Строгий папочка и непослушный сыночек

Наступил новый день, мрачные тучи уже давным-давно исчезли с голубого неба, давая яркому летнему солнышку наконец-то прогреть своими лучами широкие поля, густые цветущие леса и зелёные луги прекрасной Абхазии! Но не всё было так прекрасно, как казалось на первый раз… С момента ссоры Иосифа и его сына они больше не разговаривали, словно были друг другу смертельными врагами. Василий таил обиду на отца ещё очень давно, и на то были свои причины. Он не мог простить ему смерть матери, да вчерашнее его поведение казалось очень странным… Неужели, серьёзный вождь СССР будет дурачиться, подобно маленькому ребёнку??? Сталин-младший был одновременно и зол, и расстроен поведением своего отца! Сидя в своей комнате, на стуле у окна, Василий Сталин не редко прокручивал те самые моменты, которые произошли буквально вчера. «И это был мой отец… — мысленно произнёс юноша, тяжко при этом вздыхая, — Я до сих пор не могу поверить в то, что он так себя повёл. Он никогда не дурачился так, всегда был ко всему и всем строгим, шутил… но редко! А тут что?.. Как будто бы его подменили». Углубившись в свои мысли, Василий стал думать о том, как теперь действовать в подобной ситуации. Он не хотел делать первый шаг навстречу своему отцу, ибо на это были вышеупомянутые причины. Ему было трудно переступить через себя, ведь он и не думал, что родной отец проявит к нему столь грубое недоверие и будет так колко шутить. Он продолжал неподвижно сидеть на стуле и вслушиваться в гробовую тишину, вдруг послышался негромкий стук в двери сталинского сына. От неожиданности парень маленько вздрогнул и, тут же, одумавшись, повернул свою голову к двери. — Кто там?! — чуть гневно вопросил Сталин-младший, немного нахмуривая брови. — Это я, Яков, — поприветствовал старший брат, заглядывая в комнату лётчика, — спускайся в столовую, на завтрак. — А отец?.. — хмуро спросил парень, закинув ногу на ногу. — Что «отец»? — с неким недопониманием в голосе уточнил Яков, при этом делая вопросительную гримасу. — Отец там будет? — Ну да, семейный завтрак. Всё, как обычно, — таким же тоном ответил брат, продолжая высовываться из-за двери, даже не заходя в комнату. — Ладно, ты спускайся тогда, мы тебя ждём. После этих слов он замолчал и сам спустился вниз, оставив Васю наедине со своими мыслями. «Черт! Мне это уже не нравится… Хотя, с другой стороны, чего я так переживаю? Не будет же он надо мной язвить при всей семье…» — мысленно решил тот, смотря в окно в задумчивости. Неохотно встав со стула, юноша направился в длиннющий коридор сталинской дачи. По дороге в столовую ему встречался обслуживающий персонал, охранники, и даже пару раз работники кухни. Пара худых мужчин, одетых в поварские халаты, везли по коридору широкий серебряный столик, на котором присутствовало множество подносов разных размеров, а тучная повариха Зинаида Арнольдовна подгоняла своих подопечных со словами: «Быстрее, быстрее! Ну блюда остынут же», или «Пока вы дойдёте, уже вечер настанет, и нам придётся ужин готовить!..» Вася никак не реагировал на весь этот сыр-бор, а просто молча шел к своей цели, по-прежнему погруженный в свои мысли. Ему казалось, что вот-вот произойдет что-то нехорошее, но пытался не думать об этом, внушая самому себе, что у него такое подозрение исключительно из-за их с отцом недавней ссоры. Наконец-то показались двери в столовую, где обычно трапезничало всё семейство Джугашвили. Когда парень зашел туда, его тут же ослепил яркий солнечный свет из большущих окон дачи. Щурясь и закрываясь руками, он выкрикнул: — Кто-нибудь, закройте окно! — его голос пытался звучать горделиво, но из-за вышеупомянутого волнения его речь казалась дрожащей и даже слегка подавленной. На его приказ тут же отреагировал один из охранников Сталина, немного задвинув шторы, и комната перестала быть такой ослепительно-яркой. В столовой уже сидело все семейство в полном составе: Яков, Света и, естественно, глава семьи, Иосиф Виссарионович. Вася пытался не смотреть на него и как можно быстрее опустился на своё место. — Доброе утро, дети, — томно выдал вождь Советского Союза, окидывая суровым взглядом всех троих детей. — Доброе, отец, — лояльно ответил самый старший, предвкушая скорую трапезу. — Доброе, — с улыбкой повторила Света, смотря то на отца, то на братьев. В этот момент Васе показалось, что на него все уставились, словно бы дожидаясь, пока и он поздоровается с отцом. — Вася, я говорю, доброе утро, — уже чуть грозно повторил Иосиф Виссарионович, нахмуривая свои седые брови. — Угу… — выдал средний сын, потупив свой взгляд на блестящую фарфоровую тарелку. — Хорошо все? — вдруг решил спросить Яков, которого уже несколько минут назад напрягло поведение братца. — Да, со мной всё хорошо, — сквозь зубы выдал Василий, продолжая смотреть в тарелку, — я просто не выспался… Яков ничего не ответил на это. Трапеза началась. Все завтракали в полной тишине, нарушаемой лишь постукиванием настенных часов и тихим царапаньем вилок о фарфоровые тарелки. Вася пытался не поднимать свой взгляд на отца и просто все время смотрел себе в тарелку, с нетерпением ожидая, пока завтрак окончится, и он сможет пойти к себе в комнату. — Как вам спалось? — вдруг снова вопросил отец семейства, накручивая лапшу на свою серебряную вилку. — Нормально, бать, — снова отозвался старший сын, беря себе ломтик свежего и пахучего хлеба из плетёной корзинки, стоящей на обеденном столе, — правда, поначалу было трудно заснуть из-за дождя, но потом всё же уснул. — А ты, Света? — улыбнулся Сталин дочке. — Я хорошо спала, под звуки дождя наоборот, быстро уснула, — мечтательно ответила девушка, отпивая из своего стакана и при этом смотря то ли в потолок, то ли куда-то в окно. — А ты, Вася? — все с той же непринужденной улыбкой продолжил мужчина, будто бы ничего не случилось. — Нормально… — мрачным голосом выдал средний, накалывая помидор себе на вилку, — Спал, как расстрелянный в ГУЛАГЕ. Сталин-старший на такое сравнение лишь недобро хмыкнул, но ничего не ответил. — А ты сам-то как спал, а, бать? — решил тогда поинтересоваться Вася. — Да как обычно, — грубовато ответил генсек, сжимая свою свободную руку в кулак, — я сплю по два-три часа, ибо работы много! Но чувствую себя гораздо свежее и бодрее, чем ты… Летчик на это ничего не ответил, лишь глупо кивнул головой, мол, «понял». — Яков, подай, пожалуйста, соль, — вдруг обратился Василий, пережёвывая свою пищу. — А чего отца не попросишь? Соль как раз возле него, а мне до неё тянуться как-то далековато. — лояльно ответил сталинский первенец, вытирая свои губы белоснежной салфеткой. — А я не хочу, чтобы наш папочка переутруждался, — прошипел парниша, сощуривая свои глаза, — он же, видите ли, у нас много работает, пусть отдохнёт… Яков на это почти испуганно поднял брови, понимая, что отец из-за этого очень рассердился. — Да ладно тебе, сынок, — на удивление спокойно, но при том с легким, почти неразличимым сарказмом, произнес вождь, подавая Васе солонку. — Благодарю, — сквозь зубы поблагодарил его Сталин-младший, почти выхватывая солонку из отцовской руки. Тот на это недовольно скривил губы, но ничего не ответил. После этого разговора семейство Джугашвили закончило свою трапезу в АБСОЛЮТНОЙ тишине. *** — Спасибо, папа, было очень вкусно, — сказал Яков, вставая из-за стола, — Я, наверное, пойду, мне надо ещё сапоги почистить. — Иди, сынок, иди… — спокойно произнёс Сталин, махнув рукой в сторону первенца. — Я тоже пойду, бать, спасибо за хорошо проведенное время, — с улыбкой на лице произнесла Светлана, вставая из-за стола вслед за Яковом. — Хорошо, доченька, — так же спокойно продолжил Джугашвили-старший с сильным акцентом. Когда брат и сестра покинули столовую, Василий остался наедине со своим отцом. В висках парня тут же застучало, а сердце забилось быстрее в раза три-четыре, дыхание стало каким-то неровным, словно он только что пробежал двадцать кругов вокруг отцовской дачи. — Я-я, наверное, т-тоже пойд-ду… — дрожащим голосом выпалил юноша, вставая из-за стола. — А ты, Васенька, останься, — вдруг выдал Сталин, язвительно ухмыляясь. Летчик так и застыл, услышав этот выговор. «Черт! Что он задумал?! Так, надо бы быть поаккуратнее, и не показывать перед ним свой страх и свое смущение…» — А?.. Ч-что такое, папа? — малость испуганно вопросил Вася, наблюдая за действиями своего отца. Тот, встав из-за стола, медленными и очень странными шагами направился прямиком к стоящему неподалёку сынишке. «Черт, что он делает?! Он меня пугает!» — нервно подумал тот, незаметно отходя подальше от старого грузина. — Бать, ты чего де… — А ну подь сюди! — на одном духу выдал Джугашвили-старший, хватая своего сына за руку и толкая прямо к широкому окну, за длинную красную штору. — Э-э, бать, ты че делаешь?! — воскликнул тот, пытаясь вырваться, но его тут же прижали к стене и заткнули поцелуем. Сталин жадно стал двигать своим языком в ротике молодого лётчика, прижимая его к стене только сильнее и углубляя свой страстный и немного грубый поцелуй. — Мф-мф-мф-мф-мф-мф!!! — в панике мычал юноша, пытаясь вырваться из крепкой хватки отца, но всё было тщетно. «Блять! Что это он творит?! — в шоке подумал он, абсолютно недоумевая, с чего бы вдруг отцу целовать его, — то-то он так странно себя вел! Но чего он вдруг начал меня целовать?» Решив как-то выпутаться из такой ситуации, он стал отвечать на поцелуй отца, чтобы обмануть его. Генсек сильно удивился тому, что его сын начал отвечать на его резкий и страстный поцелуй, при этом Василий целовался гораздо страстнее его самого. — Мф-ф, сынок~ — сквозь поцелуй промямлил он, целуясь еще активнее, не подозревая, что все это лишь отвлекающий маневр. — О папа~ — сладко промолвил лётчик, кладя свои руки на затылок вождя. Руки юнца стали блуждать по его седым волосам, при этом парень игрался своим язычком, как только мог. Наконец-то оба прекратили целоваться, и Сталин, переводя своё дыхание и краснея, словно после баньки, молвил: — А у меня ещё никогда не было секса на столе! ~ — Ого, ты намекаешь мне на то самое? — наигранно пошло вопросил сын отца народов, испытывая самый настоящий что ни на есть стыд. — Да, а ты что думал? — хмыкнул тот. — Ну да, я так и подумал~ — опять же наигранно похотливо ответил Вася, думая, как бы сбежать. — Ну тогда, может, воплотим наши догадки в реальность? ~ — сладко вопросил грузинушка, легонько шлёпнув своего сынишку по упругим ягодицам. — Я не возражаю, — захихикал Сталин-младший, сощуривая свои очи, — только, я хочу для начала раздеться, будь добр, останься за этой шторкой — чтобы не смущать меня. А я, как разденусь, сразу же сообщу тебе. Он говорил это так ласково и так невинно, что Сталин не мог отказать своему среднему сыну. Мило ухмыльнувшись, он одобрительно кивнул головой и остался за шторкой, предвкушая страстное веселье. Убедившись, что папа не подглядывает, Вася мысленно возликовал и как можно быстрее ретировался из столовой в свою спальню. Наивный вождь СССР, думая, что его сын раздевается, стоял и просто ждал, ожидая лицезреть своего сына полностью обнажённым. Так прошло около пяти минут, но никто так и не окликнул генсека… — Вась? — вдруг вопросил он слегка обеспокоенно, — Вась, ну ты там скоро?.. В ответ последовало лишь молчание. — Товарищ Сталин, вы чего за шторами прячетесь? — вдруг послышался удивленный голос одного из охранников, невесть откуда появившегося. — А? — удивленный и недоумевающий генсек выглянул из-за шторы и обнаружил, что на столе никого нет. «Ах ты ж падла, обмануть меня вздумал… — напряжённо подумал генсек, выходя из-за штор и не обращая на удивленного охранника внимания, — ну погоди, Васенька, это ещё не конец!»