Смертельный роман

      Был тихий спокойный денёк. Папирус шёл, смотря за резвящимися в воздухе птицами. Они пели свои песни, зовя счастье. Пахло деревьями.       Это был мир, наполненный жизнью. Мир, в котором хотелось бы жить любому после своей физической смерти. Мир, где светило яркое тёплое солнце, греющее душу. Обитель богини жизни Ториэль.       Папирус — олицетворение спокойной и доброй смерти — шествовал по лесу, стараясь ничего не зацепить. Чтобы не разрушить чью-то жизнь. Он направлялся к Ториэль, чтобы разобраться с больной душой, оказавшейся у неё.       Мать богов сидела на камне и, печальная, плакала. Недавно Фриск, её посланница, принесла с очередного посещения земель смертных с хилой, но чистой душой ребёнка, чтобы Жизнь подарила той спокойствие на небесах, но… по какой-то причине раны не могли излечиться с помощью магии света. И ничего, совершенно ничего не помогало…        — О чём горюете, Ториэль? — вежливо спросил Папирус, подходя ближе. — Могу ли я чем-то помочь Вам?       Скелет подошёл ближе и аккуратно присел на траву, положив косу на скрещённые по-турецки ноги.        — Эту душу нужно… спасти. Во что бы то ни стало, — женщина показала на завёрнутое в хитон тело подростка.       Она была необычайно худощавая, одна кожа да кости. Короткие волосы, больничная одежда и множество шрамов на запястьях. На вид ей лет 14. Под глазами были синяки, то ли от недосыпа, то ли от болезни.        — Она нужна этому миру, но моя магия не способна залечить по каким-то причинам глубокие раны тела и души этой девочки!.. Что же делать?..       Папс задумался. Он подался чуть вперёд, рассматривая девушку. Ему было её очень жаль.        — Я мог бы попробовать вылечить её. Забирать душу мне не нужно, потому нужно просто держать её… в тонусе, — он слегка нахмурился, рассматривая ребёнка и отмечая тяжесть ран, их положение.       Богиня, доведённая до отчаяния, готова была на всё, лишь бы как-то помочь страдающей душе. Она аккуратно подала девушку в руки жнеца и вытерла следы крови с губ человека.        — Она больна, кашляет кровью каждый час… Я боюсь, что её душу ранили, очень сильно. Так же, как было с Чарой когда-то давно… — она поникла. — Возможно, магия света на неё не действует, тогда… возможно, магия тьмы?..       Скелет задумчиво кивнул, а затем произнёс:        — Я сделаю всё, что смогу. Думаю, что лекарство должно быть. Непременно. Не одно, так другое! Я надеюсь. Я верю в это! — взмахнув крыльями, жнец встал.       Тори улыбнулась, в надежде подняв голову.       Ребёнок вновь закашлялся. Капельки бурой крови окропили ладони Папируса, держащего её.        — Надеюсь на Вас, Папирус. Всем сердцем.       Скелет кивнул. Он понимал ответственность, что берёт на себя, забирая этого ребёнка. Взмахнув крыльями, жнец развернулся и направился в сторону своего дома. Там он сможет лучше понять проблему.       Ветер со всех сторон охватывает тело, крылья свистят от его натиска. Девочка всё ещё без сознания, но едва дышит. Внизу проносятся дома, города, дороги и множество людей. Скоро они прилетят домой, но будет ли рад старший жнец, равнодушная сторона смерти? А вот и дом. Папирус аккуратно стучит в дверь.       Слышится щелчок. Та открывается, и на пороге показывается другой вестник смерти, Санс. Серьёзный, жёсткий, но немного ленивый. Он застыл с кружкой в руках, уставив взгляд пустых глазниц на человека.        — Ей нужна помощь. Ториэль попросила, а я согласился.       Санс перевёл взгляд на брата, отошёл в сторону, чтобы тот смог пройти в дом.       Вроде это были посланники смерти, жнецы, проводники для душ усопших, но жили они как обычные монстры, в доме, и ели обычную еду.       Когда Санс увидел ребёнка, что-то смутно знакомое щёлкнуло в памяти, отозвавшись печалью. Точно, первая работа, которую ему поручили боги… Проводить маленького ребёнка в путь. Он вспомнил, как малышка бросилась к нему на шею, заплакав и посчитав его ангелом. А ещё скелет вспомнил, что от чувств… ничего не зависит…        — Я думаю, мы сможем помочь ей. Хотя бы чуточку.       Санс пошёл в ванную комнату. Там для виду была аптечка с разными медикаментами. В конце концов, сами они не те существа, кто может заболеть. Папс же кивнул головой в знак согласия и, осторожно положив девочку в вестибюле на диван, взял за руку с призывом.        — Держись, мы поможем. Только держись, слышишь?       Так странно… Смерть спасает жизнь…       Ладошки девушки были холодными. Видимо, естественная смерть давно неровно дышала ей в спину.       В принесённой аптечке были бинты, всякие скляночки и таблетки. Пользуясь всеми своими знаниями, Папс стал обрабатывать раны. В ближайших списках её не было, это точно, потому умрёт она не скоро.       Девочка вздохнула полной грудью. Кажется, ей стало немного легче. Хотя бы дышать. В это время Санс с бинтами уточнил, не нужна ли его помощь.        — Она очнулась, вроде. Думаю, стоит разобраться с ранами… и накормить.       Старший кивнул и подошёл ближе. Папирус же продолжил, обращаясь к гостье:        — Здравствуй, как тебя зовут и что с тобой случилось?       Синие как морская гладь глаза слабо приоткрылись от внезапного голоса и поднялись на жнеца. Она хотела что-то произнести, даже открыла рот, но… что-то вспомнив, резко вскочила и с беззвучным криком легла обратно. Тело невыносимо ломило. А голоса как такового и не было… вообще! И оттого было невыносимо больно. В горле сухо, раны ноют… Она же умерла в одиночестве, в больнице? Почему тогда сейчас её окружают?.. Лицо скривилось.        — Чшшш… Тебе надо лежать. Всё хорошо, мы поможем!       — Ангелы?.. — послышалось тихое. Возникшая мысль не давала покоя. Девушка медленно легла обратно, повинуясь чужим словам.       Санс вздрогнул от услышанного. Папирус удивлённо вскинул надбровные дуги.        — Мы не ангелы на самом деле, но если тебе так спокойнее, то можешь называть нас и так.       Редкие моменты, когда голос проявляется, были ценны для души. Всё же это было, наверное, во второй раз. И то… после смерти, когда эмоции зашкаливали и выходили за рамки.       Санс, что-то заподозрив, спросил:        — Ты нема, не так ли? — сказал спокойно, мол, это не беда, со всеми может случиться. Пугать беднягу он не хотел, да и не его это работа.       Папирус было повернул взгляд на брата, но затем вернул его к девочке, ожидая ответа. Та закивала головой и осторожно положила руку на сердце, мол, тоже понимает их слова.        — Ох, хорошо, — Папс слегка грустно опустил голову. Наверное, трудно, когда ты немой. — Тогда, может, ты сможешь писать? Общаться жестами не всегда удобно.       Девушка подняла ладони вверх, чтобы попробовать пообщаться, но жесты выходили плохо и почти ничего не выходит…        — Мне кажется, ей надо отдохнуть для начала, — заметил старший жнец. — Она не в том состоянии, когда стоит делать всякие телодвижения. Особенно резкие.        — Что ж, думаю, ты прав. Можешь поспать, — обратился Папирус к гостье.