десятый уровень

Узкий коридор, в котором оказался Ремингтон, освещался одной мигавшей лампочкой и казался таким длинным, что он не дошёл бы до другого конца даже за день. Он оглянулся по сторонам — голые холодные стены и ничего больше, в то время как впереди что-то было, но из-за дальности и темноты в том конце не представлялось возможным разглядеть вещь. Выбор у него был невелик, а потому пришлось идти вперёд. Шаги эхом раздавались по коридору, стук туфель (какого чёрта на нём блядские туфли?!) бил по ушам и по стенам, ведь больше ничего, кроме него, в этой гробовой тишине и не было. Спустя несколько секунд, как он начал идти, позади послышался глухой треск. Громкий, резкий, заставивший дёрнуться. Но напугал не столько звук, сколько осознание, что он доносился с пола. И Лейт, на свой страх и риск, обернулся, ожидая чего угодно. Карие глаза, казавшиеся в тусклом свете дьявольски-чёрными, опустились вниз. В полу была трещина. Она росла с каждым шагом. И совсем скоро оказалась возле его ног. В голове щёлкнуло — бежать. И пусть в конце, кажется, выхода не было — главное просто добежать. Может, там есть спасение, есть хоть что-то, что не позволит ему провалиться в пустоту. В висках запульсировало настолько сильно, что било по ушам, сердце стучало по рёбрам до боли в груди, дыхание участилось и стало рваным, нервным. По телу пробежался электрический разряд, бивший в самые важные точки, скапливавшийся на кончиках пальцев. Он сжал руки в кулаки и, вдохнув поглубже, сорвался с места. Вперёд, где его ждёт непонятно что, но лишь бы не упасть. Что-то кричало ему, что стоит ему провалиться — и его жизнь кончится; и что-то сожрёт его и не подавится. Реми не готов быть сожранным. Он слышал треск за спиной, и это давало ему сил бежать дальше, быстрее, а коридор никак не кончался. Лампочка мигала, раздражала глаза, но это было последнее, на что Рем обратил внимание. Бежать. Спастись. Две главные цели в его голове, и больше ничего не имело значения. Чем быстрее он бежал, тем скорее ломался пол. Он почти «догонял» его, почти достигал его ног и пустоте почти удалось ухватить это худощавое тело, но Ремингтону даже в голову не пришло замедлиться или остановиться, о нет — он всё так же бежал, стараясь не думать ни о чём, чтобы не мешать самому себе. Просто бежать. Без оглядки, вперёд. Дыхания не хватало, сердце билось так, что оглушало Ремингтона. Пол стремительно ломался, его куски поглощала тьма, и, боги, как же это страшно. «Быстрее». «Быстрее». «Б-Ы-С-Т-Р-Е-Е». Погас свет, но в последние секунды его «жизни» Реми увидел предмет, к которому так стремился. Его удивлению не было предела, от шока он едва не снизил скорость, и на пару мгновений даже перестал дышать. «Зеркало?!» Грёбанное зеркало. Но Ремингтон добежал. Чуть не врезался в это самое зеркало, но он смог. И когда, казалось бы, всё должно обрушиться окончательно, трещина резко останавливается в нескольких сантиметрах от его туфель, но даже не замечает этого — взгляд был прикован к отражению. В карих глазах и на всём лице — страх, вызванный непониманием происходящего, кожа белее некуда, волосы стояли дыбом, торчали в разные стороны, под глазами синяки, вызванные усталостью и недосыпом. Казалось бы, привычная и вполне нормальная картина, но что-то было не так. Это был он, но и не он одновременно, и Реми выискивал ту самую неправильную деталь, что так смущала его. Осмелился подойти ближе, предварительно оглянувшись — ощущение, что кто-то за ним наблюдал, сковывало его, и даже осмотр пространства не избавил от тревоги — и снова посмотрел на своё отражение. Заглянул прямо в глаза, изучая радужку и зрачки. Вроде всё то же, но что-то… Что-то было в глазах ненормальное. То, чего Реми раньше не видел. — Что ищешь? Появившийся из ниоткуда голос позади и тёмный силуэт заставили его дёрнуться и резко обернуться. Он едва не столкнулся с тем, кто был сзади. Точнее… С самим собой. Другой Ремингтон незначительно отличался: его волосы были прилизаны, а радужка глаз была кроваво-красной и будто светилась, как у вампиров из тупых ужастиков. Только это был не тупой ужастик. — Кто ты?.. — Не будь идиотом, — с раздражением ответил двойник, даже скорее шипя. — Я — это ты. Только лучше. Ремингтон сглотнул. — Нет, это не я. Ты другой. Ты… — Не ври самому себе. — голос парня прозвучал слишком низко. Так, как Реми никогда бы не смог заговорить. — Ты такое же чу-до-ви-ще. Как и я. Ремингтон быстро замотал головой по сторонам, вжавшись спиной в зеркало позади себя. Двойник ухмылялся, а его глаза нездорово сверкнули. — Нет, нет-нет-нет… — Отрицаешь очевидное. Снова. — тот засмеялся, облизав губы, с уголков которых потекла кровь. Он резко схватил Реми за грудь, притянул к себе и наклонился к уху. Лейт слышал и своё сердцебиение, и его. По спине пробежали мурашки. — Сначала его убил, а потом соседа убьёшь. Или себя раньше? Не задумывался? Ремингтон смотрел куда-то вперёд, пытаясь найти из этой ситуации выход. Хоть что-то, что могло бы его спасти, но… Ничего. Темнота. Темнота, из которой вскоре показались чьи-то блестящие глаза. Ещё одни кроваво-красные глаза. Затем ещё одна пара глаз. И ещё. Четвёртая, пятая, десятая… Их сотни. Они повсюду. Они смотрят. — Ты никогда не будешь один хотя бы потому, что ты вечно рядом с собой. А это, знаешь ли… Лейт вздрогнул. Теперь это точно был не его голос. Его тело, но не голос. — Точно не твой вариант. Рука двойника переместилась на его шею, сдавливая настолько сильно, что он сразу начал задыхаться. Сотни глаз смотрели на него и будто улыбались, издевательски смеялись над ним и наслаждались. В ту же секунду Ремингтон открыл глаза, подскочив на кровати. На шум обернулся Эмерсон, который в это время застёгивал пуговицы на рукаве рубашки. Привычно растрёпанный, сонный, в той же элегантно-аристократичной одежде. — Ты чего? — поинтересовался он, прочистив горло. Ремингтон оглядывался по сторонам, всё ещё приходя в себя. Ему было необходимо точно убедиться в том, что никакая опасность не грозила, что никакие глаза не наблюдали за ним… Что всё спокойно. Не хорошо, но хотя бы просто спокойно, большего и не требовалось. Убедившись, Лейт облегчённо выдохнул. Ладонями он потёр глаза и лицо, тем самым помогал себе окончательно проснуться. — Кошмар, — коротко отозвался Рем. — Был подъём? — Через десять минут будет. — Барретт отвернулся от парня, продолжив одеваться. — Ты никаких таблеток тут не пил? Реми непонимающе взглянул на соседа. Одеяло с себя он всё-таки скинул и уселся на край кровати, немного ссутулившись. — Нет, а… Что? — Обычно от них идут такие побочки. — Эмерсон накинул на себя жилет и застегнул, после чего принялся завязывать шнурки на туфлях. Ремингтон задумчиво отвёл взгляд. Что же такое здесь давали, раз от этого были такие побочки, и, судя по всему, это ещё не самое жёсткое, что могло бы быть? Он и знать не хотел. Реми, так-то, всё ещё презирал здешнее общество и насчёт него не очень-то беспокоился — психи они и есть психи, обычные отбросы, к коим он себя пусть и с горем пополам относил, но не в категорию подобных, например, Бирсаку — то есть, уёбков, а таких не жалко — но ведь… Эмерсон. Он вполне адекватный, и что, если он?.. Хотя, раз он так предостерегал его от употребления, значит, испытал всё на себе и был явно не в восторге. Предостерегал… Лейт отметил этот пункт у себя в голове, поставил своеобразную галочку. Меньше причин ненавидеть Эмерсона. Хотя как-то он уже его и не ненавидел. — У меня просто кошмары. Иногда. — Ремингтон говорил тихо, скорее даже сам себе. Он не любил делиться таким, откровенничать, но почему-то всё равно выдал один из своих маленьких секретов. Одну из своих слабостей, преследовавших долгие годы. — Учту, — хрипло произнёс Эмерсон, проведя ладонью по волосам. Его голос звучал отстранённо, будто сам что-то увидел, но ничего лишнего не говорил. Ремингтон неторопливо собирался, старательно игнорировал стук в дверь и в целом сосредотачивался на том, чтобы просто привести сознание в себя. Функционировать нужно — с этими ублюдками поблизости, которые при любом удобном случае сожрут и не подавятся, по-другому нельзя, и какие-то идиотские кошмары не должны выбивать из колеи. Подумаешь, у каждого такое случается. «Бывает и хуже». Ремингтон неосознанно сильно сжал рубашку в руке, на несколько мгновений застыв. Конечно, всем вокруг хуже, чем ему, все такие бедные и, блять, несчастные, никто их не понимает, а он, придурок такой, и вовсе не сможет. И вообще, запереть бы в изоляторе на несколько месяцев, может, человеком выйдет. Нормальным, адекватным, полезным. «А для кого, сука, полезным?!» — Ты как себя чувствуешь после вчерашнего? Голос Эмерсона, раздавшийся слишком неожиданно из-за того, что Рем погрузился очень уж глубоко в себя, заставил его дёрнуться. Рубашка едва не упала на пол. Он обернулся к Барретту, который, держа двумя руками свой альбом, вальяжно опёрся тазом о подоконник и наблюдал за полуголым Ремингтоном с максимально холодным видом, но в глазах периодически блестело что-то непонятное. Лейт спихнул всё на свою какую-то паранойю в отношении Эмерсона. — Нормально, — кивнул он. Эмерсон кивнул тоже. — Хорошо. Он отвернулся от Ремингтона, бросил короткое и сухое: «Увидимся», и покинул комнату. Лейт остался один, со своей рубашкой в руке и сотней вопросов в голове. Нет, Эмерсон и до этого вёл себя неоднозначно, он даже почти привык к этому, но сейчас-то что случилось? Что опять он сделал не так? Или дело не в нём, а в его расстройстве? Как же оно… Господи, плевать — дело в каком-то там расстройстве на букву «б», вроде как. Встряхнув головой, тем самым отбросив тупые мысли, Ремингтон всё-таки принялся одеваться. Краем глаза заметил ту самую книжку, тетрадку и ручку, которую Эмерсон отдал ему на второй день пребывания здесь — в библиотеку он так и не сходил и не собирался. Всё он оставил вчера в классе, и… Как это оказалось здесь? Барретт вернул? Больше ведь некому. «Да что происходит? С ним в особенности?» Его начинало это пугать. Что ещё можно ожидать от Эмерсона? Он ведь, кстати, так и не сказал, за что оказался здесь. А в тихом омуте — черти водятся, и какие же они могли быть у такого внешне спокойного, холодного и отстранённого парня? Этот вопрос всё ещё не давал покоя. Но… Они ведь обещали друг другу. Барретт, наверное, сдержит своё обещание, так? Ведь Реми не сделал ничего такого, чтобы мстить ему или что-то в этом духе. Эмерсон не стал бы, нет. Кому угодно — Бирсаку, тому англичанину — да, но ему — нет. Точно нет. «Окей, это реально уже напоминает паранойю, успокойся». Руки подрагивали, отчего застегнуть рубашку оказалось задачей не такой уж простой, и Рем, разозлившись на себя и пуговицы, едва ли её не сорвал и не порвал на куски, но всё-таки успокоился и кое-как с задачей справился. Натянул штаны, кеды, схватил вещи со стола и отправился в класс, где его ждала, возможно, очередная порция словесного поноса от компании Энди; возможно, очередная драка. А возможно, если повезёт, всё будет спокойно. Эмерсона не было на своём привычном месте. Бирсака, к слову, тоже — только его компания собралась в кучку в конце класса. И того кривого англичанина тоже не было. Видимо, помогал зализывать «раны», не иначе. Где ему ещё быть? Реми заметил на себе недовольные взгляды тех отбросов, но проигнорировал их, заняв своё законное место. Появился Эмерсон только со звонком, опередив учительницу на несколько секунд. От него несло сигаретами, на вид он был таким же, да и не вёл себя очень уж необычно: игнорировал перешёптывание и взгляды одноклассников, их смешки, с надменно-гордым лицом сел на свой стул, положив на парту альбом с канцелярскими принадлежностями и книгой. Но что-то было не так. Ремингтон всё ещё не понимал, что, но замечал и чувствовал какие-то незаметные, мелкие изменения, и раздражался, что не мог понять, что это; что Эмерсон ничего ему не говорил. Они же не такие чужие друг другу. «Перестань думать о нём». И Рем честно пытался. Но не мог. Или не хотел. — Записываем тему. Лейт исправно взял ручку в руки, открыл пустую тетрадку, послушно записал тему урока, но всё остальное прошло мимо ушей. Ремингтону, так-то, было всё равно, и его внимание переключилось на наблюдение за одноклассниками. Кто-то что-то записывал, кто-то так же забил хер, кто-то кого-то задевал, кто-то болтал — обычный класс, «населённый» туповатыми бешеными учениками. За ними наблюдать — себе дороже, и взгляд снова оказался на Эмерсона. Тот не писал, а что-то пытался вырисовывать в альбоме, но его рука дрожала и тем самым мешала ему. Длинные волосы скрывали лицо и разглядеть что-то было невозможно. Реми беспокоился всё больше. Господи, да почему он вообще волновался за него? «Есть за что». — Эмерсон? — негромко позвал Реми, немного придвинувшись к парню. Тот, кажется, не услышал. Или делал вид. — Эмерсон, ты?.. — Лейт, не отвлекай Эмерсона. — резкий голос учительницы у доски заставил Ремингтона повернуть голову к ней. Снова раздражение. «Не отвлекай меня, тупая сука». И, если бы не Барретт, подавший голос в ту же секунду, Реми сказал бы ей это вслух. Плевать на последствия, плевать на всё, кроме него. — Простите, можно выйти? — Эмерсон говорил хрипло, слегка дрожа, но старался сохранять уверенность и не подавать виду. Здесь по-другому никак, все это понимали, особенно он. Знал это, как никто другой. Ремингтон заметил, как сильно тот сжимал свой карандаш в руке. Будто ещё чуть-чуть, и он его сломает. — Можно, но быстро. Эмерсону, естественно, всё равно, быстро или не быстро — главное, что можно. Он встал из-за стола, схватив один лишь альбом, и стремительно, едва ли не бегом, покинул класс. Хлопнула дверь, и что-то внутри Ремингтона зашевелилось. Что-то неприятное, не дающее покоя. Урок как ни в чём не бывало продолжился, а Лейт всё больше отстранялся от этого мира. Он был где угодно, но не в этом помещении, не с этими людьми, не с этой планетой. На несколько секунд и вовсе показалось, что пол или стул — он так и не понял, что именно — поплыли куда-то вперёд, когда на самом же деле всё оставалось на своих местах. Реми не мог нормально находиться здесь, каждая мелочь, каждый шорох — бесили, заставляли дёргаться и изредка пугаться. В голове всё такая же ёбанная каша, и он держался из последних сил, чтобы не швырнуть всё на пол, не запрыгнуть на парту, проорав, какие все вокруг долбоёбы и всё в таком духе. Можно было бы даже дать ему медаль за сдержанность. Ещё этот Эмерсон. Куда он убежал? Почему? Вернётся ли? Всё ли с этим особенным особо одарённым в порядке? Что случилось? Это он что-то сделал не так или это тараканы в голове Эмерсона? Разговаривать тяжело, но встать и уйти Ремингтон тоже не мог — не хотел рисковать собой. С другой стороны… Нужно перебороть себя, свои эмоции, свою ненависть к находящимся тут людям. Нужно отсюда выбраться. К нему. Ремингтон сжал ладони в кулаки, сделал пару вдохов-выдохов, и, попытавшись расслабиться, поднял руку вверх. — Можно выйти? — он пытался, изо всех сил пытался сделать тон безэмоциональным, как у Эмерсона; пытался скрыть раздражение, но всё равно говорил сквозь зубы, будто выплёвывал слова. Учительница обернулась к нему. Недовольно и недоверчиво хмыкнула. — Можно, но… Ремингтон резко поднялся из-за парты, чуть не опрокинув стул, и вышел из кабинета. Чёрт побери, и пяти минут не прошло, а он уже бежал за своим соседом. Странным, даже ёбнутым соседом. Он понятия не имел, куда мог пойти Эмерсон, и, как только дверь за ним захлопнулась, Рем оглянулся. Двери, двери, коридор — ничего дельного, никаких подсказок. Свои поиски решил начать с их комнаты, больше в голову никакие идеи не пришли, и если там его нет… Он не знал, что делать. Но надо начать с малого, там уже придумает. И Лейт уверенно и почти молниеносно направился в комнату, пока нехорошее предчувствие и скребущее сердце ощущение нарастали, и при помощи этого торопили его. Дверь распахнулась, он едва ли не влетел внутрь. Ему очень повезло: Эмерсон действительно был тут, но то, что с ним происходило… Барретта трясло. Он сидел в каком-то углу, обнимая себя за плечи и поджав колени, и трясся. Так, будто находился на морозе. Взгляд был пустым, словно мёртвым, устремлённым в одну невидимую точку в пространстве. Эмерсон, казалось, видел что-то, что не видели другие, и это настолько напугало его, такого внешне сильного духом, плюющего на всех и вся, что единственное, что он мог — трястись в этом самом углу, сжимая собственную рубашку, и рвано дышать. Его будто парализовало. — Эмерсон? — испуганно позвал Реми. В следующее же мгновение он толкнул дверь за собой, чтобы та закрылась, и упал на колени рядом с парнем. Тот будто его не слышал — всё так же глядел куда-то перед собой, в пустоту. Приглядевшись, Лейт увидел, как по щекам текли слёзы. Он испугался ещё больше, когда понял, что никогда с таким не сталкивался. Он никогда никого не видел в таком состоянии и сам подобного не испытывал, он не понимал, что происходит и что нужно сейчас делать. Ремингтон был твёрдо уверен в одном — Эмерсона нельзя оставлять в таком состоянии. — Эй, Эмерсон, ну… Ты чего? Я, я же здесь, эй… — он звал парня и всё-таки рискнул прикоснуться к нему — может, это поможет прийти в себя и вырваться из кошмара в реальность. Реми коснулся чужого плеча, аккуратно, мягко и едва ощутимо. Эмерсон не оттолкнул его в то же мгновение, он вообще не среагировал, будто не чувствовал, и сосед расценил это как знак одобрения, потому вторую руку положил на другое плечо. Немного развернул к себе, чтобы перевести взгляд парня на себя. Сработало. — Это я, Ремингтон, видишь? И Эмерсон, кажется, увидел. Его глаза снова наполнились жизнью, сверкнули на миг из-под пелены нескончаемых слёз, и он в ту же секунду прижался к Лейту, вцепился в его рубашку и лицом уткнулся в плечо. Реми от неожиданности едва не оттолкнул его, но всё-таки удержался на одном месте и, вздохнув, обнял Эмерсона. Кажется, ему сейчас это было нужно. Ремингтон никогда ни с кем не обнимался. Его никто не обнимал. Никто не прижимался к нему так, как это делал Эмерсон. Никто не доверял ему себя, все только шарахались и боялись. И Реми был не против, но… Он не хотел, чтобы от него шарахался Эмерсон. «Я тебя, блять, ненавижу». Это было правдой лишь процентов на тридцать из ста, если не меньше. — Эмерсон? — негромко позвал Рем, глядя на дрожащее тело, которое аккуратно прижимал к себе. Он боялся обхватить крепче, сделать лишнее движение — чёрт его знает, испугается ещё. Эмерсон не ответил. Он тихо всхлипывал, держась за Ремингтона так, будто тот был его единственным спасением; его единственной ниткой, связывавшей с реальностью. Да, эта реальность жестока, даже слишком, но, кажется, там, где-то за гранью, было ещё хуже. Рубашка в области плеча уже была мокрой, но Рем не обращал на это внимание. Хватка то ослаблялась, то наоборот, но Эмерсон ни разу не отпустил Лейта. Его тело всё ещё содрогалось в тихих рыданиях, которые, кажется, длились уже вечность, но Ремингтон терпеливо прижимал соседа к себе. Пусть Эмерсон делает, что хочет — если от этого станет легче, то может хоть ударить его. Но сил у того просто не было. Ремингтон ещё никогда не видел кого-то в настолько уязвимом состоянии, и впервые не воспользовался этим. — Рем… Лейт вздрогнул, услышав голос Эмерсона. Дрожащий, слабый и всё такой же хриплый — Барретт еле выдавливал из себя слова. — Да, это я, — отозвался в ответ. — Я тут… Послышался глубокий, более-менее ровный вздох. Эмерсон пытался прийти в себя, что, кажется, потихоньку получалось. Он хотя бы осознавал, что находился не один. Так они и сидели: на полу в комнате, нелепо обнимаясь — так, будто были единственной надеждой друг для друга — пока Эмерсон пытался успокоиться. Ремингтон всё ещё не понимал, что происходит с Эмерсоном; правильно ли он всё делал и стоило ли вообще. Но, раз Барретт постепенно возвращался в настоящее, то стоило. По крайней мере, он не сделал ему хуже. — Эмерсон?.. — Реми подметил про себя, что ещё ни разу настолько часто, как сейчас, не произносил его имя. Ответ послышался не сразу, но слава небесам, что послышался в принципе. — Мне… Лучше. — сосед поднял голову и отпустил чужую рубашку. Ремингтон убрал руки, позволив парню сесть так, как ему удобно. Тот прижался спиной к холодной стене, убрал волосы с лица ладонью. — Лучше, — повторил неосознанно, сглотнув. Лейт, чьи колени неслабо болели из-за долгого пребывания на них, сел удобнее, поджав ноги, и не сводил обеспокоенного взгляда с Эмерсона. На несколько мгновений в помещении повисла тишина, разбавленная шумным и медленным дыханием Эмерсона. Он старательно вытер слёзы с лица рукой, пригладил растрёпанные волосы и сделал ещё один глубокий вдох и медленный выдох. Теперь точно успокоился. — Что с тобой произошло? — осторожно поинтересовался Рем, всё ещё с нескрываемым беспокойством глядя на Эмерсона. Как будто ему было не плевать, как будто он имел для него какое-то значение. А может и не будто. — Паническая атака, — выдохнул Эмерсон, переведя взгляд на парня. — Тебе это незнакомо, да? Ремингтон отрицательно покачал головой. «Наверное, это хорошо». — Тебе повезло. — сосед горько усмехнулся, положив руки на согнутые в коленях ноги. — Со мной это случается нечасто, но каждый раз… — Страшно? — попытался подобрать правильное слово Ремингтон, и Эмерсон одобрительно кивнул. — Да. Страшно. Снова пауза. Но длилась она недолго: любопытство Лейта взяло верх. — Тебе… Можно как-то помочь? Ну, в такие моменты… Эмерсон пожал плечами, на какое-то время задумавшись. Он, кажется, и сам не особо понимал, что нужно делать, хоть и переживал такое не один, не два и не три раза — он с этим жил с детства. И ведь прошло столько лет, столько раз он проходил через это, мог чему-то научиться, но… Нет. Каждый раз одно и то же, каждый раз всё повторялось, и Эмерсон толком сам не мог сказать, что нужно делать. Никакой инструкции к психическим отклонениям нет. — Не оставлять меня одного. Так я быстрее приду в себя. Больше не знаю. — Почему ты тогда убежал? — Ты предлагаешь мне заистерить в классе? — Барретт хмыкнул, а Реми прикусил язык — и вправду тупо вышло. — Паническая атака — неоднозначная штука в том плане, что тебе хочется убежать. Будто что-то тебя настигает, и тебе хочется спрятаться, тебе просто нужно это сделать, но в то же время одному ещё страшнее. Когда кто-то рядом, вероятность, что я быстрее приду в себя и «вернусь на Землю» выше. — Получается, хотя бы быть рядом, да? Эмерсон снова одобрительно закивал. — Да, именно. Ремингтон понимающе кивнул и отвёл взгляд. Получается, он сделал правильно, что не проигнорировал, что пошёл за ним. Кто знает, что могло бы случиться? Он оказался в нужном месте в нужное время. Он оказался нужен. Нужен ему. Своеобразная победа. — Тебе нужно что-то? — Ремингтон посмотрел на Эмерсона снова. Он уже не выглядел внешне так, как выглядел ранее: не такой растрёпанный, не такой бледный, не такой пустой и напуганный. Обычный. Живой. Теперь Лейт мог вздохнуть с облегчением. — Ну, я был бы не против, если бы ты принёс мне воды, — усмехнулся Эмерсон, а Реми в ответ кивнул, тут же поднявшись на ноги. — Я скоро приду, — быстро бросил Лейт, выйдя из комнаты и направившись в столовую в ту же минуту. Эмерсон остался один, но теперь ему не было страшно. Он ощущал что-то смешанное, что в отношении себя, что в отношении к Ремингтону. Новенький был таким же отморозком, как и практически все здесь, но… Он всё ещё не потерял какую-то человечность, хотя казалось бы. Он единственный, кто пошёл следом, кто попытался помочь ему. Барретт знал, что обладал какой-то привлекательностью и не исключал того, что мог притягивать людей, но по большей части все держались от него подальше — он сам выстроил эту стену и не жаловался. А Ремингтон… Ремингтон не боялся, Ремингтон тянулся, как собака к хозяину. И он был чем-то похож на него самого, только не мог понять, чем именно. Эмерсон кое-как поднялся с пола и сел на свою кровать, куда кинул свой альбом. Он взглянул на него, взял его и карандаш слабыми руками, открыл пустую страницу и вычертил кривое, но чёткое: «Ремингтона. Не. Трогать». Эмерсон сам не знал, зачем написал это — словно эти слова были адресованы кому-то другому, но… Пусть будет. Что-то в голове нашёптывало эти слова, и не написать их он не мог. Пусть останется, как напоминание себе. Эмерсон, кажется, совершал сейчас одну из своих главных ошибок — начинал немного доверять чужаку, которого едва ли знал. Впрочем, на ошибках учатся, и даже если что-то пойдёт не так — Эмерсон обязательно выкрутится, как всегда и делал. Опыт есть опыт, и бежать от него Барретт не собирался. Как будет — так будет. Ремингтону отныне позволено немного больше, чем можно было другим. Он, всё-таки, заслужил своё место в альбоме. Лейт, к слову, в скором времени вернулся со стаканом воды. Он пытался отдышаться — видно, бежал, но стакан был полон, а значит, делал это аккуратно — и слегка подрагивающей рукой отдал его Эмерсону. — Надеюсь, это можно пить? — усмехнулся Барретт, приняв стакан и поднеся к носу, принюхиваясь. Ничем не пахло — уже неплохо. — Ну, вроде можно, — улыбнулся Реми и сел рядом — сделал это неуверенно, в последний момент чуть не передумал, но всё-таки устроился на чужой скрипящей кровати. Эмерсон отпил немного. Холодная, на вкус обычная. Ну, хотя бы вода здесь всё ещё приемлемая. — Не отравленная, на том спасибо. Ремингтон кивнул, а Эмерсон устало смотрел на стакан. Вертел его в руках, изредка пил воду, и снова — в тишине. В звенящей, но не раздражающей тишине, даже в какой-то степени говорящей о спокойствии. Рем словно чувствовал, как между ними появлялась какая-никакая связь. И не знал, рад он этому или же нет. Рад. — Спасибо, — благодарность Эмерсона резко разрезала тишину, их взгляды снова столкнулись. — Правда, ты… Очень вовремя пришёл и помог как-никак. Эмерсон не любил кого-то благодарить, в особенности не был готов сказать эти слова кому-то из здешних обитателей, но всё же. Внутри Ремингтона что-то зашевелилось. В лёгких зародилось тепло, дышать стало труднее, а в голове сотни мыслей перемешались между собой, но все кричали об одном: «Да, Рем, он признал тебя». Парень сглотнул противную вязкую слюну. — Не за что, — смог выдавить из себя. — Мы же обещали друг другу, да? Эмерсон со слабой улыбкой кивнул. — Да, ты прав. Но, мне кажется, ты бы сделал это и без обещаний. «Тебе стоит перестать читать мои ебучие мысли, сукин ты, блять, сын». И ответить ему было нечего — Эмерсон прав. Прав, блять, как чёрт знает кто, но Ремингтону признавать это было тяжело, будто что-то изнутри его сожрёт, если он это сделает. — Спасибо за воду, — проговорил Эмерсон, поставив стакан на тумбочку, — Но нам пора возвращаться. Что думаешь? — Ой, блять… — Ремингтон цокнул языком, а такая реакция заставила Барретта засмеяться. — Я здесь, сука, меньше месяца, а они все меня уже заебали. — Знал бы ты, как они заебали меня за все те несколько месяцев, что я тут нахожусь, так что пойдём, не ной. Эмерсон поднялся с кровати, взял альбом с карандашом и пригладил волосы. Непривычно без головного убора, но и так сойдёт. Он с ухмылкой смотрел на Ремингтона, с неким вызовом в глазах. — Давай, у нас нет выбора. — Вроде выбор есть всегда, не? — переспросил Ремингтон, всё-таки поднявшись, и теперь они вдвоём вышли из комнаты и неспешно шагали в сторону класса. — Ну, есть. Забить или биться. Какой из этих вариантов для тебя предпочтительнее? Ремингтон пожал плечами. Эмерсон снова прав. Вопрос с очевидным ответом — Реми не собирался сдаваться или сидеть сложа руки. Он не такой. — Если мы хотим остаться мало-мальски живы и здоровы, то выбираем второй вариант. А ты, кажется, не хочешь остаться без мозгов, как тот же Бирсак и его команда по убийству здравого смысла. Послышался смешок. — Мы как будто в хуёвом фильме, знаешь. — Мы, Ремингтон, не в хуёвом фильме, мы в хуёвой реальности. Это хуже. И ведь правда. Хуже реальности нет ничего: ни один фильм, книга, даже сон не так ужасны, как жизнь, их жизнь. И им либо придётся с этим мириться, либо… Биться. Оба несказанно, но выбрали именно этот вариант. Биться. До самого конца.