. Она обвивала его шею руками, он держал её за попу близко прислоняя к себе. Они целовались. Глаза Бакуго были полузакрыты, на лице читалось, что-то очень напоминающее блаженство. Ты остановилась, как вкопанная. «Нет.., ты всё равно не поймешь» — всплывают в голове слова Кацуки. Конечно, куда тебе понять! Как можно целовать, доводит до оргазма одну, а потом проделывать, что-то подобное с другой? Как можно, забыть так быстро то волшебство, ту красоту, которые была между вами?! «Дурында», глупая маленькая «дурында», одевшая в мини платье, возомнившая себя взрослой и почти красивой. Слёзы закипают в глазах, словно рухнула с небес на землю. Разбилась, разлетелась на тысячи пылающих болью, несбывшихся мечтаний, кусочков. Бакуго открыл глаза, увидел, застывшую Т/И. Ноги словно приросли к полу. Нет бы — улыбнуться, как ни в чём не бывало, сделать вид, что тебе всё равно. Стоишь истуканом не в силах отвести от него взгляда. Какой же он красивый...сукин сын. Наконец нашла в себе силы сдвинуться с места, оторвать свой взгляд, пытающийся прочитать хоть малейшую заинтересованность на его сволочном лице. Каблуки застучали по бетонному полу. В холле полно народа, а ты ведешь себя так по-идиотски. Не нашла ничего лучшего, как резко развернуться и убежать. Показывая ему, и всем другим невольным наблюдателям, свои чувства и боль. — Дурында! — сзади за плечи хватают его руки, останавливая твой истеричный бег. — Да пошел ты, тварь! Пытаешься освободиться. — Чего тебе надо, Бакуго? Отстань от меня! К вам подходит Очако. На каблуках ты почти выше ее. — Милый, что ты постоянно возишься с ней? Бакуго кривится словно ему неприятны её слова, а может она или ты, а скорее всего сама ситуация. — Да, мне нужно поговорить с этой «дурындой». — Ты совсем сбрендил?! — несколько визгливо кричит Урарака. Ничего в ней нет красивого, злобно констатируешь про себя. — Я же сказал тебе, потом разберёмся, не устраивай истерик. Вы уходите. И радость, любовь к нему, бурным потоком возвращаются и бушуют в тебе. Ты опять обнимаешь его спину, а ветер, нещадно треплет волосы за спиной, снова рёв мотора в ушах, и миг, окончание которого ждёшь с сожалением. Если бы можно было ехать так бесконечно. Нет, время течёт ужасающе быстро! Рука Бакуго, когда вы остановились, случайно прошлась по твоей не прикрытой одеждой, ноге. Жадно вдохнула воздух. Кипение, которое уже давно было в тебе, когда Кацуки поблизости, усилилось стократно. Его лицо выражает нетерпение прикоснуться, почувствовать тела друг друга. —Кацуки, — тянешь к нему руки. — Пойдем, — голос ровный, но и в нём чудится скрытое желание. Ты в последнее время есть не могла, потому что, садясь за стол постоянно смотрела на столешницу, постоянно видела там ваши сплетённые тела. Налетела на него в темноте, воспользовавшись ситуацией, обвила его шею руками, губы впились к Бакуго. Он дрогнул и застонал. Да, этот стон! Самое чудесное, что тебе приходилось слышать. Поглотила его в себя, опьянела им. А пьяной можно творить всё, что угодно, в том числе прижиматься близко-близко, тереться низом живота о него, натыкаясь на доказательство ответного возбуждения. Дух захватывает от своей же смелости, от ваших поцелуев. — Кацуки, — шепчешь ты, стонешь прямо ему в губы. И он тоже пьянеет, вы вместе пьянеете. Вот уже его руки жадно и несколько сумбурно изучают твое тело. Вот уже ты совершенно бесстыдно скользишь пальчиками прямо по его коже под футболкой, но когда взялась за молнию брюк, руки Бакуго легли на твои дрожащие пальцы, мешая неизвестно откуда взявшейся смелости, двигать дальше. — Дурында, так нельзя. — Как нельзя? — Пойми я не могу. — Почему не можешь? — Ты еще маленькая. — Разве? Всего лишь на три года младше тебя, — опять тянешься к нему. Он не даёт тебе приблизиться, схватив тебя за локти и держа на расстоянии. Дышит тяжело. — Нет, Т/И, нет. Прекрати меня провоцировать. Я не железный в самом деле. — Почему нет? — Я не могу с тобой, ты сестра Эйджиро. Из твоего рта стал вырываться истеричный неконтролируемый смех. —... и не только это, ты мне, как сестра, ты несовершеннолетняя. Я хочу, чтобы у тебя было всё по-другому, с любимым человеком, когда вы оба будете готовы, а не быстрый перепихон на кухне, оттого, что гормоны взбунтовались. Смех прекратился, и теперь слезы из глаз. — Бакуго...я хочу только тебя, и мне всё равно, как это будет — по-быстрому на кухне, или, как в красивых фильмах. Главное, чтобы это был ты... — Дурында, моя дурочка, — рычит он прямо на ушко.