Алекситимия любви

      Антон сидит за первой партой около двери и тихо смеётся, наблюдая за тем, как Ира уже в сотый раз не может пройти один и тот же уровень в машинках на его кнопочном телефоне. Сегодня было второе сентября девятого класса школы. Шастун был полон сил и хотел учиться. За лето он даже соскучился по урокам и домашнему заданию, потому что друзей у него особо не было. Только Ира, но она в последний месяц лета улетела с родителями на Алтай, так что парень остался один. Иногда он играл с парнями со двора в футбол, но те, честно говоря, такие себе игроки. В какой-то момент Шастун слышит тихий и неуверенный голос. — Извините, это девятый «А»? — перед глазами Антона появляется невысокий, слегка полноватый парень, который кусает губы от нервов и переминается с ноги на ногу. — Эм… да. А ты кто? — Антон уже не думает об Ире, и о машинках, и даже о дворовом футболе. Он словно заворожённый смотрит на нового знакомого, подавляя в себе желание провести рукой по этим очаровательным кудряшкам. — Я Женя. Новенький. Рейс задержали, и я не успел на линейку вчера, — Парень неловко улыбается. — Круто… то есть не круто, что рейс задержали, но круто, что ты будешь учиться с нами. Слишком много «круто», — Антон смеётся, закусывая губу, и Женя неосознанно повторяет за ним. — Тош, что происходит? — наконец-то подключается Ира, смотря на незнакомого ей парня. — А? — Антон словно только сейчас вспоминает о существовании Кузнецовой. — Это Женя. Он у нас новенький, — Шастун произносит это громче, чем хотелось бы, а потому весь класс тут же оборачивается к ним и в следующую же секунду налетает на Евгения с расспросами.       Шастун сглатывает, продолжая высматривать Женю в толпе. Он подмечает милый белый джемпер, который надет поверх рубашки, а также тёмные штаны с заплаткой на коленке. Антон быстро анализирует всё и приходит к выводу, что парень из малообеспеченной семьи, хотя выглядит довольно ухоженным. Потрёпанный рюкзак, штаны, да и поведение говорят сами за себя. Но Шаста волнует сейчас не это. Он внимательно изучает профиль новенького. Вздёрнутый носик, который осыпали веснушки, длинные тёмные ресницы и такие же тёмные, но неширокие брови. Кудри Жени спадают на глаза и явно мешают, потому что он поправил волосы уже трижды. В какой-то момент Антон решает, что надо спасать одноклассника из рук остальных ребят, потому что тот выглядит слегка напуганным. — Эй, новенький. Садись сюда, — равнодушно бросает Антон, потому что нервничает из-за собственных мыслей.       Шастун указывает на стул позади себя. Там всё равно никто не сидел, так что Женя вполне мог бы разместиться. Евгений чуть улыбается и кладет сумку на место, которое ему указали. Парень садится за парту, доставая учебники. Первым была литература — любимый предмет Антона. Так что Шаст решил отвлечься на учебу, а не размышлять о том, почему так отреагировал на этого парня. Вскоре звучит звонок, и в класс проходит учитель. — Здравствуйте, ребята! — сходу произносит мужчина. — Как у вас дела? Отдохнули? — Здравствуйте, Павел Алексеевич! — хором отвечает класс, начиная рассказывать о том, как прошло лето.       Все голоса вместе смешиваются в кучу, но Добровольский всё равно улавливает историю почти каждого и даже как-то комментирует. Потратив десять минут на этот своеобразный интерактив, он открывает журнал и улыбается. — Так. А кто такой Евгений Бестужев? Встань, покажись нам, — с улыбкой произносит преподаватель.       Женя сглатывает и неуверенно поднимается из-за стола, задевая парту бедром. С неё тут же падает его пенал, из которого вылетают школьные принадлежности. Класс заходится тихим смехом, но Павел Алексеевич грозно качает пальцем, и все замолкают. Женя смущённо поправляет прядь волос и уже хочет наклониться, чтобы всё собрать, но Антон его опережает. — Расслабься, новенький, я соберу, — усмехается Шастун, начиная складывать в пенал одноклассника рассыпанные принадлежности. — Прям джентльмен, — усмехается Добровольский, а потом вновь возвращает своё внимание к Жене. — Откуда ты к нам? Сколько лет? — Я из Питера. Мама сюда переехала ещё в начале лета, а я только вчера вечером прилетел. В Питере жил с папой, — отвечает Женя, смотря куда-то в пол. Он держит руки замкнутыми в замок и близко прижимает их к себе, стараясь скрыть небольшой живот, потому что не хочется, чтобы на его фигуру обращали внимание, как в прошлой школе. — Мне пятнадцать.       Воспоминания в голове Антона сменяются одно за другим. Он едва находит в себе силы, чтобы расположить их в правильном порядке, относительно хронологии. — Да брось, ты серьёзно? — Ира вскидывает брови. Она удивлена, но на её лице ещё какие-то эмоции, которые Антон понять не может. Или просто не хочет. — Он… тебе нравится? Как парень нравится? — Да. И я не знаю, что с этим делать. Он всего две недели с нами учится, а залипаю на него, как на меня шестиклассницы, — Антон тяжело вздыхает. Выкинуть Женю из головы не получается. Он засыпает с мыслью о нем и просыпается тоже. — Я такой дурак, ужас просто. Мы же почти не общаемся. — Ну, наверное, потому что ты его задираешь, — фыркнула Кузнецова. — Попробуй нормально с ним поговорить. — Ничего я его не задираю. Ой, смотри, — Шастун перевёл взгляд за спину Иры, где сейчас шел Женя. — Эй, новенький, сделал математику? Или был занят пончиками?       Женя показал Антону средний палец и поспешил подняться по лестнице, а Кузнецова дала другу достаточно сильный подзатыльник. — Эй, да за что? — Шастун хлопнул ресницами, потирая ладонью место, которое попало под атаку подруги. — Не задираешь, как же. Придурок.       Шастун усмехается этому воспоминанию, стирая слезы с лица, хотя это не помогает. Новые капли тут же скатываются по щекам, а тело подрагивает от непрекращающейся истерики. Парень ловит следующую картинку. — Новенький, ну не дуйся, а? Ну я дурак, иногда говорю обидные вещи, — Антон сидит рядом с одноклассником, потому что Ира заболела, а работать предстояло в парах. — Ну поговори со мной, прошу. — О чём? О пончиках? Или, может, о двухсотой складке, которую ты насчитал? Ох нет, знаю, о втором подбородке, — язвит Женя, чуть хмуря брови.       Антон сам не понимает, что делает, но он осторожно берёт под столом ладонь Жени в свою, переплетая пальцы. — Ты совсем не толстый, просто мило пухленький. А всё милое меня бесит. Поэтому я веду себя так, — Шастун неуверенно пожимает плечами. — Простишь меня? Я обещаю больше не обзываться.       Женя сглатывает и покрывается мурашками, когда Антон берёт его за руку. У Бестужева такое впервые. Он осознал свою ориентацию ещё год назад, но никогда не получал никакого внимания от парней. Хотя сложно назвать вниманием то, что сейчас происходит. Он ведь всего лишь держится за руку с одноклассником. — Я… ладно, да. Но если правда обещаешь. Меня это сильно обижает, — Женя закусывает губу, а Шастун с улыбкой кивает.       В этот момент Антона переносит дальше, и сердце начинает биться быстрее. — Антон, я… ты не шутишь? Ты никому не проспорил? — Женя хлопает ресницами и краснеет. Он держит в руках шоколадку и смотрит на Шаста, который позвал его гулять вечером, а потом завёл в пустой парк и признался в чувствах. — Нет, я никому не проспорил, новенький, не переживай, — Шастун осторожно наклоняется к Жене и целует его в губы, но совсем легко, едва касаясь, чтобы парень имел возможность отстраниться, если будет против.       Женя, долго не думая, неумело отвечает на поцелуй, прижимаясь ближе. Руки Антона тут же обвивают его талию. Шастун улыбается, целуясь с парнем. Он надеется, что у них всё будет хорошо.       Антон сглатывает и хрипло смеётся через боль. Ему так нравятся эти воспоминания: они такие тёплые, такие радостные, такие родные, но при этом они раздирают душу в клочья. Не дают даже нормально дышать, сдавливают ребра и заставляют плакать так сильно, что из-за слез ничего не видно. — Пойдем уже, бесишь, — Женя смеётся, вытаскивая Антона из квартиры друзей. — Нам завтра вставать рано. Документы подавать на визу. — Встанем, не переживай. Я ни за что не упущу возможность официально стать твоим мужем и спокойно жить в стране, где к нашим отношениям будут относиться хорошо, — Антон целует парня в губы, а потом и в лоб.       Они спускаются на улицу и садятся в машину. Женя пристёгивается сам и пристегивает Антона, потому что тот этого никогда не делает. — Жень, ну перестань, не умру я от того, что на ремень забью, отстегни, ты же знаешь, что я не люблю, — Антон уже тянется, чтобы убрать ремень, но Женя его останавливает. — Нет, оставь, пожалуйста. Я… странно, наверное, но просто почему-то занервничал. Пусть будет, ладно? — Бестужев смотрит в глаза Антона, стараясь убедить его в том, чтобы всё осталось, как есть. — Ладно, хорошо. Но только сегодня, — Антон заводит машину и выезжает со двора.       Тёмная дорога, освещённая фарами, создаёт прекрасную атмосферу. Музыка на фоне поднимает настроение, и, кажется, Антон счастлив. Так безумно счастлив. Он крепко держится за руль, без умолку болтает, а Женя рядом его слушает. Очень внимательно, запоминая каждое слово. Шастун заливается громким смехом в какой-то момент, запрокидывая голову назад. Он отвлекается от дороги всего на секунду, но этого достаточно, чтобы на ней из ниоткуда взялась фура. Огромная и серая. Устрашающе огромная. — Тош! — испуганный крик Жени заставляет Антона прийти в себя.       Шаст рывком проворачивает руль, чтобы избежать столкновения, но это не помогает. Антон видит, что Женя рядом вцепился в кресло и весь дрожит, однако смотреть на парня долго не получается. От удара машина летит вниз по склону и дважды переворачивается. Единственное, что спасает Шаста от перелома шеи и возможности вылететь через лобовое стекло — ремень, на котором настоял его парень. Перед глазами проносится вся жизнь за эти секунды. Антон надрывно кричит, надеясь, что Женя что-то ответит, но удар пришёлся прямо по его стороне. Когда машина переворачивается последний раз, Шастун сильно ударяется головой и теряет сознание.       Антон резко распахивает глаза, крупно дрожа всем телом. Он подлетает к раковине и начинает умываться ледяной водой. Парень с трудом дышит, лёгкие сдавило так сильно, что каждый вдох идёт через боль. Шастун опирается на кухонную тумбу, а сердце стучит бешено — звоном отдается в ушах. Слёзы не прекращаются, истерика захватывает новой волной. Он словно заново пережил все, что было, но только теперь помнил каждую деталь. Помнил Женю и помнил, насколько сильно его любил.       Прошло около часа с того момента, как Антон наконец-то смог сделать глубокий вдох и опуститься на пол. Он крутил в руках телефон, стараясь отвлечь себя, но это не помогало, чёрт возьми. — Да и в пизду... — обречённо произнес Антон, прикрывая глаза. — Я же… гей. Теперь, видимо, да. Вот и отвлеку себя.       Антон ищет адрес ближайшего клуба, где все такие, как он. Принять это сложно. Почти нереально, когда ты несколько лет жил с мыслью о том, что тебе нравятся девушки. Парень быстро одевается, пользуется одеколоном и выходит из квартиры, вызывая себе такси. Это плохая идея. Очень. И Антон, возможно, потом будет жалеть. Но сейчас так больно внутри, что хочется просто забыться и не думать ни о чем. Сейчас Шастун не желает разбираться в том, насколько это логично и правильно.

***

      Утро не обещает быть добрым. Голова болела страшно, в горле пересохло, но сползти с кровати пришлось, потому что кто-то уже третий раз использовал дверной звонок. Антон, пошатываясь, дошёл до коридора. Мужчина явно думал о том, чтобы отключить эту дьявольскую звенелку раз и навсегда. Шаст чуть откашливается и открывает дверь. Антон замирает и распахивает глаза, замечая, кто перед ним. — Нов… Арсений. Ты чего тут забыл? — назвать ученика «новеньким», как и всегда, больше не получается, ведь теперь Антон помнил, что это прозвище принадлежало Жене. — Я… — Арсений хлопает ресницами, не зная, как реагировать на преподавателя. Попов сглатывает и старается смотреть исключительно на лицо, ведь Антон вышел к нему в одних боксерах. — Вы какой-то помятый. Я пришел, потому что вы сказали приехать в воскресенье утром, чтобы мы позанимались, помните?       Шастун ударяет себя по лицу и тянет тихое «блять». Антон совсем забыл. Он уже собирается ответить Арсу и сказать, чтобы тот погулял где-то часик, пока он приведёт себя в порядок, но слышит чей-то чужой голос. — Антон, кто там пришёл? — из спальни Шаста выходит полностью обнаженный мужчина и недоумённо смотрит на Арсения.       У Попова, кажется, ноги подкашиваются. Он сглатывает, переводя взгляд с этого незнакомца на Антона Андреевича и обратно. Шастун замечает, как быстро наполняются слезами глаза ученика, и спешит исправить ситуацию, но вряд ли это выйдет. — Арс, прошу, успокойся, это не то, что ты подумал, я… умоляю, давай поговорим, — Шастун пытается ухватить Арсения за руку, но тот вырывается и отталкивает преподавателя. — То есть… то есть… да пошли вы! К чёрту вас! Вы со мной не разговаривали, даже не смотрели в мою сторону, когда узнали, что я гей, а сами.. — Арсений вырывает руку в последний раз и сбегает по лестнице вниз, стараясь ровно дышать.       Он вылетает из подъезда на улицу и уносится, куда глаза глядят. В какой-то небольшой лес рядом с домами. Там тихо. Там никто не услышит его. Ноги запинаются, Арс почти не видит куда он бежит из-за слез. И единственное, что заставляет его остановиться и свалиться на землю — это острая боль в области сердца. Попов падает на спину, стараясь вдохнуть и унять сердцебиение.       Ему нельзя нервничать. Нельзя бегать. И тем более нельзя бежать, пока нервничаешь.       Попов сворачивается клубочком на земле, марая всю одежду, но сейчас это не важно. Он думает лишь о том, что не хочет умереть прямо здесь и сейчас. Не хочет, чтобы грязный лес, и мужчина в квартире того, кого он любит, были его последними воспоминаниями. Арсений не может понять — болит ли сердце от нагрузки, или сейчас уже душа корчится от боли, желая, чтобы Попов выпустил пар. Арс сглатывает, стирая с лица новые слезы, и с трудом поднимается на ноги через некоторое время. Он придерживается за дерево — сам шагнуть не в силах. Голова кружится, и в глазах всё плывет.       «Он ничем тебе не обязан. Вы не пара, ты ему никто», — мысленно прокручивает Попов, но тут же старается защитить себя и свою реакцию. — Он мой… мой друг. По крайней мере, я надеялся, что это так. И он знал, что я приду к нему. Сам предложил. А потом выкинул это. Он специально. Чтобы сделать больно. Чтобы вновь унизить меня, как и всегда. Этот мудак просто играется мной. Сволочь. Никого и никогда не сможет полюбить. Даже девушке своей изменяет!» — Ненавижу… ненавижу! Ненавижу! — вскрикнул Арсений, со всей силы ударяя по дереву и вновь начиная всхлипывать. — Зачем так поступать? Я же… я же не лез почти, я всё понимал. Не давил на него, не напирал. А ему лишь бы сделать больно, лишь бы посмеяться надо мной.       Арс немного успокаивается минут через десять, но всё равно держится за сердце. Парень вызывает себе такси, потому что звонить родителям нельзя, а домой нужно. Попов понимает, что стоит придумать какую-нибудь правдоподобную историю, чтобы рассказать её отцу, после чего тот пригласит врача для осмотра.       Как бы Арс ни злился — сказать всё, как есть, и подставить преподавателя, он не может.       Не может, черт возьми.