Alone in the darkness

      Мадам Жири наблюдала в зеркале, как её ученица причесывается. Голубые глаза молодой девушки были затуманенными и усталыми. Её тело обмякло, а рука безвольно провела щеткой по темным локонам. Лицо Кристины было бледным, как и её губы.       Девушка изменилась, и мадам Жири не понимала, почему.       Она спрашивала её раньше, пытаясь разузнать, почему она была такой встревоженной и усталой, но Кристина всегда качала головой и только говорила, что очень плохо спала. Мадам Жири знала, что дело было в нечто большем, чем простой недосып.       Взглянув на часы в углу, балетмейстер жестом указала своей ученице, что пора бы отправляться на урок. Она послушно встала, надела свои маленькие черные туфельки и вышла в коридор вместе со своей учительницей.       Когда они вдвоем добрались до репетиционного зала, они открыли дверь и увидели, что там было совершенно темно, если не считать небольшого количества голубого лунного света, струящегося через окно. Высокая и знакомая фигура стояла перед ним абсолютно неподвижно.       — Входите.       Сердце мадам Жири затрепетало, когда она ввела Кристину в комнату. Его голос пробирал её до мурашек, не было другого голоса, который она хотела бы услышать так сильно же сильно, как его. Женщина уставилась на его фигуру в другом конце комнаты, не обратив внимания на темноту, и медленно пошла к пианино.       — Будьте осторожны, я погасил свет для одного из упражнений Кристины.       Покраснев, мадам Жири отряхнула юбку, поблагодарив Бога за то, что Эрик не мог видеть её в этой темноте.       Эрик обернулся и подождал несколько мгновений, прежде чем объявить:        — Я бы хотел остаться наедине с мадемуазель Даае. Хорошего вам вечера, мадам.       Балерина неохотно вышла по его приказу, тихо закрыв за собой дверь.       Кристина вздохнула. Её глаза были широко раскрыты, пытаясь что-то разглядеть в темноте. Она увидела, как темная фигура Эрика переместилась влево, отошла от окна и исчезла.       «Где он?»       В какой-то момент, она испугалась своего учителя. Она не могла видеть его, она не могла его слышать. Он мог быть прямо рядом с ней… Он мог наблюдать за ней справа, или слева, или сзади, или… Стоять прямо перед ней…       Кристина вслепую протянула руку и нащупала что-то… Сердце юной девушки подпрыгнуло, а кожа покрылась мурашками. Она нащупала гладкую ткань, карман и аккуратную линию из нескольких пуговиц.       — Эрик?       Холодная рука обхватила ее и прижала к себе. Она почувствовала, как участился её пульс.       — Что вы…       Его пальцы внезапно прижались к ее губам, и она вдруг почувствовала, как его губы прижимаются к ее уху. Она инстинктивно схватила его за руку, пытаясь вырваться.       И вдруг… Самый божественный звук исходил из его горла…       Сначала Кристина не понимала, что происходит. Застыв, бледная и испуганная, она медленно поняла…Он запел.       «Это не может быть пением», — подумала она, когда ее холодная кожа начала медленно нагреваться. Это был самый прекрасный голос, который она когда-либо слышала. Каждое иностранное слово, которое он пел, было словно золото. Его голос был глубоким и насыщенным, мягким и невероятно приятным.       Без ее ведома, хрупкое тело Кристины ослабло, и Эрик подвел ее к креслу у пианино, не отрывая губ от ее уха. Его дрожащая рука оторвалась от ее губ и полностью накрыла ее лицо, отчаянно желая почувствовать ее черты, но слишком напуганный, чтобы пошевелить хоть пальцем. Он мог чувствовать ее маленький носик, ее большие, трепещущие глаза под веками и ее мягкие приоткрытые губы, но он также не мог заставить себя изучить эти черты в деталях без её согласия. «Ты сошел с ума, Эрик, прекрати сейчас же», — его сердце слабо пыталось рассуждать, но он был настолько ошеломлен ею, что даже не думал слушать.       Тяжело дыша, он перестал петь. Его лицо покрылось испариной под маской.       — Кристина, — прошептал он ей на ухо. Она безвольно повернулась к нему. Эрик чувствовал ее дыхание на своих губах. Боже, он был так близко к ней, слишком близко.       — Ты должна быть со мной… Я сделаю тебя примадонной в этом театре… И ты будешь принадлежать мне. Толпа будет обожать тебя, но я всегда буду тем, кто вознесет тебя.       Почувствовав себя опьяненным любовью, он нежно взял ее руки и обнял ими себя за плечи; марионетка, обнимающая своего хозяина. С того момента Кристина упала в обморок, уперевшись лицом в его маску, а открытый рот прижался к его шее в жесте, что он расценил как бессознательный поцелуй.       — Я люблю тебя, Кристина.       В темном дверном проеме, на другой стороне комнаты, лицо Надира было прижато к приоткрытой двери, его глаза были широко раскрыты от ужаса.