Я буду лекарством твоих шрамов.

"—Ты снова мне соврал! —Нет. Я... я не врал. Я клянусь тебе. —Охрана сообщила о том, что ты выезжал из дома, но ты мне сказал, что спал весь день. К кому ты ездил? Завёл любовника? Ты думаешь я глупец? —Прости, я не хотел тебе врать. Я был у родителей. Клянусь. Отец попал в больницу. —Ты должен был дождаться меня! Я не разрешали тебе выходить из дома без меня. Тем более туда, где тебя сватают со всем, что движется. —Отец в больнице, я не мог не поехать. —А меня ослушаться ты мог?! —Прости...—щеку обжигает боль. —Хватит. Извеняться. Ты достал. Я тебе говорил несколько раз, что бы ты не покидал дом. Говорил? — молчание—Говорил?!—новый удар. —Да—слёзы обжигают больную щеку. Так ещё больнее. —Прости... —Я дал тебе всё, тварь. Деньги, свободу, власть. Тебе мало?... Хватит с меня. Теперь ты не выйдешь из этой комнаты, пока я тебе не разрешу. —Минхо... Прошу... Так нельзя... —А изменять мне можно?! —Но я не... —Плевать на твои оправдания, шлюха. Твоё враньё больше не работает. —Но... —Молчать!—новый удар отжигает кожу... Так нельзя жить. Так не должно быть. Тот кто любит, не посмеет поднять руку на любимого. Так ведь? В дорамах про любовь такого нет. Я влюблён, но не глуп. Я просто шлюха для него. Личная шлюха..."

***

—Тэхён? — странно слышать своё имя с утра. Обычно меня будила прислуга словами "Господин, пора на учёбу. Помочь вам одеться? Умываться и в столовую. Завтрак готов" —Ты сегодня ночевал здесь? —Ага —Боже. Мы же договорились. —Прости. —Всё хорошо. Как ты чувствуешь себя? — Волнение или интерес. Просил считать его другом. Но он же врач, может просто ищет подход? —Я в порядке. — на самом деле только не давно пришёл с улицы. Не хотел расстраивать Джина. Он попросил поспать, но я не могу. Кошмары. В них мне снова и снова делают больно. —Я пока не приготовил завтрак. Умойся и спускайся. Мы же поговорим сегодня? —Обязательно.—не хочу. Не могу. Больно. —Хорошо. Я думаю тебе лучше. Могу записать это для твоих родителей. —Джин—Я остановил его, когда он уже встал чтобы уйти— Прошу, пиши задним числом. Пусть они думают, что мы смогли после приезда сразу начать лечение... —Тэ... —Прошу. —Хорошо. Так и сделаем. Спускайся. —Хорошо... Спасибо, Джин.—но вряд-ли он услышал. Сегодняшняя ночь была безумной. Вечером, после разговора с Джином, я поднялся к себе. Разговор по душам вымотал меня. Я иссяк. Досуха выпит. Но как только я заснул, мне снова приснился он... *—Дрянь!— удар—Тварь—удар—Шлюха—Я любил тебя, дал тебе всё. И чем ты мне отплатил? Изменой? Шлюха!—удар. Слёзы обжигают кожу лица, удары рассекают кожу спины и ягодиц. Мне даже не нужно смотреть туда, что бы понять, что на спине нет живого места. Запах крови заполонили комнату. Запах моей крови. Раны не заживут. Такие–никогда. Не на коже, не в сердце. Он оставил мне на память шрамы, и даже если я смогу от него уйти, они будут со мной всегда. Он стал моим шрамом на теле...* И снова я в слезах из дома. Снова лавка, снова лес, снова река... Снова больно... Как же мне сука больно... А я ведь правда любил, отдавал всего себя. Не было любовников. Кроме него никого не было... *—Как только твои родители вернуться с гастролей твоего папочки, я расскажу им о нашем ВЗАИМНОМ желании пожениться. Оно взаимное? Так ведь любимый? В тёмной комнате с закрытыми шторами, на кресле сидит обнажённый мужчина с бокалом виска в руке. Его колом вставки член немного подрагивает в такт его словам. Напротив него, в широкой кровати, лежит полностью обнажённый парень, лет двадцати, с привязаными, к спинке кровати, руками и ногами. Он будто распятый ангел. Бледная, почти прозрачная кожа, не видела солнечного света уже давно. Белый, кудрявые волосы разбросаны по подушке и не много на лице. Только вот желания в нём, в отличии от собеседника, никакого. Тёмные круги, под я робко голубыми глазами глазами, синяки от ударов и ли синяки от бессонной ночи? На щеке большой синяк, не с чем не спутать, от удара. Гематомы по всему телу. Кровь по всему телу. Сперма по сему телу —Я прав!?— срывается на крик из-за долгого молчания и тянется к пачке. —Да— еле слышно. Если бы не глубокая ночь, ни кто бы не услышал... —Громче шлюха. Говори так громко, как стонешь под своим любовником!— срывается на крик. Стакан летит в стену и осколки падают прямо на распятого ангела. Один из из осколков прокалывает нежную кожу груди. Тихий стон срывается с губ, но тут же стихает. На большее сил нет. Больше нет. —Ты прав, любимый—Чуть громче. Нет сил чтобы открыть глаза. —Молодец, шлюха. Ты сегодня послушный. Я развяжу тебе ноги. Веди себя впредь хорошо и возможно развяжу руки, но сначала... —Мужчина поднимается с кресла и на коленях преодолевает кровать. Перекидывать ногу через грудь парня—Поработай ротиком для своего любимого папочки. Протестов нет. Сил на протесты нет. Твёрдый член проходится по губам, очерчивает их по контуру. Грубые пальцы руки впиваются в скулы, заставляя открыть рот. Протестов нет. Сил на протесты нет. Рот открывается и твёрдый член протвалкивается внутырь до конца.Протестов нет. Сил на протесты нет. Только хрустальные слёзы, срывавшиеся с пушистых ресниц, стекает по веску быстро и впитываюся в уже обильно промокшую подушку.* И снова рассвет встречаю на лавке. Первые лучи солнца будто просили вернуться в комнату. Я так и поступил. Пусть Джин думает, что я спал у себя. Ещё один плюс в характеристику не помешает. В туалете на меня снова нахлынули воспоминания, делая на сердце ещё один порез. Мне нужны таблетки "От памяти", хочу всё забыть. Дайте мне лекарство для исчезновения памяти. Или дайте мне умереть. В зеркале на меня смотрел всё тот же Техён. Белые волосы, слишком яркие из-за вечных слёз голубые глаза, маленькая родинка на носу и он. Этот шрам на груди, с того самого дня. Моего последнего дня... *—Тэхён, сынок! Ты где? —папа. Это мой папа. Он пришёл меня забрать отсюда. Теперь он мне поверит. —Тэхён?! Минхо спит. Его трудно разбудить. Молюсь: "Папа молчи. Прошу. Просто поднимись в нашу комнату. Папочка. Прошу. Только молчи. Пожалуйста." Сил нет что-то крикнуть. После сегодняшней ночи болит горло и челюсть. Не могу ничего сказать. Помоги. Молю, помоги. —Тэхён?— он близко он уже здесь.— Господи боже! Тэхён!— он нашёл меня. —Папа...— только губами. Не получается говорить, даже шептать. —Твою мать! Вы что тут делаете! —Минхо покрывается с кровати. Он в шоке. Даже не пытается прикрыть свою наготу. Смотрит на меня, потом на папу.—Чёрт. Это не то что вы подумали. —проебался. А что можно подумать? Ролевые игры? Кровь—бутафория. Гематомы—тени. Порезы—грим. —Сокхун! Сокхун! Скорее сюда! Звони в полицию!— папа в рыданиях смотрит на меня полными боли глазами. Отец здесь. Он тоже здесь. —Я засажу тебя за решётку! Ты будешь гнить там до скончания веков, ирод проклятый.—Папа не знает что делать. В комнату влетает отец, пистолет в руке. Заряжен. Тот же ужас в глазах, что и у папы. Только вот он быстро сменяется на гнев. "Убьёт"— не надо. Он просто меня приревновал. Такое бывает у любящих друг друга людей. Бывает же? Конечно нет. Отец не церемонясь стреляет в колено. Попал? Конечно. —Ублюдок—удар в живо с ноги— скотина—ещё один— уёбище —удар в челюсть. Уверен, что-то хрустнуло. Моё сердце.—Как ты посмел, дерьма кусок, притронуться к моему сыну. —Сокхун—папа собралась в рыданиях, развязал мне ноги, но вот с руками проблема—Помоги! Не могу развязать эту чёртову верёвку! Какие же ручки холодные. Господи помоги же нам пережить это. Сокхун, скорее. Отец помог развязать верёвку, папа завернул меня в покрывало лежащее на полу. Как раз приехала полиция, а с ней и скорая. Папа поехал со мной, отец остался в том ужасном доме как свидетель. В машине скорой помощи мне вкололи несколько уколов и заснул. Как потом оказалось, что я очнулся лишь через два месяца. Что случилось, не понятно. Врачи объясняют это тем, что мозг просто боялся просыпаться. Возможно это не правда, а просто ошибка врачей? Придя в себя я перестал понимать реальность. Где я? Кто я? Что со мной? Кто эти люди вокруг меня? —Ты изменял ему. Поэтому он тебя так? Тэхён, отвечай! Не смей строить из себя мученика. С кем ты изменил ему? Отвечай!— Отец кричал на меня в больнице, но я ничего не слышал. Я лежал и смотрел в потолок, а перед глазами картины страданий, слёз и унежений...* —Я пришёл в себя и всё началось с начала. Каждый день, каждый час, каждая минута и даже секунда моих мучений, всплывали на фоне потолка, будто я смотрю фильм в кинотеатре. Я не мог говорить, и это было не из-за боли. Совсем нет. Я перестал её чувствовать ещё там, в доме М...Минхо. — слёзы застилают глаза с новой силой, воспоминания взрываются в памяти как будто бомба замедленного действия, им дали волю. —Тэ, ты... Ты рассказываешь мне про чувства боли и ненависти, но а как же те чувства, из-за которых тебе так больно? Ты расскажешь мне?—Выжидающий взгляд направлен прямо в мои глаза. Не уверен, но мне кажется, что Джин уже всё знает и просто пытается открыть меня.— Я не давлю на тебя. Я попросил у твоих родителей ещё немного времени. — Родители. Они простили меня? Они узнали правду? Или они лечат меня, потому, что им стыдно за то, кем стал их сын после...— Я отправил им наши беседы, они вроде бы довольны, но попросили поторопиться. Я конечно сказал, что это не так просто, но ты же понимаешь, им нужен результат... Тэ, ты можешь мне сказать, что так ранело тебя. После твоего рассказа я понял, что ты готов был отказаться от него, ещё до того как он тебя ... пленил. Ты ведь сам понял, что он не любит тебя? — Да. Я понял сам... Когда родители нашли меня, я молил о спасении. Я понял, что сейчас меня ждёт свобода. Но когда я увидел, как отец выстрелил в него, моё сердце остановилось на секунду от страх, что я его потеряю. — Ты любил его? — Не знаю, что было до выстрела, но после него, я понял что да. Я люблю его. В тот момент, в момент выстрела, я понял, что люблю. И готов был отказаться от помощи. Готов был врать, что всё нормально. Но от обессилия потерял сознание. — Что ты понял, когда пришёл в себя в больнице? — Что я умер...— моё молчание затянулось. Но Джин ждал. Просто молча ждал. Он был уверен, что я отвечу. И я ответил...— Так же как и моё не родившиеся детя...