Ты - мой любимый

— Пин, я возьму аккумуляторы? У Лосяша приборы вырубились — как всегда, забыл вовремя заменить на заряженные! Ёжик взглядом поискал механика, но безуспешно; тот, похоже, был в самом дальнем конце ангара, где находилась паяльная станция. — Третий стеллаж от двери, самый нижний полка! Контейнер рядом с аквадистиллятором, verstehen (понятно)? — Jawohl (Так точно)! — усмехнулся юноша. Оттащив контейнер поближе к выходу, Ёжик с некоторым усилием пробрался через завалы деталей к Пину. Вид его сосредоточенной, неустанно трудящейся круглой спины всегда вызывал у Ёжика самые тёплые, щемящие чувства. Он очень соскучился — Пин безвылазно работал уже третий день, да и сам юноша совсем погряз в научной работе — noblesse oblige (положение обязывает), таковы суровые будни аспиранта. Он осторожно обнял механика со спины и заглянул через плечо. — Выглядит серьёзно, — заметил Ёжик на очередное оборудование, над которым работал любимый. — Ja, нужно закончийт этот сушилка для Совунья, — немного виновато ответил Пин, прекрасно поняв истинный смысл слов юноши. Он ласково погладил обнимавшую его лапу и поинтересовался, как идут дела у Ёжика. Пин знал о его исследовательской работе, в которой юноше активно помогал Лосяш. Так, словно это была его собственная работа… но отвергать помощь учёного было бы весьма неразумно. Ёжик возлагал большие надежды на это исследование, ведь если оно пройдёт успешно, то в будущем кандидатская будет у него в кармане. А там и на докторскую можно замахнуться! — Боюсь, сегодняшняя «авария» сильно затормозит исследование, если не остановит… хотя, у меня смутное подозрение, что повторилось бы то же самое, что и с экспериментом двухнедельной давности. — Ты всё фиксировайт в записях? — У меня хорошая память. Пин вспомнил, как Лосяш часто восхищался феноменальной памятью Ёжика, но сам не сильно разделял его восторг, предпочитая время от времени вести голосовые дневники. Мало ли. — На твой месте, я бы записывайт… — Не волнуйся, для исследования обязательно нужно вести письменный протокол, — успокоил его Ёжик, — всё самое важное я документирую! — Gut. Не перетрудись. — А кто же меня проверит? Я дома совсем один, некому и проследить… — хитро протянул Ёжик и потёрся щекой о шею механика. — Я проверяйт, — усмехнулся Пин, — завтра заканчивайт работа и буду весь твой! — Весь-весь? — Natürlich. Ёжик прикрыл глаза, крепче прижимаясь к любимому и с досадой подумал, что до завтра ещё так далеко… а его Пин был ближе некуда, горячий, притягательный и сильный… одна лишь мысль о том, какое наслаждение могут дарить его крылья, вызывало сладостную дрожь в низу живота! И только природная скромность и порядочность не позволяли ему начать тереться об Пина самым бесстыдным образом. Юноша мягко поцеловал его возле щеки, получив в ответ тихое, гортанное урчание: — Если ты продолжайт в том же духе, то «завтра» наступит прямо сейчас… — Тогда я лучше пойду! Как же можно оставить Совунью без очередной машины, которая облегчит её труд? Механик вынужден был согласиться с юношей и с сожалением отпустил его лапу. Дав Пину клятвенное обещание — обязательно принести разрядившиеся аккумуляторы, Ёжик покинул ангар, таща за собой увесистый контейнер. А механик продолжил работу, иногда мечтательно думая о завтрашнем вечере. Можно будет достать припасённую слабосолёную рыбку и сделать целую гору суши… залезть вместе в ванну с пузырями, которую Ёжик так обожает… а потом — приятный обоюдный массаж…

***

От резкого удара дверь едва не сорвало с петель: Пин ворвался в дом Лосяша, задыхаясь от быстрого бега. Растолкав столпившихся друзей, он смог увидеть как учёный стоит на коленях рядом с Крошем и накладывает шину на его лапу. Возле них Совунья хлопотала над Ёжиком, лежавшим навзничь без сознания. — Что произошло?! — сдавленно прохрипел Пин. — У меня не спрашивайте!!! Вот, у него спросите! — истерично ответил Лосяш, на эмоциях затягивая повязку туже, чем надо. — Сколько раз говорил — не умеете управлять транспортным средством, значит не садитесь за руль! — Машину занесло… — слабо простонал Крош. — Лучше молчи! Я так испугался за вас и сейчас в такой ярости, что вот-вот взорвусь! — дрогнувшим, надломленным голосом сказал учёный. Пин молча наблюдал, как Совунья промывает разбитую голову Ёжика; он медленно подошёл к ним, опустился на пол и взял бинты, чтобы помочь наложить повязку. — Крош у нас даже не в рубашке, а в бронежилете родился! Чего о Ёжике не скажешь… — заметила пожилая дама, мастерски перевязывая юношу. — Молодец, голубчик, прекрасная работа! — Да что там… за столько лет знакомства с Крошем я уже отличник в этой дисциплине. К добру ли… — буркнул в ответ Лосяш, помогая Крошу сесть. — Ёжик не пришёл в себя? Нужно как можно скорее оценить степень тяжести сотрясения! — Пока нет. — Значит, время экстренных мер! Несите нашатырный спирт! Пока Совунья гремела пузырьками в настенном шкафу, Пин осторожно взял Ёжика за лапу и чуть сжал её. «In nomine Patris, et Filii, et Spiritus Sancti…» — снова и снова шептал он, зажмурив глаза. Он чувствовал, как сердце начало биться так быстро, что стало трудно дышать. С левой стороны в груди опасно заныло, предвещая приступ, но Пин не мог ничего с собой поделать; одна только мысль, что любимый может не прийти в себя, наполняла его липким, ледяным страхом. Глядя на него опытным взглядом, Совунья прихватила вместе с нашатырем ещё и таблетки нитроглицерина, которые и сама время от времени принимала в похожих ситуациях. Отдав Лосяшу пузырёк и комок ваты, она осторожно вложила механику в крыло таблетку со словами: «Под язык. Можно не более шести раз в сутки». Тем временем учёному удалось вернуть Ёжика в сознание; юноша поморщился и с трудом открыл глаза. — Голова… всё кружится… — простонал Ёжик. — Немудрено, друг мой пострадавший! Вы сильно ударились головой! — заметил Лосяш, проверяя рефлексы у юноши. — Сколько пальцев? — У тебя копыто, а не пальцы… — Умница! Неврологический статус в норме, но нужно вас понаблюдать какое-то время! — И обязательно постельный режим! — добавила Совунья. Было решено перенести Ёжика домой, в его привычную обстановку. Со всей осторожностью его переложили на носилки и когда процессия скрылась за дверью, Пин тряхнул головой, чтобы прийти в себя и поднялся на ноги. Он подошёл к Крошу, который по понятным причинам не пошёл вместе со всеми, оставшись сидеть в кресле Лосяша, и спросил через чур ровным, спокойным тоном: — Как так выходийт, что он оказался с тобой в машине? Зачем, куда он собирался ехайт? — Так это… он шёл к тебе, потом вспомнил про какие-то аккумуляторы! Прибежал ко мне, попросил подбросить к Лосяшу, а потом уже до твоего дома! Чтобы побыстрее было! Пин умел сдерживать эмоциональные порывы когда это было необходимо, потому ударил со всей силой крылом о дверной косяк лишь когда вышел наружу и закрыл за собой дверь. Ни для кого не было секретом, что Крош обожал гонять по округе на собранном механиком электромобиле, как и то, что зная Кроша, однажды это выйдет кому-нибудь боком. Получилось так, что боком вышло Ёжику, который в спешке не подумал о том, что рискует, садясь в машину с импульсивным и беспечным другом за рулём. У которого и прав-то водительских отродясь не было. «Oh mein Gott (Боже мой)… liebe (любимый), я бы и слова тебе не сказайт, будь прокляты эти железяки!» Издали он видел, как Лосяш вытолкал остальных из дома Ёжика, чтобы тот спокойно отдыхал, огляделся и, заметив Пина, направился прямо к нему. — Друг мой, на всякий случай… — Я понимайт. Я буду с ним. Учёный с участием похлопал его по плечу и пошёл в сторону своего дома; Пин же медленно побрел вперёд. Напряжение никак не хотело отпускать, на него давило множество тяжёлых мыслей: что, если Ёжику станет хуже, что делать Пину, как помочь любимому и так далее в том же духе. Он с усилием потянул на себя дверь и очень тихо прошёл в дом. Ёжик спал; он выглядел побледневшим, то и дело вздрагивал — его сон явно не был спокойным. Механик сел на постель и, стараясь не разбудить, осторожно лег рядом с ним. Пин часто приходил к Ёжику на ночь, хоть и не очень это любил; всё же, в родном холодильнике ему спалось комфортнее, чем в слишком тёплом помещении. Но, как показала практика, Ёжик не то что спать, он и просидеть не смог в холодильнике дольше пятнадцати минут, поэтому ради того, чтобы быть к любимому как можно ближе, Пин был готов мириться с неудобствами куда большими, чем отсутствие прохлады. И пристроил к постели механизм, по желанию делавший кровать Ёжика двуспальной. А ведь совсем недавно они размышляли, как будет лучше — построить новый дом для них двоих или же переделать один из уже имевшихся… Пин болезненно поморщился и стиснул крылом край одеяла. От тревоги и приступов страха ему хорошо помогала аутогенная медитация, рекомендованная Карычем; повторив про себя несколько раз поддерживающие фразы, Пину стало немного легче. Ровно настолько, чтобы уснуть, пусть и не самым спокойным сном.