Стайные

      Когда-нибудь Юлька проследит за ним. Может быть, она даже уже следила за ним, собирала информацию, подбивала статистику (Юля с уважением относилась к статистике и цифрам), обсуждала свои изыскания с Димой, и оба они, сидя в баре за пивом (если Юля не проявит настойчивости, то это и будет апофеозом их отношений), обсуждают его, Игоря, до посинения. Его, и какого хрена он большую часть свободного времени проводит в башне Разумовского.       У Игоря никогда не было большого количества друзей. Приятелей, знакомых — выше крыши, а друзей — почти никого, а потом вдруг Юлька с Димой появились в его жизни почти одновременно и нежно спелись на фоне внезапной заботы об Игоре. Им бы съехаться и собаку завести. Какую-нибудь маленькую, но наглухо ёбнутую, чтобы не скучали.       Вместо этого немалое количество Юлькиных сил и времени бросалось на то, чтобы «понимать, что творится в жизни Игоря». Сейчас, в те моменты, когда он и сам не понимал, что в ней творится, это было трудно.       Игорь даже не особо терялся — так же ходил с Дубиным на обед, иногда Юля присоединялась, большую часть ночей спал дома, выглядел нормально, — но у Юльки было чутьё. Следовало уже начинать придумывать какой-то план по объяснению ей всего происходящего, но пока Игорь ещё силился объяснить это самому себе.       Позавчера, например. Серёжа налетел вихрем, едва только Игорь вышагнул из лифта, сообщил, сияя, что Олегу сняли швы и разрешили начинать восстановительные тренировки, а он нашёл инвестора для чего-то, что Игорь не до конца понимал, но это не мешало ему искренне порадоваться за обоих.       А уже сегодня Олег бросил смс-ку «заглянешь на спарринг?», и Игорь согласился почти на автомате, без малейших раздумий, совсем забыв, что Дима сидит рядом, тыча Игорю под нос бумаги по очередному делу.       Дима может и был немного близорук, но дураком не был, глянул на Игоря раз и радостно уточнил: — Планы на вечер? — Не совсем, — Игорь тщательно подбирал слова, потому что, хоть Дима и доставал своей неуместной наблюдательностью, Игорь взял за правило друзей не обижать. Даже — и особенно — при том, что Дима вообще на него не обижался. Игорю от этого особенно паршиво было. — В зал схожу, грушу поколочу. Спорт, короче, все такое. — А, ну… ага, — нихрена Дима не поверил, посмотрел с прищуром из-за бликующих линз и сунул Игорю следующее фото с места преступления. — Юля хочет съездить на выходных куда-нибудь на природу, то ли пейзажную съемку подтянуть, то ли что… Я не совсем понял. Поедешь с нами? — Слушай, Дим, — Игорь вытащил у Димы из рук пачку с документами, чтобы тот прекратил уже подсовывать ему по одному листку, и проникновенно вопросил: — Ты вообще уверен, что Юля хочет съездить «на природу» с тобой и со мной, а не — я просто интересуюсь — только с тобой?       Дима моргнул пару раз, улыбнувшись Игорю светлой улыбкой. — Да нет, втроем веселее. Что я там буду делать, пока она с камерой возится? А так — шашлыков, может, пожарим?       Наверное, Игорь, как хороший друг (которым он старался быть) должен был что-то с этим сделать. Осталось решить — что.       Даже спросить было не у кого, а интуиция подсказывала, что в дебри чужих недоотношений лучше не лезть, опасно, можно вообще без друзей остаться.       С Олегом условились — вполсилы, просто размяться, подвигаться, без фанатизма. Зал в Башне был просторный и, неожиданно тёмный, словно всё те же залы в подвалах Питера. Электрический камин выбивался из общего стиля — Игорь то и дело отвлекался на него пока разминался, почти не веря, что эта огромная неуместная хренотень действительно ему не мерещится. — Птице нравится огонь, — пояснил Олег, когда Игорь в очередной раз залип. — Он вообще хотел настоящий, но кое-как удалось его убедить, что это плохая идея.       На Волкове действительно все заживало, как на собаке, во всяком случае — внешне. На нём была майка, не особо прикрывавшая плечи, но следы от швов Игорь едва мог различить — дело было ещё и в неверном, зыбком освещении, но все равно впечатляло. То, что двигаться Олег стал более непринуждённо, Игорь уже несколько дней назад для себя отметил, порадовался за него, но никаких слов, чтобы это обозначить, не придумал. В контакте зажатость была заметнее, но Игорь и не напирал, больше концентрировался на своих движениях, присматривал за Олегом, просто по какой-то появившейся привычке, чтобы не усердствовал сверх меры.       Птицу он заметил только когда тот повис всем телом на оградительных веревках и пропел: — Ну у вас и балет сегодня, девочки… Скукота.       Игорь, слишком сконцентрировавшийся на них с Олегом, вздрогнул и невольно отступил назад, оборачиваясь к Птице. Тот уже снова встал на ноги и теперь наматывал тейп на руку, помогая себе зубами. — Ты Серому хотя бы закончить дал? — уточнил Олег. — Он вроде работал? — Я спас нас от лишней банки энергетика, голова все равно уже не варит, так хоть я разомнусь, — он азартно подпрыгнул и ловко закрутил волосы на затылке. — Уступишь мне майора, волк? Ты как, не против? — Он ловко перелез через веревки и повернулся к Игорю, по-птичьи наклонив голову к плечу. — Давно не виделись.       Неделю или чуть больше. С того утра на кухне, собственно, и не виделись. Олег сказал, что это нормально, Птица не часто приходит, и Игорь принял условия игры. С восприятием все равно были проблемы — Птица стоял перед ним в спортивных штанах и простой серой майке, немного болтающейся на нём, в улыбке оскаливал клыки, излучал ауру непробиваемой уверенности в себе, и все равно слишком был похож на Сергея, которого Игорь, тем не менее, навряд ли смог бы представить в таком виде. — Можно пригласить вас на танец? — промурлыкал Птица, подобравшись вплотную и протянув Игорю руку. — Покажешь класс, майор? — Вот с ним можешь особо не сдерживаться, — хмыкнул Олег, прежде чем оставить их в огороженном пространстве одних. Птица покосился на него, не поворачивая головы, попытался дотянуться, но Волков увернулся, зубасто улыбнулся и подбодрил, непонятно кого: — Давай, наваляй ему.       У Игоря с этим были психологические трудности. Нет, Птица хорошо был тренирован, скорость реакции была потрясающей, но Игорь бы не проёбывался так позорно, если бы мог отвлечься от внутреннего противоречия, от то и дело мелькающего перед глазами образом Сергея.       Птица безошибочно пользовался каждым таким провалом, доставал Игоря и отскакивал назад, довольно скалясь. — Не обольщайся, — посоветовал Олег, когда они снова разошлись. — Майор тебя получше узнает, и желание надрать тебе задницу победит. Давай посерьезнее.       Игорь не ожидал, что Птица перестанет улыбаться и действительно сосредоточится. Так было немного проще — взгляд выдавал его с головой: хищный, сконцентрированный, острый, не перепутать с Разумовским.       Почти не перепутать — Игорь помедлил и тут же получил в челюсть: Птица азартно рыкнул, Игорь слизал кровь с губы и вернул подачу — Птица увернулся и попытался сделать подсечку.       Олег остановил их через пару минут, Игорь был ему благодарен — когнитивный диссонанс Птица/Серёжа начинал его напрягать — преимуществами Птица пользовался без каких-либо зазрений совести.       Игорь сидел на лавке, стянув футболку и по дурацкой привычке ею же вытирая со лба пот, заодно восстанавливал дыхание, когда Птица, только что внимательно рассматривающий плечо Олега, скользнул к нему, бесцеремонно обхватил за подбородок и задрал Игорю голову, заглядывая в глаза. — Привыкнешь, — сообщил он. Видимо, это можно было принимать за попытку подбодрить. — Мы не так уж похожи… Хотя, не такие и разные. Надо будет повторить, ты хорош, майор. — С этими словами он наклонился к Игорю и лизнул ранку на губе. — Не то чтобы я сожалею, — немного невнятно пробормотал он, прикоснувшись языком ещё раз.       Игорь, хоть и не закрывал глаза, буквально не видел ничего кроме светлой, не тронутой даже веснушками, кожи и нескольких рыжих прядок, выбившихся из тугого пучка на затылке. Птица просто вылизывал его нижнюю губу, собирал вкус крови, плотно обняв ладонями за затылок, даже не пытался превратить это — странное — в поцелуй, а Игорь горел внутри жарким пламенем, не зная, куда деть руки, и поэтому вцепился в скамейку, жалобно как-то вздохнув, когда Птица скользнул ладонями с затылка на шею и вдруг притиснулся ближе — тонкий, горячий… и кусачий — прикосновение острых клыков к губе даже показалось Игорю изощрённой лаской. Краем глаза заметил Олега — он касался губами изгиба шеи и белого плеча, стащив лямку майки так, чтобы не мешала, гладил Птицу по животу, наверное, прижимал к себе, потому что Игорю казалось, что он чувствует жар, исходящий от них обоих. Птица задышал тяжелее, жарче, царапнул по плечам, изогнулся, явно прицелившись к шее, но Олег перехватил его без церемоний раскрытой ладонью за горло, шепнул: — Не порти товарищу майору репутацию.       И Птица просто длинно провёл языком по шее. — Надо в душ, — мурлыкнул он на ухо, обжигая дыханием, и за шею потянул Игоря на себя, заставляя подняться.       Игорь потянулся за ним, как щенок на привязи, схватил за бока, сжимая, столкнулся руками с Олегом, но взгляд его поймать не смог — Птица улыбался в лицо шалой, пьяной улыбкой и вёл его за собой, блуждая тонкими пальцами по коже, выпутывая Игоря из одежды. Игорь спотыкался о штанины, путался в ногах, но не отставал ни на шаг, задохнувшись и вжавшись губами в подставленную шею, когда Птица грациозно крутанулся, прижавшись спиной к груди, и потянул к себе Олега.       Вода, хлынувшая сверху, обожгла — то ли холодом, то ли жаром, Игорь не успел понять, растворился в ощущении тела в руках — Птица прижимался бесстыже, тесно, вздыхал тяжело, терзал губы Олега кусачим поцелуем, отзывчиво прогибаясь под руками.       Игорь успел заметить, как Птица с Волковым коротко переглянулись — взгляд у Олега был такой тёмный, такой… Хотелось потянуть его к себе, разглядеть костры на самом дне этой черноты. Переглянулись, и Птица снова обернулся, скользнул ладонями по мокрой груди сразу к паху, обхватил длинными пальцами член, не теряя времени на изучающие ласки и прелюдии, провел сомкнутой ладонью от корня к головке, дрожаще дыша Игорю в губы. — Расслабься, — шепнул Птица, легко куснув за губу и двинув рукой. — И получай удовольствие.       Чуткие пальцы погладили головку, растёрли смазку, снова сомкнулись на стволе тугим кольцом.       Игорь привык больше давать, чем брать, валяться в постели (условно) бревном и получать удовольствие было непривычно, но перехватить инициативу у Птицы казалось невыполнимой задачей. Да и не нужной, Птица успевал быть везде — целовал Олега, откинувшись ему на плечо, сжимая пальцы на затылке Игоря, пока тот, изнывая от медленных движений руки на члене, целовал и вылизывал тонкие ключицы, напоминая себе только о том, что следов на белой коже оставаться не должно.       Желание опуститься на колени зрело где-то глубоко внутри, но не успело оформиться — Птица толкнул его к стене, наклонился следом, выгнулся в руках, прижался к груди — под его губами кожа вспыхнула удовольствием и болью, ещё и ещё раз. Острые яркие вспышки — потом наверняка расцветут тёмными пятнами по всей груди, — невыносимо хорошо контрастировали с тягучими и плавными движениями руки на члене. Слишком хорошо — Игорь почти не отдавал себе отчёт в том, что делает, когда потянул Птицу к себе за волосы, вжавшись губами в приоткрытые горячие губы, врываясь языком в жаркий влажный рот. Расстояние между ними троими снова сократилось почти до нуля, Игорь держал Птицу за затылок, трахая языком податливый рот и изнывая от звуков, которые Птица издавал, двигая бёдрами в такт движениями своей руки. Игорь вслепую дотянулся до бедра Олега, сжал, и тот толкнулся вперёд резче, а Птица сладко заскулил и укусил за губу до крови, тут же принявшись зализывать укус.       Волков двигался ровно, ритмично, выдыхая Птице в шею что-то, что Игорь не мог разобрать, а Игорь держался за его бедро и затылок Птицы, растворяясь в едином ритме, движущем их телами, в горячих волнах, захлёстывающих и его.       Птица уже не стонал и не скулил, у него сбивалось дыхание от жестких, убыстряющихся движений Олега, он задыхался от того, как Игорь вылизывал его рот, не давая отстраниться, прихватывая узкие бёдра и сталкиваясь пальцами с Олегом.       Оргазм плескался под закрытыми веками, горячий, вязкий, совершенно недостаточный — Игорь даже дышать забывал от острого желания… просто чего-то большего, пусть даже рука на члене двигалась восхитительно хорошо, подталкивая его к краю. И за край, чуть раньше всхлипнувшего и задрожавшего Птицы, прижавшегося раскрытым ртом к шее, выгнувшегося — Олег ещё двигался, ещё пара толчков, короткий рык, и он тоже замер, держа Птицу в руках.       Игорь не вполне понимал, где его собственные руки — гладили какой-то чувственный изгиб, касались мокрой горячей кожи.       Птица, качнувшись, встал на ноги твёрже, лизнул ещё раз губу — кажется, уже не кровоточила, — и засунул в рот пальцы, облизывая. Игорь не мог думать о том, все ли смыла вода, льющаяся сверху — это все равно было изматывающе горячо. Олег ленивым, выученным движением погладил Птицу по горлу, потянул, и тот откинулся на его плечо, подставляя губы поцелую, схватив ладонь Игоря и сжав.

***

      Серёжа сменил Птицу легко, на вдохе, обнаружив, что стоит напротив холодильника в кухне.       В голове эхом звучали последние оформленные мысли — уже не про работу, а про то, что спать хочется и ещё, что интересно, как там Олег с Игорем, надо бы спуститься, хотя спортзал — вотчина Птицы.       Ну, так и вышло. Мышцы немного ныли — спина, плечи, пальцы немного болели, но ссадин — Серёжа мельком глянул на руки — не было, и на том спасибо. Отголосок приятной истомы, скользнувший вдоль позвоночника тоже знакомый, сладкий. — Серёж, воду достань. Ужинать собираемся. Голоден? — голос Олега всегда успокаивал, был якорем, за который можно ухватиться. Звучал спокойно — все в порядке. — Не… Да, наверное, — Серёжа обернулся, осмотрелся. Олег разбирал доставку из ресторанчика, придирчиво рассматривая контейнеры, Игорь резал хлеб, рассыпая крошки и семечки с посыпки по всему столу, и явно этого смущаясь. — Привет. — Привет. — Гром улыбнулся в ответ. Хорошо. Привыкает, наверное. Засосы на ключицах, тёмные, знакомые — Птица такие иногда оставлял на Олеге. Любопытно.       Заострять на них внимания Сергей не стал, достал воду, разлил по стаканам, достал тарелки, передал их Олегу, вытер крошки со стола — за это пришлось побороться с настаивающим на помощи Игорем.       Он был милый такой. Растерянный немного, но, вроде, сбегать и никогда больше не возвращаться не собирался.       Касаться его было приятно. А ещё Игорь не раздражал, вливался в созвучие Серёжиных мыслей, не сбивал, не отвлекал. Такое с детства только с Олегом и было, другие люди резонировали неприятно, до головной боли, Птицу выводили из себя, а Игорь — нет.       На ночь, правда, Игорь не остался, а Серёжа не стал на этот раз уговаривать, чтобы майору врать не пришлось насчёт причин, и без того было понятно — ему нужно обдумать, что бы там у них не произошло. Час, правда, был поздний, и Серёжа чуть беспокоился, но он всегда беспокоился, любую ситуацию примеряя на себя. Ему ночью в городе бродить было бы некомфортно, приходилось напоминать себе, что для Игоря это вообще не только норма, но и немалая часть работы. — Все ведь нормально будет? — уточнил он на всякий случай, когда двери за Игорем закрылись и лифт с едва слышным шорохом скользнул вниз.       Птица воспоминаниями не делился, из Олега рассказчик был не слишком хороший, Сергей даже не знал, стоит ли его расспрашивать о том, что произошло. — Думаю, да, — Олег обнял за пояс, и Серёжа устало привалился к нему боком. — Птица немного… ускоряет события. — Не одобряешь или волнуешься? — стоять так, рядом, прижимаясь друг к другу, было хорошо, но немного глупо — они так и стояли в прихожей, словно оба слишком заебались буквально для всего. На такой случай у Сергея был план, проверенный временем, и работавший всегда, ещё с самой первой их съемной квартиры.       Там раскладной диван был такой жёсткий и скрипучий, что иногда лучшим вариантом было настелить одеял на пол и спать там, вжавшись друг в друга, чтобы не мёрзнуть, иначе утром можно было обнаружить у себя много новых, интересных и очень разболевшихся мест. Для отдыха он не подходил, поэтому обычно они втискивались вдвоем в ванну с тёплой водой. Серёжа перекидывал ноги через борт, иначе было не уместиться, Олег обнимал его поперёк груди, иногда ворчал, что будет теперь пахнуть какой-нибудь ванилькой, но ворчал с такой нежностью, что Серёжа все равно покупал пену для ванны с каким-нибудь ванильно-шоколадным запахом.       Сейчас он мог купить грёбаный завод мыльно-рыльных приблуд, это было по-прежнему непривычно.       А осторожно откинуться Олегу на грудь — идеально-привычно. Приходилось сдерживаться, чтобы не встрепенуться тревожной наседкой, не уточнить в сотый раз, можно ли вообще на Олега облокачиваться. Волкова это задевало, а Серёжа ничего не мог с собой поделать — не привык. — Все в порядке, — тихо шепнул Олег, и Серёжа расслабился, положил затылок ему на плечо, погладил под водой по ноге, и так и оставил ладонь лежать на колене.       Молчать с ним вместе было хорошо. Серёжа, прикрыв глаза, гонял хлопья пены по поверхности воды, Олег дышал размеренно и тихо-тихо, и иногда, задумываясь, наматывал Серёжины волосы на указательный палец.       Олег никогда, сколько Серёжа его помнил, не позволял себе слабостей. Было больно — терпел, было плохо — терпел, было трудно — терпел. Никогда не жаловался, никогда ничем себя не выдавал. Серёжа с ранней юности так привык получать от него поддержку, заботу, любовь, всего его без остатка, что далеко не сразу понял, чего, иногда, это стоило Олегу. Не сразу научился распознавать симптомы — больше кофе, больше напряжения в плечах, больше тренировок, ещё меньше слов, ещё меньше сна. Серый даже плечи ему научился разминать, хотя было трудно, спасибо, что хоть Птица уделял внимание их физической подготовке, иначе у Серёжи вообще ничего не получилось бы.       Сейчас, вроде, не было ничего такого. Олега беспокоило плечо и ограничение в подвижности и тренировках, он сам себя чувствовал менее… полезным? Переживал. Серёжа повернул голову и легко чмокнул Олега в шею, Волк вскинул бровь, улыбнулся вопросительно. — Люблю тебя, — пояснил Серёжа, устроившись как прежде. Олег прижался щекой к виску и провел ладонью по груди вверх, к плечу, обнимая. — Есть что-то, что тебя тревожит, волче?       Серёжа точно слышал, как бьется его сердце, гулко и ровно. Красиво. Звук, под который спокойнее всего засыпалось. — Кроме того, о чем ты и сам знаешь? — усмехнулся, потерся щекой о висок, чуть сильнее сжал плечо, словно боялся выпустить из рук. Серёжа завёл руку назад, вслепую погладил его по затылку, зарываясь пальцами в отросшие волосы на макушке. — Нет.       Серёжа негромко угукнул, обозначая, что он услышал, понял, и пока разговор на эту тему окончен, и постарался плавно перевернуться к Олегу лицом.       Получилось не очень — воды было много, она звонко плеснула через край, разлетелась брызгами по полу, намочила волосы до макушки, да ещё Серёжа не удержался, пальцы соскользнули с покатого бортика, и он уткнулся лбом Олегу в грудь, рассмеявшись от неожиданности. — Тело кошки, грация картошки, — подытожил Олег, придержав Серёжу за поясницу, пока тот ловил равновесие, упираясь коленями в дно. — Что это было-то?       Серёжа фыркнул, потянулся, устроившись, как хотел — лицом к лицу, почти прижимаясь к Олегу, который хитро блестел тёмными глазами из-под мокрых ресниц. — Просто, — Серёжа улыбнулся в ответ, потянулся вперёд, прижался губами к губам, настойчиво толкнув язык за кромку зубов. Олег принял поцелуй с тихим, довольным вздохом, погладил по бёдрам, прихватив чуть покрепче — жёстко, но приятно. Серёжа вжался теснее, запустил пятерню в волосы на затылке, убедился, что Олег его удержит, и свободную руку протиснул между мокрых горячих тел, обхватив ладонью тяжёлый член.       Волков гулко выдохнул сквозь зубы, откинул назад голову, сильнее сжал задницу ладонями. Задышал учащённее, стоило провести ладонью по члену — Серёже всегда нравилось, какой Олежа голодный до ласки, когда в настроении. Ничем себя не выдаст, не скажет, не намекнёт, но под руками и губами вмиг млеет, подставляя открытое горло поцелуям.       Целовать, ласкать его, такого, чуть-чуть отпустившего контроль, было по-особенному сладко. Вылизывать шею, чуть горькую от пены, покусывать легонько мочку уха, неторопливо целовать жаркий рот, придерживая Олега за затылок и притираясь всем телом. Олег выдыхал в губы все тяжелее, попробовал затащить Серёжу на себя, но ему хотелось не этого — уперся, и Олег сдался, снова подставил поцелуям шею, бережно огладив бока и бёдра. Потом вовсе руку запустил в мокрые волосы, запутался пальцами, потянул легонько — Серёжа довольно замычал, ласково куснув за сосок, опустился с поцелуями ниже, лизнул твердый живот, окунув подбородок в воду.       Олег хмыкнул понятливо, помассировал затылок и, судя по звуку, ловко выдернул из ванной затычку — уровень воды быстро понижался. — Как дураки будем, — фыркнул он, довольно застонав, когда Серёжа, вслед за убывающей водой опустился ниже. — Зато какие, — бездумно мурлыкнул Серёжа, про себя соглашаясь, что где угодно было бы удобнее, но не где угодно Олежа так разомлеет, так завздыхает, стоит губы сомкнуть на гладкой розовой головке. Серёжа устроился как смог удобнее — прощайте колени и спина, — пропустил толстый ствол в рот, медленно, старательно скользнув губами к основанию, замер на мгновение, привыкая. Олег пальцами за затылок держался — не давил, не направлял, ничего, только касался напряжённо-ласково, кажется, забывая дышать.       Следующие движения дались проще, легче — головка мягко толкалась в заднюю стенку горла, Серёжа кайфовал, двигаясь размеренно и плавно, забыв обо всём, кроме тяжело дышащего, тихо постанывающего Олега. Его ладони наконец улеглись, одна на затылок, вторая пониже, на шею, но если он и направлял, Серёжа этого не чувствовал, слишком утонул в равномерных движениях, в скольжении губ по члену — губам было горячо, чувствительность обострялась, ласкать текущую смазкой головку одними поцелуями, пока ладонь двигалась по стволу, было особенно приятно.       Олег звуки издавал чуть поскуливающие, жаждущие, вздрагивал немного, красиво выгнулся перед самым пиком, всё-таки зафиксировав Серёже голову, не давая двигаться, пока глубоко вталкивался в тесное горло, кончая.       Удовольствием, острым и ярким, прострельнуло вдоль позвоночника, Серёжа даже застонал, и Олег откликнулся потерянным вздохом, отпуская его затылок, погладив так, словно извинялся. Серёжа поднялся с трудом, удерживаясь за борта ванны, посмотрел на Олега, не сразу сфокусировавшись — перед глазами немного плыло — и улыбаясь во весь рот. — Умом с тобой двинешься, Серёж, — довольно сообщил Олег, потянул Серёжу, уставшего и безвольного к себе, устраивая, как в самом начале, дотянулся до крана, пустил тёплую воду, и снова откинулся на спину, а Серёжа — ему на грудь. — У нас жабры вырастут. — Плохо что ли? — заулыбался Серёжа, потянувшись.       Олег погладил по животу, спустил ладонь ниже, поцеловав висок, но вернул руку обратно, под рёбра, когда Серёжа помотал головой. — Ну, ты-то и с жабрами красивый будешь, как русалка рыжая, — чувствовалось, что Олега от позднего часа, тёплой воды и оргазма немного отрубает. — А мне-то куда?       Серёжа повернулся удобнее, и прикрыл глаза, чувствуя, как тёплая вода снова окутывает со всех сторон.

***

      Игорь как убитый проспал всю ночь. Пришел, разделся, уткнулся носом в подушку и за всю ночь ни разу, наверное, не пошевелился. Поэтому, когда его разбудил звонок в дверь и пришлось поднимать голову, половина лица, примятого жёсткой подушкой болела неимоверно. — Да иду я, ща, штаны натяну, — гаркнул он в сторону двери, поднимаясь. Нащупал спортивки, влез в них, путаясь ногами в штанинах, и пошел открывать, попутно приглаживая волосы. В такой ранний час — а любой час до работы был ранним, заявиться могли только двое, и перед этими двоими выглядеть презентабельно в семь утра Игорь не собирался.       Мелькнула смутная, неоформленная мысль о том, как он вообще собирается презентабельно выглядеть в семь утра, коли вдруг перепадёт спать не одному, но от неё, совсем уж глупой, словно из бредового сна, Игорь отмахнулся и распахнул дверь, недобро посмотрев на Диму с традиционной шаурмой.       К гадалке не ходи, Дима хотел предложить съездить на другой конец города и поговорить с кем-то, кто говорить не желает, возможно, посредством применения силовых методов убеждения.       А ведь это Игорю потом от Фёдора Ивановича выслушивать про протоколы, права, прочее всякое…       Игорь взял шаурму и кивнул, мол, проходи, вопросительно нахмурившись, когда Димка озадаченно замялся на пороге и даже попытался Игорю за плечо заглянуть, прежде, чем пройти. — А ты один? — уточнил он осторожно. — Я и мои дурные предчувствия, больше никого, — фыркнул Игорь, разворачивая шаурму и прицеливаясь откусить. — Дим, ты чего? — С тобой точно все в порядке?       Взгляд у него был красноречивый, хотя в квартиру он все-таки прошел и даже дверь за собой вежливо прикрыл. Игорь проследил за направлением взгляда, опустил голову, рассматривая более чем приметные пятна от засосов и даже от парочки укусов, под рёбрами, кажется, точно был след зубов. Странно, что ничего не болело, если бы не оторопевший Дима, Игорь бы не скоро узнал о птицыных «подарочках», смотреть на себя в зеркало ниже шеи он удосуживался нечасто. — Личная жизнь она на то и личная, — глубокомысленно заявил Игорь и тут же пожалел. Жди теперь допроса с пристрастием, Дима все Пчёлкиной сольёт, а та и так уже два и два сложила.       Будут теперь переживать, что Игорь влип в какие-то нездоровые отношения с уклоном в садо-мазо.       «А Игорь что, влип в здоровые?» — ехидно спросил голосок в голове, и Игорь сердито укусил шаурму. — В общем, ты не сердись, ладно? — Дима выглядел очень несчастным, что не мешало Игорю начинать сердиться авансом, пусть ещё пока непонятно на кого. — В общем, я вчера вечером засиделся в управлении, ну, знаешь, как бывает…       Наверное, Дубину надо было тоже что-то делать со своей личной жизнью. Игорь не особо скучал по тем дням, когда кроме сверхурочных планов на вечер не было. — Короче, нас сняли с дела, — выпалил Дима. — Но другое дали, да. А это, ну… завязанное на «Золотого дракона», это выше пошло…       Он покрутил в руках вторую шаурму, но разворачивать не стал, словно собирался Игоря прикармливать, как бешеного пса. Вообще-то, у него получалось, но сейчас Игорю хотелось засунуть ему эту шаурму за шиворот. Предварительно развернув лаваш. — Типа мы рылом не вышли серьезными делами заниматься? — мрачно уточнил Игорь. — Типа… слушай, я знаю, что ты ходил к Разумовскому, да? — Дима сцепил пальцы в замок и наклонился к Игорю, качнувшись на стуле, на котором сидел. — А куда-нибудь, куда я не знаю, ты не ходил? — Дубин, ты бредишь? — ядовито-ласково уточнил Игорь. В голове крутился целый смерч мыслей, но в основном о том, что не его вина была, что дело стопорилось. Он по городу носился как савраска, Диму с собой таскал, Юльку, правда, наоборот приходилось осаживать, больно самоотверженно она пыталась помочь, но в итоге все равно тыкался по углам, а теперь что? Опять столичные мудаки понаедут, устроят балаган, они это любят. — Я только краем уха слышал. — Читай — подслушал, прогуливаясь мимо начальского кабинета, Игорь этот фокус в исполнении Димы не раз уже видел, и стыдно ему за методы не было. — Вроде у Бехтиева к тебе претензии. Не понял, в чём суть. — А что, этот аллигатор вернулся в родное болото? — То есть, ты к нему ходил, — вздохнул Дима. — Никому ничего не сказал, да? — Я сходил на открытие этого его борделя, простите, казино. Законом не запрещено, — огрызнулся Игорь. Шаурма подошла к концу, и Дима незамедлительно сунул ему вторую. Игорь, несмотря на то, что злился, устыдился: — Сам чего не ешь? — Я овсянкой завтракаю, — светло улыбнулся Дима и поправил съехавшие на кончик носа очки. — С бананом или с яблоком. С бананом мне больше нравится, но… В общем, я не голоден, спасибо. Короче, там ор выше гор стоял, у начальства в кабинете. Ну, типа, про честных бизнесменов и давление полиции… — Да я к нему даже не подходил, — принялся оправдываться Игорь. — Ну пиздец. — В общем, у нас теперь другое дело, — продолжил Дима. Судя по его лицу, он и новому делу был вполне рад, так что Игорь решил уточнить: — И что там? Снимать котят с дерева? Переводить старушек через дорогу? Косички девочкам заплетать? — Ты зря думаешь, что пользу обществу приносит расследование только громких и трудных дел. Счастье — оно в мелочах, — мягко произнёс Дима. Они с Юлей прям обменивались опытом, как вывести Игоря из себя своими просветленными мордашками. — Дим, ты пургу несешь, — возразил Игорь. — Если ты продолжишь, я лягу спать. — Игорь демонстративно кивнул на подушку. — Говори, что у нас? — Кто-то вытащил со склада компании двенадцать холодильников. Нам нужно их найти. И тех, кто это сделал, и холодильники, желательно…       Игорь не дослушал. Завернул недоеденную шаурму обратно в пакет, встал, стряхнул со штанов крошки, мельком подумав, что надо что-то сделать, хоть подмести, а то у него мыши заведутся, прошел мимо оторопело замершего Димы к мешку с песком, напомнил себе, что он может грохнуться с потолка в любую минуту, и следующие несколько минут посвятил методичному и молчаливому ссаживанию костяшек об него.       Злость, кипевшая внутри искала выход, и просто проораться на бедного Дубина — точно, гонец, принесший плохие вести, — казалось недостаточным вариантом. Игорь стиснул челюсти до боли и считал про себя до ста, а потом до двухсот, методично, пускай и не в ритм со счетом, нанося удары.       На цифре двести руки ощутимо заболели — Игорь отошел обратно к дивану и сел, чудом не плюхнувшись на шаурму.       Кроме злости ещё и обида разливалась внутри — едкая, острая, с горьковатым привкусом разочарований, такая, что дыхание, и без того неровное, перехватывало. — То есть, эти сраные холодильники у нас теперь приоритетное дело, так?       Дима поморщился от грубости, но кивнул.       Первый порыв, заявить «пускай тогда нахер идут» и улечься на диван, накрывшись одеялом с головой, Игорь с трудом, но подавил.       С дядь Федей обсуждать не хотелось. На службе — бесполезно. Вне службы — уговор был работу домой не тащить. — Ну, в общем, я подумал, что тебе лучше заранее знать, Игорь, — вздохнул Дима, сняв совсем очки и близоруко щурясь. — Чтобы не стало сюрпризом. Хочешь, я накидаю план действий по новому делу? — Майоры теперь, значит, холодильники ищут, — пробормотал Игорь. — Ну, я стажёр, так что в среднем мы с тобой где-то в звании прапорщика, — заявил Дубин так, словно у него даже зачатков инстинкта самосохранения не было. — Я накидаю план. — Накидай, товарищ прапорщик, — недружелюбно процедил Игорь, поднялся с дивана и отправился искать свои джинсы.

***

      Фёдор Иванович тоже, судя по лицу, в восторге не был. Игорь, правда, не знал, что его тревожило больше — то, что Игорь «судя по всему куда-то влип», или что столичные, сытомордые, половину зала уже заняли. — Я к нему не подходил, — в десятый раз твёрдо повторил Игорь. — Слова ему не сказал. — Тебе там вообще делать нечего было, — отрезал Прокопенко, покатал ручку по столу и вздохнул. — Методы у тебя, майор… неделикатные. Сам знаешь. — Вы рожу его видели? — буркнул Игорь, сунув руки в карманы куртки. Было неуютно и все ещё обидно — аж за рёбрами жгло. — Вот я об этом и говорю. Хоть Разумовский нам официальную жалобу не отправит? Не хватало ещё с ним проблем… Соцсеть эта его, — Прокопенко поморщился, как от сильной зубной боли, и выжидающе посмотрел на Игоря. — Не отправит, — протянул Игорь. — И толку от его сетки — ноль. — А проблем — выше крыши, — Федор Иванович вздохнул и махнул рукой. — Ладно, Игорь, иди. Займись со стажёром делом… и ему полезнее с чего менее деликатного начинать. Иди. На ужин зайдешь? — Не сегодня, дядь Федь, — Игорь мотнул головой, выдавил из себя улыбку и свалил из кабинета раньше, чем Фёдор Иваныч успел озвучить ещё какой-то вопрос.       Дима сидел за столом, сложив ладони на коленках, как отличник в младшей школе, у Игоря даже огрызнуться на него не получалось, хотя хотелось ввернуть что-нибудь едкое. — Ну и какой там у тебя план? — Игорь сел на соседний стул, порылся по ящикам, нашёл пишущую ручку, и, пока Дима озвучивал стройный, но короткий план, включавший в себя в основном опрос свидетелей, записал на огрызке листка по памяти несколько перспективных имен — к кому этот хлам рефрижераторный мог утечь, или кто мог знать хоть что-то.       Холодильники, мать их. Даже жаль, что не кухонные весы. Бред.       День прошёл бестолково. Следов взлома на складе было выше крыши, да этот склад сам по себе выглядел так, словно его использовали, как тренировочную базу для молодого воровского поколения, только толку никакого — охрана паршивенькая, камеры только на проходной, Игорь искренне удивился, что вывезли только холодильники. Эту халабуду можно было просто целиком вывезти — кто-нибудь почесался бы только на инвентаризации. — У тебя негативный настрой, Игорь, — осторожно сообщил Дима, исписавший не один лист в своём блокнотике тонким убористым почерком. — Ещё какой, — подтвердил Игорь. Он вообще придерживался мнения, что холодильники эти несчастные либо тиснули сами горе-охранники, как вариант — кто-то ещё из фирмы, либо тупо потеряли — в таком бардаке неудивительно.       Вполне вероятно, что у Димы были свои соображения, и с ними Игорь будет знакомиться от сорока минут до часа, пока они будут ехать обратно.       Но Дубин молчал — листал свой блокнот, что-то записывал, посматривал иногда на Игоря, кажется, даже какой-то скетчик накидал в углу страницы.       Остальные разговоры за день были не намного более продуктивными, несмотря на «неделикатные» методы Игоря, но Дима все равно все педантично записывал, ловко уворачиваясь от летевших в него предметов — сегодня день на них был богатый.       Вечером Дима предлагал по пиву в баре, но Игорь и от этого предложения отказался. Настроение было — закрыться в квартире и жалеть себя, сидя на кухне. Потом — разгрести пол и разложить заново все наработки по прошлому делу. Много думать. Потом — утром, пойти в управление и двинуть в зубы лощёной этой роже, которая принимала у него материалы с видом «опять за этими убогими дегенератами переделывать».       Дома было пыльно. Кран на кухне опять потёк, хотя Игорь только на прошлой неделе его перебрал и все в лучшем виде сделал. Игорь открыл окна, проветрить, подмёл немного, раздражённо покрутил кран, опустился на стул в кухне. Огляделся.       Время было не позднее, ближе к восьми, а план с самобичеванием уже не выглядел таким привлекательным, поэтому Игорь, как в омут головой, взял телефон и набрал Разумовского.       Серёжин голос просто радовал. Игорь не вполне отдавал себе отчет, зачем он вообще позвонил, что хотел — наверное этого и хотел, услышать, как Серёжа радостно здоровается и тут же начинает выяснять, как прошёл день.       Игорь, правда, не в состоянии был соответствовать его жизнерадостному оптимизму, что Сергей уловил через несколько секунд и после короткой паузы уточнил: — Ты же приедешь, да? У Олежи сегодня настроение готовить, так что будет классный ужин. Может быть, даже сегодня, если он не будет увлекаться…       Игорь точно слышал возмущённый возглас Волкова.       От этого предложения отказываться не хотелось.       На вопрос, что купить по пути, Серёжа ответить так и не смог — Игорь, прижимая телефон к уху плечом, переодевался, а Серёжа ещё советовался с Олегом, который, судя по всему, не помогал, потому что его ответ «ничего» не котировался. — Мороженого хочешь? — вздохнул Игорь, когда начала затекать шея и болеть ухо. Ему мороженого хотелось, желательно — в стаканчике, пломбир какой-нибудь, без наполнителей. — Мороженое хочу, — согласился Серёжа. — Олеж? Мороженое будешь? Будет, — подтвердил он через мгновение. — Скоро буду.       Паршивое настроение почти улетучилось, мысли о работе, донимали, но вот ощущение никчёмности понемногу истерлось, за рёбрами едко жечь перестало и, подъезжая к Башне, Игорь поймал себя на мысли, что уже смирился с этими дурацкими холодильниками, и ещё — что ему немного стыдно перед Димой. Бананов ему, что ли, кило купить в качестве извинения? В Управлении не поймут, если он стажёру пакет бананов вручит, страшно представить, какую Диме кликуху придумают. — Здравствуйте, Игорь. — Марго включилась в лифте, а Игорь уже даже не вздрогнул и головой вертеть не стал, привык. — Рада, что вы присоединитесь за ужином. На следующей неделе полуфинал, придёте? — Ну как тебе отказать, а, чертовка? — было забавно разговаривать с ИИ, стоя в пустом лифте. Если бы Игорь это дядь Феде рассказал, тот бы обплевался весь от этих «дурацких нанотехнологий, которые ни к чему хорошему не приведут». — А Сергей не против, что ты так… увлекаешься спортом? — Я стараюсь развиваться, как разносторонняя личность, — доброжелательно объяснила Марго. — И, конечно, не зацикливаться на чём-то одном. Футбол — одно из многих моих увлечений. Жду вас на следующей неделе. Приехали. — Я договорился с Марго о свидании на следующей неделе, ты не против? — улыбнулся Игорь выскочившему в прихожую Разумовскому. — Мы будем прилично себя вести, если тебя, как хорошего создателя, это волнует. — Я надеюсь, что ты не будешь учить её плохому. — заулыбался Серёжа, вскинув руки, чтобы обнять Игоря за шею.       Игорь осторожно опустил пакет с мороженым на пол и обеими руками обнял Серёжу, неожиданно для себя уткнувшись лицом ему в шею и вздохнув. Тот почему-то даже не удивился, приподнялся на носочках, чтобы Игорю было удобнее, замер, поглаживая по затылку. Игорь просто дышал сладковатым запахом его кожи, отпуская болезненные, горькие мысли, копившиеся весь день в голове. — У тебя что-то случилось? — Олег, вытирая мокрые руки полотенцем, вышел из кухни и неторопливо подходил к ним, замершим у лифта. — Работа? Или что-то… — Работа, — успокоил Игорь, немного смутившись. Волков понимающе кивнул и перекинул полотенце через руку.       Серёжа уже сунул нос в пакет, одобрительно угукнул, чмокнул Игоря в щёку и позвал за собой. Игорь, прежде чем пойти, проследил за ним взглядом — Серёжа шлёпал по полу босыми ногами, обтянутыми тонкими светло-голубыми узкими бриджами, то и дело дёргал плечом, возвращая на место норовящую сползти лямку майки, а проходя мимо Волкова совершенно выученным движением, словно не замечая, даже, что делает, погладил Олега по бедру.       «Идёшь?» — спросил Олег одним только поднятием бровей, и Игорь наконец-то сдвинулся с места.       В духовке что-то запекалось, пахло чесноком, специями, травами — вкусно. Серёжа, закинув мороженое в морозилку, вернулся к придирчивому разбиранию листьев салата, от которого Игорь, судя по двум стопкам салатных листьев, его отвлёк своим приходом. — Салат нарезать? — предложил Игорь, которому неуютно было ничего не делать, сидя на кухне. — Давай, — согласился Серёжа, и подтолкнул к нему деревянную доску и нож. — Расскажешь, что случилось?       Олег, вдумчиво резавший баклажаны, и укладывающий их в форму для запекания, перемежая с луком и помидорами, тоже поднял голову и посмотрел вопросительно. Игорь пожал плечами, нахмурился, глядя на безмятежного Разумовского — не хотелось ему напоминать, — и попытался ответить расплывчато: — Одному… нехорошему человеку… показалось, что одно моё присутствие в радиусе десяти метров от него — это давление полиции на честного бизнесмена. Так что он пришёл и устроил моему начальству скандал. А я к нему, блядь, даже не подходил!       Игорь раздраженно фыркнул и ожесточенно нарубил стебель сельдерея. — В общем, меня с моим напарником-стажёром сняли с дела и дали другое, совершенно… стажёрское. — Может… я могу помочь? — предложил Серёжа. — Поговорить с кем-нибудь. — Серый, — Олег легко качнул головой. — Не лезь.       Игорь совершенно точно придерживался такого же мнения, поэтому согласно закивал, стараясь не поддаваться на очарование встревоженных золотых глаз. — Почему это? — вскинулся Разумовский. — Постой, это то дело, с которым ты ко мне приходил?       Конечно, у гения-миллионера была прекрасная память, кто бы сомневался. — Москву прислали с ним разбираться, — как смог беспечнее отмахнулся Игорь. — С этим уже не поспоришь. — И кто на тебя жаловался? — Серёжа наклонил голову к плечу, застучав тонкими пальцами по столешнице. — Бехтиев? — Да, — вздохнув, признался Игорь. — Явился вчера вечером к моему шефу и устроил там разнос.       На несколько мгновений повисла тишина, только Олег размеренно пластал баклажан, тихо постукивая ножом по доске. Серёжа, нахмурившись, перевёл взгляд на Олега, и на долю мгновения Игорю показалось, что его сменил Птица, всего на секунду.       Может и нет — Олег всегда реагировал безошибочно, а тут дорезал овощ и только тогда поднял голову, мягко посмотрев на Разумовского: — Не надо, Серёж.       Сергей поджал губы и вернулся к салату, пробормотав только «вот ведь мудак». — Это точно, — вздохнул Игорь. — Да черт с ней, с работой, ладно? Хватит, и так весь день себя накручивал, только отпустило. — Хорошо, что отпустило, — согласился Серёжа. — Ты все равно не виноват ни в чём. Тут дело было, конечно и в «виноват-не виноват», и в московских следователях с презрительными выражениями лиц, и лично в Бехтиеве, которого Игорю теперь прямо особенно сильно хотелось головой об угол стола приложить, но Игоря действительно отпускало.       Вкусный ужин, Волков, самодовольно усмехнувшийся на совершенно искреннее Игорево «офигеть, как вкусно», довольный Серёжа, смаковавший мороженое с прикрытыми глазами — самому себя хотелось иногда ущипнуть, потому что месяц назад Игорь даже подумать бы не мог, что у него в жизни будет что-то подобное.       Ближе к ночи вдруг позвонила Юля — у Игоря аж сердце ёкнуло, он, пока трубку к уху подносил, десять раз убедил себя в том, что случился какой-то глобальный треш, Юля во что-то влипла, иначе зачем вообще звонить в такой час? — Поедешь с нами в субботу за город? — как обычно, без предисловий и прелюдий вопросила Юлька. — Мы тут с Димой в баре сидим, кстати, может, все-таки, присоединишься?       Видимо, Юля восприняла очень близко к сердцу рассказ Димы о сегодняшнем дне и настроении Игоря. — Эммм…. нет? — попробовал Игорь помягче. — В смысле — сейчас нет, а в субботу съездим. Димка погоду смотрел сегодня, вроде без дождя будет.       Серёжа, разложивший остатки ужина по контейнерам и в холодильнике, сел на стул, умудрившись забраться на него с ногами, и переводил взгляд с него на Олега, присевшего перед посудомойкой. До Олега он даже дотянулся кончиками пальцев, погладил по плечу, как обычно не замечая того, что делает. — Ага, без дождя, — протянула Юля. Игорь так и представлял тревожный излом её бровей и броский маникюр, вцепившийся в высокий пивной бокал. — Ты там Дубину напомни, что ему на службу завтра. Великие свершения творить. — Меня умиляет твоя святая уверенность, что мне завтра никуда не надо, и я буду порхать как бабочка, занимаясь ничем, — съязвила Юля. — Но спасибо, заботливый ты наш. — Юль… — иногда она так перебарщивала, что Игорю беспокойно было оставлять с ней Диму. Хотя Дима таким всплескам язвительности противопоставлял стену абсолютной безмятежности. — Я никогда… Ну может только в начале нашего знакомства… не говорил, что ты занимаешься ничем. У меня все в порядке, не беспокойся. — Слушай, — тон у неё стал заговорщическим, ни к чему хорошему это не вело. — У меня не много материала на Бехтиева, но я могу покопать интенсивнее… нарою какой-нибудь эксклюзив, которым ты столичным нос утрёшь, а? Дима, вон, кивает! — добавила она так, словно это был аргумент. — Диме подзатыльник отвесь и такси ему вызови, детям спать пора, — огрызнулся Игорь так, что Серёжа замер с рукой на плече Олега и вскинул брови. — Не лезь никуда, бога ради. И тем более, не пытайся делать за меня мою работу, тебя… а мне потом… — он закрыл глаза и глубоко вздохнул, переводя дыхание. — Пообещай.       Юля недовольно дышала в трубку, и Игорю пришлось повторить. То, что произошло с Разумовским, пригрозившим этому крокодилу раскрытием далеко не самых грязных его делишек, показалось бы Игорю цветочками по сравнению с тем, что он сделал бы с Юлькой, полезшей в его дела — тут даже сомнений не было. — Ладно, — недовольно протянула Юля. — Но я свободная журналистка и… — Не забывай о том, что ты журналистка, а не шпионка, Лоис Лэйн. Если только ты не спишь с суперменом. — Иди на хер, Игорь! — тут же вспылила Пчёлкина и бросила трубку. — Все в порядке? — тихо уточнил Серёжа.       Игорь кивнул и принялся перезванивать Юле — та трубку не взяла, и пришлось звонить безотказному Димке.       На кухне он остался один — Олег деликатно утащил Серёжу, а тот, проходя мимо Игоря, легонько потрепал его по волосам на макушке. Было приятно.       Дима трубку взял сразу, но на полное улаживание внезапно вспыхнувшего конфликта ушло минут тридцать — Игорь даже вышел на лоджию, кольцом тянувшуюся вдоль всего этажа, подышать воздухом и проветриться: после сытного ужина клонило в сон, да и время уже было позднее.       Игорь извинился перед Юлькой, убедил её, кажется, не лезть, сделал Диме выговор за то, что поддерживает такие безответственные и опасные идеи подруги, и через кухню вернулся в зал.       Там обнаружился только Олег: вытянувшись на диване, он пролистывал что-то на экране мобильника, но, увидев Игоря, ноги с дивана спустил и пояснил: — Серый пошел умываться и косы заплетать. Останешься на ночь? — Прям косы? — хмыкнул Игорь, сев на противоположный край дивана и откинувшись головой на спинку. Почему-то пришло в голову предложить Олегу вернуть ноги обратно — Игорь был уверен, что у него получается неплохой массаж ступней. Не предложил, постеснялся. — Да, останусь. Домой не охота, — признался он, подумав. — Узнаем, — глубокомысленно отозвался Олег. — Но это навряд ли. Я имел в виду — в нашей спальне. Если хочешь. Паршиво спать одному, когда что-то не ладится. Мне, во всяком случае — паршиво.       Игорь не стал спрашивать, как это вяжется с тем, что Волков предпочитает долечиваться в полном одиночестве в квартирке без претензий на уют. — Да, останусь, — согласился он, с трудом приподняв голову. — Если смогу встать и не усну прямо здесь. Слушай, у тебя же талантище в кулинарии. Офигеть просто. — Приходи почаще, — улыбнулся Олег, поднимаясь. — Не люблю готовить только для себя, а Серый… — он махнул рукой, продолжая улыбаться. — Может питаться молочными коктейлями и солеными орешками весь день, а к вечеру уже ничего не хочет.       У Игоря после разговора с Юлей и Димой прям настроение было наставления раздавать и жизни учить, но навряд ли можно было Разумовскому вправить режим питания одним разговором, так что цель такую Игорь себе поставил, но приступать к её достижению спешить не стал.       Втроем в одной постели было странно. Нет, она была достаточно широкой даже для троих, даже, пожалуй, для четверых — Игорь про себя усмехнулся, подумав о Птице, — одеяло у Игоря было свое, Олег откинулся на подушку на другом краю постели и, сонно зевнув, наблюдал за Серёжей, стоящим перед кроватью и сосредоточенно завязывающим расчёсанные волосы в хвост. Игорь ещё сидел на кровати — как раз собирался лечь, но залип, потому что Разумовский для всех этих манипуляций, задрал руки — задралась и майка с какими-то мелкими разноцветными черепками, обнажая плоский белый живот и едва заметную кромку кружевного белья.       «Красивый, офигеть просто» — лениво-сонно подумал Игорь, укладываясь. Серёжа выключил свет и скользнул в центр кровати. Завозился там, устраиваясь, потянул вдруг откатившегося на «приличное расстояние» Игоря к себе, затих, когда Игорь придвинулся, рассматривая в темноте из-под ресниц их с Олегом — Волков Серёже уткнулся в затылок, перекинул через него руку и тоже затих. Может и не спал, но дыхание было ровным-ровным.       Странно, но когда Игорь оставался ночевать с Серёжей (и с Птицей, как он уже понял), ни один из них во сне не вертелся, наоборот, казалось, что за ночь они вовсе не меняют позы — оба почти одинаково оплетают руками, только Серый так и остаётся спать, уткнувшись в плечо или шею, а Птица перебирается на грудь и так засыпает окончательно.       Сегодня Разумовский сонно крутился у Олега под рукой, Игорь сквозь сон даже слышал, как среди ночи проснувшийся Волков, придержав Серёжу, вопросительно-ворчливо шептал что-то ему на ухо. — Нет, все хорошо, — Разумовский, кажется отвечал не проснувшись, перекатился на другой бок, уткнулся в Игоря, потянув Олега, обнимающего его за пояс, за собой.       Было жарко, но Игорю все равно нравилось. Утром он проснулся первый и, ещё не открывая глаз, нащупал перекинутую через него длинную ногу — гладить было приятно. Чуть приподнявшись, он оглядел общую картину и немного впечатлился — ни за что бы не поверил, что спать, закинув ногу на него, а голову уложив на плечо Олегу было удобно, но Серёжа выглядел вполне довольным. Светлые рыжие ресницы едва заметно трепетали, розовые губы приоткрыты, с уголка до плеча Олега тянулась тонкая ниточка слюны, а волосы, тщательно убранные перед сном, разметались Волкову по груди и даже по лицу. Ему, судя по тому, как крепко он спал, было не привыкать.       Игорь протянул руку вбок, нащупывая мобильник на тумбочке, отключил будильник, который должен был зазвенеть через пятнадцать минут, и предельно осторожно попытался снять с себя Серёжину ногу, не разбудив при этом никого.       Сегодня разлёживаться было нельзя — нужно было заскочить домой, переодеться, и на службу явиться вовремя, а то кому-нибудь обязательно взбредёт в голову поинтересоваться у Прокопенко, «а где этот ваш, неделикатный?». Подставлять дядь Федю в планы Игоря не входило. — На службу? — сонно пробормотал Серёжа, приподнявшись и расфокусированно взглянув на Игоря. — На завтрак не останешься? — Сегодня не успеваю, нет. — Игорь не удержался, легко погладил соблазнительное белое бедро, едва сдержав вздох сожаления. — Я тебя провожу, — твердо заявил Разумовский и ловко выскользнул из-под руки Олега, натянув на него одеяло. Правда отдернуть руку не успел — Волков цепко ухватил его за запястье, не открывая глаз. — Я Игоря провожу, ему уходить надо, — мурлыкнул Серёжа, наклонившись к Олегу. Тот пальцы сразу разжал, изобразил что-то вроде «покеда» для Игоря и подгрёб под себя подушку.       Серёжа мечтательно улыбнулся, глядя на него, и перевел взгляд на Игоря. — Иди умойся, — тоном не терпящим возражений заявил он, без малейшего смущения рассматривая Игоря, застёгивающего штаны. — Хочешь я тебе что-нибудь с собой соберу? Олежа помногу готовит, — продолжил он, уже выйдя из спальни. — Да мне некогда на работе, — признался Игорь. — Шаурма она, знаешь, горячая, и на ходу есть можно.       Судя по сонному прищуру Разумовского, у Игоря не было никаких моральных прав начинать читать ему лекции по правильному питанию, потому что сам Игорь в нём нихрена не смыслил. — Ну я не отказываюсь же, — пробормотал он смущенно, сворачивая в ванную. — Поужинаю.       Серёжа просиял и бодро направился в сторону кухни.       Через двадцать минут Игорь, умытый и причёсанный, натягивал кроссовки, попутно отказываясь от предложения Серёжи вызвать ему машину. Убедить Разумовского в том, что кому-то может нравиться ходить по городу пешком было задачей не из лёгких, он категорически отказывался в это верить. Игорю он вручил приличных размеров контейнер и добавил: — Его можно замораживать, если что. Я точно знаю, потому что у него синяя крышка — которые с синей, те можно в заморозку. Это на случай, если решишь вечером заехать, чтобы не портилось.       Игорь только невнятно угукнул, немного пораженный. — У меня завтра вроде выезд на природу с Димой и Юлькой, так что… навряд ли я вечером зайду. — Приходи когда захочешь, ладно? Хорошо?       Игорь согласно кивнул, легко поцеловал Серёжу в щёку и шагнул в открывшийся лифт. Серёжа сонно улыбался, наблюдая за ним, и помахал на прощание рукой.

***

      Птица, с появлением в их жизни Игоря зачастил, не хотел оставаться в стороне, Олег его понимал. На этот раз дело было не в майоре, конечно, но Волков все равно не удивился, обнаружив вечером его, раздражённого, на кухне.       Птиц взвешивал в руке тяжёлый разделочный нож с таким видом, словно ещё не до конца решил — кинуть его в Олега или сделать себе сэндвич.       Олег прекрасно знал, о чём будет разговор, поэтому пошёл на опережение: Птицу полезно было обескураживать, не давать ему скатиться в банальную истерику, когда он не будет слушать никого и переколотит все зеркала в доме, плавали, знаем. — Тебе придётся выбрать — Гром или Бехтиев. — Олег обошёл стол и остановился напротив Птицы, а тот прищурил злые золотые глаза и грохнул ножом о доску со всей силы, достаточно, чтобы лезвие вошло в полированное дерево.       Нож было жаль, конкретно эти продавались только набором. Олегу он нравился. — Аргументируй, — Птица, скривившись, упёрся руками в стол и наклонился к Олегу. — С чего это вдруг тебе мешает присутствие майора? Насколько я помню, ты всегда работаешь чисто.       Птица в паршивом настроении даже хвалил так, что хотелось треснуть его лбом об стол. — А ты, насколько я помню, не любишь, когда я ставлю под сомнение твои аналитические способности. Подумай.       Олег не шутил: никакие его аргументы не могли быть так убедительны, как те, до которых Птица додумается сам. — Майор многовато о тебе знает, — неохотно признал Птица через пару минут гробового молчания. — И он умный. Очень умный.       Он расслабился, привычно ссутулился, застучал пальцами по столешнице, раздумывая. — И правильный, — выплюнул он, тряхнув головой, и попытался вытащить нож из доски — тот, судя по всему, застрял накрепко. — Может и поймёт, но… Блядь. Нанять кого-то левого?       Олег красноречиво поморщился: они оба прекрасно знали, что привлекать кого-то для выполнения такой деликатной работы — чревато. Люди ненадёжны, электронные системы — ещё менее надёжны, уж Птица, играючи, со скуки взламывающий любую программную защиту, знал это лучше всех. — Да, это не вариант, — раздражённо согласился Птиц, оттолкнул в сторону доску с ножом — те проехались по гладкой столешнице и с грохотом упали на пол, и прямо посмотрел на Олега. — Московские пёсики обломают об Альберта зубки. Даже если что-то найдут. Как и вся эта… система, — проговорил он с глубочайшим презрением. — Что ты молчишь? — А что мне сказать — ты прав, — Олег все-таки обошёл стол, подошёл к Птице и усадил его на стул, мягко, но настойчиво надавив ладонями на плечи. — Мы не можем его убить, детка, — заговорил он тише, наклонившись к замершему Птице, к самому уху. — Даже если у Игоря не будет никаких доказательств, он будет думать об этом… сомневаться. Мы потеряем его доверие и его самого. И рано или поздно он может все понять.       Птица молча кивнул, сцепив пальцы в крепкий, напряжённый замок. Олег поцеловал его в макушку и продолжил: — Никто в этой стране не лишит его денег и не посадит. Ты, конечно, можешь его разорить, но… это будет довольно очевидно. Давай просто скормим его кому-нибудь за пределами нашей необъятной? — Олег мягко зарылся пальцами в длинные рыжие пряди, пропуская между пальцами. Он думал обо всём этом достаточно долго, с тех самых пор, как понял и принял тот факт, что Игорь важен. И нужен. И Серёже с Птицей, и ему самому.       А тут ещё это расследование. Нужно было сохранять осторожность. — Интерполу? — заинтересовался Птица. — Ты хочешь, чтобы я нарыл что-то конкретное, да? — Именно, — Олег наклонился, прижался на мгновение губами к длинной шее, продолжил: — Кому — решим в зависимости от того, что ты найдёшь. У меня есть подходящие… знакомства. — Это можно, — голос у Птицы стал мягче, мечтательнее. Олег не видел толком его лица, но догадывался, что Птица улыбается, увлечённый новой идеей. Это, конечно, не голова на серебряном блюде, но и Питер это все-таки не Мексика. Изящные решения Птица любил. — Альберт думает, что за границей ему безопаснее, — добавил Олег, легонько сжав худые птицыны плечи. — С этим не будет проблем. — Я все равно хочу воткнуть ему нож в шею, — с какой-то совсем детской искренностью пожаловался Птица, задрав голову и посмотрев на Олега.       Сработало, успокоился. Нож в шее был самым мягким вариантом из тех, что Олег в своих раздумьях даже не рассматривал, как нечто слишком простое. — Ты же знаешь, какая сейчас ситуация в британских тюрьмах, — ласково проговорил он, обняв Птицу за затылок. — Такая эпидемия самоубийств.       Птица ухмыльнулся. Красиво, зло, хищно — принял новые условия, счёл их достаточными. Олег про себя выдохнул с облегчением — Птиц редко отличался благоразумностью, но Игорь… Олег не ошибся — Игорь был важен.

***

      Серёже весь день было немного не по себе. Привычный способ отвлечься от лёгкой, беспричинной тревожности, не помогал, работа не спасала, как не спасали и разговоры с Марго. Олег с утра мотался по городу, но его отсутствие Серёжу не беспокоило, он привычно закидывал Олежу сообщениями, а тот так же привычно отвечал, когда выдавалась свободная минута. Вроде ничего особенного, но в очередной раз бесцельно наворачивая круги по кабинету, он наконец догадался, что тревога это не его — птицына.       Они мало общались напрямую друг с другом. В детстве — больше, Птица был его единственным другом, защитником, единственным, кто утешал маленького Серёжу, подбадривал, обещал, что все у них получится. Потом у них появился Олег, и они оба переключились на него, все больше разделяясь, отдаляясь друг от друга. Олежа их принял и понял, с равным удовольствием носился с Птицей по заброшенным недостроям и прикладывал подорожник к сбитым Серёжиным коленкам. Если было совсем плохо, как в тот раз, когда Олег загремел в больницу на неделю, Птица позволял Серёже отгородиться от всего, брал на себя ведущую роль, хотя не особо любил подолгу находиться в серёжином окружении. Птица предпочитал короткие появления, чтобы провернуть что-нибудь «интересное» на его взгляд, наверное, поэтому Олежа не заскучал с ними… Серёжа иногда думал об этом, но не зацикливался, просто радовался, что Олегу комфортно с ними обоими, такими разными, похоже-непохожими.       Обычно эмоции Птицы — а он был довольно вспыльчивым, резким, Серый даже сказал бы «злым», но ему неприятно было думать о Птице в таком тоне, — на Серёжу никак не влияли. Он мог вернуться в комнату, полную разбитого стекла в том же настроении, в котором уходил, и не помнить совершенно ничего. Иногда это пугало. Вообще-то, это часто пугало, но Олегу он доверял — если Олежа говорил, что все в порядке, что все хорошо — значит так оно и было.       В Птицыны дела он тоже не лез. Знал, что тот любит тусить по клубам, поигрывать с криптой, делать иногда странные, а иногда неожиданно прибыльные вложения — у него было свое видение мира, отличное от Серёжиного, но чутьё и интеллект у них было общим.       А сейчас он совершенно точно чувствовал тревогу — но не свою. Словно Птица, не умея сам просить о помощи, Серёже намекал, что она ему нужна, позволял почувствовать. Серый совершенно не умел контролировать то, как они менялись местами — эти решения всегда принимал Птица. Иногда, если Олегу нужно было с ним поговорить, он говорил об этом Серому, но Птиц далеко не всегда соглашался прийти сразу. Иногда они с Олегом спорили из-за чего-то, иногда Птица на него дулся — все это Серый узнавал только по едва заметным изменениям в настроении Олежи.       Серёжа выключил компьютеры, попросил Марго не назначать сегодня никого, хотя день и так был «не приёмный», без Олега Серёже было некомфортно встречаться с незнакомыми людьми, и ни с кем его не соединять. Подумал минуту и добавил в список исключений Игоря, просто на всякий случай, раз уж вспомнил, список был не длинный, теперь — целых два имени, и спустился на этаж ниже, в жилую часть. Побродил немного по пустым комнатам, не зная точно, какое место Птица считает для себя наиболее комфортным, но в итоге решил, что, наверное, в этом они могут быть похожи, и пошёл в спальню.       Он иногда просыпался здесь, хотя Птица, если не собирался оставаться до утра, ложился с Олежей в той, другой, Серёжиной спальне, знал, что Серому нравится утреннее солнце, лениво и неспешно окрашивающее горизонт и укладывающее свои лучи на кровать.       Здесь было… немного темнее. Мебель Птица предпочитал более вычурную, Олег как-то рассказывал, как они спорили насчёт кровати — Птице втемяшилось, что он хочет кровать с балдахином, а Олег всерьёз опасался, что кого-то из них троих от этого пылесборника накроет астмой или аллергией. В общем, без балдахина обошлось, но вот резное изголовье у кровати было в наличии, Серёжа, по натёртым иногда запястьям догадывался, что настолько резное и крепкое оно не только для красоты.       Напротив кровати большое, от потолка до пола, зеркало. Серый уселся на край кровати, напротив зеркала, задумался. В детстве было проще, он… он просто говорил, а Птица отвечал, он довольно поздно понял, что это не совсем… нормально? обычно? Ребёнком он был замкнутым, друзей у него до Олега не было, так что никто не был в курсе этой их особенности. Сейчас он совсем не был уверен, что получится, но все-таки спросил, обхватив себя за плечи так же, как делал давным-давно, когда хотел остаться наедине с собой, отгородиться от всего мира: — Что-то случилось? Тебя что-то тревожит?       Прислушался к себе, пытаясь уловить какие-то изменения. Птица был сильный, за двоих сразу, да и Серёжа не имел опыта в поддержке, так что не знал толком, что говорить, о чём спрашивать, что вообще делать.       Птица умел создать для Серёжи странное, тёплое ощущение, словно укрывал большими крыльями от всех неприятностей, потому его и звали так — Птица. Серый рисовал его в детстве, но художником он был паршивым и получалось криво, страшно, хищно.       Серёжа ничего такого не умел, сидел только, поглядывая на своё отражение в зеркале, и мягко поглаживал себя по плечу, как хотел бы погладить Птицу, если бы мог его обнять. — Почему ты расстроен? — попробовал Серёжа ещё раз.       «Я не расстроен», — откликнулся Птица. Его голос звучал на Серёжиных выдохах, прямо в голове, зарождаясь словно где-то между висками. Они с Олегом как-то делали запись и, хотя цифровое звучание все равно отличалось от оригиналов, по утверждению Олега, голоса у них были немного разных тембров, у Птицы чуть-чуть ниже, и говорил он более отрывисто, резко. — У тебя все в порядке? Я… Я чувствую, что что-то не так и хочу помочь, понимаешь… Ты всегда мне помогаешь.       Птица промолчал, но не ушёл, Серый чувствовал его едва-едва, словно тень за плечом. — Тебя что-то беспокоит? Дело в Игоре? — Серёжа ткнул наугад, просто решил, что за многие годы, что они почти не общались, Игорь — стал самым необычным в их жизни. Нарушал привычный, устоявшийся уклад на троих, не нарушал даже, а вписывался, это и было самым необычным. Судя по смутным, неоформленным ощущениям, он угадал.       Серый поднял взгляд на зеркало, поправил упавшие на лицо волосы, спросил: — Я могу тебя увидеть? Мне бы хотелось на тебя посмотреть…       «Тебе будет трудно. Ты не привык быть вторым пилотом. Не надо.»       Не просто не привык, а никогда им не был. Серый знал, что Птица, особенно в критических ситуациях, может видеть, что происходит, не меняясь с ним местами, но сам Серёжа — он либо был, либо его не было. На самом деле он даже не знал, что именно подразумевал под своей просьбой, не знал, насколько это осуществимо, подумал только, что видит обычно самого себя в птицыных вещах, с непривычно уложенными волосами. Другой парфюм, птицыны перстни на пальцах, иногда — сбитые костяшки, или натёртые запястья, или тёмные пятна засосов. — Хорошо, как скажешь, — покладисто согласился Серёжа. — В чём дело с Игорем? Мне показалось вы… ну, поладили, — он поднял голову и ободряюще улыбнулся своему отражению в зеркале.       В следующее мгновение губы изогнулись в усмешке. «Секс — это легко. Для него не нужно привязанности.» — Ну, мне нужна, вообще-то, — не согласился Серёжа, вставая с кровати и подходя к зеркалу. Видеть чужие эмоции на своем лице было странно, но ему понравилось. — Так у вас был секс? — полюбопытничал он, подойдя близко к зеркальной поверхности и скользнув кончиками пальцев по стеклу, по отражению своего лица.       Птица прищурился с хитринкой, растянул губы в дразнящей улыбке, но помотал головой. «Скорее прелюдия. Но, поскольку мы были втроем — секс тоже был. Просто не с майором.»       Серёжа попытался закатить глаза, но не смог, так что постарался сделать это как можно более очевидно мысленно. — Мы ему нравимся. — Серёжа забылся, погладил отражение по шее — холодом стекла обожгло пальцы, и он переложил их на свою шею, длинно погладив. — Ты и я. Он понимает. Иначе бы не приходил больше.       Он провёл ладонью по шее до груди, прислушиваясь к ощущениям. Было странно, словно прикосновение к руке, которую отлежал за ночь, чувствовалось, но как-то не так. «Он ничего не понимает. Иначе не приходил бы больше.»       Уголки губ резко поползли вниз. Серёжа погладил большим пальцем губы, положил ладонь на щёку, напряжённо вглядываясь в их отражение, стараясь уловить что-то ещё во взгляде Птицы. — Я тоже боюсь все испортить, — признался он, ещё раз коснувшись пальцем нижней губы и обняв себя за пояс. Погладил по боку, одновременно ощущая и не ощущая прикосновения, выправил из джинс рубашку, подлезая под неё пальцами. Казалось, что все правильно, поэтому он не останавливался, провел ладонью по животу, всматриваясь в отражение. Птица прикусил нижнюю губу, и Серёжа вздрогнул от неожиданности, успокаивающе погладив себя по животу. — Ты же знаешь, я… я не общительный. Рассеянный. Я часто забываю что-то важное, что люди обычно помнят, — Серый совершенно не запоминал даты, даже не помнил, когда у Олега день рождения, и по этому поводу у него было штук восемь напоминаний в календаре, они начинали приходить за пару месяцев и вплоть до дня икс. — И ещё я скучный. А ты — нет.       Он прислонился лбом к стеклу, подождал, пока холодная поверхность нагреется, и расслабился, даже прикрыл глаза, позволяя рукам двигаться не по его воле, расстёгивая пуговицы на рубашке. «Я стараюсь все делать правильно, понимаешь? Не так, как обычно, а правильно. Чтобы он не… ”       Серёжа прижался щекой к стеклу, мягко погладил шею, прикрыв глаза, почти разделив умом ощущения от прикосновений, как он прикасается к Птице. — Он не испугается, — уверенно сказал Серёжа. — Может, ты хочешь приходить чаще? Чтобы вы больше общались? Мы много разговаривали, когда Олежа уезжал, ты слышал, наверное… Но это ведь не то же самое. «Нет»       Серёжа открыл глаза вовремя, чтобы увидеть упрямо поджатые губы. Захотелось их поцеловать, убедить улыбнуться: лёгкое, мимолётное, неисполнимое желание. Он опёрся ладонью о зеркало, повернув голову и легонько прижавшись к нему губами. «Я не хочу ничего менять. Хочу, как с Олегом. Он понимает.» — Вы постоянно где-то пропадали вместе в детстве.       Птица улыбнулся, и Серый обрадовался. Погладил кончиками пальцев немного хищную улыбку, почти лёг на зеркало, прижимаясь. Обхватил себя руками, прикрыв глаза, создавая иллюзий объятий, неполную, но все-таки достаточную, лучше, чем ничего. Он постоял так несколько минут, все ещё думая, нужно ли сказать что-то ещё.       В голову ничего не шло, слова все были банальные, словно со страниц чужих скучных и предсказуемых книг. Все эти «всё будет хорошо», «у нас всё получится», «всё наладится», они были плоскими, не передавали и толики чувств, которые Серёжа хотел в них вложить. — Не бойся, — в конце концов проговорил он, легонько потеревшись щекой о своё плечо. — Я тебя люблю.       Тело обдало приятным, знакомым, будто из детства теплом, словно крылья большой птицы смыкались вокруг Серёжи, обнимали, отгораживая от всего плохого.

***

      Игорь не строил особых иллюзий насчёт того, зачем Юля, никогда не увлекавшаяся никакими «пейзажными съемками» организовала эту поездку за город. То есть, сначала-то он подумал, что она Димку пытается растормошить, но этот план провалился, а приспосабливаться Юля умела.       Сначала она утащила Диму в какие-то лесные ебеня, вооружившись фотиком со здоровенным объективом. Игорь решил, что она отрабатывает легенду про «пейзажики» и встревать не стал — болтаться по подлеску не хотелось, хотелось лежать на солнышке, проглядывающем через туман и не думать ни о чем, кроме того, что угли в собранном жестяном мангале потрескивают задорно и красиво.       Юлька с Димкой вернулись через полчаса. Дима выглядел озадаченным и пёр фотоаппарат, Юлька выглядела довольной жизнью и в очередной раз пыталась собрать лезущие в глаза волосы в хвост. — Мы наткнулись на пауков, — недовольно пожаловался Дима, плюхнувшись рядом с Игорем на плед. Светло-голубая футболка у него и правда вся была в обрывках паутины. Игорь сжалился и счистил большую часть ошметков с его спины. — Ну вы их хоть сфотали? — не удержался Игорь, увернувшись, когда Дима махнул в его сторону рукой. — Что вы там делали вообще? Я надеюсь, все прилично? — продолжил он, не удержавшись и рассмеявшись с удивлённого Димкиного лица. — Ладно, ладно, я шучу. — Петросян прям, — хмыкнула Юля, прогарцевав мимо в верхней части купальника и джинсовых шортах. — У тебя там угли не?.. — она повернулась к мангалу, немного приподняв большие солнцезащитные очки, и пожала плечами. — Ладно, я не сильна в процессе. Я пойду по бережку прогуляюсь — она кивнула в сторону речушки и задумчиво посмотрела на Диму.       Тот видимо решил, что приключений и живности для него сегодня достаточно и потыкал пальцем в ведёрко с мясом, видимо, намекая, что будет страшно занят. — Ну и ладно, — Юлька пожала плечами. — Я недолго. — Не влипни в неприятности, — напутствовал Игорь просто по привычке, но что-то в юлькином кивке его насторожило. — Юль? — Что, «Юль»? — тут же взвилась девушка. — Пойду, уточек пофотаю, хобби у меня такое!       Уточки в наличии имелись, так что Игорь не стал обострять и примирительно поднял ладони вверх.       Добиться от Димы внятного ответа, что Юля там в лесу снимала, возможным не представлялось, Димка, по большей части, видимо, боролся с пауками. Оставалось надеяться, что Пчёлкина не затеяла чего-то… более опасного, чем обычно.       Да и Диму больше интересовали эти долбанные холодильники — он, пока нанизывал мясо на шампуры, выдал Игорю десяток идей, одна безумнее другой, кому и зачем они понадобились. Игорю понравились две, если бы он писал фантастический, не имеющий отношения к реальной жизни и логике детектив, он бы ими непременно воспользовался.       По одной Диминой теории следовало, что с холодильников этих дурацких хотят накрутить каких-то таинственных запчастей (в папке, добросовестно притащенной Дубиным на отдых обнаружилась полная техническая документация на эти холодильники и было очевидно, что он её тщательно изучал) и собрать из них чуть ли не бомбу. Бомба из холодильников Игорю очень понравилась, жаль, что ничего подходящего для этого в их внутренностях он не нашёл, но это, как утверждал Дима, от недостатка технических знаний. У него были такие щенячьи глаза, когда он говорил это, что Игорь сжалился и пообещал провести разговор с одним умельцем. Тому, правда, холодильники для такого дела нужны не были, взрывное устройство он мог собрать из содержимого дачного сарая, но был под присмотром и на хорошем счету.       Вторая теория предполагала, что всю начинку из холодильников вынут, заменят не меньше чем пакетами с кокаином по весу и повезут по просторам необъятной Родины на продажу. Это даже выглядело не до конца безумно, не так, как бомба, но все равно вызывало сомнения у любого здравомыслящего человека. Себя Игорь как раз к таким причислял, поэтому вздохнул и посоветовал Диме подумать, нет ли ещё каких-то, более правдоподобных вариантов. Это у Дубина это дело на столе было единственным, а у Игоря ещё полдюжины в работе было — дались ему эти холодильники. Как и воспитание молодежи, если честно. «Ну, зато ты старательный», — чуть было не сказал Игорь, но вовремя спохватился и перефразировал: — Все равно ты молодец. Продолжай в том же духе. И хватит уже о работе, — взмолился он напоследок. Дима закивал.       Юля вернулась, продемонстрировала фотки уточек — специально, чтобы Игорю, видимо, стыдно стало. Игорю стыдно не стало, он решил по возвращении на работу проверить координаты места, которое Юля выбрала для пикника. Просто на всякий случай, чтобы быть в курсе.       Остаток дня прошёл спокойно — в речке купались, шашлык жарили, пиво холодное, Юлька, поскольку за рулём — безалкогольное, попивали.       Димка от показавшегося из-за облаков солнца, прятался под бейсболкой и наотрез отказывался снимать футболку, периодически размазывая по рукам и голеням крем от загара. Мера предосторожности была не лишней — у Димки однажды нос сгорел после того, как они целый день по городу носились, а день был даже не особо солнечный.       Юлька напротив, загорала, периодически переворачиваясь. «Для ровной прожарки» — прокомментировал Игорь и получил пяткой в бедро. Ему солнце было нипочём, но и загорать он не любил, так что вытянул ноги, прихватывая пальцами высокую зелёную траву, и деловито собирал охапку одуванчиков в венок. Дима, разумеется, тут же уселся их с Юлькой рисовать, прислушиваясь, но не вмешиваясь в разговор, лениво затеянный Юлей.       Она, конечно, была хорошей журналисткой, но деликатности ей не хватало. Дружеской такой деликатности. — Так какому там наркобарону ты почку в Бинго проиграл? — начала она настолько издалека, что Игорь даже не сразу вспомнил свою дурацкую попытку перевести тему. — Мексиканскому, — ляпнул Игорь, вплетая очередной ярко-жёлтый цветок к остальным. Одуванов было много — он подчистил целую полянку неподалёку, и венок получался красивый, тяжёлый, Юльке к ярко-алым волосам пойдёт.       И Серёже бы пошёл. Игорь представил и расплылся в улыбке, совсем забывшись. — Ага, — протянула Юля и выразительно глянула на Диму. Тот замер с карандашом в руке и доброжелательно улыбнулся Игорю. — А имя у твоей зазнобы есть?       Как назло, все мексиканские наименования вылетели у Игоря из головы, осталась только какая-то Хуанита, но и она вызывала сомнения. — Что, правда дочка миллионера? — Юлька вскинула точёные бровки.       Игорь закатил глаза и постарался быть доброжелательным. — Все у меня в порядке. Никаких дочек, никаких наркобаронов, никакой Мексики… — Только страстный секс, — подначила Юля. — И разбитая губа в начале недели, я заметила. — Законом не запрещено, — парировал Игорь, твёрдо решив не вестись на провокации. — Ну что за секретность? — Юля перекатилась набок, подпёрла ладонью голову и сердито посмотрела на Игоря. Он наклонился и надел ей на голову венок, заявив: — Красивая. — Да ну тебя, — неожиданно смутилась Пчёлкина, поправляя венок, сползший на лоб.       Дима тут же вдохновился новым образом, навёл небольшую суету, усаживая Юльку в позу и сам пристроился напротив, с карандашом и альбомом. Игорь попытался отползти в сторону речки — охладиться и красиво уйти от разговора, но Юлька вслед ему грозно протянула: — Игорь, не смей сбегать! — Да ладно, Юль, ну чего ты, — неожиданно пришёл на помощь Дима. Игорь заглянул в альбом, одобрительно хмыкнул — быстрые, но очень реалистичные скетчи были димкиным коньком. — Зачем так?..       Он поднял на неё взгляд и посмотрел так, как обычно смотрел на Игоря, если Игорь был не прав, но не особо хотел это признавать. Юля была покрепче Игоря в этом смысле, продержалась целых секунд пятнадцать, прежде чем проворчать: — Ну хоть намекнул бы, девушка, парень или боевой вертолет… Стой, что?       Игорь даже не подозревал, что она внимательно следила за его лицом, пока ворчала, и тем более не подозревал, что лицо, по всей видимости, его и подвело. — Что? — переспросил Дима, видимо слишком увлёкшийся своими штрихами. — Игорь встречается с парнем и не хочет с нами об этом говорить, — подвела Юлька итог. — А мы его знаем? — с той же, немного рассеянной интонацией спросил Дима. — Кстати да, хороший вопрос, мы его знаем? — Будете такими засранцами и не узнаете, — буркнул Игорь и дезертировал в речку.       Хорошо, что на этом разговор о его личной жизни закончился, видимо, Юля собиралась сменить тактику, и у Игоря образовалось несколько дней передышки.       Дни были не самыми лёгкими — приближалась годовщина смерти отца, осознанием этого Игоря, как и каждый год, накрывало медленно, но неотвратимо. За три-четыре дня до этого подкрадывалась апатия, Игорь какое-то время жил, двигался и работал на автопилоте, и все прошлые годы это было проще — некому было спрашивать «что случилось?». Фёдор Иванович прекрасно знал, что, и в годовщину обычно силком выпихивал Игоря с работы во второй половине дня, потому что отгул Игорь брать отказывался, боялся каждый раз, что просто не найдёт в себе сил подняться с постели.       Теперь его окружали люди, неожиданно близкие, неожиданно много. Дима тревожился, Юля, забегающая на обед, пыталась растормошить, Серёжа по телефону спрашивал, все ли в порядке — Игорь не хотел тащить себя, такого, к ним, поэтому прикрывался работой. Может ему удавалось убедить в этом Разумовского, но Олег, тоже звонивший иногда ближе к вечеру, чтобы уточнить планы Игоря, выслушивал с таким красноречивым молчанием, что не оставалось сомнения — не верит ни единому слову.       Игорь обещал приехать, когда разберётся со всеми делами. На следующей неделе, наверное.       «Позвоню завтра», — хладнокровно подвёл итог Олег. Игорь подумал, что поступит как мудак, но все равно отключит телефон — он всегда так делал перед тем, как поехать на кладбище.       Фёдор Иванович осторожно прощупывал границы каждый год: предлагал съездить с ним или приглашал вечером к ним, «посидеть, помянуть». Терпеливо ждал, когда Игоря хоть немного отпустит боль потери и предательства, но — не отпускало. Первые пару лет Игорь, конечно, проводил этот день с ним — опрокидывал стопку водки и слушал воспоминания Прокопенко об их совместной с отцом работе, о жизни, которую Игорь, как ему казалось понимал. Ему было девятнадцать и вопреки всему он верил, и даже сейчас продолжал верить в такие наивные вещи, как победа добра и справедливости над всем плохим. Теперь он предпочитал быть один. Все байки-воспоминания Прокопенко были выучены наизусть, но ответа на вопрос «почему» Игорь не находил. Пытался искать в одиночестве, в себе, сидя на маленькой кованой скамейке перед двумя надгробиями.       Маму он почти не помнил, она — это тёплые ласковые руки и несколько фотографий в старом альбоме. Пара студенческих, несколько свадебных, чуть побольше — с маленьким Игорем и улыбающимся отцом.       Отца он знал, как ему казалось, хорошо. Отец это — «всегда поступай по совести, Игорь». Отец это — «Я горжусь тобой, сын». Отец это — «Нельзя исправить весь мир. Особенно, если ничего для этого не делать». Отец это залитая кровью кафельная плитка, табельный пистолет в окоченевшей руке, форма, пропитавшаяся кровью, награды выкрашенные алым.       Теперь они оба, вместе, рядом — два аккуратных надгробия среди сотен таких же. Стремление к этому было ли причиной произошедшего? Вырастить сына достойным человеком и снова встретиться с любимой женой где-то там, в загробном мире, посмертье, где-то ещё? Игорь не был уверен, что это так.       Каждый раз, сидя здесь, он прогонял перед глазами последние четыре-пять лет жизни отца. Годы, когда Игорь был достаточно взрослым, чтобы что-то заметить, что-то понять, но не находил в воспоминаниях ничего. Только спокойного, уравновешенного, справедливого человека, который учил его жить в быстро меняющемся мире. Человека, который объяснял ему физику в школе, ставил очередной привезённый с соревнований кубок в старый гдровский сервант, почти не пряча гордую улыбку. Который сам делал ремонт в квартире и учил Игоря обращаться с инструментами, который вывозил Игоря на полигон и учил обращаться с оружием — уже после того, как Игорь твёрдо решил пойти по его стопам. Отец никогда не отговаривал его и не подталкивал к этому решению, просто принял его, как принимал другие — заниматься бегом, а не футболом, взахлёб читать энциклопедии, а не классическую литературу.       Каждый раз он пытался заговорить с ним, со своими воспоминаниями о нём, задавая только один вопрос — почему? Почему? Снова и снова не находя ответа ни в своих воспоминаниях, ни в рассказах Прокопенко, ни в деле отца, ни в делах, которые он тогда вёл.       Милые сухонькие старушки, чинно восседавшие рядом с могилами супругов, рассказывали им о жизни детей и внуков, Игорь немного завидовал. Хотел бы рассказать — пап, мам, я получил новое звание. Задержал грабителей банка. Мне дали обучать стажёра. У меня появились друзья. У меня есть люди, которым я важен и которые важны мне. Мам, пап, я наконец-то не один.       Вместо этого он раз за разом сглатывал ком из обиды и вины, застревающий в горле, и сидел там, пока его не начинало трясти, несмотря на тёплый летний день.       Потом ехал домой, брал по пути 0,5 водки, дома опрокидывал стопку или две, и сидел до глубокой ночи, а иногда и до утра на полу под окном.       Квартира, конечно, была не родительская, другая. Ту он продал сразу, как только смог делать хоть что-то, а до этого несколько месяцев жил у Прокопенок. Фёдор Иванович с кем-то из друзей снял всю плитку в ванной — кафель Игорь отмыл, но кровь впиталась в стыки, — и саму ванну, так что ничего не напоминало будущим владельцам о том, что здесь произошло.       Иногда плакал — от бессилия, от боли, выжирающей изнутри, от злости. Доставал заначку из сигарет и курил одну за одной, пока не начинало тошнить и губы не немели от никотина.       Утром шёл на службу, разбирал бумаги, и потом, в течение пары дней его постепенно отпускало.       Привычным ритуалом было достать портрет отца, поставить перед ним рюмку водки, накрытую горбушкой чёрного хлеба — бессмысленно, но успокаивающе.       Игорь просто сидел перед ним на стуле, опустив руки, смотрел в спокойное породистое лицо, но стоило на мгновение закрыть глаза, и видел то же, что и каждый год — кровь, много крови на серо-голубой кафельной плитке, разбитой выстрелом.       Он потянулся налить третью стопку — сегодня было особенно паршиво, — когда раздался стук в дверь. Не звонок — Юлька с Димой неукоснительно пользовались им, а стук. Игорь растерялся и не придумал ничего лучше, чем затаиться, задержав дыхание, вперившись в дверь непонимающим взглядом.       Стук повторился. — Игорь, я знаю, что ты дома.       Волков. Игорь закрыл глаза, пытаясь собраться с мыслями. — Открывай. Пожалуйста.       Игорь пошёл к двери, так и не решив, что сделает, что скажет… Может, случилось что? — Я же читал твоё досье, — объяснил Олег, когда Игорь все-таки открыл дверь. — Быть одному херово. Даже если поначалу кажется, что быть не одному херово. — Я привык, — бесцветно ответил Игорь, пропуская Олега в квартиру. Эмоциональных сил возражать ему не было. — В этом мы похожи. — Олег остановился напротив стола, посмотрел на фотографию в рамке долгим, нечитаемым взглядом. — Не надо было тебе приходить, — тем не менее Игорь закрыл дверь и следом за Олегом прошёл в комнату. — А дело не во мне. Дело в тебе, — Олег ещё раз посмотрел на фотографию и спросил: — Самоубийство?       Через час, стакан принесённого Олегом вискаря и три сигареты, Игорь, привалившись бедром к плите, смотрел на сидящего на табурете Олега, стряхивал пепел с четвёртой сигареты в кружку и рассказывал.       Когда шло разбирательство по факту самоубийства Игорь всем должностным лицам отвечал чётко, без подробностей: пришёл домой с подработки, зашёл в ванную, увидел, позвонил Фёдору Ивановичу. Никто и не пытался расспрашивать его, дело было ясным, а Игорь был осиротевшим трясущимся пацаном, которого каждая собака в управлении помнила ещё десятилетним мальчуганом, восхищенно разевавшим рот при виде табельного оружия.       Так что Игорь никому до этого не рассказывал, как бухнулся коленями на пол, как дёргал отвороты кителя, пачкая руки в крови, как пытался нащупать пульс на холодном горле, заглянуть отцу в глаза, разжать пальцы, закоченевшие на пистолете, игнорируя очевидные факты — отец вставил пистолет в рот и нажал на спусковой крючок.       Как тихо выл, уткнувшись лбом в борт ванны до тех пор, пока колени не подогнулись. Как на следующий день отмывал ванную, заперевшись в квартире, не впустив ни тётю Лену, ни Фёдора Ивановича, пока не закончил.       Как лежал на своей нерасстеленной кровати, задаваясь тем же вопросом, каким задавался сейчас, через несколько лет — почему?       Игорь говорил и говорил, даже не думал, что сможет столько выплеснуть, а Олег просто слушал. Подливал алкоголь в стакан, щёлкал зажигалкой, когда Игорь трясущимися руками вытаскивал сигарету из пачки, не перебивал, не переспрашивал, не говорил глупостей, только пил, курил и смотрел — так, что Игорь чувствовал — понимает. Не только чувство потери, но и все то, что Игорь едва мог оформить словами, все то, что копилось на душе, заплетаясь в липкий смоляной ком.       Ноги едва держали, когда закончились все, абсолютно все слова и мысли, и он осторожно стёк на пол, запрокинув голову и прижавшись затылком к старой эмалированной духовке. Потолок терялся в горьком дымном смоге, но он все равно нащупал в кармане помятую пачку и вытащил новую сигарету.       Олег сел рядом, прижавшись плечом к плечу, и Игорь замер, оглушённый ощущением, внезапным, ярким, как вспышка молнии пониманием — он правда не один. И Олег здесь не потому что так надо, не из-за Серёжи, не из-за чего вообще. Он просто здесь, потому что «дело в тебе», потому что готов быть рядом, слушать и молчать, протягивать зажжённую зажигалку и крепко сжимать пальцы Игоря в своей руке.       Игорь закурил, прикрыл глаза и удобнее перехватил его ладонь. Его трясло, а пальцы были совсем холодными, и на контрасте со спокойным Олегом это ощущалось особенно остро.       Счёт времени он давно потерял, так что понятия не имел, во сколько они допили бутылку — уже из горла, передавая её друг другу, так и не расцепив рук, — и Олег потянул его спать. Ноги едва держали, не столько из-за алкоголя, сколько из-за полной эмоциональной опустошённости, Игорь двигался вслед за Волковым, словно в тумане или в толще воды, помог разложить скрипучий, отвыкший от такого диван, застелил его, пока Олег прибирался на кухне и проветривал, и просто сидел на краю и ждал, когда он вернётся. — Ложись. — Олег оценил одно единственное одеяло и потянул Игоря к себе. — Ложись и спи. — Я не усну, — пробормотал Игорь, наученный горьким опытом предыдущих лет, но лёг. Полежал на спине, глядя в потолок. Было непривычно. Мысли были заняты не только отцом, как было обычно. В них находилось место Олегу, лежащему рядом, и даже Серёже с Птицей.       Игорь перевернулся на бок, уткнулся Олегу в плечо, сухо, вымученно всхлипнув, и отрубился до самого утра, едва осознавая, что во сне его крепко и тепло обняли.       Проснулся он позже обычного и едва смог оторвать голову от подушки, чтобы оглядеться по сторонам. Олега в постели не было, но судя по небольшому шуму на кухне и запаху чего-то пряного, он был там. Игорь пошёл умываться. Голова была тяжёлой, но не болела, скорее гудела глухим, густым набатом. Игорь, покачиваясь, чистил зубы, когда в дверь позвонили. — Ну нахер, — пробормотал он, оглядев свою помятую физиономию, и решил игнорировать.       Второй звонок пришёлся на его выход из ванной, а третий застал на пороге кухни. Волков не выглядел, как человек, который пил всю ночь, уговорив на двоих то ли полторы, то ли две пачки сигарет. Он выглядел… обычно. Взял с крючка фартук, который у Игоря исполнял роль детали интерьера, что-то помешивал в большой чугунной сковороде, перекатывая во рту сигарету. — Доброе утро, — Олег оглянулся, когда Игорь сонно залип взглядом на его широкой спине и татуировке. — Дверь открывать будешь? — А ты не против? Доброе, — Игорь поморщился от очередного звонка. — Я не против, — отрезал Олег и вытащил из холодильника пачку яиц. С одной стороны, Игорь был уверен, что не сможет ничего в себя впихнуть ещё достаточно долгое время, с другой стороны, от запахов — помидоры и пряности, желудок голодно сжимался. Странный эффект. Игорь пошёл открывать дверь.       Дима, видимо, сложил два и четыре, понаблюдал за состоянием Игоря, залез в его личное дело и подготовился, представ с утра пораньше во всеоружии. С бутылкой холодной минералки, коробкой апельсинового сока («без сахара» как игриво сообщала упаковка), упаковкой аспирина, торчавшей из кармана куртки и шаурмой, которую он держал в руках. — Проходи, — буркнул Игорь, решив, что не стоит вдаваться в очевидные подробности. — Спасибо. — Ты как? — Димка прошёл в зал, сгрузив пакет на пустой стол — фотографию и стопку с хлебом Олег вчера перед сном убрал. Игорь почему-то испытывал отдельную благодарность именно за это, хотя и завис, разглядывая пустой стол и вспоминая события ночи. Дима неуверенно оглядывался по сторонам, принюхиваясь, прислушиваясь к шуму на кухне, и, наверное, собирался задать Игорю ещё три десятка вопросов, но тут в зал зашёл Олег, небрежно вытирая руки о синий клетчатый фартук. Оглядел набор, выставленный Димкой на столе, самого Димку, Игоря, только сейчас сообразившего, что диван так и стоит разложенный-разобранный, и в честь этого плюхнувшегося на него задницей с видом человека, который не хочет отвечать ни на какие вопросы, снова Димку и протянул руку, представившись. — Дима, — пискнул Димка, ответив на рукопожатие. — Мы с Игорем коллеги.       Он, возможно, надеялся на некоторое пояснение со стороны Олега, но Волков только кивнул. — В принципе, завтрака на троих хватит. Тащи табуретку с кухни. А тебе аспирин не помешает, — добавил Олег, наклонившись к Игорю и легонько тронув его за плечо, когда Дима послушно пошёл на кухню. — Как себя чувствуешь? — Нормально, — Игорь мимолётно коснулся его пальцев и кивнул. — А что ты там… Что на завтрак? — Шакшука, — ни капли не внёс ясности Олег, отойдя уже на пару шагов к кухне. Дима, тащивший табуретку, споткнулся, увидев его спину, и так и остался стоять и рассматривать. — Лучшее средство от похмелья по мнению евреев. — Ты ж не еврей, — хмыкнул Игорь, шикнув на залипшего Диму, когда Олег ушёл на кухню. — Интернационализм у меня в крови. — Олег пожал плечами и протянул Игорю стакан. Игорь развёл аспирин и неторопливо выпил воду, наблюдая за тем, как Олег раскладывает помидоры с яичницей по разномастным глубоким тарелкам. — Ты вчера и продукты припёр? — Игорь точно помнил, что у него в холодильнике кроме яиц ничего и не было. — Ага, — Волков коротко кивнул, покосившись на Диму, тоже втиснувшегося на кухню. — Как знал.       Дивную вещь под названием шакшука Игорь закинул в себя в мгновение ока и даже закусил шаурмой — делиться ни с кем не пришлось, все отказались. Похмелье, если и собиралось его навестить, отступило перед такими жёсткими мерами.       Олег больше залипал в телефоне, чем ел, быстро набирал сообщения, читал, набирал снова. Одно показал Игорю, протянув мобильник через стол. Игорь удивился, но гаджет взял, пролистнул длинное сообщение от Серёжи, с кучей разнообразных эмодзи, пожеланием Игорю хорошего дня и фоткой самого Серого в конце. Игорь сам не заметил, как расплылся в улыбке, глядя на него, чуть встревоженного, чуть смущённого, в домашней футболке и с немного растрёпанными волосами.       Захотелось к нему. Не прийти в пустую квартиру, запереться и чтобы никто не трогал несколько дней, не пойти куда глаза глядят, надеясь как-то отвлечься или, на крайний случай, во что-то вляпаться, а к нему, чтобы он с одного бока прижимался, сонно укладывая голову на плечо, а Олег — с другого, спокойный и надёжный.       Димке явно было не очень уютно, правда завтрак он уплетал с аппетитом, несмотря на не такие уж давние заверения, что лучше овсянки завтрака нет. И, конечно, рассматривал Олега. Игорь не был уверен, пытается ли Дима делать это незаметно, но у него не получалось — он откровенно пялился то на него, то на Игоря, а стоило на него взглянуть в ответ — прятался за стаканом с соком. — Вас подвезти? — предложил Олег, когда с завтраком и посудой общими усилиями было покончено. Игорю до сих пор немного не верилось, что все это — и, особенно, его настроение, как никогда приближенное к норме, — наяву, в действительности.       Он смотрел на Олега — Волков накинул чёрную рубашку и застёгивал пуговицы, явно не стесняясь двух обращённых к нему взглядов, — и чувствовал такую бездонную, всеобъемлющую благодарность, что хотелось подойти, обнять и простоять так хоть несколько минут. Может, если бы Димы здесь не было, Игорь бы так и сделал. А может и не сделал бы, смутился своей несдержанности, наверняка жалел бы потом. — Мы пешочком прогуляемся. — Игорь покачал головой. — А тебе точно за руль можно? Нормально?       Хотя по себе чувствовал — нормально, а выглядел он утром куда хуже Олега. Волков хмыкнул и пошёл обуваться. — Нормально. Вечером увидимся?       Игорь из прихожей видел, как Дима покраснел. — Да, я приеду вечером, — тише ответил он, хотя все равно Димка, навостривший уши, все бы услышал. — Хорошо, а то я приехал бы за тобой к Управлению. — Волков зубасто, заразительно улыбнулся. — Давай, до вечера. Серому привет от тебя передам… Но лучше позвони, он тоже за тебя переживает.       Игорь угукнул немного растерянно, попрощался, и пошёл обратно в зал, держать оборону под шквалом димкиных вопросов.

***

      Серёже Игорь позвонил позже, на обеде. Юля опаздывала на условленную крышу, Дима, прикусив кончик языка, рисовал новый пейзажик, грея за пазухой две шаурмы, для себя, и для Юльки, а Игорь набрал Серёжу, предупредив, что у него не много времени для разговора. Дубин был слишком увлечён, чтобы прислушиваться, а вот Юля вполне могла бы устроиться рядом и беззастенчиво слушать — даже не подслушивать! — чужие разговоры.       Разумовский, судя по всему, был весь в работе, но и Олег говорил, и Игорь сам видел, что его полезно периодически отвлекать, так что никакой неловкости он не испытывал, в полушутливом приказном тоне отдавая Серому распоряжение прогуляться до лоджии, подышать условно свежим воздухом. Серёжа, судя по шуму отодвигаемого от стола кресла, действительно послушался. — А ты где сейчас? — поинтересовался он, недолго провозившись с раздвижными рамами. Игорь назвал адрес, Разумовский подумал немного и разочарованно вздохнул: — Ну, я вообще не на ту сторону вышел тогда. — Ну город-то один, — Игорь даже рассмеялся от его неожиданных выводов. — Стой где стоишь, дыши воздухом. Где Олег? — У Олежи дела в городе, мы тут с Марго одни, — судя по голосу, Серый потягивался, разминая затёкшую за столом спину. — Как ты себя чувствуешь?       Игорь хотел ответить коротко «нормально», но подумал и решил все-таки ответить честно: — Лучше, чем было раньше. Ну, в прошлые годы. Намного лучше. — Он замолчал, не зная, что ещё добавить. — Олежа всегда говорил, что наедине со своим горем нельзя оставаться надолго… Это и правда помогает, — Разумовский замолк на секунду и продолжил: — Ты же приедешь сегодня? Я соскучился, я хоть и не фанат личного общения с людьми, но ты-то исключение!       Игорь смешливо фыркнул, отчетливо представив чуть смущенного, порозовевшего Серёжу, эмоционально размахивающего одной рукой во время этого признания. — Приеду, я же обещал. А то Волков грозился за мной к Управлению приехать. — Ага, он может, — счастливо подтвердил Серёжа. — Кста-ати, а Дима, который к тебе утром приходил, это же тот, который классно рисует?       Игорь подтвердил его предположение коротким угуканьем, покосившись на Димку, сосредоточенного водящего карандашом по бумаге. — Олежа сказал, что он забавный. И пялился на него. — Ну а как на него не пялиться, он в зеркале-то себя видел? — неожиданно для себя ляпнул Игорь и покраснел. — Это точно, — мечтательно протянул Серёжа. У Игоря и так не было никакого шанса перевести сказанное в шутку, а теперь и вовсе оставалось только угукнуть в знак согласия. Хорошо, что Юлька наконец-то появилась на крыше, и Игорю пришлось прощаться с Серёжей, не испытывая угрызений совести хотя бы за это.       А уже вечером он сидел на удобном диване перед большим телеком и смотрел документалку про древний Рим. Ему вообще все равно было, что смотреть, он бы так и в тишине мог сидеть — приобнимая Серёжу, полулежащего у него на плече, и иногда скашивая взгляд на Олега, он сидел рядом поглаживал Разумовского по ногам, перекинутым через его колени. Документалка не блистала особой информативностью, правда была насыщена видами современной Италии — глазу приятно, да и музыкальный фон был ровный, успокаивающий. Жизнь продолжалась, спокойно и размеренно, это был первый год, когда Игорю не нужно было прилагать невероятных усилий, чтобы выбраться из эмоциональной ямы на свой привычный уровень.       Разумовский скучающе вздохнул и улёгся головой Игорю на ноги, лениво косясь на экран. Он, конечно, был зрелищем получше, чем эфемерные картинки далёкого моря и зелёных лесов. Игорю он особенно нравился таким, домашним и в хорошем настроении. В короткой футболке, сегодня безумно-сиреневого оттенка, в коротких шортах, подчеркивающих округлость маленькой крепкой задницы. Он почти всегда ходил по дому босиком, а сейчас счастливо прижмуривался, когда Олег легонько сжимал, массируя, его ступни. Распущенные рыжие волосы разметались по ноге Игоря и по дивану, отливали золотом в электрическом освещении. Игорь окончательно отвлекся от экрана, рассматривая Серёжу — пушистые светлые ресницы, мягкие розовые губы, тонкая голубая венка на белой шее, острые ключицы, выглядывающие из широкого выреза футболки, маленькие острые соски, натянувшие ткань, когда Олег словно невзначай длинно скользнул ладонью по его ноге к внутренней стороне бедра, оглаживая.       Если уж это не было безмолвным приглашением, то Игорю стоило увольняться из органов.       Он запустил пальцы в шёлковые пряди, позволил стечь им по ладони, прежде чем обнял Серёжу за затылок, приподнимая. Разумовский податливый и понятливый — обнял за шею, удерживаясь, и прильнул к губам, сладко застонав, когда Игорь толкнулся языком в приоткрытый влажный рот, нырнув в этот поцелуй, как в тёплое ласковое море.       Свободная рука удобно улеглась под дуги рёбер, придерживая тяжело задышавшего Серёжу, хотелось больше возможностей для того, чтобы трогать его, изучать изгибы тонкого отзывчивого тела, но мысли об этом уходили на второй план, а то и вовсе пропадали, когда Серёжа трогал тёплыми пальцами лицо, поглаживая, изучая, не разрывая долгого, глубокого поцелуя.       Олег не стал долго оставаться в стороне — полюбовался на них, слившихся в поцелуе, погладил длинные, провокационно-голые ноги, сдвинулся, устраиваясь между ними — Серёжа доверчиво развёл ноги, подпуская, и заскулил особенно сладко, когда Олег наклонился, целуя впалый живот у самых шорт. Игорь убрал руку, чтобы не мешать, и Олег подхватил Серого под спину, сдвигаясь с поцелуями выше, задирая футболку, чтобы прикоснуться губами к маленьким чувствительным соскам.       Серёжа стонал Игорю в губы на каждом выдохе, стискивая Олега бёдрами каждый раз, когда он легко прикусывал твёрдые соски.       Футболка мешала, снять её, не отвлекая их двоих от поцелуя, не представлялось возможным, хотя Игорь трогательно-деликатно старался ни в чём не мешать, даже вторую руку, не придумав куда деть, уложил на спинку дивана, и навряд ли ему было удобно. — Пойдём в постель, — предложил Олег, приподнявшись и поцеловав Серёжу в шею.       Серый расплылся в дурной довольной улыбке и посмотрел на Игоря мутными, пьяными глазами. — Тебе придётся меня нести, — сообщил он.       Игорь ни разу не был против. Посмотрел на Олега — тот, коснувшись Серёжиных губ, легко поднялся с дивана, погладив напоследок гладкие бёдра, стянул с себя футболку и вопросительно глянул на затормозившего Игоря.       В спальне Серёжа, встав на постель на колени, потянул Игоря к себе за футболку, задрал её без лишних разговоров и длинно скользнул языком по груди, пока Игорь пытался выпутаться из липнущей к коже ткани. На помощь неожиданно пришёл Олег — Игорь почувствовал тепло его тела спиной, прежде чем Волков прицельно дёрнул за футболку, стаскивая её с Игоря.       Игорь завёл одну руку за спину, вслепую прихватив его за бедро и удержав, когда он собрался отступить. Правил Игорь не знал, договоренностей никаких не было, но быть честным в своих желаниях было лучшим решением по отношению к ним, впустившим его в свою жизнь.       Олег остался. Прижался грудью к спине, горячо коснулся губами шеи, то ли целуя, то ли просто обозначая прикосновение, направил руки — одну Серёже на талию — Серый с довольным вздохом прильнул ближе, прижавшись губами к губам, вторую ему на грудь. Игорь гладил прогнутую поясницу, целовал припухшие горячие губы, покручивая между пальцами твёрдый маленький сосок, изнывал от ощущения двух жарких, возбуждённых тел, прижимающихся к нему.       Серёжа не изменял своей тактильности — трогал везде, куда мог дотянуться, гладил, сжимал, зарывался пальцами в волосы, прижимаясь так сильно, с такой нуждой, словно хотел вплавиться в Игоря, а Игоря вплавить в Олега. Волков то ли осторожничал, то ли раздумывал — покусывал за загривок, крепко сжимая бёдра, направлял Игоря, безмолвно, но точно подсказывая, какие прикосновения Серёже понравятся, но не давил, оставляя Игорю возможность самому изучать реакции отзывчивого на ласку тела.       Если бы не возбуждение, копящееся тугим жарким комом в паху и ищущее выхода, так можно было бы провести вечность.       Колени подогнулись, и он упёрся ими в край кровати, когда к паху скользнули сразу две руки, одновременно, словно по безмолвной договоренности, по-разному чувственно оглаживая болезненно твёрдый член. Ремень и джинсы расстегнул Олег, ему было удобнее, а Серёжа обхватил ладонью член, сцеловывая с губ Игоря сорвавшийся стон.       Чуткие пальцы ласково поглаживали головку, размазывая выступающую смазку по стволу и ладони, рука плотно и хорошо скользила по всей длине, Серёжа прижимался всем телом, целуя, и свободной рукой дотягивался до Олега, перебирая его волосы, пока Волков медленно и обстоятельно вылизывал Игорю шею, уложив тяжёлые горячие ладони на живот так близко к паху, что почти соприкасался пальцами с Серёжей.       Серый легонько, совсем не как Птица, прикусил нижнюю губу, заглянув Игорю в глаза. Взгляд у него был поплывший, тёмный от залившего радужку зрачка, тонкая ладонь ласково скользнула по груди, и он мягко, красиво улыбнулся, прежде чем просесть на коленях, прижимаясь губами к ключицам. Игорь сам не заметил, как откинулся Олегу на грудь, как зарылся Серёже в волосы, упираясь затылком Волкову в плечо, когда мягкие губы ласково скользнули по члену от головки к корню, а тугие, влажные мышцы глотки стиснули его, заставляя кровь вскипать. Игорь выгнулся, вслепую собирая Серёжины волосы в охапку, чтобы не лезли ему в лицо, не мешали двигаться, и послушно повернул голову, когда Олег положил ладонь на щёку, направляя. У него глаза были абсолютно чёрными, колдовскими — Игорь утонул сразу, ещё до того, как разомкнул губы, принимая поцелуй — властный, но мягкий, глубокий, лишающий возможности дышать. Серёжа брал так глубоко и хорошо, что спазмами сводило лёгкие, а Олег, прихватив мягко за горло, целовал так, так гладил по груди и бёдрам, что Игорь мог лишь скулить, отвечая на поцелуй, жадно прикусывая горячие губы, выгибаясь в удерживающих руках навстречу горячему рту и жаркой тугой глотке.       Серёжа мягко, увлечённо пососал головку, обвёл её языком несколько раз, слизывая капли смазки, шумно, довольно вздохнул, когда Олег, снова скользнувший ладонью к паху, поманил его пальцами и погладил по натруженным губам, прежде чем плотно обнять член ладонью.       Игорь всхлипнул, зажмурившись, прерывисто задышав Олегу в губы, сжав его ладонь, замершую на груди, — тот коротко целовал его, двигая рукой по члену, пока Серёжа ласкал губами головку. Серый отстранился первым, откинулся на кровать на локти, откровенно любуясь ими, разорвавшими поцелуй, чтобы взглянуть на него. Он разделся быстро, без кокетства, сдвинулся к изголовью, подложив подушку под спину, облизнул покрасневшие губы и поманил пальцами к себе. Игорь потянулся за ним, забыв отпустить Олега, да и не хотел его отпускать, боялся где-то глубоко внутри, что он передумает. Олег успокаивающе коснулся губами изгиба шеи и легко подтолкнул Игоря к Серёже. Игорь выпутался из джинсов, не оглядываясь слыша, как Олег делает то же самое, приблизился к Серёже, погладив разведённые ноги от колена к паху, накрыл поцелуем его губы, обняв за затылок, прижавшись всем телом. — Обернись, — шёпотом попросил Серёжа, и Игорь послушался, потянул к себе Олега, задыхаясь от жара, близости, тяжести двух тел, от идеальной слаженности рук, заскользивших по телу — по груди, животу, бёдрам, паху. Серёжа довольно постанывал, оставляя лёгкие поцелуи на плечах и шее, снова заскользил ладонью по члену, обнимая полулежащего на нём Игоря поперёк груди, а Олег целовал — жадно, горячо, глубоко, скользкими от лубриканта пальцами скользя между ягодиц, разминая неподатливую тугую дырку, пока Игорь цеплялся за его плечи, беззастенчиво впиваясь ногтями в кожу.       Было хорошо, немного больно, но от этого только лучше. Он вздрагивал, жмурясь каждый раз, когда Олег надавливал пальцами на сжатые мышцы, расслаблялся под ласковое серёжино мурлыканье, но снова вздрагивал, прошипев длинное «блядь», когда тягучая боль перекрыла удовольствие от ласки. — Тш, — Олег неожиданно нежно поцеловал в переносицу, замерев. Игорь растерянно захлопал ресницами, привыкая к мягким движениям пальцев внутри. — Будет хорошо. — Будет хорошо, — нежным эхом откликнулся Серёжа. — Иди ко мне.       Игорь уже совершенно терялся в пространстве, просто потянулся за его руками, задыхаясь от возбуждения и нежности, когда Серёжа съехал по подушке, откидывая её в сторону, на кровать, и потянул Игоря на себя. Такой красивый, тонкий, молочно-бело-розовый, Игорь хотел его до дрожи в пальцах, трогал, обмирая от трепета и возбуждения. Олега он хотел до дрожи в коленях, и колени действительно совершенно не держали, разъезжались, особенно, когда Олег, перехватив под живот, наконец-то приставил к растянутым мышцам головку и мягко, плавно въехал по смазке на всю длину, со стоном выдохнув между лопаток. Игорь уткнулся Серёже в живот, застонав и замерев, длинные пальцы зарылись в волосы, поглаживая, а тяжелая горячая ладонь скользнула по спине к шее и обратно. Игорь, пробуя, двинул бёдрами, приноравливаясь, задохнулся ощущениями, заскулил, сжимая зубы от острой смеси удовольствия и ещё не сошедшей на нет боли, когда Олег плавно задвигал бёдрами, а Серёжа ловко соскользнул ниже и, обхватив лицо Игоря ладонями, увлёк его в поцелуй. Игорь сбивался, пытаясь подстроиться под плавный, неторопливый ритм, с которым Олег вбивался в него, то прижимаясь лбом к спине, то зацеловывая лопатки и плечи, прогнулся сильнее под нажимом его ладони и едва не завыл от удовольствия прямо задохнувшемуся Серёже в губы.       Они гладили его вдвоём, Игорь чувствовал их руки везде — ласковые, нужные прикосновения, мешающиеся с влажными прикосновениями губ, с горячим дыханием, оседающем на коже плёнкой испарины. Серёжа прижался всем телом с нуждающимся вздохом — Игорь бы приласкал его, но боялся не удержать вес на одной руке и грохнуться сверху, — и ловко перекатился на живот, выгнувшись широко разводя бёдра. Игорь не думал совершенно ни о чём, опускаясь сверху, толкаясь членом в мягкую, подготовленную дырку — удовольствие топило его, утягивало в самую глубокую пучину. Он мог только стонать, поймав ритм, прижиматься к Серёже, обнимая его, и удерживаться за руку Олега, когда тот тяжело оперся ладонью на постель, срываясь на более резкие, неритмичные движения.       Серёжа мягко подмахивал бёдрами, принимая, постанывал, сладко мелко вздрагивая, вцепился в простынь, уткнувшись лбом в постель, прежде чем кончить, сжимая Игоря в себе. Игорь сам едва держался, так что с радостью отпустил себя, позволяя волнам слишком яркого, острого удовольствия, швырнуть его за грань, разбивая на осколки. Олег осторожно, словно извиняясь за несдержанность, прикусил плечо, доводя себя до пика рукой, Игорь с трудом нашёл в себе силы обернуться, выгнуться, находя его губы своими, и в награду получил длинный, сладкий стон, с которым Олег кончил, едва удержавшись, чтобы не рухнуть на них обоих.       С трудом отлипнув друг от друга, чтобы улечься на кровать, они снова вжались друг в друга секундой позже. Серёжа прильнул к груди, обняв за пояс, Олег прижался к спине, перекинув через Игоря руку и мягко поглаживая Серёжу по плечу. Никто не сказал ни слова, и Игорю не хотелось говорить. Хотелось только продлить этот момент, ощущение желанности, нужности и близости.

***

      В том, что касалось работы, Серёжа с Птицей были похожи — что один, что второй компактно упаковывались в огромное кресло и полностью скрывались за большим монитором в кабинете. И оба одинаково радостно вскидывались, когда приходил Игорь — он, зайдя в кабинет, даже не сразу понял, кто перед ним, удивился только цветовой гамме в одежде, собираясь уточнить «а у нас что, траур?», но потом Птица улыбнулся, и все встало на свои места. — Привет, Птиц. — Игорь по ставшей шире довольной улыбке понял, что не ошибся. Птица крутанулся на кресле, выжидающе глядя на него, и Игорь подошёл, краем взгляда заметив Олега и Марго — Волков сидел перед экраном, хмурясь, а Марго листала перед ним какие-то схемы с таким видом своей отрисованной мордашки, словно убеждала в чём-то. — Они спорят насчёт систем видеонаблюдения, — пояснил Птица, потянувшись вперёд и ухватив Игоря за запястье. — Вроде как Волк решил обновить её, а Марго принимает живое участие в обсуждении, аргументируя это тем, что это, вообще-то, её глаза и связь с внешним миром. Три часа уже там возятся. — Звучит логично, — пробормотал Игорь, подойдя ещё на шаг и уперевшись коленом в тяжёлое кресло. Даже удивительно было, что у маленького худощавого Разумовского хватает сил двигать его с места. — А ты чем занят?       Экран монитора мерцал какими-то ведьминскими записями, совершенно непонятными обывателю. — Серёгины хвосты подчищаю. Полезно иногда взглянуть на ситуацию с разных сторон. — А вы охренительно удобно устроились, — рассмеялся Игорь и наклонился к потянувшемуся к нему Птице, поцеловать. — Не отвлекать тебя от работы? — Нет, меня можно, — Птица ухмыльнулся. — У меня нет СДВГ. — Грубовато, — укорил Игорь, приветственно взмахнув рукой, когда Олег повернулся к нему. Волков ответил таким же жестом и снова повернулся к Марго, наклонившись вперёд и продолжив разговор. — Не так уж и грубо, — Птица ухмыльнулся и сдвинулся — места на кресле вполне хватало для двоих, да и Птица воспользовался возможностью перебраться к Игорю на колени. — Я не силён в терминах, но разве то, что ты так легко отвлекаешься, это не СДВГ? — Игорь не был против тонких рук обвивших шею, но подначивать Птицу было действительно забавно. Он сердито щурил золотые глаза, легонько царапал шею, всматривался в Игоря, стараясь уловить подвох. — Нет, — в конце концов отрезал он. — Я тебе книжку подарю, почитаешь. — Бумажную, — со смешком уточнил Игорь. — Ненавижу читать с экрана. — Ты такой… — Птица всплеснул руками как крыльями и возмущенно замотал головой. — Если купишь себе нормальный телефон, мы будем закидывать тебя фотографиями, — неожиданно сообщил он, лукаво улыбнувшись. Это выглядело так многообещающе, что Игорь дрогнул. Разговор этот был не первый, но Серёжа действовал мягче и в основном сетовал, что ему неудобно с Игорем болтать в течение дня, потому что набирать бесконечные смски на кнопочной нокии Игорю было не с руки, а многочисленные смайлы, которыми пользовался Разумовский, у него и вовсе не отображались. Птица зашёл с козырей. — Подумай, — довольно резюмировал он и легко, хоть и чувствительно, куснул за нижнюю губу. — Как твой день? — Подумаю, — Игорь откинулся на кресло и Птица разлёгся на нём, задумчиво поглаживая по шее. — Нормально. Димка холодильники свои ненаглядные ищет, у меня спокойно все. Московские съехали наконец-то с нашего Управления, хоть дышится поспокойнее, — Игорь хмыкнул. С тем, что его отодвинули от перспективного дела он уже смирился, не без помощи Прокопенко, Димки, да и Серого с Олегом. Одна Юлька тяжко вздыхала, но виду не подавала, у неё, судя по хитрющей мордашке, громких расследований на год припасено было. — Будут дела и получше, — Птица зарылся пальцами в волосы на макушке, взъерошил. — В России живём как-никак. Останешься?       Игорь не стал реагировать на птицыну подначку, тот вообще легко заводился на любой намёк на разговоры о политике, наверное, если их с Юлькой познакомить, то Вселенная схлопнется от перегруза, и только кивнул в ответ на вопрос. — И я, наверное, останусь, — Птица потянулся весь, даже ноги приподнял, потянув ступни. — Серёга отдохнёт, а то совсем заработался, смотреть противно, — Птица покосился на погасший экран. — Олег говорил, вы почти не общаетесь? — Игорю действительно было интересно, Олег, видимо в силу того, что привык к Серому и Птице с самого детства, ко всему происходящему с ними относился как к данности, не пытаясь влезать, мешать или даже расспрашивать. А Игорю было интересно их взаимодействие. — Теперь — немного больше, майор, — Птица ухмыльнулся и стукнул указательным пальцем Игорю по носу. — О чём нам разговаривать? Я знаю обо всём, что с ним происходит, а Серый предпочитает не знать, что я творю. — И что ты творишь? — Игорь ни разу не видел, чтобы Птица покидал башню, даже Серёжа за все время выбирался из своего замка раз пять, не больше, и это включая вылазку в казино и прогулку с Игорем. — Ничего такого, что бы порочило нашу или твою репутацию, — Птица хитро блеснул глазами из-под полуопущенных ресниц и длинно лизнул Игоря в щёку. — Не беспокойся, майор, Волк держит нас в рамках приличий и законности. — Я ни разу не успокоен, — признался Игорь, улыбнувшись. — Поговорим об этом как-нибудь.       Птица зубасто оскалился, закивал и плавно стёк с игоревых колен на кресло, замахав руками: — Потом-потом, мне работать надо. — Вот засранец, — умилился Игорь, чмокнул его в макушку и пошёл на диван к Олегу. — Ещё какой, — прокомментировал Олег, глянув попеременно на Игоря и Птицу, выглянувшего из-за монитора. Птиц с обольстительной улыбкой показал ему средний палец. — Воспитанный ты мой. Как жизнь? — это уже повернувшись к Игорю, севшему рядом. — Норм, — Игорь устроился на диване, раскинув руки по мягкой спинке, потянулся, откинув голову, взглянув на высокий потолок. — У тебя?       Олег махнул рукой, взглянул на часы и сгрёб бумаги, разложенные по столу в папку. — Мы не закончили, — строго сказал он Марго. Она ответила ему милой благожелательной улыбкой и пропала с экрана. — Извини за вопрос, но почему ты вообще с ней советуешься? — Самообучающийся интеллект со своим мнением иногда приводил Игоря в состояние экзистенциального ужаса, хотя большую часть времени он относился к Марго как к слишком умному голосовому помощнику или, если забывался, как к любопытному одарённому подростку. — Потому что это не критичный вопрос, — Олег с лёгким раздражением затолкал в папку сложенную вчетверо схему, которая отчаянно не вмещалась. — Система отлажена, нареканий нет, но всегда можно сделать немного лучше. Вопрос — стоит ли. — Говоря проще, ваша девочка хочет новые гаджеты, — подвёл итог Игорь. Олег рассмеялся, откинувшись на диван рядом с ним. — Похоже на то. Хорошее определение. Но тут розовым айфоном не откупишься.       Игорь представил Марго с нарисованным айфоном и, поделившись мыслью с Олегом, от души поржал.       Хорошо было с ними обоими — троими. Спокойно. Пусть даже Птица наотрез отказался заканчивать с работой даже когда за окнами окончательно стемнело — только выглядывал иногда из-за мониторов, отпуская комментарии — Игорь с Олегом без особого энтузиазма смотрели европейский футбол, и Птица проявлял необычную осведомлённость. — Он ставки иногда делает, — шёпотом признался Олег, когда Игорь в очередной раз вскинул брови. — Немного, так что мы с Серым не вмешиваемся, но поэтому он в курсе.       Звонок от Юли застал Игоря врасплох, он точно помнил, что никаких посиделок в баре сегодня не намечалось, а значит, маловероятно было, что дело в очередном всплеске интереса к его личной жизни — Пчёлкина, увлечённая очередным своим делом, временно оставила Игоря в покое. — Гром, у меня в квартире, кажется, кто-то есть… Я не знаю точно, но замок сломан, — задушенным шёпотом сообщила она.       Игорь привычно подобрался под обеспокоенным взглядом Олега, приглушившего звук на телике. — Иди к соседям или во двор, жди меня. Вызови поли… я лучше сам вызову, быстрее приедут. Не суйся в квартиру.       Юлька ещё умудрилась изобразить неуверенно-недовольное молчание, наверняка прикидывала, как бы объяснить Игорю, что у неё там, в квартире бесконечное количество офигительно важной информации. — Ты меня поняла? — строже повторил Игорь, поднимаясь с дивана. — Я сейчас приеду. Олег поднялся следом, придержал за локоть, позвал за собой кивком. — Марго, лифт, — приказал он, направив Игоря к лифту. — Птиц, я съезжу с майором.       Игорь закончил убеждать Юлю, категорически не захотевшую к соседям, и сунул телефон в карман, собираясь возразить. — Держите в курсе, — Птица нахмурился, откинувшись в кресле и сложив пальцы домиком. — Не пытайся спорить, Игорь, это заведомо бесполезно, — он дёрнул бровью и снова уткнулся в мерцающие экраны. — Так что случилось? — поинтересовался Олег в лифте. — К Юльке вломились в квартиру… — Игорь вспомнил, что так ничего и не проверил по юлькиной «фотоохоте», и теперь корил себя за это. Хотя, что с ней можно было сделать? Убедить не соваться? Игорь не был уверен даже в том, что сейчас эта отчаянная девица не полезет разбираться с обстоятельствами сама, не дожидаясь его. — Во всяком случае, она увидела сломанную дверь, и я кое-как убедил её туда не соваться, она такая упрямая… Да я бы сам добрался, не нужно. — Ловил бы машину, терял время, приехал бы туда один, — кивнул Олег, когда лифт остановился в полумраке гаража. — За Птицу не волнуйся, он слишком увлечён, чтобы заметить наше присутствие или отсутствие. Всё в порядке.       Возразить Игорю было нечего, а вызывать наряд без объективной причины не стоило.       Ехать от башни Разумовского до Юльки было минут двадцать. Игорь позвонил Пчёлкиной через десять, выяснил, что Димка, живший неподалёку, тоже примчался, и теперь они во дворе сидят вдвоём. Игорь почему-то был уверен, что ничем хорошим это не кончится, просто сердце чуяло, что эти двое на жопках ровно не усидят и полезут выяснять, что там произошло. Пришлось Димке пригрозить выговором, если он поддастся на Юлины провокации. — Сработает? — хмыкнул Олег, ловко петляя по проулкам. Город он знал не хуже Игоря. — Останутся ли они там, где более менее безопасно? — Игорь в очередной раз прикинул, и вздохнул. — Я обещаю списать тебе все штрафы за превышение, если от этого мы доедем быстрее. — И так придётся, — Волков усмехнулся, глянув на спидометр. — Не парься, с этим я как-нибудь разберусь. Игорь выскочил из машины первым, кажется, ещё на ходу, потому что в небольшом дворе совершенно точно никого не было. — Вот же… — он оглянулся: Волков припарковал авто ровно напротив названного Игорем подъезда, без удивления уточнив: — Нету твоих, я так понимаю? Двое должно быть?       Игорь напряжённо оглянулся, считывая обстановку: двор привычно пустой, несколько аккуратно припаркованных машин, ничего подозрительного, самым подозрительным здесь были они двое и блестящая иномарка Волкова. — Должно быть двое. Пойдём, — Игорь кивнул и даже успел сделать пару шагов в нужном направлении прежде, чем тяжёлая железная дверь открылась.       Третьей подозрительной вещью был выключенный фонарь под козырьком подъезда — обычно он срабатывал на движение.       Юльку тащили двое, и давалось им это явно не легко. Тот, что пытался удержать её за ноги, познакомился с её перцовым баллончиком, пусть и не в полную силу, видимо Пчёлкина промазала — шёл вслепую, глухо подвывая и матерясь, но шёл, нащупывая подъездные ступени пятками в новеньких кроссовках. Второй зажимал Юльке рот, закрыв широкой ладонью все лицо — она явно кусалась и пыталась заорать из последних сил, — и придерживал поперёк груди, оглядываясь и в темноте у подъезда не сразу заметив Игоря, передумавшего оповещать их о своем присутствии (здравствуй, выговор за действия не по уставу), и со всего маху впечатавшего кулак ровно в кадык здоровяку.       Тот захрипел, схватился за горло и выпустил Юльку, шагнув назад и приложившись затылком о ещё незакрывшуюся дверь. Пчёлкина захлебнулась коротким вскриком и, падая, вцепилась в Игоря, потянув его за собой. Волков с нечитаемым выражением лица отпустил из захвата второго похитителя — тот затих, перестав брыкаться, и так и не издав ни звука. — Живой? — выдохнул Игорь, кое-как усадив Юлю на ступеньку и врезав в висок медленно оседающему здоровяку — тот снова захрипел и рухнул мешком. — Гипоксия, — равнодушно откликнулся Олег, выученным движением вытащив ремень из шлёвок и перетягивая запястья своей жертве. — Где пацан?       Юлька указала дрожащим пальцем за спину и наверх, и Игорь без лишних разговоров рванул наверх, на третий этаж. — Наручники, блядь, — только и успел пробормотать Олег вслед его спине. Впрочем, здоровяк не собирался приходить в себя в ближайшие минут пятнадцать. Волков щёлкнул сигналкой на машине, приветливо мигнувшей фарами, и аккуратно поднял девушку на ноги. — Иди в машину, вызывай полицию, телефон с собой? — Да, — пискнула журналистка, сделав несколько неуверенных шагов. — Я за Игорем. Машину заблокирую.       Она кивнула и нырнула на заднее сиденье, громко хлопнув дверью. Олег невольно поморщился, и пошёл наверх, ориентируясь на приглушённый шум драки и, конечно, на сломанную дверь.       Игорь неплохо справлялся и сам, и, кажется, даже получал удовольствие, уворачиваясь от хорошо поставленных ударов своего противника и отвечая. Олег такое видел часто — у Птицы. Для него самого насилие было скорее рутинной частью работы, и особого удовольствия не доставляло. Он, конечно, придержал поднимающегося с пола и собравшегося подключиться к драке парня и даже успокоил, гулко приложив головой о комод, но удовольствия от этого он никогда не получал.       Уже знакомый Олегу Дима сидел поодаль на полу, обводя несфокусированным взглядом комнату — Олег даже отсюда мог бы предположить, что к утру у него образуется пара чернющих фингалов, хорошо, если нос не сломан.       Майор ловким, сильным ударом в челюсть, отправил своего оппонента в совершенно кинематографичный нокаут, залюбуешься. — Где Юлька? — первым делом спросил он, повернувшись к Олегу и окинув его беглым цепким взглядом. — В машине сидит, сказал ей, чтобы вызвала полицию, — Олег внимательнее взглянул на Игоря — того немного пошатывало, кажется, пару ударов в голову он все-таки пропустил. — Иди-ка сюда. — Со мной в порядке всё, — заупрямился майор, отошёл, поднимая своего юного коллегу на ноги. Выглядел Дима не очень, но на Игоря смотрел, как на какое-то божество, снизошедшее к нему на помощь как минимум с Олимпа. — Давайте на воздух, с этими пускай ребята разбираются, как приедут.       «Ребята» приехали минут через десять и развели бурную деятельность по упаковке неудавшихся похитителей по служебным машинам. Игорь в очередной раз пробухтел, что с ним все в порядке — хотя Олег по-прежнему сомневался, — и включился в процесс, усадив Диму на заднее сиденье, к Юльке. Олег отогнал машину подальше от подъезда и как раз задумчиво рассматривал не до конца закрытый бардачок, когда Игорь постучал в стекло и присел на корточки, заглянув в машину, когда оно плавно съехало вниз. — Слушай, я тут договорился… — Игорь перевёл взгляд на бардачок, по которому Олег постукивал пальцами, и тихонько выругался, глянув искоса на заднее сиденье. У него, кажется, тоже не возникло сомнений в том, что журналисточка обшарила все, до чего дотянулась. Это Олега очень сильно бесило, но он сдерживался. — Прости. Блин… — Не критично, — великодушно процедил Олег, хлопнув по крышке и закрыв ящик. Ничего особенного там действительно не было — документы на машину, разрешение на оружие, фляжка с коньяком, электрошокер, сигареты, всякая мелочь. Неприятно, но не критично. — О чём договорился? — Чтобы вас сейчас с вопросами не мурыжили, я тут сам пока объяснюсь. Но завтра надо будет приехать в Управление, показания, то, сё… — Игорь, несмотря на то, что все ещё был на адреналине — признаки Олег считывал легко, — умудрился сделать просяще-щенячьи глазки. — Ты же понимаешь, что тебе тоже нужно будет приехать?.. Кстати, — он понизил голос до едва слышного шёпота. — Это твоя машина или?.. — Моя, — успокоил Олег. — Тебя подождать? — Да я ещё в управление скатаюсь, бумажной работы теперь до жопы будет, — Игорь вздохнул, уложил локти на дверцу машины и посмотрел как-то так, что Олегу захотелось потянуть его к себе и поцеловать. Он поймал себя на этом желании с лёгким удовлетворением, с ощущением, что все правильно — и это хорошо. Игорь то ли уловил течение его мыслей, то ли его собственные двигались в том же направлении — коротко улыбнулся, тут же нахмурился, одёрнув себя, и засунулся в машину поглубже, заглянув на заднее сиденье. — Пчёлкина, ну ты в своём репертуаре, — выразительно вздохнул он. — Дим, может, со скорой поедешь? — Нет, я, если что, завтра заскочу. Я нормально. — нетвёрдым голосом откликнулся Дима. Юля вовсе промолчала, чуть поморщившись в ответ на заявление Грома. — Я к тебе в квартиру тоже ребят отправил на всякий… Переночуете у меня. Если ты их отвезёшь, — Игорь снова сел на корточки и посмотрел на Олега. — Отвезу, — Олег давно уже понял, что этим и закончится. — И тебя там подожду. Кофе у тебя есть дома?       Игорь виновато помотал головой. — Грустно, — вздохнул Олег. — Может, все-таки отложишь свои дела до утра? — Не, я насчёт вас еле договорился, — майор выразительно вздохнул. — Я знаю, что капец как злоупотребляю, — тихо продолжил он. — Спасибо, что поехал со мной. И вообще… спасибо. — Все в порядке, — Олег кивнул, покосившись на какого-то лейтенантика, окликнувшего Грома. — Позвони Серому. — Игорь кивнул. — И вообще держи в курсе. Ключи! — пришлось дёрнуть собравшегося уйти Игоря за рукав, и тот от неожиданности рассмеялся. — Блин, забыл, прости, — он вытащил связку из кармана куртки и протянул Олегу, украдкой погладив по ладони. — Спасибо, — он забавно наморщил нос, улыбнувшись, и ушёл. — Ну, поехали, — сообщил Олег двоим на заднем сидении, закрывая окно и заводя машину. — Вы там как? В травму никому не надо?       Сзади послышалось синхронное отрицательное мычание. Олег притормозил на выезде со двора, порылся в бардачке и протянул им фляжку. — Нервы успокойте. Расклад такой: едем к Игорю, ужинаем, вы ложитесь спать. Всё понятно? — Понятно, — Юля — она и побойчее была, и досталось ей меньше, чем совсем затихшему Диме, перегнулась вперёд, когда Олег вырулил на улицу. — А вы?.. — Думаю, в моих документах достаточно было информации для знакомства, — чуть более резко, чем собирался, отрезал Олег. — Я понимаю, профдеформация, — смягчил он немного. — Но можно было просто спросить.       Остаток дороги ехали молча. Поднимаясь по лестнице, Олег заказал еды и написал Птице — тот явно этого ждал, тут же засыпал Олега десятком сообщений, сказал, что майор уже отзвонился, расспрашивал, требовал подробностей… В общем, скучал и немного волновался, в своей завуалированной манере.       Юля с Димой как сомнамбулы передвигались по квартире, то умываясь, то заглядывая на кухню, все ещё молчали, кажется, оба ещё были в шоке. Олег душеспасительных бесед с ними вести не собирался — с этим Игорь пускай сам разбирается, — проследил только, чтобы поели и каждому в чай добавил щедрую порцию коньяка.       Дима пару раз тихо пискнул «спасибо», посидел час с пакетом замороженного чего-то (содержимое морозилки Грома совершенно не идентифицировалось), хотя это навряд ли бы его спасло от фингалов, и начал отрубаться.       Пчёлкина молчала — цедила свой чай и сверлила Олега взглядом. Олег, испытывая глубокое отвращение к процессу, заваривал заказанный растворимый кофе — три пакетика на чашку. Должна была получиться крепкая, практически несъедобная бурда, зато до утра он спокойно протянет. Птица продолжал писать — расспрашивал теперь про игоревых друзей, а Олегу особо нечего было ответить. Хорошо, что Птиц сегодня решил задержаться — Серёжа извёлся бы весь, оставшись один… Да и не факт, что Олег оставил бы его и поехал с Игорем. Может и поехал бы, но чёткого ответа у Олега на этот вопрос не было, слишком много было переменных для такой ситуации. — Может, расскажете о себе? — подала голос Пчёлкина. Дима, завернувшись в единственное одеяло, отрубился на диване в позе эмбриона. Второго одеяла у Игоря не было, правда был плед — Олег видел в шкафу, когда расстилал постель с Димкиной неуверенной помощью. Журналистке должно было хватить — Олег глотнул псевдокофе и пошёл к шкафу. — Что именно? — Плед действительно был в шкафу, довольно большой, тяжёлый. Олег вытащил его и положил на диван, рядом с Пчёлкиной. Она моргнула пару раз удивлённо, хлебнула чая и поблагодарила. Олег сел за стол, набирая Птице очередное сообщение. Хотелось позвонить, но от этого вопросов будет только больше — Птица тоже это понимал и ограничился бессчётными сообщениями — он их строчил со скоростью пулемётной очереди. — Ну, например, какие у вас отношения с Игорем, — осторожно подсказала Пчёлкина. — Хорошие, я думаю, — Олег хмыкнул, посмотрел на неё и отпил кофе. — Нет, я думаю, сегодня мы с вами точно не поладим. Ложитесь спать, Юля, организму нужен отдых. — Я в порядке, — тут же вскинулась она, прижав кружку к груди. — Извините за моё… неуместное любопытство. Просто Игорь ничего не рассказывает, а мы его друзья и волнуемся… — Тогда расспрашивать стоит его, а не меня, — Олег не отрывался от телефона, отвечая Птице — тот, закончив с их совместной с Серым работой, переключился на свой индивидуальный проект, на Альберта. Там у него все было более чем гладко — оставалось увязать пару деталей и можно передавать информацию в нужные руки — их Олег уже нашёл. Так что лишний раз тратить на это время, особенно, вместо сна, не стоило. Олег пытался уговорить Птицу пойти спать — тот присылал в ответ короткое «ага», и через минуту продолжал разговор, напрочь игнорируя увещевания Олега. — С Игорем переписываетесь? — снова подала голос Юля. — И это вы тоже можете спросить у него, — пробормотал Олег, положив телефон на стол — корпус начал нагреваться. — Вы работаете на Сергея Разумовского, — вдруг выдала Пчёлкина, подняв взгляд от своего телефона на Олега. — Я видела вас на нескольких презентациях Vmeste. У меня хорошая зрительная память. — Не уверен, что вас касается то, на кого я работаю. Если у вас есть вопросы к Сергею Викторовичу — записывайтесь в приёмной.       Пчёлкина проглотила это, прищурившись, поднялась на ноги, покачиваясь, и пошла на кухню, заварить себе ещё чая. Олег выключил экран мобильника и протянул ей фляжку, когда она возвращалась. — А вы не будете? — трогательно уточнила она, встряхнув почти пустую фляжку — коньяк там плескался на самом дне. — Нет, мне за руль, — Олег покачал головой и проследил за ней взглядом: Пчёлкина подошла к дивану и села, дрожащими руками выливая остатки коньяка в кружку.       Игорь позвонил через сорок минут — Юля все так же сидела с кружкой, телефоном и, видимо, решимостью дождаться Грома, — сказал, что уже собирается домой, минут пять упирался и отнекивался от предложения Олега заехать за ним, так что Волков не выдержал: — Хорошо, я не буду забирать тебя от Управления, если не хочешь, чтобы коллеги перемывали тебе кости. Но я все равно за тобой заеду. — Спасибо, — мяукнул Гром, слегка оторопевший то ли от догадливости Олега, то ли от его упёртости. Олегу было не привыкать: жизнь с Птицей и Серым, она ко многому готовит.       Майор нырнул на переднее сиденье в одном из переулков по пути к дому, выронил папку с документами, сонно поморгал и полез за ней, согнувшись в три погибели. — Пристегнись, — вздохнул Олег, когда Игорь, прижав папку к груди, откинулся на сиденье, прикрыв глаза. — Мда, ну и вечер, — пробормотал Игорь, пристёгиваясь. — Навряд ли вы с Птицей такого ожидали…       Это прозвучало немного виновато. Олег пожал плечами. — Птица сказал, что это, цитирую «издержки отношений с сотрудником органов», и добавил, что они с Серым натренированы на мне, что выглядело, если честно, немного обидно.       Игорь рассмеялся, поёрзал в кресле, устраиваясь, спросил: — Он спит уже? — Очень маловероятно. Позвони, попробуй уговорить. — Шансов у Грома не было никаких, но Птиц обрадуется, если он позвонит. Олег прислушивался к его отрывистому щебетанию, искажённому динамиком старой нокии, и расслабленно рулил по улицам, наслаждаясь моментом. — Не думаю, что он меня послушает, — усмехнулся Игорь, закончив разговор, и оглянулся по сторонам, пытаясь узнать район, по которому они ехали. — Мы не домой разве? — Твоя журналистка не спит, готовится налететь на тебя с ворохом вопросов, явно считая, что это убережёт её от выяснения деталей случившегося, — спокойно начал объяснять Олег. — Твой диван напрочь занят, кресло не раскладывается, спать там негде. — С Юлькой вы не очень поладили, — догадливо усмехнулся Игорь и поморщился. — Извини, я даже не ожидал, что у неё будут силы на это все… — Очень энергичная девушка, — со вздохом согласился Олег. Пытаться ладить с Пчёлкиной ему не хотелось — журналисты в принципе были ему неприятны, а уж после того, как Серый стал тем кем стал — особенно. — Ничего. Пока она не трогает Серого — ничего.       Игорь серьезно кивнул, кажется, с пониманием, что это не угроза его подруге, а, скорее, предупреждение, и снова поднёс трубку к уху: — Привет, Юль. Ложись спать, завтра поговорим. Нет, сегодня не приеду… Завтра?..       Игорь не успел ничего сказать или спросить, Олег, не отвлекаясь от дороги пообещал: — Завтра утром за ними заедем.       Игорь улыбнулся виновато-благодарно и продолжил разговор — Олег не стал слушать дальше. Петлял по улицам, удаляясь от и игорева дома, и от башни — не было похоже, что Птице, погрузившемуся в работу, нужен кто-то из них. В этом не было ничего необычного, если бы Олег был один, то приехал бы домой, принял душ, убедился, что Птица, вместо того, чтобы согласиться идти спать, зыркает сердито из-за монитора, и пошёл спать. Проснулся бы, наверняка, с Серым под боком, сонным и тепло-нежным. Олег остановил машину во дворе, заглушил мотор, поглядев в тёмные окна своей квартиры, раздумывая, верное ли решение принимает. Игорь ещё говорил о чём-то с Пчёлкиной, спорил — Олег профессионально пропускал разговор между ушей, отстегнув ремень безопасности и осторожно погладив Игоря по бедру.       Майор явно не ожидал, напрягся в первое мгновение, во второе расслабившись, посмотрел на Олега тёмными глазами адреналинового наркомана, твёрдо, но хрипло сказал в трубку: — Всё, Юль. Отбой, спать. Завтра поговорим, — и убрал телефон в карман кожанки, потянувшись к Олегу.       Олег подался навстречу и прихватил за затылок, вмазавшись губами в губы. Поцелуй получился жёсткий, кусачий, жадный. Игорь наощупь отстёгивал ремень, ёрзая, освободился наконец, впился Олегу в бока сильными цепкими пальцами, потянул к себе, отвечая на поцелуй так яростно, что искусанные губы начали ныть.       До квартиры добрались чудом — Олег не запомнил ни как по лестнице шли, ни как он дверь открывал, даже как стягивал с Грома кожанку не помнил. Прижал Игоря к стене в прихожей, даже не включив свет, а Игорь хватался за плечи и загривок, впивался ногтями, сдирая с Олега рубашку, оторвавшись только для того, чтобы выскользнуть из своей футболки — Волков снова толкнул его к стене, вжался всем телом, прихватив за бёдра, впился жадным поцелуем в шею, зарычав, когда сильные пальцы потянули за волосы, оттягивая от шеи, чтобы губы вновь столкнулись с губами.       Щёлкнула пряжка ремня — Игорь бесцеремонно-сладко лез рукой в штаны, хрипло стонал в губы, задыхаясь от того, как Олег вжимал его в стену. Обхватил ладонью член, сжал, извернулся, жадно укусив Олега за шею, так, что острым, ярким и болезненным удовольствием прострельнуло вдоль хребтины. Олег в долгу не остался — стянул с Игоря джинсы, сжал обеими руками задницу, наминая, толкаясь бёдрами вперёд и языком в горячий жадный рот. Ноги подгибались от животного, яростного возбуждения. Серого можно было бы вжать в стенку, приподнять, удерживая за бёдра — он ловко оплетал ногами и руками, удерживаясь, но майор и выше, и тяжелее, и неопытнее — хрен угадаешь, удержится ли… Олег потащил его к кровати, путаясь ногами в сползающих джинсах. Игорь стукнулся голенями о постель, сел, сдирая с себя остатки одежды, и дёрнул Олега к себе, позволяя навалиться сверху, раздвигая бёдра, стоило только толкнуть колено между ними, впиваясь ногтями в кожу и губами в губы, с жадным, нуждающимся рыком.       Игорь был жёсткий, жаркий, тесный, кусачий. Впивался в бёдра сильными пальцами, оставлял россыпь укусов на плечах, возвращая всю боль и дискомфорт, которая доставалась ему, пока Олег, взрыкивая, дрожа от напряжения и абсолютно животной похоти, толкался в него по какой-то херовой смазке вроде крема для рук, выпавшего из разворошенной аптечки. Член тугими мышцами сжимало тесно, горячо, убийственно хорошо — выть хотелось от удовольствия и напряжения, а Игорь выгибался с порыкиванием и подмахивал, застонав вдруг с облегчением и удовольствием, прежде чем снова потянуть Олега в поцелуй. — На тебе — как на войне, — бездумно выдохнул Волков немного позже, прижавшись лбом ко лбу Игоря — он выглядел совершенно умиротворённым, хотя трудно было что-то разглядеть в темноте спальни. — Беру портвейн, иду домой? — смешливо фыркнул Игорь, потянулся, обняв за шею на этот раз ласково, словно кота. — Берёшь себя, идёшь в душ и спать, я постелю, — поправил Олег, завалившись рядом. Вдвоём на постели было тесно.       Хорошо, что Гром отрубился сразу, как вернулся из душа и уложил голову на подушку. Олег набрал ванну, опустился в тёплую, почти горячую воду, и набрал Птицу. — Не хотел брать трубку, потому что ты опять будешь нудеть про режим сна, — сообщил Птица вместо приветствия. — Не буду, — благостно возразил Олег.       Птица проницательно хмыкнул в ответ: — Натрахался, волчонок? Доверил свою охуенную задницу кому-то кроме меня? — Нет, — признался Олег и закурил. — Хотел? — Включи видео, — попросил Волков, выпуская клубы сизого дыма к потолку.       Птица послушался даже без пререканий — перезвонил с видео, с восторженным интересом глядя на Олега через камеру. — Ты не ответил, — мурлыкнул он, развернувшись и упав спиной на кровать, держа телефон над собой. Олег видел разметавшийся золотой ореол волос, лукавую улыбку, тонкую шейку, точёные ключицы и голую грудь с маленькими розовыми сосками. Кровь привычно вскипела лёгким возбуждением от этого вида. Птиц облизнул мягкие губы. — Хотел, — согласился Олег. Птица опасно прищурился и тут же расплылся в широкой улыбке: — Нужно будет тебя вдвоем приласкать, волчонок. Дашь? — Подумаю, — Олег хмыкнул, не подав вида, что от мысли об этом обожгло возбуждением. Птица слишком хорошо его знал — заблестел золотом глаз, заулыбался, паршивец. — Обещаю лечь спать, если будешь со мной разговаривать, пока не усну, — вдруг сообщил он, перекатившись на бок и оперев телефон на соседнюю подушку.       Олег согласился.