-Ведь я обещала.

Войдя в дом, я не ожидала обнаружить внутри вместо Зика Райнера Брауна, сидевшего в гостиной. Замерев возле входной двери, боясь издать выдавший бы мое присутствие звук, я судорожно анализировала риски быть замеченной. Ведь последний раз, когда я видела Райнера, его обезображенное тело уносила в пасти Пик, покидая Сигансину. А тремя часами ранее он ногами выбивал из меня все дерьмо, ломая мои рёбра. -Я слышу тебя,- спокойным голосом проговорил он, заставив что-то внутри ёкнуть, - не нужно вести себя как мышь. -После нашей последней встречи именно так я и предпочла бы себя вести,- ответила я, умоляя тело расслабиться. Он не поворачивался ко мне, его руки покоились на коленях, а голова была опущена. -Многое изменилось с тех пор,- пробормотал Райнер. -Надеюсь это касается и твоего желания убить меня раньше, чем это сделает то дерьмо, в которое я ввязалась. Браун невесело усмехнулся, и так как он до сих пор так и не повернулся, я поняла это лишь по нервному вздрагиванию. -Ввязалась,- повторил он,- забавно, но все то, что происходит сейчас, и вот уже сотни лет , все это - просто-напросто не оставляет никому из нас никакого выбора. Мы ввязаны в это против своей воли ещё с самого рождения,- он медленно поднял голову, утыкаясь взглядом в окно,- ещё до нашего рождения. Не заметив, я медленно обошла диван, на котором он сидел, и села в кресло напротив, на подсознательном уровне все ещё следя за каждым его движением, ожидая угрозы. -Может ты и прав. Да нет, он был чертовски прав. Увидев его лицо, получше рассмотрев его, я увидела вселенскую усталость и отчаяние в светло-карих глазах. Он, вроде, улыбался, но улыбка не касалась его взгляда. Райнер посмотрел на меня. -Как ты здесь оказалась? -Если расскажу - все равно не поверишь. Он ухмыльнулся: -Или не захочу поверить. Казалось, Райнер был в шаге от срыва. Срыва настолько тихого, что кровь стыла в жилах. Казалось, он не видел больше смысла злиться, сражаться, что-то кому-то доказывать. Он вообще не видел смысла ни в чем, что его окружало. «Все же, кто бы что ни говорил, но война никого не оставляет прежним». Слова Фалько эхом пронеслись у меня в голове, и Райнер Браун был одним из ярчайших примеров этой чудовищной правды, сказанной двенадцатилетним мальчиком. Мальчиком, у которого также не было выбора. -Ты изменился,- пробормотала я. -Я всегда был таким,- тут же ответил он,- просто понял это слишком поздно. Как бы я не относилась к Райнеру, моя чертова эмпатия вынуждала меня беспокоиться за его эмоциональное состояние. -Я потерял связь с реальностью,- Браун впервые за все время посмотрел на меня,- не понимаю, кто друг, а кто враг. Кого защищать, а кого убивать. Это…,- краем глаза я видела, как он сжал ткань темных брюк,- паршиво. -Мне знакомо это,- эти слова вырвались у меня невольно. Может мне и не следовало быть настолько откровенной, но остановиться я уже не могла,- я… я всем телом и душой ощущаю, что развязка всей этой истории совсем близко. И,- глубоко вздохнув, я уткнулась взглядом все в то же пятно на юбке,- мне кажется я уже не представляю своего существования без титанов, Марлии и всего этого. Иногда мне кажется, что я не знаю кто я и что должна делать. -Мне знакомо это,- эхом отозвался Райнер. Входная дверь распахнулась, на пороге появился Зик. Увидев нас в одном помещении, в такой непосредственной близости друг к другу, он не смог скрыть удивления, промелькнувшего на его лице. -Райнер? Ты что-то хотел? Стукнув ладонями по коленям, Браун поднялся на ноги и на каблуках армейских сапог развернулся к нему. -Командир, я пришёл сказать о том, что назначен день фестиваля. -И?- глаза Зика распахнулись. -21 августа. -Через 4 дня,- пробормотал Йегер, взглядом скользнув по моему лицу,- спасибо, Райнер. -Я пойду,- буркнул Браун. Не сказав более ни слова, он вышел из дома, оставляя нас с Зиком наедине. Он нервно кусал губу, бегая взглядом по полу. -Есть новости? -Больница Святого Антония,- пробормотала я,- он там, под именем Эрен Крюгер. -Крюгер,- повторил Йегер,- хорошая работа, Эшли, спасибо. -Что дальше? -Ты сделала достаточно,- отрезал он,- дальше я буду действовать сам. -А мне ты что предлагаешь делать? Сидеть сложа руки и ждать… я даже не знаю чего ждать, Зик. -У меня все под контролем,- он средним пальцем поправил очки,- мне нужно поговорить с Эреном. После этого я смогу дать ответы на все твои вопросы. Он вылетел из дома быстрее, чем я успела сказать ему что-то ещё. В тот вечер он не вернулся. Лишь спустя сутки, весь помятый, с явным отпечатком бессонной ночи на лице, Зик пришёл ко мне в комнату, застав меня за наворачиванием кругов. -Эшли, нужно поговорить. -Да неужели?- огрызнулась я,- пришло время хоть каких-то ответов? -Давай без этого, хорошо? Успеем ещё поссориться с тобой,- он сделал паузу,- на Парадизе. Земля будто ушла из-под ног. Схватившись за ближайший стул, я сглотнула неприятный ком, подкативший к горлу. -Что ты сказал? -В день фестиваля разведчики будут здесь. *** POV Леви. Полтора месяца назад. Что было бы, если бы я вовремя отключил чувства и отдал свою жизнь в руки собственного холодного разума ? За последние 6 лет я так часто задавал себе этот вопрос, что смысл в ответе на него уже стерся, словно надпись на давно лежащих в погребе консервах. И все же. Я всегда знал, нет, я всегда был уверен в том, что жизнь разведчика не предусмотрена для простых земных радостей. Я убеждался в этом снова и снова, глядя, как мрут, словно мухи, солдаты на вылазках, числу которых не было конца. Числу и вылазок, и смертей. После смерти Фарлана и Изабель, в тот же чертов день, я зарекся никогда больше не проявлять чувств, какими бы скупыми они не были, к кому либо. Будь то простая человеческая симпатия, или же, наоборот, неприязнь. Служба есть служба, а право чувствовать я оставлю тем, чья жизнь не проходит от операции до операции. Если я скажу, что спасаю человечество, служа в Разведкорпусе, как, собственно, и кричит любой новоявленный командир подразделения в лица гражданских и сопляков, что по своей же дурости решили вступить сюда, я не буду честен. Не буду честен прежде всего с самим собой. Я давно перестал верить в то, что у этой вековой истории есть конец. Я просто всегда делал то, что у меня хорошо получалось. Делал то, чего от меня ждали. Не ради всех этих восторженных возгласов, не ради тех ярлыков, что на меня вешали. Ради дисциплины. Служба, ведь, есть служба. А я на ней - капитан Разведкорпуса, с отдельным перечнем обязательств, которые никто, кроме меня, выполнять не станет. У остальных, как и у меня, были собственные обязанности по службе. Это целая система, придуманная и отработанная ещё до того, как я был рождён. На каждое отклонение от привычного курса - был свой набор мер и действий, которые стоило предпринять в той или иной ситуации. И принятие определённого решения было частью той самой системы. Вся моя система рухнула к хуям с ее появлением на этом блядском острове. Какая чертова сила дёрнула меня отдаться чувствам, оставив разум нервно постукивать прохладными пальцами по сомкнутым на груди рукам? Что заставило меня предать свои же убеждения, выстраиваемые целыми годами, бесчисленными смертями и нескончаемыми окровавленными нашивками в ящике стола ? Наблюдая за ней издалека, глубоко внутри, я знал ответ на этот вопрос. В Эшли было то рвение к жизни, которым не обладал абсолютно никто из тех, кого я встречал. Какими бы храбрыми и умелыми не были солдаты, служившие со мной бок о бок в армии, каждый из них содрогался, когда смерть опаляла их затылки своим гнилым холодным дыханием. В последние секунды своих жизней они, все же, сдавались. И это было их право. Они считали, что сделали достаточно и тот ужасный конец, что ждал их в пасти титана, был для них единственно верным. Но не для неё. Ещё в тот день, когда мы нашли ее, я на мгновение растерялся. Не понял, на что я смотрю. Искалеченная девица , лежащая на земле, в таком положении, что казалось если оглянешься по сторонам, столкнёшься взглядом с пустыми глазницами самой Смерти, спрятанными под чёрным капюшоном, готовой забрать очередную душу в своё царство. Но вокруг неё была лишь кровь, внутренности людей и испаряющееся тело титана. Я долго наблюдал за ней, пытаясь понять, каким образом эта девица оказалась там. Каким образом ей удалось избежать смерти в такой ситуации? Было ли это стечение странных обстоятельств? Если да, то каких? Как это, черт тебя дери, возможно? Со временем я понял, что дело было в ней. Не в судьбе, не в случайности, а в ней. Я не знал как, но понимал, что внутри неё есть что-то, что рвётся к жизни. Что-то, что не даёт ей сдаться. Что-то, что будет помогать ей выгрызать себе путь к жизни. Она не собиралась умирать. Она бросила бы всех и каждого, но выжила бы в любой ситуации. Бросила бы и меня, но осталась бы в живых. Вначале я любил не ее, а ее рвение к жизни. На душе терпкой густой субстанцией разливалось осознание, что из нас двоих первым, скорее всего, перестану дышать именно я. Эгоист внутри меня плясал, блять, от счастья, что впервые в жизни потеряю не я. Потеряют меня. И тот же внутренний эгоист, вдруг, со вселенской грустью поднимал тонкие чёрные брови, понимая, что ту боль, которую переживал я, теряя соратников, переживет когда-то и она. Но к тому моменту, когда это осознание взяло вверх в моих мыслях, было уже поздно отступать. Оставалось одно. Продолжать делать то, что и все время службы в разведке. Пытаться не умереть. Но ведь никто не вечен, ни я, ни она. Никто. Словно глубокое вонючее болото, усеянное тут и там мерзкой склизкой трясиной. Именно такой мне казалась вся эта ситуация. Будешь пытаться вырваться, сопротивляться - лишь быстрее уйдёшь ко дну. Успокоиться. Расслабиться. Смириться. Давно потеряв какой либо интерес во всем этом абсурде, я ловил себя на мысли, что мне, хоть и немного, но интересно, чем в итоге окончится весь этот фарс. Смириться. Я, блять, сбился со счета, сколько раз она удирала, ведомая собственными убеждениями в том, что только она сама сможет развязать этот туго затянутый вокруг шеи человечества узел. Казалось бы, чему я должен удивляться в этот раз ? Смириться. Смириться. Смириться, блять. Я вдохнул полной грудью солёный морской воздух и опустил взгляд на волны, разбивающиеся о нос корабля, вцепившись в металлические перила ограждения. -Безрассудная, безмозглая…- причитала за спиной Ханджи, меряя шагами площадь палубы,- я знала, что не стоит давать ей поблажек, блять, Леви, черт меня дери, я же знала… -Ты бы ничего не изменила,- лениво произнёс я, прикрыв на мгновение глаза. Тяжелое осознание этого факта повисло в воздухе и, словно злой дух, сопровождало нас вплоть до берегов Парадиза. *** Настоящее время. -Эм, если ты сейчас же не прекратишь баловаться, я позову Ханджи,- пригрозил Леви, поднося ко рту дочери ложку с картофельным пюре. Распахнув глаза, такие же как у самого Аккермана, девочка замерла, так и не выпустив из крохотного кулачка шейный платок отца. Наблюдая, как она медленно открывает рот, Леви поднёс ложку с пюре ближе: -То-то же. -ЛЕВИ! Хриплый голос Зое донёсся до них за секунду до того, как она ворвалась в шатёр, вся запыхавшаяся, со съехавшими на нос очками. Эмилия вздрогнула, поднимая недоверчивый взгляд на Аккермана. Черт возьми, Леви никогда не подозревал, что мимика маленьких детей бывает настолько выразительной. Он ухмыльнулся, зачерпывая ложкой следующую порцию. -Я как раз тобой пугал мелкую,- пробормотал он, отправляя пюре в рот притихшей Эм. -Леви, письмо,- Ханджи часто-часто дышала, сжимая в руке клочок бумаги,- был сигнал. Эмилия видела, как ложка в руках Аккермана застыла, а сам он, казалось, вообще перестал дышать. Быстро взяв себя в руки, он вытер руки об полотенце, лежавшее рядом на столе и поднялся на ноги. -Присмотри за ней,- кинул он Марко, лежащему на диване. -Так точно,- ответил тот. Нагнувшись к дочери, Леви поцеловал ее в лоб, прошептав: -Ну вот, скоро твоя горе-мамаша вернётся к нам. Выйдя из шатра, на ходу накидывая на плечи зелёный плащ, Аккерман шёл мимо суетящихся солдат. Слышались щелчки предохранителей на оружии, лязг затягивающихся ремней УПМ, громкие указания командиров отрядов, регулирующих экстренный военный сбор. -Когда?- спросил он у Ханджи, идущей за ним. -21 августа. Леви проклинал всю эту затею, ему было тошно от того, что они собираются делать. Но все меркло перед мыслью, что через два дня он снова увидит ту, которая все это время , словно подгоняемая самим дьяволом, убегала в самую пучину всего этого дерьма. Убегала от него.